Читать книгу Адское ущелье. Канадские охотники (сборник) - Луи Буссенар - Страница 11

Разумеется, первым встречным нельзя было назвать мелкого торговца из Батоша, которого ничуть не останавливали любые преступления. Под личиной скромного торговца из франко-канадского поселения скрывался злодей крупного масштаба.

Хитрый, изворотливый, себе на уме, лишенный, само собой разумеется, малейших предрассудков, он сделал бы всё возможное, чтобы только сохранить видимость полнейшей почтенности, прикрывавшей вплоть до последнего момента существование крупного негодяя.

Как бы несоразмерны ни были его амбиции, как бы ненасытны ни были его аппетиты, он всегда умел, и без малейшего для себя ущерба, подчинять их ходу событий, почти никогда им не спровоцированных, таким образом, чтобы сохранить в жизни естественное поведение незаинтересованного человека.

У него было главное, если не сказать единственное, оружие: ожидание.

Он происходил от индейских и нижненормандских корней и соединил в себе характерные черты обеих рас – благоразумие, упорство, последовательность и расчетливость своих белых предков с лукавой дерзостью, неумолимой решимостью и жестокостью исполнения предков краснокожих.

Крайне добродушный по виду, весьма покладистый в делах, и в целом компанейский человек, он ради защиты своих интересов мог не задумываясь хладнокровно убить лучшего друга, уничтожить половину города или области при условии, что сам он не подвергнется никакому риску. Ну а в случае опасности нормандское недоверие непременно смягчало индейскую свирепость.

Лишенный морали, живший посреди людей честных до наивности, доверчивых до глупости, бескорыстных до самоотречения, он должен был наделать неисчислимое количество мошенничеств. В начале пути обманывать было очень легко, так как он находил жертвы в том славном населении, которое не познало еще грязи городской цивилизации. Кроткие овечки позволяли стричь свою шерсть, безобидные голубки отдавали свои перья.

Так вот, с самого начала он процветал и заметно округлился без ведома всех, даже близких, включая, возможно, и жену.

Он вошел, как это верно предположил Боб, в одно из тех сообществ контрабандистов, что так влиятельны и так хорошо организованны в Канаде, и нашел средство получать огромные прибыли. Его сотрудничество так ценили, что он даже стал одним из руководителей тех самых коммандитистов[52], которые обзаводились акциями, шла ли речь о том, чтобы построить железную дорогу или открыть рудник, вместо того чтобы уклоняться от налогов или убивать налоговых инспекторов.

Под именем мистера Джонатана он стал капиталистом и подумывал о том, что приходит время действовать по-крупному. Не то чтобы мистер Джонатан пренебрегал малой прибылью, но его скромная фактория в Батоше отныне казалась ему жалкой, а главное – слишком далекой от Буасвена, главной квартиры американо-канадских контрабандистов.

Кроме того, он чувствовал по едва осязаемым, очень смутным признакам, что его популярность скоро начнет падать, что было бы гораздо умнее покинуть родину, а потом и сменить обличье.

А тем временем внезапно вспыхнуло новое восстание метисов, уставших ждать справедливости и выдвигавших свои бесконечные требования.

При этом известии мистер Джонатан, находившийся на американской территории, пересек границу, сбросил облик янки, стал своим парнем Туссеном, Туссеном Л’бё и поспешил в ряды инсургентов.

Казалось вполне естественным, что Туссен стал одним из видных протестующих, самоотверженным патриотом, настоящим Буа-Брюле с хорошим цветом лица, а главными центрами восстания стали Букхум, Карлтон, Батлфорд и, конечно, Батош.

Патриот! Этот ярлык – увы! – столь же лжив, как и другие.

Зловещий авантюрист очень интересовался как метисами, так и оранжистскими эмигрантами… как правами одних, так и притязаниями других! Он взвешивал два противоположных элемента и размышлял: «А какая прибыль будет мне от этого?»

Генерал Мидлтон после начальной неудачи осадил, как мы знаем, Батош. И тут нашему Туссену нежданно повезло; и представила этот случай стойкость его сограждан.

