Читать книгу Следующие. Книга первая - Любовь Братенёва - Страница 5

Утро было солнечным, и даже за плотно закрытой занавеской было понятно, что открой её сейчас – и поток тепла с солнечным зарядом энергетической силой ворвётся в палату, чтобы снести всё на своём пути.

– М-м-м, как хорошо… – сладко подтягиваясь в постели, пропела я. – Эй, солнышко, заходи ко мне!

Я смотрела на шторы в надежде, что они вот-вот и откроются сами. Но чуда не произошло, зато ко мне зашла медсестра с дежурными словами: «Доброе утро».

Она подошла к окну и открыла шторы. От ослепительно яркого света я прищурилась, а медсестра поинтересовалась:

– Как спалось? – но было очевидно, что ей неинтересен мой ответ, её кукольное личико даже не дрогнуло.

Девушка подошла к зеркалу, осмотрела себя со всех сторон, поправила халатик, обтягивающий её точёную фигурку, а убедившись, что выглядит безупречно, продолжила:

– Жалобы, просьбы есть? – опять спросила она, даже не поворачивая головы в мою сторону.

Спрятав под пилотку выбившийся локон смоляных волос, она улыбнулась сама себе, но заметив, что я наблюдаю за ней, сразу направилась к двери.

– Готовьтесь к обходу, – выходя, бросила она через плечо.

Когда за девушкой закрылась дверь, я невольно пожала плечами: «Да, уж, медсестреночка…», – подумала я. – «Ей бы – в мужскую палату…».

Не успела я ещё подумать об этой девчонке, как дверь снова открылась, и в палату теперь уже шумно ворвалась старшая медсестра. А так как женщина была ну уж очень большая, то она фактически заняла весь дверной проём.

– Сучка! – в бешенстве прорычала она.

У меня от такой наглости и удивления полезли брови вверх, я даже оцепенела сначала, но потом всё же тихо спросила:

– Кто? Я?

– О, господи, боже ты мой! Да что вы такое говорите! – уже спокойно ставя баночки для анализов мне на тумбочку, проговорила большая медсестра и твёрдо добавила. – Это я про Ритку.

Поняв, о ком идёт речь, я поддержала её:

– А-а-а… Тут я как бы… Наверное, с вами согласна.

– Вот я и говорю – сучка! Ходит важная такая, – она попыталась передразнить её походку, но после неудачной попытки махнула рукой и тихо прошептала. – Здесь её все ненавидят, – и серьёзно уточнила. – Ни мы, ни больные.

Я промолчала, не хотела за глаза обсуждать малознакомую девушку.

А медичка передохнула и, показывая по одному направлению, поинтересовалась:

– В туалет, надеюсь, ещё не успели сходить? – получив от меня отрицательный ответ, продолжила. – Замечательно. Вот, вам необходимо сдать общий анализ мочи, а ещё – кровь. Кровь и из пальчика, дорогуша, и из вены. А ещё – ЭТК, – увидев моё горестное выражение лица, она присела на краешке кровати. – Это – кардиограмма. – пояснила она. – Миленькая, всё обязательно надо пройти. Давайте для начала собирайте анализы – вот вам баночки, а потом – на кровь. Хорошо? После всего этого я вам объясню, куда ещё необходимо сходить.

Её слова меня немного успокоили, и я пошла в ванную комнату.

– Моя смена почти закончилась, – добавила мне вслед медсестра. – Но я провожу вас по всем остальным кабинетам.

Я улыбнулась ей, приятно было осознавать, что совершенно незнакомый человек так может заботиться о других. Всё же мир – не без добрых людей…

В ванной я в очередной раз увидела на своей голове хорошо уложенные волосы, но это почему-то больше не волновало меня.

Проделав быстро утренние процедуры, чтобы не заставлять Капитолину Семёновну долго ждать, мы отправились по другим кабинетам, где она везде провела меня без очереди.

Медсестра оказалась – несмотря на свои габариты – человеком общительным и радушным. Люди, которых мы встречали в коридорах и кабинетах, встречали её с искренней дружелюбностью, все при разговоре улыбались и сообщали свои «важные новости». Женщина в ответ была словоохотлива, но немного резковата.

