Читать книгу Таракан без ног не слышит 2. Страшный зверь Ужик - Лора КАФ - Страница 4

Пять тысяч лет назад я провалилась во временной тоннель. Так мне объяснили уры, местные умники и знать. Новый мир принял меня как родную и баловал, как только мог. Но он отличался от моего родного мира, как гном от синхрофазотрона. Он был слишком мал для меня, ограниченный, жалким десятом квадратных километров, относительно, обжитой площади.

Мне, избалованной глобальной компьютеризацией, доступностью любой информации и свободным общением со всем миром, возможностью за пару часов поменять один город на другой, или, вообще, на другую среду, море, горы, пустыню, многообразием одновременных событий, непреходящим адреналином, возможной, всеобщей гибели и прочей урбанистической требухой, было скучно здесь, в этом маленьком мире, населённом эльфами, единорогами, колдунами и идиотами, которые были мудрее колдунов.

Я хотела вернуться. Домой. К мужу. К себе. К себе, потому что здесь была не я. Тело, которым я пользовалась, не было моим. Время, в котором я сейчас жила, не было моим. Даже мой биологический папа, который так меня любил, не был моим. Эта жизнь не была моей.

Всё что мне здесь принадлежало, это старая тушка, спрятанная в дупле волшебного дерева, где-то на краю земли. Эта жизнь была для меня интересным, но затянувшимся сном.

Я упустила уже два шанса вернуться. Остался ещё один.

ГЛАВА 1 НА РЫНКЕ ДВА ДУРАКА

Шалун ветерок подбрасывал на мой стол крошечные, разноцветные листочки и я, забыв про остывший чай, с упоением складывала из них стилизованную астру.

Все уже привыкли к тому, что я встаю, далеко не с первыми лучами и поэтому сейчас, на моем балкончике, мы были вдвоём. Я и мой приятель ветерок.

Он выпрыгивал у меня из-под руки, раздувал уже сложенные листики-лепесточки и, тут же, прятался в разрастающемся плюще. Иногда мне казалось, что я слышу его смех.

Приходилось начинать всё сначала. Эта важная работа помогала мне сосредоточиться. Я придумывала имена распорядителю и его жене.

Как назло, в голову лезла одна иностранщина. А я хотела, чтобы имена были, непременно, русскими. Ну, ладно, ладно. Греческими. Или еврейскими. Истинно русских имён я знала не много. Владимир и Ярослава. Ну и всякие Богданы и Божены. Да, вот Забава еще. Но всё это не для них.

Вообще, истинно русские имена чем хороши? Можно взять любое слово и сделать из него имя. Малоед, Баламут. Мох, Ёлка. Персонификация из растительного мира. Заяц даже. Это уже из животного мира персонификация. Да вот хотя бы Борщ. Да да. Было, когда то, на Руси и такое имя. Фамилия «Борщов» не из пустоты взялась. Было, даже, такое неприличное имя, как Дрочило.

Ну надо же. Не так уж мало я помню. Имена хлынули на меня сплошным потоком. Пимен, Третьяк, Акакаий, Улана. Нет, нет, нет. Все не то.

А Пимен так похоже не Пиллен. Особенно, если написать рукописными буквами.

Я помотала головой, вытряхивая из неё ненужные мысли и вернулась к листикам.

Вот Ярослава ничего так. А Владимир папе Корму подошло бы. Владеющий миром. Ну и что, что мир маленький. Владеет же. Правда, Корму имя не надо. А распорядитель владеет временем. Ну-ка. Влади… час? Влади… миг? Владивек!

Я расхохоталась и ветерок, рассмеявшись, вслед за мной, закрутил листики крохотным смерчем, прямо на столе.

Так, надо собраться. Мне, в конце концов, уже пять тысяч лет. Пора становиться мудрой. Ага.

Мудрая – это София. И дочери её; Вера, Надежда, Любовь.

Я задумалась. Перед глазами отчётливо встала картинка. Мультяшная Улин с дочками и над каждой, огненными письменами, их новые имена. Это было настолько нелепо, что я снова рассмеялась. Нет, ну какая из Улин София. София – это статная брюнетка бальзаковского возраста, а Улин это цветущая веточка аввы. Гибкая, изящная и хрупкая. Да и при чем тут вообще Улин. Ей тоже имя не требуется.

Ах Первая, Первая. Как же тебя назвать то? На «А» Анна, Анастасия, Аглая, Агния. Вот! Агния – Значит агнец. Подходит. Беленькая, тихая. Молчит и улыбается. Лупает своими глазищами на мужа и улыбается. И никого, кроме него, не видит.

Ох, чует моё сердце, долго он, этой пытки любовью, не выдержит. Характер не тот.

Кстати, Давид это любящий, или любимый? Не помню. Да и не подходит ему это имя. Он у нас мальчик суровый. Скорее Эраст. Или Даниил, суд божий. Хотя, Эраст от слова «эрос». Тоже любовь.

Истощенный непосильной работой мозг потребовал заправки, но рука нашарила только гладкое донышко блюдца. Еды в доме больше нет. Пришлось обманывать трудягу остывшим чаем.

