Читать книгу Однажды во сне. Другая история Авроры - Лиз Брасвелл - Страница 12

Утром, в день Золотого бала, Аврора, как всегда, допоздна лежала в постели.

Она размышляла о том, что после исчезновения менестреля пропал, быть может, последний ее шанс узнать о том, что же на самом деле там, Снаружи. Что бы ни случилось с музыкантом – погиб он или бродит на свободе среди стай синих птиц, – назад он уже не вернется. Никогда.

Принцесса рассеянно листала пустые страницы какой-то книги и обдумывала мысль, которая мелькнула у нее в голове еще тогда, когда она смотрела на появившегося ниоткуда кролика. Ниоткуда? Или это сбылось ее желание? Но если так вышло с кроликом, так, может, станут сбываться и другие ее желания? Интересно было бы проверить, так это или нет. Пожелать, например, чтобы царящая Снаружи тьма поглотила замок. Да, всему придет конец, но, право же, такой конец все-таки лучше нескончаемой жизни в окружении одних и тех же лиц, книг с пустыми страницами, с вечной скукой и сидящими в подвале родителями-злодеями. И все то и дело напоминают тебе о том, что ты тупица, бездарь, ничтожество… Даже тетя.

Аврора представила на секунду, как мог бы выглядеть этот новый конец света. Сначала в замок хлынет солнечный свет, и наступит, пускай и мнимый, рай – прилетят птицы, прискачут кролики и олени, а следом за ними явятся мрачные чудовища, и все умрут, и время остановится навсегда.

Принцесса перевернулась на другой бок и вздохнула. Глупость, очередную глупость она сморозила. Уж ей ли, принцессе, повезло меньше, чем тем, кто умер во время катастрофы? Уж ей ли не живется в замке вольготнее и лучше, чем кому-либо другому? Где же была ее благодарность, которую она собиралась в себе воспитывать?

Сделав над собой огромное усилие, принцесса перевернулась, сползла и села на край кровати.

Голова у Авроры раскалывалась, и это неожиданно понравилось ей. Голова болит – это ли не веская причина забраться назад под одеяло, приказать Лиане принести что-нибудь тепленького попить, а потом остаться одной…

В глазах принцессы заплясали искры. Это значит, что она и правда заболела. В обморок бы только не упасть…

Но искры были не золотистыми, как обычно, когда у Авроры начиналась мигрень, а разноцветными. Принцесса поморгала, но искры не исчезли, они превратились в три светящихся, похожих на мыльные пузыри шарика – красный, зеленый и голубой – и принялись летать по комнате.

Летали разноцветные пузыри странно – не как попало, а целенаправленно исследовали все уголки, все щели и все трещины. Будто бы что-то искали.

Забившись на всякий случай поближе к стенке, Аврора следила за яркими пузырьками, и вскоре убедилась в том, что свет, который они излучают, заставляет другие предметы отбрасывать тень. Вы понимаете, что это означает? Правильно. Это означает, что и пузыри, и их свет были настоящими. Не галлюцинацией. Не снились принцессе.

Похоже, что в конце концов разноцветные пузыри убедились в своей безопасности и подлетели к кровати, повисли в воздухе прямо перед Авророй.

Она моргнула, привыкая к яркому свечению пузырей, потом присмотрелась и обнаружила, что внутри каждого пузыря что-то есть.

Точнее, кто-то.

– О, Боже, – пробормотала Аврора, глядя на сидящие внутри пузырей фигурки крошечных женщин.

Одна из них заговорила, но голос у нее оказался таким тонким и высоким, что невозможно было понять ни слова. Аврора показала на свое ухо и отрицательно покачала головой.

Пузыри начали раздуваться, лопнули, и вместо них в воздухе теперь парили три миниатюрные, но уже не такие крохотные светящиеся женщины.

Колдуньи? Конечно, колдуньи, кто же еще! Аврора немедленно насторожилась – известно же, что в мире (их мире) не осталось больше ни одной колдуньи. Кроме Малефисенты, само собой. А уж о добрых колдуньях речь вообще не идет. Может быть, это были феи? Судя по их размерам.

Странно, но чем дольше смотрела Аврора на летающих женщин, тем более знакомыми они начинали ей казаться. Умом принцесса еще не успела понять, кто они такие, а вот ее сердце уже готово было открыться им навстречу. Причем с радостью.