– У меня дома – только кот, с которым я могу поговорить, – пояснила мне спутница, когда мы ехали на лифте вниз, чтобы сделать кардиограмму. – А здесь – люди, все со своими судьбами, историями. Здесь – жизнь, – она вздохнула. – А дома – только кот.

Больше она о себе говорить не стала, а я не из тех, кто выведывает чужие тайны.

– Капитолина Семёновна, а как вашего кота зовут? – спросила я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

– Да, кстати, имя у меня сложное, поэтому можно – просто Капа. А кот – Рыжик. Очень люблю рыжих котов, – она улыбнулась, вспомнив своего проказника, но о своём питомце ничего больше говорить не стала, видимо, о нём можно было рассказывать бесконечно.

– Капа, а почему вы все Маргариту невзлюбили? Я же правильно понимаю, что не из-за её же внешности?

– Да причём тут её красота. У нас порой такие красавицы лежат. О-го-го! – при этих словах она приподняла указательный палец, подчёркивая значимость сказанного. – И никто на них косо не смотрит. А Ритку не за что любить. Ну да, она смазливая, но свою красоту она перечёркивает своим снобизмом, вернее – она пытается выглядеть человеком из высшего общества, старается блистать эрудицией, интеллектуальностью, изысканным вкусом, но это всё – показуха. Внутри у неё только гниль одна. Пустышка, одним словом.

– Понятно.

– А что красота? У нас вот Настя – тоже красивая девушка… А вы бы видели нашу Юленьку из травматологии. Ох, красавица! У неё и поклонников много. А у этой – никого, хоть и ставит из себя. Вот только понять не могу, что она здесь у нас делает? – удивляясь, проговорила Капитолина. – Ведь в медицине – ноль. Как её могли взять к нам? Это для всех нас остаётся большим вопросом.

Так мы обошли все кабинеты, и к обеду я снова оказалась в своей палате.

– Боже, – я так обрадовалась своей кровати, что тут же забралась в неё, счастливо вытягивая уставшие ноги.

– Это что ещё такое? – невозмутимым тоном проговорила Капитолина Семёновна, но тут же улыбнулась и добавила. – Устала, бедная, ну полежи. Я хотела сказать, что в столовую уже идти нужно, а вы – в кровать. Ну ладно, лежите, отдыхайте, а я распоряжусь, чтобы обед в палату принесли.

Я пыталась возразить, но моя спутница уже не нуждалась в моём мнении.

– Лежите, – сказала она и, уходя, добавила. – Вы не обращайте внимания на мой тон. Просто привычка уже так разговаривать. Если мои девчата почувствуют слабину с моей стороны, то я не только баночки для анализов сама всем разносить буду, но и… – тут Капа махнула рукой и не стала говорить, что ещё страшнее для неё будет помимо этих баночек. – С медсёстрами по-другому нельзя!

«Да, на Маргариту это, наверное, не действует…», – подумала я, вспомнив красивую медсестру.

Видимо, девушка на самом деле была совсем не предназначена для работы в больнице. Больше я Маргариту в этот день не видела и совсем о ней забыла. Обед мне принесла совсем другая девушка. Вежливая, спокойная. Пожелав мне приятного аппетита, она тут же удалилась.

Я была приятно удивлена вкусным обедом, в который входило: щи, пюре с жареной рыбой и компот. Всё это я съела с большим удовольствием, ведь завтрака у меня сегодня не было.

После сытного обеда я не стал себя мучить мыслями о смысле жизни, а взбив дохлую больничную подушку, легла и сразу заснула.

– Тихо, она ещё спит, – услышала я сквозь сон.

Я хотела открыть глаза, но сон не отпускал меня из своих объятий.

И я опять впала в забытьё, где была в этот момент на огромной поляне с розами. Они были всех цветов радуги, благоухая неземными ароматами. Я шла от одного куста к другому, наслаждаясь этими запахами.

Блаженство! Красота!

Душа пела от счастья, видя и ощущая всю эту природную красоту…

Но тут вдруг набежала чёрная туча, которая быстро разрасталась, как бы стараясь заполнить всё пространство, и я отчётливо услышала тот самый голос: «Твоё время подходит. Ты – моя!».

Эти слова сопровождал жуткий клокочущий смех – смех самой смерти, и я даже уловила запах гниющего мяса.

