Читать книгу Журнал «Юность» №03/2024 - Литературно-художественный журнал - Страница 3

оранжевая краска на деревянном окне

со временем выцветает до коричневой

впитывает в себя молдавское солнце

и становится похожей на высохшее

в жаркое лето невспаханное поле

я мою окна в доме своего детства

каждую ночь во сне

но никак не могу до конца стереть

черноту из глубины этих трещин

открываю глаза и вынимаю занозы

из своих онемевших от усталости пальцев

они стали слишком похожи на бабушкины

такие же коричневые

от времени и солнца

не вовлекай меня

господи

в ад твой и рай

вон там игрушка

не сломана

с ней играй

только меня

пожалуйста

не выбирай

эти коробки

из детского

сада зла

я на себе

не вывезла

хоть везла

девушки

больше нет

как ее весла

кру́гом теперь

и время

и голова

я нахожу дорогу

к себе

едва

где в никуда

билеты

мне дайте

два

здесь уже все

на пе-ре-у-чет

закрыто

если уж буквы

латинского алфавита

только

viva la vita

la dolce vita

Прости мне все:

расстрельные листы,

дорогу на костях

и мост над Нарвой.

За этот стол

опять расселись

лярвы.

Чем будешь их

кормить сегодня ты?

Прости мне все:

могилы без имен,

по кругу бег,

распад земного рая.

Свой след

несут на всем,

не вымирая,

живые привидения

времен.

Прости мне все:

наш с призраками дом

всегда открыт

любым ветрам

и бурям.

И даже если

ладаном окурим,

то этих духов

вряд ли изживем.

Прости мне все:

но эту злую силу

ослабить можно,

только говоря,

что виноваты

в ней – и ты, и я.

Но я давно за все

тебя простила.

чего вы хотите?

спросила я

жить

этого мне хватит

сказал он

и улыбнулся

через силу

рана требовала

перевязки

еще не заживала

еще не было ясно

когда затянется

я сидела

у его постели

в больничной палате

и пела

про себя

колыбельную песню

о сонных пчелках

никто не слышал

что на самом деле

мы убаюкивали

друг друга

в ту беззвездную ночь

я его

своей

неслышной песней

о радости

он меня

своей

неловкой улыбкой

рожденной из

из самого сердца

незаживающей

боли

Вот составляешь ты

опись друзей.

Этим ты больше

не будешь своей.

Те отменили

тебя навсегда.

Тут призывают

к ответу:

«Ты – да?

Или ты нет,

может быть?»

Там молчат.

Где-то берут тебя

под патронат,

на карандаш

или под козырек.

Кто-то стал близок,

хотя был далек.

Кто-то оставил

тебя здесь одну.

Выбрал другую

вину и страну.

С кем-то

встречаетесь

вы за столом,

чтоб говорить —

не о том, не о том…

С кем-то на кухне

поминки, запой.

С кем-то идешь,

как на митинг,

домой.

С кем-то смеешься,

неся ерунду,

и забываешь

про эту вражду.

И забываешь,

и ладно.

Потом

описи все

мы сожжем.

Ведь сожжем?

Я не закончилась вместе с твоей Россией.

Я еще здесь для тебя каждый день берегу

мамино сердце, ты знаешь, опять аритмия.

Спать по ночам перестали мы. Вот к четвергу,

может, достану лекарства, пустеют аптеки.

Врач наш живет где-то там по соседству с тобой.

Но мы еще как-то держимся, хоть ипотека.

Мы не закончились вместе с ушедшей весной.

Мы для тебя ведь оттуда одними цветами

все перемазаны (лишь бы не черным был цвет).

А я не знаю, чем завтра лечение мамы

мне оплатить, уже, кажется, больше сил нет.

Нет, я не жалуюсь, там ведь тебе же не проще.

Там ведь свои огорчения, беды, долги.

Но ты представить не можешь, какие здесь ночи,

как они кратки и как бесконечно долги.

Я теперь собираю волосы

на затылке тугим узлом.

Ни за кем не иду в потоке

и не двигаюсь напролом.

Раздаю все долги бегущим

и пытаюсь мирить друзей.

Только это как будто гибнуть

на расстреле меж двух огней.

Только это как будто —

мысли все благие собрав подряд,

по дорожке кривой с котомкой

добровольно спуститься в ад.

Я теперь не снимаю крестик

даже в душе, как будто мне

он поможет облегчить душу,

не сгореть в нутряном огне.

Но однажды, однажды, знаю,

здесь наступит момент такой,

что креститься смогу я только

ампутированной рукой.

я пересчитываю по пальцам

всех кого потеряла

всех кто меня бросил

чтобы спасти себя

чтобы убить себя

чтобы убить других

чтобы уйти в землю

и больше не вернуться

я пересчитываю их

и мне не хватает

пальцев одной руки

всех рук богини лакшми

раньше они были частью меня

чтобы успеть всех обнять

за всеми присмотреть

обо всех позаботиться

всех любить

теперь им ни до кого

не дотянуться

отсохли

отпали от тела

за ненадобностью

стали отдельными

я уже много ночей

лежу с ними в постели

как с собственным трупом

и привыкаю к этой

инвалидности

вчера вынесла их из дома

и закопала в землю

может однажды

на этом месте

вырастет лес рук

воздетых к небу

для всех бесприютных

лишенных частей

живого тела

живой жизни

живой любви

которая не оказалась

сильнее смерти

здесь

живут

люди

в каждом

из этих

домов

в этой

побитой

посуде

в пепельной

этой

груде

смыслов

обломков

слов

эти дома

живые

слепоглухонемы

словно

их домовые

здесь

живем

мы