Читать книгу Девушка под сенью оливы - Лия Флеминг - Страница 10

Где-то далеко в поле залаяла собака, и я тут же очнулась от своих невеселых мыслей о прошлом. Пенелопа Георгиос… Под этой фамилией я прожила долгие годы. Более того, несколько раз именно благодаря своей греческой фамилии я оставалась жива. И лишь позднее, когда в стране начались политические раздоры, мне посоветовали восстановить английскую версию моего имени.

Как согревают душу воспоминания о том последнем предвоенном лете в Афинах! Город еще полнится беззаботным весельем; еще ничто не предвещает военного лихолетья, и удавка голода еще не наброшена на гостеприимных жителей греческой столицы. Много позже я узнала, что у отца как раз в тот год начались серьезные проблемы с сердцем. Он даже находился под постоянным наблюдением врачей. Ах, если бы он рассказал мне о том, что болен! Ведь, по сути, его тогдашний приезд ко мне стал своеобразным актом прощания. Знай я все это, я бы, конечно, уехала домой вместе с ним. Не стала бы так рьяно защищать свою независимость, да и вся моя последующая жизнь сложилась бы совершенно иначе. О смерти отца я узнала лишь в 1942 году, и узнала слишком поздно. Мать до конца своих дней так и не простила мне того, что я не присутствовала на похоронах. Но при всем моем желании, даже узнай я эту страшную новость своевременно, я бы все равно не смогла вырваться домой. Тяжким грузом лежит на моем сердце сознание того, что отец, приехав ко мне в Афины, все время делал вид, что он здоров. А я со всем эгоизмом, присущим юности, была слишком поглощена собственными проблемами и планами на будущее, чтобы интересоваться его самочувствием.

В сущности, отец пробыл в Афинах всего лишь несколько дней, но я дорожу каждым мгновением, которое мы провели вместе. Наши разговоры, наше полное взаимопонимание, его терпимость… Все эти мгновения навечно запечатлелись в моей памяти, причем, как ни парадоксально, всегда в ореоле солнечного света, который сопровождал нас буквально повсюду в наших блужданиях по городу. Образ отца постоянно со мной, но меня мучит лишь одно: должно быть, я показалась ему упрямой и взбалмошной девчонкой. Да и вела я себя как законченная эгоистка.

Впрочем, с возрастом начинаешь понимать, что любовь, если только это настоящая любовь, способна преодолеть все. Более того, она неким таинственным образом трансформирует человеческие слабости того, кого мы любим, в достоинства. Так, из моего упрямства выковались мужество и сила духа, готовность к самопожертвованию и воля, позволившие вынести многие пытки, как телесные, так и умственные. Да, все эти качества мне очень пригодились в мрачные годы оккупации. Ну да я забегаю вперед…

Было уже совсем темно. Наверное, мой послеобеденный сон затянулся дольше обычного. Рука онемела, но я кое-как оторвалась от подушек и села, бездумно уставившись в окно и не в силах пошевелиться. Обрывки воспоминаний роем кружились в моей голове. В тот последний предвоенный год я действительно, как сказал отец, больше плыла по течению. Продолжала флиртовать с археологией, по-прежнему тяготела к изрядно поредевшему студенческому сообществу. А потом в один прекрасный день честно призналась себе, что у меня нет ни способностей, не говоря уж о таланте, ни соответствующей подготовки и самодисциплины, чтобы стать настоящим археологом. Я продолжала подрабатывать уроками английского языка, регулярно посещала англиканскую церковь, скорее в поисках общения, чем веры, а глаз невольно отмечал, что по мере того, как близился к завершению 1938 год, все больше людей в военной форме появляется среди местных прихожан. А еще появилось новое слово. Беженцы! Их можно было встретить везде – в гостиницах, в кафе, на вечерах у знакомых. И у каждого из этих людей за спиной своя история спасения. Стивен Леонидис тоже куда-то внезапно исчез. То ли подался к семье, на родину, то ли пошел в армию. Впрочем, меня факт его исчезновения нимало не взволновал. Хотя надо признаться, что в первые дни лета, совпавшие с моим вынужденным одиночеством, он все же немного скрасил мне пребывание в по-южному знойном городе.

Британская колония тоже стремительно редела. Мужчины, один за другим, отбывали на родину, чтобы влиться в ряды защитников отечества. Я понимала, что надо кардинально перестраивать свою жизнь и начинать заниматься действительно полезным делом. Можно сказать, что мое образовательное европейское турне подошло к концу, как и время беззаботных развлечений в самой Европе. Пора вступать во взрослую жизнь. И снова судьба сыграла со мной непредсказуемую шутку. Весенним вечером 1939 года все решилось само собой.