– Это совсем не тот мир, в котором тебе следовало бы жить, – сказала фея, одетая во все зеленое. Голос у нее все еще оставался очень высоким, как комариный писк, но понять слова уже было можно.

– У тебя остается все меньше времени, – вступила фея в голубом. – Время здесь течет незаметно, но по-прежнему быстро. Если хочешь спасти всех, кто тебе дорог, и спастись сама, тебе нужно как можно скорей выбираться отсюда.

– Не место тебе здесь, не место! – сварливо пропищала третья фея, вся в красном. – Просыпайся уже! Шевелись! Сделай хоть что-нибудь!

В коридоре послышались шаги, которые невозможно было не узнать – странная, неуверенная поступь Лианы.

– Постойте, не уходите! – воскликнула Аврора.

Поздно.

Феи исчезли в мгновение ока, как и не было их никогда, а вместо них в дверях спальни появилась Лиана с полотенцами в руках.

– Пора принимать ванну, ваше высочество.

Погружаясь в теплую воду, Аврора не переставала размышлять о своих желаниях, точнее, об их силе. Ну, хорошо, появление кролика еще можно объяснить какой-то случайностью, но как тогда быть с этими феями, колдуньями… или кто они там? Ладно, кто они на самом деле, сейчас не так важно. Важнее то, что Авроре захотелось, чтобы что-то произошло и появились разноцветные шарики. Неужели ее желания и такие вот превращения никак не связаны между собой? Похоже, что связаны, да еще как крепко. А раз так, многое, многое можно изменить, но прежде следует хорошенько обо всем подумать…

В своем золотом платье Аврора была просто бесподобна, о чем без тени зависти объявила ей Лиана. Швеи действительно постарались на славу. Платье получилось чуть светлее по тону, чем волосы Авроры, было длинным, почти в пол, и облегающим. Оно блестело и переливалось при малейшем движении, точно расплавленное золото. Локоны заплетены, уложены на голове и увенчаны изящной золотой диадемой. На ногах туфельки – тоже золотые, разумеется. Одним словом, не принцесса, а само сошедшее с небес солнышко – если, конечно, кто-нибудь в замке еще помнил о том, что такое небо и какое оно, настоящее солнце.

В начале вечера Аврора старательно прочитала по бумажке благодарственную речь, обращенную к ее тете, и настолько хорошо у нее это получилось, что принцесса сама растрогалась.

Пока Аврора читала речь, Малефисента стояла, слегка опустив голову с позолоченными в честь бала рогами, а когда принцесса закончила, тепло и просто, ничуть не высокопарно поблагодарила ее. Гости горячо и долго аплодировали, и эти аплодисменты стали началом праздника. Странная атмосфера стояла в зале – было такое ощущение, что все сегодня возбуждены, взвинчены сверх меры. Неистово прыгали, сучили ногами танцоры, стараясь попасть в такт музыке, которую музыканты играли чрезвычайно быстро и громко.

И все слишком много, почти истерично смеялись. И все много, как никогда, пили вина из золотых кубков.

Аврора наблюдала за всем этим со своего места, сидя рядом с троном Малефисенты. Наблюдала рассеянно, глубоко погрузившись в свои мысли.

Так кто же такие, те сегодняшние феи, и откуда они взялись? Если верить тете, это, должно быть, демоны из Внешнего мира. Проникли в ее разум так же, как это случилось с менестрелем. Тетя Малефисента не раз говорила, что Внешний мир всегда будет пытаться просочиться сюда, и легче всего это ему сделать через слабые звенья – людей податливых, покорных чужой воле, слабохарактерных… Она, Аврора, и есть такое идеальное слабое звено, разве не так? Даже королева не раз говорила ей об этом. Теперь еще раз восстановим последовательность событий. Принцессе стукнуло в голову, что хорошо бы всем обитателям замка умереть, и тут же в ее спальне появляются разноцветные летающие шарики.

Но с другой стороны…

А что, если не она одна такая? А что, если еще кого-нибудь в замке посещали видения с Той стороны? Менестреля, например…

Аврора бросила внимательный взгляд, пытаясь найти в толпе человека, который был бы таким же слабым звеном, как она. Нет, так легко этого не увидишь. Все вроде бы ведут себя одинаково – танцуют, смеются…

Смех у них какой-то истерический? Ну и что? Во-первых, у всех он такой, а во-вторых, разве не временное облегчение означает этот смех? Ведь закончился очередной период смертной тоски, разочарования, уныния, и снова все стало «нормально». Пускай «как бы» нормально, пускай на время, но – стало? Вот и веселятся все. Истерично смеются, лихорадочно танцуют, с жадностью поедают золотистый бульон с золотых тарелок. Нет, все это не то, не то… нужно вернуться к самому началу, к тому кролику, и думать, думать, думать…

– А ты почему не танцуешь? – спросила Малефисента, лениво поднося к губам кубок с густым, почти черным, вином. Желтые глаза королевы были слегка затуманены, но пройдет совсем немного времени, и Малефисента, как всегда после бала, вновь станет самой собой.