А может, таки, Аглая? Кажется, это одна из граций. Как их там? Аглая, Талия, и третья… Федора? Фе… Феодосия? Нет, Феодосия – Это город. Блин, не помню. А было бы здорово назвать трёх сестричек именами харит.

– Альлига! – Раздался снизу негромкий окрик. Я выронила чашечку и та, дзынькнув, разлетелась на каменном полу. Да, нервы и впрямь ни к чёрту. Спросить у Лунны, нет ли у неё подходящего зелья?

– Кто там? – Я перегнулась через перила.

Внизу стояла маленькая женщина, Нянька. Я уже знала, что это не имя, а должность.

– Я могу с тобой поговорить? – Спросила она.

– Это тебе лучше знать, чего ты можешь. – Хотела сказать я, но вместо этого расплылась в гостеприимной улыбке.

– Конечно. Поднимайся.

– Нет, лучше ты спустись ко мне.

Пришлось спускаться.

– Зря ты не захотела на балкон. Там очень красиво. У меня, на днях, ваши мальчики, в гостях были. Оценили. Пойдём на кухню. Там хоть стулья есть. – Щебетала я, проводя гостью по своим владениям, с чувством, глубокого удовлетворения, глядя на её, удивлённое, лицо. Чему удивляется? Чего она тут, ещё, не рассмотрела?

И сама, в свою очередь, удивлялась, не в силах определить, на сколько же она выглядит. То-ли на двадцать, то-ли на шестьдесят.

Центром кухни был круглый стол, с каменной столешницей, из серого гранита. Ну, не совсем круглый. Мы вырезали из валуна плоскую плиту и когда сняли, я не стала ровнять края. Это было так фактурно.

Вся остальная мебель плясалась от стола. Полки, с такими же необработанными краями. Высокие табуреты с низкими спинками и подставками для ног. Из серого же гранита была вырезана ажурная ваза для фруктов, стоящая посреди стола. Возилась я с ней уже третью неделю, и она ещё не была закончена, но уже, вовсю, использовалась. В вазе нашлась приличная кучка вяленой аввы.

Я пригласила гостью за стол и налила чаю. Мы уселись. Отпили по глотку. Улыбнулись друг другу. Снова хлебнули чаю. Вздохнули.

Я кашлянула.

– Прошу прощенья, но мы с тобой так долго не виделись, а столько событий… не напомнишь, как тебя зовут?

– У меня нет имени. – Тихо ответила женщина, и я закашлялась, теперь по-настоящему.

– Ты… – Я вытаращила на неё глаза.

– Да. Я тоже ур. Почему ты удивляешься. Разве женщина не может быть уром.

– Женщина может быть кем угодно. – Прокашлявшись, ответила я.

Я-то подумала об эльфах.

Мы снова отхлебнули по глоточку. Ещё помолчали. Я вздохнула.

– Ты ведь не домом полюбоваться пришла? Что-то случилось? Или дело какое?

– Ты права, девочка. У меня к тебе очень важное дело. Настолько важное, что я не могу говорить о нём прямо сейчас. Сначала, мне нужно, кое-что, узнать и понять. Скажи, тебе здесь хорошо?

Она просто впилась в меня взглядом, а я осела на табурете, как потревоженная опара. Сдулась, пряча глаза.

Хорошо ли мне здесь? С одной стороны – да. Ничего плохого со мной здесь не случилось. Все мои желания исполняются, загадывать не успеваю. Пожелай я луну с неба – достанут. Прямо к утреннему кофию и доставят. Вместо булочки.

– Ответь мне честно. – Она дотронулась до моей руки.

– А если я честно не могу?

– Тогда, соври.

Я усмехнулась.

– А если я совру, когда буду врать?

Она выпрямилась и сложила руки на коленях.

– Что ж, ты достаточно умна, чтобы сделать это. Но я поняла, что тебе тут не очень хорошо. Ты ведь хотела бы уйти. Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. И только поэтому разговариваю, сейчас, с тобой. Только потому, что ты, действительно, умна. Ты должна понять.

– Понять что? – Тоскливо спросила я.

Ох, не нравятся мне эти заячьи петли.

– Скажи, ты хорошо помнишь колыбельную?

– Какую ещё колыбельную? При чем тут…

– Ту, что пел тебе отец. Всю твою жизнь. С самого дня твоего рождения. Каждый день.

Я растерянно пожала плечами.

– Ну-у, вспоминается мне какой-то вой. Ты об этом?

– Да! – Нянька почти легла на стол своей прекрасной грудью и на сей раз вцепилась в мою руку серьёзно. – Ты помнишь? Я же говорю, что ты умница.

Я не была знакома с Нянькой ни близко, ни достаточно долго, и её экспансивность меня слегка напугала.

– Постой, постой. – Я подняла вверх свободную ладошку. – Я помню, что кто-то выл над моей головой, но если тебе нужны слова этой песенки, то извини, я – пас.

– Ты их не помнишь?

Я покачала головой.

– Ни слова?

– …………..

– Альлига, ты должна выучить эту колыбельную.

– Зачем? Я пока не собираюсь рожать. И чужих, тоже, воспитывать не собираюсь.

– Не надо чужих. Это, собственно, не для детей. Совсем для другого.

Нянька сжала мою лапку с такой силой, что я закряхтела и попыталась высвободить свою конечность. Безрезультатно.