Я вскочила.

На улице уже смеркалось, а я никак не могла отойти от сна. Покрутив головой, как бы прогоняя его остатки, увидела на своей тумбочке огромный букет алых роз.

Непроизвольно я потянулась, чтобы вдохнуть их аромат, вспоминая первую часть моего сна. Я не сомневалась, что это дочка решила меня порадовать таким великолепием.

Включила телевизор, щёлкая по каналам, не зная какому из них отдать предпочтение. Внимание привлёк сюжет какой-то мелодрамы, но увидев, что начинается двадцать пятая серия, решила больше даже и не пытаться во что-либо вникать.

Выключив телевизор, подошла к окну. Фонари только что зажглись, слабо освещая тротуар больничных дорожек медгородка. Народа было мало. Время посещения в больнице закончилось, поэтому посетители уже давно разбрелись по домам, а те немногие, что проходили всё же перед нашими окнами, были спешащие домой люди, которые старались сократить дорогу через территорию больничного городка.

Я увидела женщину, спешащую домой и крепко держа за руку девочку лет пяти. С другой стороны появился мужчина, он размахивал руками и что-то громко говорил, хотя рядом никого не было. Я поняла, что он разговаривает по телефону с помощью гарнитуры. По его сердитому лицу было видно, что он с кем-то ругается.

А это кто?

Я стала всматриваться в темноту, и в том, что там кто-то был – я нисколько не сомневалась. Но этот «некто» уж очень не хотел, чтобы его заметили редкие прохожие, поэтому старался держаться тёмной стороны парка. Мне почему-то очень захотелось рассмотреть его, но безуспешно. Нельзя было определить пол стоящего в темноте человека. Только высокий рост навёл меня на мысль, что это – всё-таки мужчина.

Чем больше я на него смотрела – тем меньше между нами становилось расстояние. Вроде мы оба и не двигались, стояли на своих местах, но расстояние сокращалось с увеличивающейся быстротой…

Вот я уже отчётливо увидела, что человек поднял руку и посмотрел на неё. Вот он повернул голову в мою сторону и больше не шевелился…

И тут я наконец увидела его лицо. Смуглое, но какое-то нечёткое, размытое. Его глаза были закрыты, но ощущение того, что он смотрит на меня через веки, всё больше и больше начало тревожить меня. Я смотрела на него заворожено, не в силах отвернуться.

Он резко открыл глаза, и у меня появилось ощущение, что он сверлит меня взглядом, как бы обжигая не просто огнём, а огненной лавой. Мне становилось всё больнее и больнее с каждой минутой. Жжение разъедало меня изнутри, там всё пылало, казалось, ещё минута – и я загорюсь, а вернее – мгновенно сгорю, не оставив после себя и пепла.

– Никогда не смотри на него, – услышала я нежный детский голос и почувствовала сначала прикосновение руки, а затем – знакомое уже расчёсывание волос гребнем.

Человек, прятавшийся в кустах, просто исчез, а я…

Глаза мои болели, как будто я долго смотрела на высоковольтную лампу, долго не моргая при этом. Я взмокла, капли пота сбежали с виска и упали на пижаму. Моё тело меня не слушалось, я не могла пошевелиться…

– Ничего, сейчас легче будет, – нашёптывая эти слова, девочка продолжала меня расчёсывать.

И от каждого её прикосновения мне становилось легче и спокойнее. У меня появилось ощущение, что я под защитой этого ребёнка…

– Да что с вами такое? – услышала я голос Ивана Сергеевича. – Милая, что это вы такая вспотевшая? – он озабоченно взял мою руку, считая пульс. – Голубушка, вы себя не бережёте. Чем таким занимались? Пульс подскочил, вон испарина на лбу, глаза красные. Вы что, принимали что-то из лекарств? Ведь я вам ещё ничего не назначал.

– Нет, доктор, – я обвела комнату взглядом. – А девочка где?

– Ну что вы, милая, у нас же – не детское отделение. Здесь только взрослые лежат, а время посещений уже закончилось, – доктор поднёс свою руку к моим глазам и начал ею водить: влево – вправо, вверх – вниз.

