Читать книгу Огненная кровь. Том 1 - Ляна Зелинская - Страница 5

К утру ветер разогнал тучи над Мадверой, и едва забрезжил рассвет, Иррис выбралась из дома. Вышла на крыльцо, ведущее в сад, и остановилась, глядя на разрушения, которые принесла стихия.

Сад был сам на себя не похож. Растерзанный ветром и градом, лишившийся почти всех листьев и заваленный обломками ветвей, он представлял печальную картину. Потоки воды смыли гальку с дорожек вокруг дома, изуродовали газоны, а град полностью уничтожил розарий тёти Огасты.

Где-то вдали прибой неистово бился в каменную грудь побережья и словно звал. Иррис, аккуратно пробравшись на конюшню, оседлала лошадь, и пока все спали, уехала посмотреть на море.

За все годы, что она жила здесь, ей никогда не доводилось видеть такого неистовства стихии. Море всё ещё бесновалось, помня о вчерашней буре, вскипало пеной и в ярости выбрасывалось на берег. Часть известняковой стены обрушилась в трёх местах, сильно изменив береговую линию. А по верхней кромке пляжа, там, куда докатывалась уже только пена, лежали бурые ленты водорослей, обломки рыбацких лодок, брёвна и мусор. Шторм разбил в щепки Малый мадверский пирс вместе со всеми пришвартованными к нему судёнышками рыбаков. И сейчас несчастные их владельцы бродили по берегу, баграми выуживая из мусора жалкие остатки снастей.

Иррис проехала до пирса, обогнула небольшой мыс, выступающий в море, а затем снова вернулась на самую высокую точку, напротив которой белела башня маяка.

Она стояла, вдыхая ветер, и смотрела на грязную воду. Небо же, наоборот, в это утро было таким синим и таким ярким, каким оно бывает только в начале осени. Странно, что в этом году осень как-то уж слишком рано пожаловала в Мадверу.

Утро принесло с собой и какое-то разочарование, тоску и усталость. Иррис знала – айяарры сегодня уедут, неделю все будут говорить о том, что произошло, вздыхать о погубленных розах и садах, затем снова появится мэтр Гийо, поскольку сейчас он занят спасением школьной крыши, проломленной упавшим деревом, и всё вернётся. Не через неделю, так через месяц. Этот шторм всего лишь отсрочка, а казнь неминуема.

И ей не стоит думать о всяких глупостях, вроде серых глаз Себастьяна Драго и его красивых губ, о его бархатном голосе и горячих пальцах на её ладони, потому что…

…потому что она и в самом деле думает о них всё это утро. И, может, именно поэтому она приехала сюда так рано – выбросить из головы эти мысли.

…ей лучше вообще не появляться дома до самого обеда и не видеть, как они уедут.

…ей лучше не видеть их больше никогда. Потому что…

Она закрыла глаза и запрокинула голову.

…потому что лучше бы ей вообще никогда не встречать Себастьяна Драго!

Вчера, после того, как она устала петь, и он, поцеловав ей руку, проводил в другое кресло, они разговорились. И говорили до полуночи. Обо всём. О книгах, о музыке, о поэмах Оллита и Тириана, о рифмах, языках, об изготовлении красок, о театре, лошадях…

Он смотрел её рисунки и то, что он о них говорил… Боги милосердные! Он понимал живопись. Цвета, атмосферу, ритм, и он тоже любил свободу и ветер.

И это было больно.

Если так исполнилось её желание, то Боги подшутили над ней слишком зло. Она теперь, как умирающий от жажды, который видит воду – водопады, реки, ручьи, ощущает влагу на губах, и тянет руки, а это лишь мираж. Вот так и Себастьян Драго, такой же мираж, в котором собрано всё лучшее, что она хотела бы видеть в мужчине. Боги поманили её этим миражом, мечтой, сказкой, и тем ненавистнее ей теперь мысль, что в реальности, в лучшем случае, её ждёт свадьба с мэтром Гийо и тыквы в его огороде. А в худшем…

Ветер играл распущенными волосами, ноги промокли, и она замёрзла, но всё равно стояла долго, впитывая кожей свежий воздух и шум прибоя, закрыв глаза и запрокинув голову. Надеясь, что, когда прозвонят последнюю треть утра, тётушки уже выставят семейство Драго за дверь.

А её боль… когда-нибудь утихнет.

– Доброе утро, Иррис! Я так и думал, что найду тебя здесь, – голос Себастьяна Драго вырвал её из раздумий.

О, нет!