Вполне возможно, что в виду героизма метисов Батош выдержал бы осаду, потому что генерал не мог бы взять его без больших жертв.

Но Туссен знал, что англичане охотно решают стратегические проблемы с помощью долларов. Он припомнил недавнюю битву при Тель-эль-Кебире[53], где бедный Ораби потерпел поражение без достойного сопротивления вследствие крупной денежной суммы, предложенной генералом Вулзли, давнишним врагом метисов, с такой легкостью побеждавшим в Египте.

В одну темную ночь Туссен отправился к генералу Мидлтону и напрямик предложил ему содействовать за денежное вознаграждение взятию городка.

С понятным отвращением, какое может вызвать подобное предложение, генерал, экспедиционный корпус которого испытывал большие затруднения, согласился на гнусную сделку в сумме десять тысяч долларов.

Туссен, как известно, заложил мину под баррикаду, защищавшую Батош даже от пушек, и взорвал ее в удобный для генерала момент. Это стоило десять тысяч долларов.

Но это не всё. Батист, друг Туссена, доверил предателю ту же сумму в десять тысяч долларов, естественно, без расписки, с той неизменной честностью, какую внесли в свои действия Буа-Брюле, рабы данного слова.

Туссен, перед тем как убежать, убил своего друга, который был среди защитников баррикады и, вероятно, знал об его измене.

Батист заставил бы его дорого заплатить за измену, пусть этой мести пришлось бы ждать десять лет. Таким образом, Туссен одним ударом избавился от мешающего свидетеля и положил себе в карман еще десять тысяч долларов, которых теперь от него уже никто не потребует. В общем итоге Туссен получил двадцать тысяч долларов.

Вот каким образом мистер Джонатан, или Туссен Лебёф, если так хотите его называть, получил за несколько дней, благодаря восстанию Буа-Брюле, хорошенькую сумму в сто тысяч франков во французской валюте.

Он бежал из Батоша, ничего иного не требуя, бежал с тем большей легкостью, что у Буа-Брюле, теснимых генералом Мидлтоном, появились более важные дела, чем преследование Туссена.

Однако не у всех. Трое сыновей Батиста, отпущенные Луи Риэлем, который предчувствовал поражение восстания и не видел необходимости удерживать троих бойцов, искали след негодяя, и случилось невероятное: им, как мы видели, удалось его найти.

Таковы вкратце основные вехи жизни той опасной личности, что не придумана для развлечения, как могут подумать; она сыграла позорную роль в трагедии Батоша, прежде чем вмешаться в достоверные приключения, рассказ о которых впереди.

* * *

Получив сведения о темпераменте и характере мистера Джонатана, читатель без труда поймет, какова должна быть его недоверчивость в этом сильно перемешанном скопище людей, чрезмерно нервных и, как правило, лишенных предрассудков, населявших молодой город близ Чертова озера.

Его жилище, где находились служебные помещения одного из только что основанных, но уже успевших разбогатеть банков, напоминали настоящую крепость, готовую выдержать самый яростный приступ. Персонал был немногочисленным, но щедро оплачивался; по возможности, он состоял из предельно преданных людей, к тому же имеющих собственный интерес в деле – таков обычный метод предпринимателей, гарантирующий верность слуг.

Кроме того, мистер Джонатан был в курсе всех прибытий и отправлений, всех переустройств – одним словом, всего, что могло приключиться в таком центре, как Хелл-Гэп.

Короче говоря, у него была собственная полиция, как у человека, чье сознание никогда не дремлет, как у личности, заботящейся о своей безопасности.

Ему, конечно, сообщили о приезде трех братьев, и он привел в действие все рычаги, чтобы заставить их как можно скорее убраться из города, выжидая, пока появится возможность окончательно разделаться с ними. Мистеру Джонатану это удалось сделать без особого труда, распустив во множестве лживые слухи, весьма похожие на правду из-за связи юношей с Бобом, несмотря на всю их нелепость.

Но мистер Джонатан, зная упорство братьев, понимал, что подобное избавление – не больше чем передышка. Он интуитивно чувствовал присутствие братьев поблизости от города, осторожничал больше, чем обычно и поставил на ноги своих лучших ищеек.