Но, увидев, что реакция у меня нормальная, убрал её и озабоченно начал шептать себе под нос:

– Ничего не пойму… Ведь анализы, результаты которых уже готовы, просто прекрасные, – он посмотрел на меня. – По тем данным, что у меня уже есть, вас только в космос отправлять. А сейчас смотрю на вас и сомневаюсь в их правильности. Да и в вашей дееспособности – по крайнее мере в данный момент – тоже. Так вы зачем на лампу смотрели?

Что я могла ему ответить?

Что какой-то странный тип меня сверлил своими глазами?

Тогда меня точно ждёт психиатрическая больница, а не дом – родной дом.

Когда доктор ушёл, я увидела своё отражение в зеркале: волосы распущены, глаза красные, как у рака…

Кстати, я ни разу рака не видела, и красные у них глаза или нет – только со слов этой пословицы и знала.

Я дотронулась до волос и опять вспомнила о девочке.

Что это – мираж? Или на самом деле я её снова увидела? Кто она?

– Девочка, а ты меня спасла, – проговорила я, глядя на своё отражение. – Если бы не ты – мои глаза точно из орбит вылезли бы от такого давления. И ещё… Кто этот человек? Кто ты, моя хорошая? Что со мной происходит? Малышка, – взмолилась я. – Приди ко мне и объясни происходящее.

Но в ответ – тишина. Даже для больницы сейчас было слишком тихо…

Сидеть в своей палате я больше не могла, поэтому вышла в коридор. Мне просто необходимо было пройтись, погулять, подумать.

Здесь уже прогуливались взад-вперёд другие больные, разминая ноги. Женщины, те что постарше, медленно прошли мимо, не обращая никакого внимания на меня, так как были увлечены разговором о какой-то старушке.

Я прошла в вестибюль, где стоял большой телевизор. Здесь было много народа, которые с нетерпением ожидали начало интересующей их передачи. Они воодушевлённо говорили и о предшествующих, и о предстоящих сюжетах, каждый настаивал на своём варианте. Но только я отошла от спорщиков, как услышала тихий женский голос:

– Смотри, это она…

Я невольно обернулась. На меня смотрели все присутствующие. В глазах которых я почему-то заметила и страх, и непонимание, и удивление, и даже радость.

– Садись, доченька, с нами, – предложил мне старичок, который больше всех спорил о передаче, он подвинулся, показывая на освобождённое место. – Сейчас новости пройдут и эти… – он забыл название передачи. – Ну, эти, которые на острове. Их только четверо осталось.

– Да, – помогла ему одна из старушек. – Герои на острове борются за миллион. Вот мы и ждём, кто выиграет. Кто миллионом владеть будет.

– Мы даже ставки сделали, – гордо проговорил опять старичок. – Так садись с нами, посмотришь, кто кубышку-то из нас заберёт.

В общей казне – как я узнала от него – была одна тысяча рублей. Но для стариков главным была не сумма, а азарт – кто станет победителем. На эти деньги они всё равно решили купить что-нибудь к чайку и отпраздновать этим чаепитием всем вместе победу будущего героя.

– Ты садись, новости хотя бы пока посмотришь.

– Нужны ей твои новости, – пробурчала одна из спорящих.

– Как это не нужны? – вступила в разговор словоохотливая бабушка справа от меня. – Очень даже нужны. Она сколько проспала, – и уточнила ворчунье. – Полгода. Вот сколько всего пропустила.

– Да и впрямь, что особенного она пропустить могла? Ничего за эти полгода не произошло из ряда вон выходящего. Ну что такого на твоей памяти?

– Ну как это! Много чего… – пытаясь вспомнить прошедшие полгода, бабушка даже лоб сморщила. – А и впрямь… Ничего. Что осенью, что зимой, что сейчас – всё одно и то же, – сдалась она.

– Вот же, – ехидно проговорила ворчливая старушка. – Ни-че-го.

Спорщики вели беседу, уже не обращая внимания на меня. А тут ещё и началась их долгожданная передача, и они совсем забыли о моей персоне, уставившись в экран телевизора и ловя каждое слово ведущего.

Я же потихоньку, не привлекая их внимания, покинула место просмотра и решила дойти до конца длинного коридора. В палату совсем не хотелось возвращаться.