Аврора прикусила губу, неожиданно поймав себя на том, что эту тетину фразу она слышала уже много раз. И этот кубок с черным вином, и затуманенный взгляд янтарных желтых глаз. Все это, до мельчайших деталей она уже видела, и, очевидно, подобное повторится и на следующем балу. И на следующем, и еще раз, и еще…

Странное беспокойство охватило Аврору, и она не знала, как преодолеть его.

– Иди же, – сказала тетя и махнула рукой так, словно прогоняла от себя надоедливую муху. – Иди, танцуй.

Аврора кивнула, послушно поднялась на ноги и отправилась в зал. Она, пожалуй, была даже рада тому, что ей дали приказ и можно чем-то занять себя, выполняя его.

Но даже двигаясь в танце, Аврора по-прежнему витала мыслями далеко-далеко отсюда. Она думала о колдуньях и предательстве, о слабых звеньях и о том, что на самом деле происходит во Внешнем мире. О менестреле и о синем пере, о своей тете и пушистом кролике. Размышляя обо всем этом, принцесса механически двигала ногами и руками, не получая ни малейшего удовольствия от танца, хотя никто вокруг этого не замечал – такая от природы ей была дана грация.

Граф Броде бежал от Авроры как от чумы, не поднимал на нее глаз даже тогда, когда они на короткое время оказывались в паре после перемены фигур в менуэте. А вот принцесса свою голову подняла, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как ее тетя потихоньку покидает зал, не дожидаясь окончания танца.

«Может быть, и мне устроить передышку? – подумала Аврора. – Присесть с кубком сидра куда-нибудь за стол, вон хоть напротив леди Астрид, которой кричит что-то на ухо графиня Де Шабиль. Посидеть, помолчать, собраться с мыслями…»

Всего неделю или две назад принцессе и в голову бы не пришло думать о какой-то леди Астрид, но сейчас общение с этой милой полной женщиной казалось ей глотком свежего воздуха в затхлой атмосфере замка. Поговорить бы с ней о менестреле и о пере, о Внешнем мире и светящихся мыльных пузырях…

Но тут к леди Астрид вдруг подошли два чудовищных телохранителя Малефисенты, один – с петушиным гребнем на голове, второй – похожий на пса. Они что-то коротко сказали леди Астрид, и та удивленно подняла брови.

Аврора извинилась перед своим партнером и принялась пробиваться сквозь толпу танцоров, но, подойдя к столу, обнаружила, что леди Астрид и стражники исчезли, на месте осталась лишь графиня Де Шабиль, продолжавшая бормотать что-то себе под нос.

– Вы не видели, куда ушла леди Астрид? – громко спросила Аврора, зная о том, что графиня глуха как пень.

– Да-да, очень милая дама! – проорала в ответ графиня. – Представьте себе, каждый день заходит проведать меня, узнать, все ли в порядке!

– Куда? Она? Ушла? – отчеканила Аврора.

– Далеко, надо полагать. Они с мужем любят путешествовать. А я, знаете, как-то нет, милочка!

Принцесса разочарованно вздохнула, отступилась и, кивнув глухой графине, поспешила к ближайшей лестнице.

Куда чудовища Малефисенты повели леди Астрид?

И зачем?

Может быть, кому-то из обитателей замка плохо стало? Известно, что помощь леди Астрид в таких случаях просто незаменима. Она здесь была кем-то вроде сестры милосердия.

Аврора носилась по коридорам, заглядывая во все двери, но леди Астрид нигде не было. С каждой минутой принцесса начинала все сильнее волноваться за леди Астрид, боялась, что с ней произошло что-то нехорошее, ругала себя за то, что так опрометчиво решилась рассказать о менестреле и синем пере сначала графу Броде, а потом и леди Астрид.

Но менестреля не стало, испуганный до полусмерти граф больше не в счет, а теперь вот пропала и леди Астрид, предупреждавшая Аврору о том, как опасна вся эта история.