– Что вы здесь делаете? – спросила она удивлённо, чувствуя, как сердце пустилось в галоп.

Себастьян Драго одет был странно – сапоги, грязные штаны, рубаха с закатанными по локоть рукавами. Никаких шёлковых жилетов, галстуков и оружия. Он подъехал на одном из своих коней – гнедом эддарской породы и без седла. И видя, каким странным взглядом окинула его Иррис, улыбнулся и поклонился со словами:

– Я помогал пилить тополь у ворот и вытаскивать карету, ты же простишь мне этот… неподобающий вид?

Она снова смутилась. При свете дня и без всей этой помпезной одежды он выглядел даже лучше, чем вчера, так, словно… так…

…красивые руки, оплетённые тугими канатами мышц, статная фигура, гордая осанка…

Ветер играл тканью его рубахи, и Себастьян держался на коне прекрасно, управляя им лишь одной рукой, на которую был намотан повод…

Будь честна с собой, Иррис! Он просто тебе нравится!

И это было правдой. Он ей нравился.

Он притягивал её с каждым мгновеньем всё больше и больше. Каждый взгляд, брошенный в его сторону, каждое слово заставляли лишь смущаться, краснеть, думать всякие глупости и дерзить, пытаясь скрыть это притяжение за насмешками и напускным безразличием.

– Простить? Милорд волен выглядеть, как считает нужным, ведь рамки приличия – всего лишь глупые законы кахоле, которые вас не касаются, – ответила она с вызовом, припоминая его вчерашние слова, и усмехнулась.

Себастьян соскочил с коня, подошёл к Иррис, стал рядом, и, скрестив руки на груди, посмотрел на бушующее море.

– Судя по твоим утренним прогулкам, ты плевать хотела на приличия, – произнёс он задумчиво.

– Судя по моим прогулкам?

– Уезжать из дому на рассвете одной, чтобы побродить по берегу, который того и гляди обрушится? Полагаешь, это подходящее занятие для молодой леди, верящей в приличия? – спросил он с улыбкой. – Да и стоять здесь со мной без сопровождающих тем более неприлично. Но ты всё ещё здесь, а не скачешь галопом обратно в Мадверу, и это значит, что я ещё вчера был прав на счёт того, что ты на самом деле думаешь о приличиях.

Она повернулась к нему и вдруг рассмеялась, не в силах больше играть в эту глупую игру, а Себастьян рассмеялся ей в ответ.

– Скажите, почему вы решили, что найдёте меня здесь?

– Потому что здесь, как ты призналась мне вчера, есть всё, что ты любишь…

– И вы запомнили, что я люблю? – спросила она удивлённо. – И что же?

– Ветер, воздух, море, свободу, скакать на лошади, музыку… Зная, кто ты такая, догадаться было нетрудно.

– Зная, кто я такая? – удивилась она. – И что это значит?

– Дядя сказал мне, что твоя мать – Регина Айфур из прайда Лучница. А значит, у тебя в крови живёт буря, Иррис, – он кивнул на полосу прибоя и спросил, – твоих рук дело?

Она посмотрела на него искоса, улыбнулась искренне и открыто, и добавила:

– Думаю, это простое совпадение.

– Думаю, это не совсем простое совпадение, – он повернулся к ней. – Мой отец хотел с тобой поговорить.

– Со мной? – снова удивилась Иррис. – О чём?

– Мне кажется, о чём-то важном, – улыбнулся Себастьян. – Едем?

В гостиной атмосфера была такой, будто случилось что-то непоправимое. Тётушки нервно ходили из угла в угол, одна с Каноном и солями в руках, вторая с солями и платочком, болонка пряталась в кресле под шалью и не издавала никаких звуков. Ни кузин, ни прислуги, зато за столом в кабинете сидел мэтр Ладье, мадверский нотариус, по лицу которого можно было подумать, что его только что подняли с постели, и писал длинную бумагу, сосредоточенно поскрипывая пером. А с другой стороны стола Гасьярд Драго писал вторую бумагу не менее быстро, чем мэтр Ладье.

Салавар Драго мерил шагами кабинет из угла в угол, заложив руки за спину, и кроме скрипа перьев, его размеренных шагов и тихих вздохов тётушек других звуков в комнате не слышалось.

– Что случилось? – с тревогой спросила Иррис, остановившись посреди гостиной.

– Ты… ты… у тебя весь подол в грязи, – с осуждением выдохнула тётя Огаста, приложив платочек к глазам и метнув неодобрительный взгляд в сторону кабинета, добавила, – мне нужно с тобой поговорить, и немедленно!