Я медленно и бесшумно брела по тёмному коридору, пытаясь вспомнить до мельчайшей подробности событий, от того заснеженного вечера до сегодняшнего дня. Мысли путались. Мне было страшно. Я чувствовала себя беззащитной и одинокой.

Как не гнала я от себя мысли о потусторонней силе, но глубоко в душе понимала, что это всё не просто так: голос, девочка, постоянно уложенные волосы на моей голове, этот страшный сегодняшний человек, который на расстоянии умеет лишить рассудка…

И что всё это? Разве не мистика?

Так я брела по коридору, никого и ничего вокруг не замечая.

– Доктор, медсестра! – раздался резкий крик, от которого мурашки побежали по телу.

Я встала как вкопанная, не понимая, кто кого и зачем зовёт.

Из двери последней палаты в конце коридора, до которой я не успела дойти, выскочила женщина средних лет с книгой в руках и закричала:

– Кто-нибудь, помогите!

Я бросилась к ней и услышала позади себя шум. Это бежал весь дежуривший медперсонал и любопытные больные.

– Доктор, – увидев приближающуюся помощь, женщина проговорила. – Я книгу читала, а бабушке плохо стала. Она задыхается.

Подойдя ближе, я увидела пустую палату, только на одной кровати в правом углу тихо лежала старушка, не подавая признаки жизни.

Подбежавшие медики начали приводить её в чувство. Доктор что-то сказал медсестре, и та, выбежав из палаты, понеслась в процедурный кабинет.

Я удалилась от дверей этой палаты. Мешать не хотелось, ведь помочь я ничем не могла. И тут я услышала из палаты напротив голос:

– Доченька, подойди ко мне, пожалуйста.

Я вошла в тёмную палату и увидела на кровати старушку. По виду ей было далеко за девяносто. Сухонькое тело занимало четвёртую часть кровати.

Старушка показала на тумбочку, где стоял пустой стакан, и попросила:

– Налей мне, пожалуйста, водички, – и пояснила. – Не могу встать, ноги совсем не ходят. Из крана прямо наливай, не ходи в столовую. И много не наливай, не удержу, – пока я набирала воду, старушка поинтересовалась. – Опять Катюша пытается уйти в мир иной?

Я посмотрела в сторону противоположной палаты, где врачи боролись за жизнь больной. Там стояла суматоха.

– Отпустили бы уже, зачем её мучить? – продолжала старушка.

Я подала ей стакан, но уходить не торопилась. Отпив немного воды, старушка попыталась поставить его на тумбочку, но чуть не уронила. Я помогла ей и поинтересовалась:

– У неё уже не первый приступ? – я задала вопрос не столько из любопытства, сколько для того, чтобы поддержать диалог.

– За эту неделю – пятый.

– Ого!

– Ей пора туда, её уже ждут.

– Кто ждёт? – не поняла я.

– Как кто? Муж, дети. Они все уже там, впрочем, как и мои. А мы ещё с ней тут, в этом мире. Она уходит, а врачи её возвращают. Зачем?

– Это их работа.

– Это так, милая. А у нас возраст такой, что нам пора. Мы с Катюшей одного года. Хватит, пожили, пора место и другим освобождать. Да и устали мы в этом тяжёлом мире жить, хочется тишины и спокойствия уже. А тут, ну что нам делать?

– Ну что вы такое говорите, – укорила я её. – Сколько нам отведено – столько и будем жить.

– Вот именно, сколько отведено, так эти супостаты не пускают, – она махнула рукой в сторону той палаты, где находилась её подруга.

Я не нашлась, что на это сказать, но решила всё же поспорить с ней:

– Откуда нам знать, что наше время уже пришло?

– Придёт когда твоё время – узнаешь, – она внимательно посмотрела на меня и объяснила. – Твоё время ещё не пришло.

Меня как молния ударила от этих слов. Ведь я уже не раз слышала эту фразу.

А старушка взяла мою руку и добавила:

– Не бойся, милая, – ласково и спокойно проговорила она. – Чтобы ты жила – нам надо уйти.

Её тёплая шершавая рука крепко сжимала мою, и я присела на краешек её кровати. Старушка не отпускала меня, пока я не почувствовала, что её кисть начала холодеть. Старушка ослабла, и её рука беспомощно упала на кровать.