О маневрах Боба ему тоже донесли, тем более, что прибытие мнимого индейца в Хелл-Гэп отметилось небольшим происшествием. А Боб, выведывая про мистера Джонатана, должен был расспрашивать многих.

– Почему этот индеец так интересуется мной? – рассуждал Джонатан, чей постоянно бывший настороже мозг повсюду видел врагов.

Джонатан установил за ряженым слежку и убедился, что у таинственного краснокожего есть какая-то цель.

Кто бы это мог быть? Переодетый агент таможни? Или настоящий индеец, вступивший в тесный контакт с белыми и нанятый шпионить за контрабандистами?

В таком случае необходимо узнать, откуда он прибыл и где в случае крайней необходимости спрячется, а потом его надо поскорее ликвидировать.

Боб, несмотря на всю свою проницательность, не замечал слежки вплоть до своего возвращения к избушке после почти трехдневного отсутствия.

Между тем у его друга-ковбоя, у которого Боб скрывался, язык становился слишком длинным, когда он перебирал спиртного. С наилучшими намерениями, возможно, для того, чтобы нахваливать Боба, он рассказал в салуне про его маскарад и презрительно отозвался о жителях Хелл-Гэпа.

Его сообщение пересказали мистеру Джонатану. Так тот узнал об отъезде ложного индейца в избушку у озера. И тут он с быстротой молнии прозрел истину: да это же Боб и юные метисы, его сообщники.

Можно понять, какие выводы может сделать из подобного прозрения такой человек, как мистер Джонатан.

Ну, а сейчас вернемся в избушку.

Остаток дня после возвращения Боба и следующая ночь прошли благополучно. Ковбой и его юные друзья придумали невероятное количество проектов, к несчастью мало практичных, слишком поспешных, основанных не на использовании существующих обстоятельств, а на необходимости создания новых.

На следующее утро они недалеко продвинулись, так что, устав от бесполезной говорильни, люди действия, прежде всего смелые, как это пристало их возрасту, убежденные в своей правоте, чуть было не приняли отчаянное решение.

– К чему столько рассуждений? – подвел итог спорам Жан. – Гораздо проще вернуться в Хелл-Гэп переодетыми, подстеречь этого мерзавца или вызвать его под каким-либо предлогом и всадить кинжал прямо на улице.

И надо же было, чтобы сумасбродный мозг Боба, человека средней жестокости, услышал голос разума.

– Способ хорош, согласен, – оценил он, – но вы – иностранцы. Вы не найдете суда, который вас оправдает, если только бдительные не линчуют вас на месте.

– Но он – тоже иностранец!

– Спешу вас уверить: он – натурализованный американец.

– Значит, придется запастись терпением.

– Подождите пару деньков; я хочу снова отправиться в этот проклятый городишко, только вот освежу свою индейскую раскраску, несколько поистершуюся со времени моего возвращения.

При этих словах Боб вынул из своей котомки различные ингредиенты, употребляющиеся для туалета краснокожего щеголя и начал добросовестно краситься.

Когда он вышел из избушки, чтобы его друзья могли оценить на расстоянии результат его стараний, то удивленно вскрикнул:

– О Господи!.. Что это значит?

– Что? Что такое?

– Визитёры!.. Вооруженные посетители!.. Такого я не люблю. Не показывайтесь, глядите в щели между бревнами.

Примитивное жилище отличалось не только закруглениями образующих стены бревен, но и наличием дыр в стенах, достаточным для того, чтобы просунуть в них ружейное дуло. Через эти дырки легко можно было осматривать окрестности.

В самом деле, появилось полсотни человек, а может быть, и больше; они приблизились, образовав обширный полукруг, радиусы которого упирались в избушку.

– Нас атакуют, – сказал Жан.

– Вероятно! – отозвался снаружи Боб.

– Но у нас у каждого по восемь зарядов в винчестере; всё вместе – тридцать два выстрела на четверых. Со стрелками нашего класса это не так уж плохо для разжиженных мозгов в траве.

– Вы забываете наши револьверы… А это двадцать четыре выстрела.

– Тридцать два плюс двадцать четыре… будет пятьдесят шесть.