– Прошу прощения, миледи, – Салавар Драго тут же возник на пороге, – но прежде я бы сам хотел переговорить с вашей племянницей.

Тётя открыла рот, но не нашлась, что возразить. А Салавар Драго открыл дверь, ведущую на веранду, и жестом пригласил Иррис пройтись с ним.

Сегодня на лице джарта Драго не осталось и следа того веселья и благодушия, которое сопровождало его весь вчерашний вечер. Он был сосредоточен, хмур и молчалив. Пройдя на веранду, тщательно закрыл дверь и посмотрел через стекло, очевидно, подозревая тётушек в том, что они станут подслушивать.

– Что случилось? – спросила Иррис с тревогой, останавливаясь среди разбросанных вчерашним ветром плетёных кресел.

Салавар Драго прошёлся по веранде вдоль белых перил, и отбросил носком сапога несколько сломанных веток, задумчиво глядя на чистый горизонт. Затем остановился напротив Иррис, спиной к солнцу и, скрестив руки на груди, произнёс негромко, делая паузы между фразами так, словно хотел этим внушить Иррис какую-то мысль:

– Я человек прямой и довольно жёсткий. И поэтому я не буду ходить вокруг да около. Дело в том, Иррис, что, в отличие от кахоле, мы верим в судьбу и предназначение. И в знаки, которые посылают нам Боги. Вчерашний шторм, вся эта история с каретой и колесом… В этот дом нас привела судьба. Мы ехали из Скандры, где я надеялся сосватать своему сыну одну прекрасную девушку. Но Боги распорядились иначе. Эта девушка по странному стечению обстоятельств перед самым нашим приездом была обещана другому…

Салавар Драго сделал паузу, внимательно вглядываясь в лицо Иррис, и, помолчав немного, продолжил:

– Мы не собирались заезжать в Мадверу… Но… тем не менее, мы здесь. И здесь ты – дочь Регины Айфур из прайда Лучница. Я буду с тобой откровенен – не считаю нужным нести весь этот бред приличной вежливости, который я вынужден был говорить твоим недалёким тёткам. Я уже знаю о тебе всё – ты вдова, ты бедна, хотя умна и красива, но у тебя впереди только один путь – выйти замуж за какое-нибудь мадверское ничтожество.

– Прошу прощения, милорд, но к чему вы всё это? – спросила Иррис, чувствуя, как холодеют руки.

– К тому, что моему сыну нужна жена. И ты вполне подходишь на эту роль, – ответил он, не сводя с неё взгляда холодных серых глаз, – и хотя твои тётки только что назвали это вопиюще непристойным предложением, тем не менее, это очень хорошее предложение, Иррис. Может быть самое лучшее, из тех, что тебе придётся услышать в жизни.

Он приложил руку к сердцу и произнёс суровым голосом:

– От имени дома Драго я хочу предложить тебе, Иррис Айфур, стать женой моего сына Себастьяна.

Если бы внезапно погасло солнце, Иррис удивилась бы меньше, чем тому, что только что сказал джарт Драго. Она стояла и смотрела на него глазами, полными удивления, и не знала, что ответить.

– Но… почему? Почему я? – произнесла она, наконец, хрипло.

От неожиданности в горле совсем пересохло.

– Что же, вопрос закономерный. Но, как я понимаю, ты воспитывалась среди кахоле и мало что знаешь о жизни прайдов и об айяаррах вообще. Как-нибудь позже, в Эддаре, я, конечно, всё тебе расскажу. Но пока просто поверь мне на слово, ответ на вопрос «почему» – потому что ты подходишь моему сыну.

– Нет, милорд, я всё-таки хочу знать. Что значит «подхожу»?

– Упрямая, да? Совсем, как твоя мать.

– Вы её знали? – спросила Иррис удивлённо.

– Знал ли я Регину Айфур? – он усмехнулся как-то криво и добавил. – Да, я её знал. И твоего деда – её отца. Ты спрашиваешь, почему ты? А почему нет?

– Но вы же сами сказали, я бедна, я вдова, я вообще никто в этом мире! А вы и ваш сын… Знаки, судьба… Я не очень в это верю. Вы могли сломать колесо и у следующего дома. Вы могли сосватать сотню самых богатых и красивых девушек Коринтии. Так почему, почему именно я?