– Ты же можешь выучить её? Конечно, она достаточно сложна, но у тебя будет столько времени, сколько тебе понадобиться. Альлига, это очень важно для нас. – Взмолилась она и я дрогнула.

– Хорошо. Я постараюсь. Её обязательно нужно петь?

– Нет. Просто выучить слова.

– Хорошо. – Вздохнула я.

Нянька кивнула и ослабила хватку, и я тут же вернула себе свою, единственную, левую руку.

– У меня ещё один вопрос, можно? – Подобострастно спросила она.

– Давай. – Кивнула я.

– Ты спала всю свою жизнь. Откуда ты знаешь столько вещей? Кто тебя научил всему этому?

– Ну, – Протянула. – Это ты у себя спроси. Кто находился со мной всё это время? Кто мог меня научить всему? Этому.

– С тобой находилась я, твой отец и две горожанки, которые убирали из под тебя нечистоты. Она произнесла это спокойным, ласковым голосом, но в её глазах блеснул нехороший огонёк.

Нечистоты, значит?

– Так, может, это они и научили? – Усмехнулась я.

– Ты, конечно же, шутишь.

Голос няньки не дрогнул, но в глазах снова блеснули огоньки. Эдак она мне весь дом спалит.

– Какие уж тут шутки. Ты заглядывала ко мне пару раз в день, проверить, чистая ли у меня попа. Спасибо тебе за заботу. Папа и того реже, повыть надо мной. Кстати, может, скажешь, зачем он это делал?

– Без этой колыбельной ты превращалась в чудовище. Когда ты была маленькой, то просто плакала, а когда подросла – стала драться. Во время таких приступов двое сильных мужчин едва могли с тобой справиться.

– Какая я молодец. Так вот откуда у меня такая хорошая физическая подготовка. Только вот неувязочка. Я превращалась, как ты говоришь, в чудовище и после колыбельной. Это как?

– Ты помнишь? – Удивилась она.

– Я знаю.

Она настороженно посмотрела на меня, но ничего не сказала.

– Хочешь ещё чаю? – Предложила я.

Нянька вопросительно приподняла бровь.

– Чай. – Я помахала кружкой перед её носом.

– Да. Пожалуй.

Нянька уселась обратно, на стул. Подальше от кружек и от меня.

– Понравилось? – Спросила я, когда она отхлебнула свеженалитого чаю.

– Это вкусно. Необычно, но вкусно. Из чего он сделан?

– Травы. Только натуральный продукт. Никакой химии. Это не только вкусно, но и полезно. Да, обязательно попробуй вот это. – Я пододвинула к ней вазу с вяленой аввой.

Она настороженно посмотрела на грудку красно-бурых кусочков.

– А это что?

– А это авва. Мякоть, подсушенная на воздухе. Ваши мальчики уже пробовали. Им понравилось.

Она кивнула, но от вазы отвернулась. Погладила ладонью камень столешницы и вздохнула.

Я поставила локти на стол, сцепила пальцы и подбородок на них примостила. Как она там сказала? «Это очень важно для нас?» для кого это «для нас»?

– Нянька, это ведь ты пришла ко мне. Это тебе от меня что-то нужно. Может, всё-таки ты скажешь правду, что это за песенка, почему она так важна для тебя и почему я должна тратить своё время на то, чтобы её выучить?

Женщина посмотрела на меня и уже открыла, было, рот, но потом покачала головой отрицательно и печально.

– Нет, Альлига, я не могу тебе сейчас этого рассказать. Потом, обязательно, но не сейчас.

Она прижала ладони к лицу и с силой потёрла. Улыбнулась виновато.

– Давно не спала. Помни, ты обещала мне выучить колыбельную. Попроси Корма, чтобы он помог тебе.

Я улыбнулась и покивала в знак согласия.

– Обещала – выучу. Но взамен, я прошу и тебя об одной услуге. Сверх того, что вы уже сделали для меня.

– Я тебя слушаю.

– Верните маленькую безымянную на место.

– Я не понимаю, о чём ты? Как тебя могут интересовать безымянные?

– Ур, который недавно был здесь, сказал мне, что вы следите за всеми нами. Значит, ты знаешь, о ком и о чём я говорю. А твой вопрос только подтверждает мои подозрения.

– Альлига, ты заблуждаешься.

– Зови меня Аль.

– Хорошо, Аль. – Поправилась Нянька. – Мы, действительно, наблюдаем за происходящим. Это необходимо. Но это же не значит, что мы следим за каждым твоим, шагом. И я, правда, не знаю, о какой безымянной ты говоришь.

Я ухмыльнулась и развела руками.

– Штош. В таком случае я прошу у тебя прощения. Даже дважды. Во-первых, за свои необоснованные подозрения, а во-вторых, за то, что наша договорённость теряет силу.

– Аль! – Она подскочила с места. – Ты не можешь!

– Я всё могу. И все ваши благодеяния мне глубоко до фонаря. Усну сегодня и проснусь дурочкой. Будете мою задницу всю оставшуюся жизнь мыть.

– Аль!

– Я начну учить вашу дурацкую песенку только после того, как увижу маленькую.