Аврора поднялась до конца лестницы, до двери, что вела к бывшему кабинету ее отца, который теперь заняла Малефисента. Кабинет этот находился отдельно от всех остальных комнат замка, в башне.

Аврора на секунду задержалась у порога, сделала глубокий вдох, открыла дверь…

…и застыла от ужаса.

Она ожидала, что может увидеть, как Малефисента отдает приказы стражам, или пудрит свой нос перед зеркалом, или даже допрашивает леди Астрид, но такого… Такого она и представить себе не могла.

В кабинете действительно была леди Астрид, но в каком виде? Связанная, с кляпом во рту. Веревки туго впились ей в тело, прилип к потному лицу съехавший с головы белый платок с золотой каймой. Леди Астрид упала бы, не поддерживай ее с обеих сторон стражники.

– Неплохой выбор, мои зверушки, просто, можно сказать, отличный, – она потянулась было погладить одного из стражников по голове, но в последний момент передумала и отвела руку за спину. – Крепенькая попалась сегодня дама… пухленькая. Конечно, какая-нибудь королевская особа была бы лучше – кровь у них погуще. Жаль, что Изгнанника с нами больше нет, да что поделать. Ладно, на сегодня и эта богомолка сгодится.

Королева погрузила свою правую руку в складки плаща и выудила оттуда нож из черного вулканического камня – обсидиана. Такими ножами с незапамятных времен пользовались жрецы во время жертвоприношений. Человеческих в том числе.

Прежде чем все это успело промелькнуть в голове принцессы, Малефисента вонзила кривое, волнистое лезвие ножа в грудь леди Астрид. Дожала, чтобы нож вошел по самую рукоять.

Леди Астрид кричала, точнее, пыталась кричать сквозь кляп, а стражники со смехом наблюдали за ней и невнятно гукали.

Малефисента с силой рванула нож на себя.

Из груди леди Астрид вырвалась на удивление ровная и сильная струя крови. Чтобы не закричать от ужаса, Аврора прикусила себе ладонь.

А затем Малефисента принялась произносить слова заклятия:

Потом она подняла свой посох и подставила укрепленный на его верхнем конце хрустальный шар под кровавую струю. В воздухе поплыло марево, как над раскаленным песком пустыни. Волшебным образом кровь проникала сквозь стенки хрустального шара – клокоча, пенясь – а когда весь шар заполнился кровью изнутри, Малефисента отдернула посох от алой струи и взмахнула им в воздухе. Кровь внутри хрустального шара взбурлила, а затем из красной сделалась зеленой, успокоилась, и шар засветился своим обычным зеленоватым светом.

Королева протяжно вздохнула, повела плечами, потянулась, словно только что вышла из горячей ванны. Исчезли тени под глазами Малефисенты, вновь упругой и свежей стала ее кожа, разгладились тонкие морщинки на лице.

Однако счастливой при этом королева не выглядела, была раздражена.

– Мало, мало. Кровь этих знатных идиотов слаба, слишком мало жизни она мне прибавляет. Либо крови должно стать больше, либо это должна быть другая кровь…

О леди Астрид, казалось, все уже забыли, хотя она все еще свисала безжизненным мешком на руках стражников, все еще текла из ее груди кровавая струя.

Аврора увидела, какими жадными глазами посматривают на свою жертву стражники, как облизываются, вдыхая запах свежей крови, и мысленно взмолилась о том, чтобы леди Астрид была мертва. Уже была мертва.

Тем временем Малефисента подняла посох у себя над головой, прочертила им в воздухе круг и звонким, сильным голосом приказала:

– Духи зла, откройте передо мной дверь в иной мир!

В воздухе вновь задрожало марево, поплыло, как занавес, постепенно открывая взгляду комнату, удивительно похожую на спальню принцессы, но при этом какую-то слегка другую. При этом сложно было так сразу сказать, в чем же именно заключалась эта несхожесть.

Да и не это волновало сейчас Аврору, она задохнулась от удивления, увидев на кровати саму себя. Да-да, это она сама лежала на спине и спала так крепко, а дышала так редко, что казалась мертвой.

«За ту, что спит…» – вспомнились ей слова Малефисенты.

Той спящей и была Аврора.

Так, значит, мир, в котором она сейчас живет – или думает, что живет, – ненастоящий?

Его не существует? Точнее, он существует только в ее собственном сне?

А где же тогда настоящий мир, «тот, что наяву»