Салавар Драго прищурился, снова посмотрел на горизонт и, заложив руки за спину, ответил с некоторым раздражением в голосе:

– Так сошлись звезды, Иррис, так распределились при рождении каждого из нас потоки силы. Поэтому невесту своему сыну, если я хочу, чтобы он впоследствии занял моё место в нашем прайде, я должен искать среди дочерей прайдов Воздуха. А Лучница как раз один из них. И ты, как дочь Регины Айфур, подходишь на эту роль лучше всего. Бог не обделил меня сыновьям, но часть моих сыновей обделил умом, а Себастьян, хоть и умный мальчик, но пока ещё недостаточно силён, чтобы стать во главе нашего Дома. А этот брак укрепит его, укрепит прайд и даст Себастьяну опору, чтобы стать верховным джартом. Ему нужна твоя сила. Вот правда, та, что лежит в основе моего выбора.

– А откуда вы знаете, что во мне есть эта сила? – удивлённо спросила Иррис.

– То есть, без этого никак? Без этих глупых объяснений? – раздражённо спросил Салавар Драго. – Хорошо. Я объясню.

Он отшвырнул носком сапога плетёный стул и снова стал прохаживаться вдоль перил.

– Ты знаешь, кто такой мой брат Гас? Гасьярд Драго? Он – глава клана Заклинателей. Он видит силу так же, как ты видишь это синее небо. И вчера он увидел её в тебе. Он сказал, что вчерашний шторм… Ты хоть понимаешь, что это ты призвала Богиню Айфур? Ума не приложу, как ты это сделала, но вот, извольте, мы торчим здесь. И, видимо, это ты хотела, чтобы мы здесь оказались. А теперь спрашиваешь у меня всякие глупости. Чего ты хотела добиться этим светопреставлением, Иррис? Зачем тебе нужна была эта гроза? Ты ведь могла сровнять с землёй эту дыру.

– Я? Я не…

Она растерялась. Неужели та записка, которую она сожгла…

Этого не может быть!

– Что ты «не»? Так чего ты просила у Богини Айфур, призывая её сюда? – Салавар Драго понизил голос и шагнул ей навстречу.

– Я… Я просила… изменить мою судьбу, – ответила Иррис неожиданно.

– Вот как? – усмехнулся джарт Драго. – И, поверь, сейчас я предлагаю тебе всё, что ты просила. Так в чём же дело? Ты красива, умна и упряма, совсем, как твоя мать, в тебе есть сила ветра, и, по словам твоих тёток, ты собиралась замуж. Мой сын красив, умён, в нём есть сила огня, и я ищу ему жену. Всё совпало. Так что я бы хотел услышать твоё «да» прямо сейчас, нотариуса я уже пригласил.

– Что? Вы ни на мгновенье не усомнились в том, что я непременно отвечу «да»? И даже позвали нотариуса? Это… редкая самоуверенность, милорд! – выпалила Иррис.

– Я же говорил – оставим приличную вежливость твоим глупым тёткам. Я не собираюсь пускать тебе пыль в глаза, говоря о том, как меня поразила твоя красота и ум, и обаяние. Хотя да, признаться, поразила. Но красивых вдов можно купить в этом мире по пять ланей за пучок. А причина в том, что, помимо твоих синих глаз, меня всем устраивает этот брак, и назови хоть одну причину, по которой он не устраивает тебя? – джарт Драго криво усмехнулся. – Но если ты хочешь сыграть в оскорблённую невинность, то я сейчас выставлю нотариуса за дверь, сожгу то соглашение о помолвке, которое он уже почти дописал, а спустя полчаса пошлю за ним снова, чтобы повторить всё сначала, после глупой игры в смущение и «да, милорд»! Или мы поступим как взрослые люди, подпишем бумаги и займёмся приготовлениями к свадьбе? А может, тебе не понравился мой сын? Так кроме Себастьяна у меня есть ещё два. И ещё братья. Можешь выбрать.

– Это… неслыханно, милорд, – только и выдохнула Иррис.

– Неслыханно «что»? – джарт Драго навис над ней, как скала.

– Я даже не знаю, что. Да всё! – развела она руками, не зная, что сказать.

– Я не кахоле, Иррис, и мне нет нужды мазать сиропом горькую правду твоей ситуации. Ты умная женщина, и в глубине души тоже понимаешь, что у тебя нет по-настоящему веских причин отказаться от такого предложения. А теперь иди и успокой эту курицу с нюхательными солями, потому что за это утро она закудахтала меня почти до приступа ярости, а мне не хотелось бы случайно сжечь этот милый домик.