– Хорошо! Я найду её для тебя. – Воскликнула Нянька.

Схватила чашку и одним глотком выпила весь чай.

– Кто она? – Женщина слишком резко поставила чашечку на стол и та разлетелась на кусочки.

Уже вторая, за сегодняшний вечер. Слишком легко бьются. Недоработали мы, с Улин. Или температурный режим низкий, или, шпат не полевой.

Я вздохнула.

– Гэдла. С рынка. Маленькая. Безымянная. Что-нибудь ещё?

– Достаточно. – Махнула рукой нянька. – Зачем она тебе?

– Чтобы было? – Буркнула я.

Моя безумная догадка подтверждалась, но не могу сказать, что это меня радовало.

– А если я не найду её?

– Переживу. Надеюсь, что и вы тоже.

ДВОЕ

– У девчонки гипертрофированное чувство милосердия. Она просто рождена для того, чтобы кого-то, спасать.

Ещё немного и я расскажу ей нашу трагическую историю. И все наши проблемы закончатся.

– Если бы мы были дома, я бы сказал: «Дай Бог», но здесь его нет, и он всё равно не услышит.

– Ты всё такой же старый циник.

– Но почему ты не рассказала ей сразу? Зачем эти тайны? Чего ты ждёшь? Когда она снова станет идиоткой?

– Ах, сколько вопросов. Тебе ответить на все, или ты сам поймёшь?

– Ответь. И прекрати эти глупые загадки. Ты владеешь большим объёмом информации. Ты имеешь свободу передвижения.

– А что твои жучки? Обленились?

– Ещё раз говорю тебе, перестань! Ты прекрасно знаешь о режиме экономии. К тому же они выходят из строя. Твои косорукие мальчики могут только ломать.

– Эти мальчики больше твои, чем мои. И чего ты так разошёлся?

– Я задал тебе вопрос! И вместо того, чтобы просто на него ответить, ты устраиваешь свару.

– ……………………..

– Чего ты молчишь?!

– Жду, когда ты успокоишься. Ты прав, времени мало. А у тебя его нет вообще. Мы не можем ждать рождения нового дитя и надеяться, что его параметры тоже будут почти идеальны. И рисковать тоже не можем. И потом, я боюсь эту девчонку. Я уже давно ничего не боялась, а вот её боюсь.

– Ты боишься не её, а того, что у неё ничего не получится. Времени мало не только у меня. Когда я отключусь и ты останешься одна, долго ли ты сможешь продержаться?

– Нисколько. Я и пытаться не буду. Зачем?

– A, кстати, как там наши сердечные дела?

– Какие ещё сердечные дела?

– Ну как же! Ты ведь хотела привязать девчонку любовью. От кого у неё так забилось сердечко в тот раз?

– Я не знаю. Галах встретился с ней два раза. Кажется, он ей симпатичен.

– А Пиллен?

– Пиллен готовится к новой экспедиции. В прошлый раз объект выставил мощную защиту.

– Да, я помню. Но разве он не может уделить немного времени, для нашего эксперимента?

– Он сказал, что всё это глупости. Да уделит, уделит, куда же он денется.

– Замечательно. Мне потом подробненький отчёт.

– Развратник.

– А что делать? Мне тут скучно.

– Скучно ему. Ну, так развлекись, подумай, как вернуть на место эту идиотку. Стереть её память у нас не получится. А отпускать её обратно… Рискованно. Она ведь, начнёт болтать направо и налево о том, что с ней произошло.

– Ты давно не пользовалась библиотекой.

– А при чём здесь библиотека?

– Почитала бы о старых временах. Когда люди обходились без технических средств.

– Я не понимаю тебя.

– Тут и понимать нечего. Просто скажи ей, что, если хоть капля ненужной информации просочится на рынок, или она заговорит об этом с дочерью Корма, мы уничтожим весь ряд.

– Жаль отпускать её. Очень хочется поковыряться в её маленьких мозгах и выяснить, что она там так старательно прячет.

– А кто сказал, что это навсегда? Пусть девчонка сделает, что нужно и эта маленькая гедла в полном твоём распоряжении.

ГЛАВА 2 КОНСТРУКТОР ИДЕЙ

В какой-то мере ур оказался прав, предположив, что мне будет нелегко находиться здесь. Души не души, а первую ночь после бойни я спала так, что лучше бы вообще не ложилась. Но я понимала, что если я сейчас отступлюсь, то дом будет потерян для меня. Я не смогу сюда вернуться.

Надо было срочно отвлечься.

Я повозилась на жёстком сиденье. Может, сделать подушки на скамеечки и превратить их в диванчики? Да, заодно и матрас пружинный. Поди, справятся. Если уж титан сделали. Да, и ткань же! Я совсем замоталась. Забыла. Нет, надо сегодня же этим заняться.

Но мне пришлось дождаться рабочих. Я определила им фронт работ и отправилась в Центр. Папенька напросился вместе со мной. Но сначала мы завернули на его стройку. Какие-то там, у него, вопросы возникли. Оказалось, папенька хотят не две лестницы на второй этаж, а одну расходящуюся наверху.

Я набросала эскиз на второй вариант. Потом ещё пару. Разложила на столе и предложила Корму выбирать. Пока он мучился над готовыми эскизами, набросала ещё несколько.