– Живи, доченька, а она тебя убережёт от него, – еле слышно прошептала женщина.

Она замолчала, улыбнулась и закрыла глаза.

Тут я поняла, что бабулька уже не дышит. Раньше мне не приходилось видеть смерть так близко, но мне не было страшно. Я продолжала сидеть и смотреть на умершую женщину.

В палате, где был весь медперсонал, тоже наступила тишина. Все стали медленно выходить из палаты.

Доктор, увидев меня в соседней комнате, подошёл ко мне.

– А вы что здесь замерли? – спросил он, но перехватив мой взгляд, сразу всё понял, взял меня под руку и повёл из палаты. – Настя, ещё одну каталку везите и санитара зовите, – он грустно протёр очки и добавил. – Сегодня вниз поедут два тела.

– Что, и бабушка Соня? – спросила подбежавшая Настя.

– Печально, но факт.

Девушка ахнула и молча отправилась исполнять поручение.

– Боже, вот ведь как бывает… – проговорил доктор, ведя меня уже по коридору. – У них день рождения – в один день, а теперь получается – и смерть тоже в один день, только с разницей в несколько минут. А вам здесь не место, идите в палату.

И доктор вернулся к умершим пациентам, так как по коридору уже ехал последний транспорт для покинувших нас старушек.

Я не смогла уйти и осталась стоять там, где оставил меня доктор.

Постепенно ко мне присоединились и другие больные, чтобы проводить их тела и души в последний путь. Когда старушек провозили мимо, все грустно смотрели им вслед, но только я видела, что позади каталок шли две счастливые сухонькие подружки, взявшись за руки. Когда они поравнялись со мной, то улыбаясь, взмахом руки позвали меня за собой.

Не сопротивляясь, я пошла рядом с ними.

Дойдя до дверей моей палаты, они остановились и показали внутрь комнаты. Я заглянула и увидела уже знакомую мне девочку, которая, улыбаясь, приветливо помахала старушкам, а затем перевела взгляд на меня. Старушки легонько подтолкнули меня к девочке, а сами продолжили свой путь.

Войдя в свою палату, я закрыла за собой дверь. Не хотелось, чтобы девочку увидели другие больные, а тем более – медсестра.

Я неуверенно села на кровать, не зная, как себя вести.

– Кто ты? – задала я вопрос, который меня волновал больше остальных.

– Я – твой Ангел-хранитель, – девочка села рядом со мной.

Она достала уже знакомый мне гребень и начала им расчёсывать мне волосы, что-то нашёптывая.

Я старалась услышать и понять хоть одно слово, но безуспешно, а когда девочка замолчала, то опять спросила:

– Зачем ты меня расчёсываешь?

– Этим обрядом я отгоняю от тебя злых духов, – ответила и пояснила. – Я наговариваю на гребень особые слова. И с него эти обереги переходят на тебя.

– А чем я разгневала злых духов, что приходится применять все эти обереги?

– Всё узнаешь, но не сейчас. Потерпи немного. Живи обычной жизнью. И знай, что я всегда рядом, но видеть ты меня будешь только в момент опасности.

– А можно всё-таки ещё один вопрос, он меня очень беспокоит? – получив добро, спросила. – Кто это был за окном, что прятался в тени кустов?

– Это – демон Темноты.

– Час от часу не легче! – от неожиданного ответа я подскочила и нервно зашагала по комнате. – Это что, шутка такая?

– Нам сейчас, к сожалению, не до шуток. Садись, – она показала опять на моё место, рядом с собой. – Я постараюсь немного ввести тебя в курс происходящего… Демон Темноты – это один из тех падших ангелов, что последовали за Люцифером и потому были низвергнуты с небес с ним же, – она посмотрела на меня. – Ты, наверно, знаешь, что Люцифер возомнил себя богом, и за это был низвергнут с небес? – получив от меня неопределённый ответ в виде пожатия плечами, девочка продолжила. – Он ответственен за творение других злых духов. Его творение – демон Темноты, который обладает недюжинной силой. Да, это его ты видела в окне. Хочу отметить, что он очень талантлив, умён и обаятелен. А также – красив, и ему нетрудно вызвать любовь к себе при помощи своего очарования. Однако красоты в нём столько же, сколько и жестокости. И запомни: никогда не смотри ему в глаза, иначе – ослепнешь. Я специально не стала сегодня сразу вмешиваться. Ты должна была прочувствовать эту боль, чтобы осознать всю серьёзность своего положения. И кстати, это ещё не боль, а так, мелочь. Представляешь, что было бы без моего вмешательства?!