Иррис вдруг усмехнулась, вспоминая своё собственно сравнение с ястребами и курятником.

– И что не так? – спросил Салавар Драго, глядя на её колебания.

– Вы… Спасибо за честность, я это ценю, но… вы могли бы быть просто более… вежливым, что ли? – ответила она, понимая, что он во всём прав.

Прав, по сути. Просто правда, не украшенная обёрткой витиеватых слов вежливости, всегда выглядит не слишком красиво. Ей бы хотелось, чтобы не он, а Себастьян сделал ей такое предложение где-нибудь в вечернем саду при луне и…

…чтобы мотивом этого предложения была его любовь, а не какие-то потоки силы.

Иррис, не будь дурой! Да ты сапоги должна целовать Салавару Драго за это чудесное спасение!

Джарт Драго скрестил руки на груди и произнёс с лёгкой досадой в голосе:

– Если бы ты знала меня чуть больше, то, наверное, поняла бы, что вчера и сегодня я потратил в этом доме свой пятилетний запас вежливости. Я честен, прямолинеен и зачастую груб. Но если тебе нужны расшаркивания, то я могу позвать Гасьярда, и он будет тут словоблудить до вечера, выражая «искреннюю признательность за гостеприимство и надежду на дальнейшее что-нибудь там». Но суть моего предложения от этого не изменится. Так ты согласна, Иррис Айфур, стать женой моего сына?

Серые глаза прожигали её насквозь.

Впрочем, каким бы неожиданным ни было это предложение, как бы странно не прозвучали слова Салавара Драго и каким бы самоуверенным и наглым ни был его тон, Иррис уже знала ответ. Она знала, что это и правда лучший шанс в её жизни вырваться на свободу: из дома тёток, из Мадверы, из болота того мрачного будущего, которое представлялось ей в браке с мэтром Гийо. И она, открыто посмотрев в глаза джарту Драго, произнесла:

– Вы правы, расшаркивания ни к чему. Я согласна, милорд.

Он усмехнулся. Посмотрел на неё очень внимательно, прищурившись, с какой-то долей печали и уважения, и, указав рукой на дверь, произнёс:

– Тогда дело за малым – подписать соглашение о помолвке.

Соглашение было на двух языках: айяарр и коринтийском. Мэтр Ладье посмотрел сочувственно сначала на Иррис, потом на тётю Огасту. Та стояла в дверях скорбной тенью – Иррис отказалась говорить с ней до подписания бумаг.

Ей ни к чему колебания и истерики тёти, решение принято – быстрее всё закончить, и прочь из этого дома!

В соглашении на айяарр она кое-что не поняла, но её айяарр бы не столь хорош, впрочем, не считая незначительных расхождений в терминах, которые ей объяснил Гасьярд Драго, тексты просто дублировали друг друга. Она взяла перо и быстро поставила подписи под обоими документами. Затем пригласили Себастьяна и он, одарив Иррис тёплой улыбкой, быстро поставил свои подписи рядом.

После этого нотариуса быстро выпроводили в гостиную и перед носом тёти Огасты заперли дверь.

Гасьярд Драго взял со стола подсвечник и, щёлкнув пальцами, зажёг свечу, а затем обратился к новоиспечённым жениху и невесте:

– Дайте руки.

– Что это? – спросила Иррис, глядя на то, как Гасьярд Драго берёт в руки странный нож, больше похожий на иглу.

– Помолвку нужно скрепить огнём, – ответил он, ставя свечу на стол.

И не успела Иррис предположить, что будет дальше, как Гасьярд Драго уколол палец ей и Себастьяну и, выдавив на огонь по капле крови, соединил их ладони.

Огонь взметнулся так, что на белой штукатурке потолка осталось чёрное пятно, а Иррис отшатнулась в испуге, но Себастьян удержал её за талию и прошептал на ухо:

– Не бойся.

Нож исчез, свечу вернули на место, и соглашение о помолвке перекочевало в сумку Гасьярда Драго, а после этого в комнату вернули мэтра Ладье, и Салавар Драго, снова нацепив на лицо скупую улыбку вежливости, обратился к тёте Огасте:

– Миледи, я понимаю, что всё это так скоротечно и неожиданно и вам нужно время, чтобы смири… привыкнуть к новому положению дел. Вам предстоят кое-какие хлопоты, поэтому я решил, что вам необходима некоторая сумма на расходы, чтобы подготовить вашу племянницу к роли невесты моего сына и покрыть затраты на ваши… э-э-э… хлопоты. Не могли бы взглянуть на этот документ?