– Доброго дня. – Услышала я и обернулась. У входа стоял мой водонос. В руках у него снова были две огромные канистры.

– Ну и куда ты опять столько приволок? – Подскочила я. – У тебя здоровья слишком много?

– Я сильный. – Испуганно прошептал горбун. При этом он так вцепился в свои канистры, что пальцы его побелели.

– Да поставь ты их уже. – Рявкнула я. Меня очень напрягали и раздражали эти межсословные отношения. Где бы была местная аристократия без горожан? Что бы они жрали в своём втором круге, интересно? Пластмассу?

– Не сердись, Альлига. – Раздался голос Лунны. – Это я его попросила.

– Зачем? – Одновременно произнесли мы с Кормом.

– Я вчера обратила внимание, что эта вода намного вкуснее той, что обычно пьём мы. Сделала пару анализов. Вы не поверите. Структура этой воды совершенна. Пониженная электропроводимость, а число… Тут пошли такие заковыристые термины, в которых я лично, не то что слов, букв не понимала. Видимо, мой раскрытый рот был, таки, замечен, потому что Лунна прекратила трещать уже на пятой минуте и решительно закончила.

– Так что одну канистру забираю я. Ты не против?

– Почему я должна быть против? – Пожала я плечами. – Пользуйся. Только если тебе ещё понадобится эта вода, то ты попроси помощников принести её. Они целыми днями балду пинают, а он такой маленький. – Кивнула я на горбуна. – Ему тяжело.

– Хорошо. – Кивнула Лунна. – Я так и сделаю. Пару раз принесут, не треснут.

– Почему пару? – Пробормотал Корм, не отрываясь от чертежей. – Ты за два дня хочешь запасти воды на всю жизнь?

– Нет. – Рассмеялась Лунна. – Просто, если сегодня и завтра результаты моих опытов не изменяться, мне уже не нужна будет вода. Мне понадобиться та, кто эту воду наливает.

Я удивилась, и даже Корм оторвался от эскизов.

– Зачем тебе эта горожанка? – С изумлением спросил он. – Ты же не думаешь, что это она меняет структуру воды? Может, всё дело в источнике. Где они берут воду?

– Воду они берут в родниках, на берегу. И анализы оттуда я уже взяла. Из десяти мест. Самая обычная вода. Разве что наминерилизована по-разному, что, само по себе, удивительно. Так что, я именно думаю, что всё дело в маме этого безымянного.

Я заметила, что маленький горбун, широко улыбавшийся до этого, сник при слове «безымянный», и вспомнила, как обрадовался гэдл с рынка, узнав, что я дала ему имя.

– Иди сюда. – Позвала я малыша. И когда он подошёл, выложила перед ним, не самую мелкую, монетку.

– Раз твоя вода такая необычная, значит и цена на неё повышается. И вот ещё что. Обещаю тебе, что до завтрашнего утра я придумаю тебе имя. Дочери Корма не годится иметь в друзьях безымянных. А если кому-то это не нравится, тот может запихать своё, никому не нужное, мнение куда-нибудь подальше.

Я с вызовом посмотрела по сторонам. Лунна смотрела задумчиво на горбуна и молчала. Папа Корм пожал плечами и уткнулся в свои чертежи.

– Значит, кому-то имена придумывать, так да, а как нам, так нет. – Раздался весёлый голос, и в проёме двери показался распорядитель. Подросток с глазами столетнего мудреца.

– Ну почему же, нет. Как раз вчера вечером я нашла вам прекрасные имена. На выбор.

– Опять на выбор! – Возмутился распорядитель. Он прошёл внутрь и приблизился к столу. – Это что?

– Лестница наверх. – Ответил папа. – Можно вот так сделать, или вот так. Сижу, думаю.

– Ага, и здесь выбор. Это ты специально, чтобы нас помучить? – Распорядитель повернулся ко мне.

– Выбор должен быть всегда. – Ответила я. – Вот что бы ты сказал, если бы тебе пришлось жениться на своей первой женщине?

– А я и женился. – Вздохнул распорядитель.

– Ты что, хочешь сказать, что… – Я тыкала рукой себе за спину. Всё-таки плохо, когда у человека имени нет. – Первая твоя первая?

Распорядитель расхохотался. Папа Корм тоже подхихикал ему тихонько. Даже Лунна улыбнулась.

– Ну что ты! Нет, конечно. С той женщиной я развёлся через пол-оборота. Она почему-то решила, что с момента соединения я стал её козлёнком, которого надо пасти. А я пастись не хотел. Развёлся и ушёл работать к урам. Поработал немного и понял, что они неправильно распоряжаются своим временем. Решил заняться этим сам. Уры оценили мои старания. Так я стал распорядителем времени.

– И за это ты и получил статус?

– Статус я получил оборотов через десять. А за что? Я бы не хотел об этом говорить. Дело в том, что работа моя ещё не завершена. Так что награду я получил, так сказать, заранее. И, пока ещё, не отработал её. Так что там, насчёт имён?

– Ты подождёшь до завтрашнего вечера?

– Подождать нетрудно, но зачем, если имена ты уже придумала?