Мой организм тут же отреагировал на эти слова содроганием всего тела.

– Теперь ты его везде узнавать будешь, даже не то, что узнавать – ты чувствовать будешь его, так что, если увидишь – сразу отворачивайся от него.

– Хорошо. Надеюсь, он один настроен против меня?

– К сожалению – нет. Сам он не будет за тобой охотиться. Ему не нужно твоё бренное тело – ему нужна твоя душа. Поэтому он прислал своего верного помощника, который не уступает ему в жестокости. Мы его называем Изверг. Он – тоже демон, но ниже рангом, так как создан Сатаной или Люцифером, если тебе так понятнее будет. Он хороший стратег, умён, тщеславен. Он хочет стать, единственным помощником демона Тьмы, оттеснив других демонов. Поэтому сейчас, доказывая своё превосходство, он будет один противостоять тебе. Но если они объединятся, то нам очень тяжело придётся – ох как тяжело.

– Бред какой-то… – только и смогла я ответить на эту информацию, которая мне плохо давалась. – Подожди… Я правильно поняла, что Люцифер или Сатана – это падший ангел? – я посмотрела на девочку и печально пожала плечами. – Ну, извини, раньше меня это совсем не интересовало. Так что, он властитель Ада?

– Да, он и Астарот – первые в Аду после Дьявола. А Вельзевул командует легионами Ада.

– Ой, не усложняй! Мне бы с этим разобраться… – запаниковала я. – Так, идём дальше… Демон Тьмы – он что, ниже сословием, потому что создан властителем Ада? – девочка молча, кивнула головой. – Но за мной будет вести охоту демон Изверг. Правильно?.

– Да.

– Ужас какой-то! Может, я всё же брежу?

– Нет, с тобой всё в порядке.

– Ну, спасибо, успокоила, – съехидничала я, вставая с кровати.

Сидеть больше не было сил, и я опять нервно заходила по палате, стараясь понять услышанное.

– Да на кой ляд я им нужна? – чуть не плача, крикнула я.

На мой нервный крик зашла медсестра и, увидев меня в предобморочном состоянии, спросила:

– Вам что-то нужно?

– Нет, вы видите, мы беседуем!

– А-а-а… – проговорила девушка, оглядывая пустую комнату. – Извините, не буду вам мешать… – если бы она в этот момент покрутила пальчиком возле виска, я бы не удивилась.

Ведь я совсем забыла, что моего Ангела-хранителя никто кроме меня видеть не может. И тут меня осенило.

– Боже, а я ведь – точно псих! Сама с собой разговариваю. И Ангела сама себе придумала. Кошмар!

Я залезла под одеяло с головой, стараясь таким образом отстраниться от всего мира.

– Тебе это не поможет, – услышала я опять спокойный голос девочки.

«Я тебя выдумала, я тебя выдумала…», – шептала я, зажав уши руками, но…

Одеяло медленно сползало с моего тела, и я снова увидела улыбающуюся девочку, которая села на краешек кровати.

– Ладно, – сдалась я. – Псих – так псих, но что мне делать со всем этим?

– Первым делом – успокоиться.

– Как успокоиться, не тебя же хотят убить!

– Уже.

– Что уже? – не поняла я, усаживаясь рядом с ней.

– Уже убили.

И тут до меня дошло, что раз она Ангел – значит, её уже нет в живых. Я ещё раз осмотрела девочку, ведь её внешний вид говорил о том, что случилось это очень давно.

– Прости. Я совсем запуталась и не подумала, – начала мямлить я ей в ответ.

– Ничего. Всё хорошо. Бороться будем?!

– Будем, – обречённо пробормотала я.

Да…

Я после комы прожила в этом запутанном для меня мире всего несколько дней, а испытывала ощущение такой древности и усталости, что чувствовала себя лет на сто, не меньше.