Он протянул ей ещё один лист, составленный мэтром Ладье.

Лицо тёти выражало крайнюю степень праведного гнева – вздёрнутый подбородок, складка между бровей и нюхательные соли, прижатые к груди, должны были дать понять незваным гостям, насколько они перешли все мыслимые и немыслимые рамки приличия. Но… как только её глаза пробежали первую часть документа, Иррис поняла, что любая душа продаётся, дело только в сумме.

– Во второй строке, миледи, если вы обратите внимание, компенсация ваших расходов, за понесённые… э-э-э… неудобства и хлопоты. И я понимаю, сколь скромна эта сумма, но, думаю, счастье вашей племянницы всё-таки дороже любых денег, не правда ли? – спросил Салавар Драго, любезно наклонившись к тёте.

– О? О! О… Да, вы правы, милорд, конечно, хлопоты и всё такое, вы же понимаете, подготовить гардероб, портнихи, шляпник, столько всего! Нужно купить и шёлк, и кружева… Моя племянница не должна войти в ваш дом замухрышкой! Ещё сапожник, духи, шпильки, женщинам ведь нужно столько всяких мелочей…

Иррис вспомнилось, как Салавар Драго произнёс «закудахчет до приступа», и ей вдруг захотелось рассмеяться.

К кудахтанью присоединилась тётя Клэр, заглянувшая в документ через плечо тёти Огасты, горничная бросилась накрывать чайный столик, а у Иррис почему-то в голове мелькнула странная мысль…

Сколько же денег заплатил он тёте Огасте, что она предала в мгновение ока все свои принципы и идеалы? Наверное, это должна быть неприлично большая сумма. Настолько большая, что тётя не только изменила мнение на всю эту ситуацию, она просто душу продала, не испугавшись никаких последствий.

Пересудов. Сплетен. Отповеди святого отца. Храмовников. Недовольства мэтра Гийо…

Да это должно быть целое состояние!

И неужели она, Иррис, стоит того, чтобы выложить за неё целое состояние? Учитывая, что взамен джарт Драго получает сомнительную надежду на то, что у неё якобы есть какая-то сила. А ведь силы никакой у неё нет. Будь она способна притягивать бурю, вызывать ветер или зажигать пальцами свечи – она бы знала.

И мысль о том, что есть что-то, чего она не понимает во всей этой истории, омрачила радость осознания того факта, что мэтр Гийо со своими тыквами безвозвратно канул в прошлое.

– Но как же мы успеем всё? – воскликнула тётя Огаста, когда все уже расселись вокруг чайного столика. – Когда вы планируете забрать Иррис?

– Не волнуйтесь, миледи, у вас будет целый месяц, – ответил Салавар Драго, – сегодня мы уезжаем. Нас ещё ждут дела в Рокне и ещё нескольких местах, и возить с собой вашу племянницу по всей Коринтии было бы немилосердно. Через месяц я пришлю за ней карету и сопровождающих. К этому времени всё должно быть готово. Возьмите с собой лишь то, что необходимо, но не слишком много, поверьте – в Эддаре у Иррис будет всё, что она только пожелает.

Позже Салавар Драго снова отвёл Иррис на веранду, закрыл дверь и произнёс негромко, так, чтобы их точно никто не услышал:

– Когда за тобой приедет карета, никому, никаким знакомым, друзьям или родственникам не говори о том, когда и куда ты едешь. И к кому. Если кто-то будет спрашивать по дороге твоё имя, представься другим именем. Постарайся нигде не задерживаться по пути и никому, слышишь, никому не говори своего настоящего имени. Тебе важно приехать в Эддар как можно быстрее и самым кратким путём. И сделай так, чтобы никто в Мадвере не знал о том, с кем ты помолвлена. Ты умная женщина, Иррис. Сделай так, как я тебе говорю. Это важно.

– Но как же, мэтр Ладье? Как же тёти и прислуга? Они же знают!

– Я позабочусь об этом, нотариус забудет всё напрочь, как и слуги, и твои кузины. А твоим тёткам я всё объясню, в их же интересах держать язык за зубами.

– Но почему? Почему я должна скрывать кто я? – Иррис не сводила с него глаз, странный холодок предчувствия затаился где-то в груди.

Салавар Драго прищурился, засунул руки в карманы и, помедлив, ответил:

– Видишь ли, Иррис, я очень давно живу на свете. И жизнь такая штука… Друзья приходят и уходят, а враги накапливаются. И у меня, пожалуй, накопилось слишком много врагов.