– Ну и как ты себе представляешь это событие? Я тебе называю твоё имя, и ты спокойно уходишь?

– А как еще?

– Как? Я потратила на поиск имён, для вас, время. Я мучилась в сомнениях и испытывала душевный трепет, в страхе, что имена вам не понравятся, и ты думаешь, что я вот так вот, просто, вам их отдам? Нет уж, я постараюсь получить за это побольше удовольствия. Так что, завтра все ко мне. Дом мой, правда, ещё не достроен, но не беда. Разместимся.

Лунна, тебя я тоже жду. Ты же ещё не была у меня. А там, между прочим, уже полгорода побывало. Даже Нянька приходила.

– Зачем? – заинтересовался Корм.

– Просто в гости. – Отмахнулась я.

– Аль! – Корм выпрямился, упёрся кулаками в стол и укоризненно глянул на меня.

– Ну, не просто в гости. Давай, я тебе потом расскажу. Всё равно придётся. Тебя это тоже касается.

Папа раскрыл, было, рот и шагнул ко мне.

– Всё! – Я вскинула ладони. – Меня уже нет. Не рушьте мои планы. Ты идёшь со мной. – Я положила руку на плечико горбуна и его лицо осветилось улыбкой. И я тоже невольно заулыбалась. Широко и счастливо.

Мы отправились к урам. Одной мне идти туда не хотелось. Звать с собой Корма тоже. Так что, мой маленький приятель, очень удачно здесь случился.

– Ну, расскажи мне, как вы живёте? У вас всё хорошо? – Завела я разговор по дороге.

– Живём. – Неопределённо ответил малыш. – А раз живём, то это уже хорошо. Правильно?

– Правильно. – удивлённо протянула я. – А как вы хорошо живёте? Вы только воду продаёте, или что-то ещё делаете? Отец у тебя кто?

– Отца нет. – Спокойно ответил горбун. – Его десять оборотов назад псы убили. Его и ещё несколько человек. Мне тогда семь оборотов было. Мы с мамой одни остались. А через пару смен я в лесу ливу нашёл. Дикую. Полез за плодами и упал. Целый оборот лежал. Никто и не верил, что я встану. Маме говорили, чтобы к гэдлам унесла, но она отказалась. Пока меня поднимала, у самой ноги болеть стали. Теперь почти не ходит. И на руках пальцы у неё скрутило. Ни прясть, ни вязать не может. Её могли бы вылечить в Центре, но у нас нет денег. Вот и торгуем водой. Я ношу, она продаёт. Я бы мог работать, но я же безымянный. Кто меня возьмёт? А я много чего умею. Ты что, плачешь? – Он резко остановился, и я чуть не споткнулась об него.

– Что?

– Ты плачешь. Это из-за меня, что ли?

– Нет, что ты. – Улыбнулась я, вытирая слезы. – Просто соринка в глаз попала. Не обращай внимания. Уже вымыло.

– Ну, если вымыло, то ладно. – Кивнул он. – Ты не думай. У нас хорошо воду берут. Мама самый вкусный сироп делает. К тому же я маленький. Мне много еды не надо.

– Да ты, дружочек, оптимист.

– Что значит, оптимист?

– Это человек, который никогда не унывает. И даже в плохом видит хорошее.

– Посмотри на меня. У меня нет имени. У меня никогда не будет жены и детей.

Ни я, ни мои родители никогда не возродимся. У меня только одна жизнь. И глупо проводить единственную жизнь в слезах. Ведь, правда?

– Да ты философ.

– Кто?

– Ну, это такой человек, который точно знает, для чего ему дана жизнь. И как это использовать.

– Да. Я философ. – Подтвердил маленький человечек. – Правильно повторив незнакомое слово.

– А знаешь, у нас на рынке недавно такое случилось.

Он рассказал мне забавную историю про управителя рынка и одну из торговок. Их частые перепалки собирали много зрителей. Люди передавали, потом друг другу, кто из них, кому, что сказал. Старались при пересказе ничего не упустить. Вот и сейчас маленький горбун, в лицах, со всеми интонациями, передавал мне последние известия с «фронта». Получалось, действительно, забавно.

Так, смеясь, мы и вошли во двор Центра. Там никого не было, но это меня не очень смутило. Сейчас появятся. И точно, не прошло и пяти секунд, как из-за угла выскочил Красавчик. Улыбка до ушей, запыхался весь.

– Неужели Звезда осветила наш дом? – возвестил он. – Какая нужда привела тебя к нам, Дивная? Каким твоим бедам мы обязаны удовольствию видеть тебя?

Он взял мою ладонь и поднёс её к своему лицу. Опустил вниз, не отпуская. То, что это их фирменный жест приветствия, я уже поняла. Вот только суть этого жеста была мне непонятна.

– Не бедам, не надейтесь. – Улыбнулась я. – Я по делу. Мне ткань нужна. Много.

– Какая именно и сколько?

– Очень много. А какая…? Это посмотреть надо, какая у вас вообще есть. Я не видела здесь то, что мне надо, но папа сказал, что её можно сделать. Если мы с ним правильно друг друга поняли. – Я заглянула в глаза Красавчику.

– Разумеется. Любая твоя фантазия.