– Считаете вы великолепно, дорогой мой, но револьверы… Э! Какого черта они так кричат?..

Издали доносились хриплые голоса, вопившие:

– Смерть им!.. Смерть Бобу!.. Смерть метисам!..

– И такие люди называют себя цивилизованными! – сказал Боб и презрительно пожал плечами.

– Но… черт меня побери! Они называют меня по имени… Значит, меня узнали, и мой маскарад… задымился!

– Смерть!.. Смерть!..

– Эти персонажи шутят однообразно, – невозмутимо продолжал ковбой.

– А если мы откроем огонь? – воскликнул Франсуа, нервно передергивая затвор своего винчестера.

– Терпение! Мы сидим в укрытии, а они-то действуют на открытом месте.

– Но они подошли уже на двести метров!..

– Это позволяет мне узнать их невооруженным глазом!.. Господи, помилуй! Если не ошибаюсь, там собрались все самые гадкие люди, каких можно найти в Хелл-Гэпе. Вон Остин Райан, кузнец… вон Стивен… потом Ник… потом Харри Филд… а еще Дик Фергюсон… шахтеры… подонки из числа старателей… И ковбои… Ну не стыд ли это для корпорации!.. Дик, мой друг… Лоренс, еще один друг… и Питер… и Маттью!.. И много других… Все возбуждены или, скорее, просто скотски напились! Ох, друзья мои! Что бы это было за дело, если бы мы смогли всех их перестрелять!

– Смотрите, Боб! – прервал ковбоя Франсуа. – Довольно болтовни… Они приближаются.

– При первом же выстреле они залягут в траву и до самой ночи останутся невидимками. Тогда, воспользовавшись темнотой, они попытаются пойти на штурм.

– Но мы же не позволим перебить себя, как цыплят!

– Послушайте меня… Честное слово… я кое-что придумал… Всё очень просто… Надо испробовать! Если не удастся… я сложу там свои кости… И когда я умру, вы будете выпутываться, как вам придет в голову.

– Вы забываете, дорогой Боб, что мы солидарны…

– Фу! Если я рискну своей шкурой, чтобы попытаться спасти вас… пожертвовав всем, что у меня осталось!

– Но что же вы собираетесь сделать?

– Попытаюсь договориться с ними.

– С этими людьми, озверевшими от гнева и алкоголя?.. Послушайте только, что они кричат!

– Они громко горланят, надо отдать им должное. Только смотрите: они остановились. Видите ли, если бы там были одни старатели, я бы ни за что не поручился, но я насчитал в толпе десятка два ковбоев, которым подобная работка может, в сущности, дорого обойтись. Может быть, мне удастся уговорить их уйти или хотя бы быть нейтральными!

Тем временем стало очевидным, что толпа и в самом деле остановилась метрах в ста пятидесяти от бревенчатой избушки, в которой находились люди и лошади. В толпе нашлись говоруны, которые на манер героев Гомера, продолжали оскорблять невидимого неприятеля.

– По сути они уже успокоились и не очень-то понимают, что делать дальше. Позвольте же мне взяться за дело и дайте мне белый платок. В жизни у меня не было подобного предмета туалета. Или одежды?

Жан достал из своего саквояжа большой кусок белой материи, предназначавшейся на перевязочные нужды.

Боб сложил эту ткань, привязал ее к кончику карабина и смело вышел наружу, размахивая белым флагом, что во всех странах мира, у дикарей и цивилизованных людей, обозначает парламентера.

При неожиданном появлении Боба, выглядевшего очень карикатурно в своей индейской раскраске, крики как по волшебству прекратились.

Осаждающие сомкнули ряды и с любопытством ожидали дальнейших действий ковбоя. Только один подонок, либо бывший пьянее других, либо испытывавший особо сильную ненависть, прицелился в парламентера из ружья, но тот даже глазом не моргнул.

Боб! – послышался из избушки голос Жана. – Возвращайтесь!.. Этот мерзавец сейчас выстрелит.

– Да бросьте! Если он промахнется, я удержу других.

В тот же момент раздался сухой щелчок винчестера.

Боб смело вышел наружу, размахивая белым флагом