Значит, любая? Ну-ну. Я думаю, ты бы так не говорил, если бы знал, что я могу «нафантазировать».

– Ну, что-ж. Веди меня, прелестный проводник, сквозь лабиринты суетных желаний. – Продекламировала я невесть откуда взявшиеся строки. Даже сама не ожидала.

Он не ожидал ещё больше, потому что резко, до боли, сжал мою руку и так посмотрел на меня, что я вздрогнула.

– Что случилось?

– Нет, нет. Ничего. – Он приобнял меня за талию и слегка прижал к себе. Да что он себе позволяет? Я попыталась отодвинуть его от себя, но не тут-то было. Это всё равно, что дерево двигать. Растущее.

– Продолжай. – Сказал он, глядя мне в глаза с таким вниманием, будто я должна была зачитать завещание его, страшно богатой, тётушки.

– Чего продолжать? – Не поняла я.

– Это ведь стихи? Продолжай.

– Да никакие это не стихи. Так, ляпнула, не подумав. – Начала отбрыкиваться я.

– Это правда?

– Я тебе когда-нибудь врала? – Возмутилась я.

– До сих пор, ни разу. – Улыбнулся Красавчик.

На этот раз мы не вошли в большое здание, а обогнули его и двинулись вглубь огромнейшего двора. Справа и слева тянулись два огромных ангара с полукруглыми крышами. И много, много дверей.

А что у вас тут?

– Спальни.

Я резко остановилась.

– И мастерские тоже. – добавил Красавчик и потянул меня дальше.

Я обернулась. Горбун семенил за нами. Хорошо. Всё не одна.

– Сюда. – Пригласил Красавчик. Я зашла в темноту, а он махнул рукой, и помещение медленно осветилось.

По середине, небольшой комнаты стоял стул с высокой спинкой и подлокотниками. И, кажется, даже, вращающийся. Здорово! Хочу такой. Перед стулом, прямо в воздухе, висела панель. Прозрачная, с такими же прозрачными, едва заметными клавишами.

Я, не веря своим глазам и почти не дыша, подошла, села на стул и занесла руки над панелью. По верхнему ряду пробежали огоньки.

– Доброго дня. – Раздался красивый голос. Низкий женский или высокий мужской. Не понять.

– Привет. – Улыбнулась я.

– Передача будет ……… или………? – произнёс голос два совершенно непонятных мне слова. Я беспомощно оглянулась на Красавчика.

– Ты будешь задавать команды голосом или воспользуешься……? – Снова неизвестное слово, но он, кажется, имел в виду клавиатуру.

– Я бы голосом, но она такие слова говорит, которых я и не знаю. А с этим – Я ткнула в панель. – Я вообще не разберусь.

– Ты хочешь, чтобы я помог тебе?

– А ты как думаешь? Я сюда на эту красоту пришла полюбоваться? Помоги, конечно. – Проворчала я.

– Он подошёл ко мне и встал за спиной. Взял меня за запястья и положил их на панель. Она немедленно осветилась нежным голубым светом.

– Теперь набери слово ткань.

– Как? – Вытаращилась я на него. – Я же не знаю… – Я потыкала пальцем в клавиатуру и с запоздалым озарением закончила. – Как.

По уму, мне и на этот вопрос знаний не должно было хватить. Я сначала хотела мысленно себя стукнуть по голове, но потом махнула рукой. Чего уж теперь. Одной постройки моего дома достаточно, чтобы любой дурак понял, не вчера я родилась.

Я хмыкнула и с вызовом посмотрела на Красавчика. Он развернул кресло и, упёршись руками в подлокотники, склонился ко мне и спросил.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– Не-а. – Помотала я головой. – С какого перепугу?

– Я не понимаю причины твоей скрытности, девочка. – Проникновенно произнёс Красавчик, заглянув в мои глаза. – Это могло иметь смысл, будь вокруг тебя враждебные тебе существа. Но неужели за то время, что здесь находишься, не поняла, что никто не желает тебе зла? Я не предлагаю тебе считку, я даже не прошу посмотреть твои сны. Но неужели ты боишься хотя бы сама рассказать то, что сочтёшь нужным?

Я взяла пальчиками выбившуюся прядку волос и намотала её на кончик носа.

– Ну-у, – Протянула я задумчиво. – Я могу рассказать тебе, как вялить авву. Но только после того, как мы сделаем ткань. Это знание слишком ценно для меня, чтобы разбрасываться им просто так, за здорово живёшь.

Он наклонился к моим волосам и с силой втянул в себя воздух.

Я отшатнулась.

– Ты всё-таки боишься.

– В этом мире я ничего не боюсь. – Сказала я. – Просто мама не велела мне целоваться без любви.

Теперь пришла его очередь хлопать глазами. А я развернулась к панели и добавила.

– Ткань то делать бум? Или я пошла?

После секундного колебания он протянул руку и набрал на панели несколько символов.

– Теперь смотри. Вот это – ……., вот это ……., а это..……Справишься сама?

Я улыбнулась широко.

– Конечно, справлюсь. Если ты объяснишь мне, что ты сейчас сказал.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, покусывая губы. Кстати, ему это очень шло. Красиво очерченный рот и взгляд тёмно-синих глаз из-под пушистых ресниц были выразительны и притягивали к себе, как притягивает пропасть или водоворот. Одно плохо – брюнет. Не моя масть.

– Как же тогда тебе объяснить? – Пробормотал он.

– А ты представь себе, что я ещё ребёнок. И ты меня учишь.

Он усмехнулся.

– Ладно, ребёнок, слушай. Всё, что ты видишь, состоит из маленьких частиц. Таких маленьких…

– Я поняла. – Подняла я руку. – Как они называются и где эта кнопка?

– Атомы. – Сказал он, и я приподняла брови. Надо же, сохранилось слово.

Для начала откроем новый ххх.

Красавчик произнёс слово, которое я перевела для себя как «файл»

– Ты ведь была у Эйслета? Видела его рисунки? Вот, это тоже файлы, только виртуальные. И чистые.

– Включаешь. – Он нажал на клавишу, и над панелью засветился огромный куб.– Теперь так. – По кубу разбежались сотни огоньков. Разбежались и в ряды выстроились.

– А теперь рисуй. Просто пальчиком. Нитка так, нитка – вот так. Потом дублируешь. Вот так.

– Так тут же отдельные нитки получаются.

– Не переживай. Программа сама все додумает.

Он провёл пальцем по экрану вертикально и горизонтально.

– Вот так и так. Вариативность. Жёсткая ткань, мягкая, блестящая или редкая.

Эта кнопка поможет тебе сделать ткань такой величины, какой тебе надо. Правда, не бесконечной.

– А она может сделать ткань, как козья шерсть, такой… – Я помахала руками, не зная, как сказать, «лохматой»

– Пушистой? – Догадался Красавчик, и я радостно закивала.

– Зачем тебе шерсть?

– Хочу. – Надула я губы. – Я маленький ребёнок. – И засмеялась.

Он улыбнулся тоже.

Я провела за панелью больше шести часов. Совершенно забыла о времени. Так интересно было. Освоила целых несколько функций.

Красавчик с удовольствием мне помогал. То есть делал за меня всю работу. И при этом учил. Терпеливо объяснял, пояснял, разжёвывал.

Трёхмерное изображение готового продукта висело за панелью на уровне глаз и выглядело совершенно как настоящее. У меня рука так и тянулась пощупать.

Когда количество образцов перевалило за сорок, Красавчик предложил остановиться и отдохнуть.

– Да я и не устала вовсе. – Отмахнулась я.

– Ты то, может, и нет, а я устал. Да и твой спутник тоже.

Я обернулась. Горбун свернулся калачиком прямо на полу и спал.

– А сколько времени? – Оглянулась я на проём.

– Скоро вечер.

– Ого! – Я вскочила с места. Наклонилась к спящему, потрясла его за плечо.

– Вставай пришёл.

– Да, мам. – Подскочил он и заозирался. – Ой!

– Всё нормально. – Успокоила я его. – Идём. Засиделись. Выгоняют нас.

– Что ты, Аль. – Переполошился Красавчик. – Я тебя не выгоняю. Просто хотел, чтобы ты отдохнула. Ты за целый день глотка воды не выпила.

– А ты?

– И я с тобой.

– Ну и вот. – Мудро заметила я. – Значит, до завтра?

– Ты придёшь ещё? – обрадовался ур.

– И не надейся. Обязательно приду. Так что запасайся бутербродами.

Слово «бутерброды» я произнесла совершенно спокойно. Не так давно я сварганила первый сандвич, и с тех пор фастфуд обретал всё большую популярность. Даже на рынке появились прилавки, где вам на ходу сооружали бутербродик с любыми продуктами.

– Когда тебя ждать?

– А прямо сейчас и начинай. Когда это будет готово? – Я кивнула на панель.

– Да оно уже готово. Сколько тебе сделать?

– Всего помаленьку. – Я показала размеры, сантиметров на сорок.

– Так мало? – Удивился Красавчик.

– Это пока. Посмотреть в натуре. Может, что и не понравиться.

– Хорошо. Куда тебе принести?

– В мой дом. Если не трудно.

Не знаю, подоспели мы к ужину или нас ждали, но на столе всё ещё было нетронуто.

Сегодня за столом было тесно. Собрались все. Папа, Лунна, и всё святое семейство во главе со свежеобретённым зятем.

– У нас сегодня особенный день? – Вопросила я.

– Нет. – Ответил папа, но все сидящие переглянулись и, ожидающе уставились на меня, светясь улыбками.

– Что за тайны?

– Я сказал своей супруге, что ты придумала нам имена…

– Завтра, всё завтра. Сегодня даже не заикайтесь. Присаживайся, малыш. – Пригласила я своего приятеля.

Мы уселись за стол и набросились на еду. Вернее, это я набросилась. При виде вкусняшек мой желудок наконец-то вспомнил, для чего он существует. И весьма нескромно напомнил о себе. И мне и всем присутствующим.

– Ну что же вы? – Оторвалась я от мясного пирога. – Ешьте. И не смотрите на меня, как будто я вам есть не даю. Я сказала, завтра, значит, завтра.

После того как пузико моё было уже основательно набито, я позвала Лунну на свежий воздух. Нужно было обсудить с ней окончательное меню на праздничный вечер.