Читать книгу Убийственная страсть. Литературный детектив - Любовь Сушко - Страница 21
Часть 1 Кто виноват?
Глава 18 Встреча обреченных
ОглавлениеКогда Светлана вошла в квартиру, и Вика ей улыбнулась почти ласково, Егор не испытал ничего, кроме разочарования. Юная поэтесса была даже не Бальзаковского возраста, а как говорит его сестра – ближе к бабушкам, чем к девушкам. Говорят, что старуха, которую Раскольников убил, была значительно моложе. Но как говорится, детей ему с ней не крестить, а такие дамы, для которых все, как в последний раз, могут быть даже опаснее, потому что захомутает она тебя в свои сети, и вот уже ты был и нету, ведьмы, одним словом.
Светлана рассказывала о том, что она села и написала поэму, которая ей сначала приснилась. А написала, когда один из ученых – явно сумасшедший профессор, выиграл грант на то, чтобы появились в городе новые места, связанные с Достоевским. И теперь у них может появиться улица Раскольникова и памятник этому одиозному персонажу. А почему нет, где-нибудь на берегу реки сидит он и размышляет о том, как тяжела жизнь бедного студента, у которого нет средств к существованию, и если не убить старушку, то и вовсе всем станет худо. Вряд ли здесь он помнил про все своим теории сверхчеловека, оправдания должны быть какими-то более реальными и земными что ли, так чтобы сам он смог в них поверить.
Когда Светлана заговорила, то Егор понял, что опасения его не были напрасными, эта красноречивая тетка, могла увлечь и привлечь внимание, спору в том нет. И когда ведешь беседу с филологом, то возрастная грань если не стирается, то становится менее заметной. Тут даже приворота не надо, все те гении, которые стоят у нее за спиной и льют воду на ее мельницу.
Вот если бы еще Дамокловым мечом над ним не висело дело об убитом Раскольникове, он бы, пожалуй, и слушал с большим интересом. Хотя в таким случае они бы не встретились, и он бы завалился в постель к Миле, скорее всего, и развлекался с ней до самого утра. Мечты, мечты.
– Я порой не понимаю того, что творится в нашем мире сегодня. С такими идеями ведь и черт знает кого еще они могут вызвать сюда своим идиотизмом такие деятели.
Она достала поэму, заботливо отпечатанную на принтере, заглянула в магазин и заплатила свои кровные, чтобы все выглядело более-менее достоверно.
– У меня почерк не понятный, – словно извиняясь, говорила Светлана, – не могу создавать вам лишние проблемы. Не научили меня в свое время писать красиво, вот и приходится печатать, чтобы читать удобно было.
Виктория стала читать вслух то, что было напечатано, она знала немного текст, на сайт заглянула, потому читать ей было не трудно, а даже очень и очень интересно.
ДОСТОЕВСКИЙ В ОМСКЕ
Над городом свинцовы тучи бродят,
И словно оправданья ищет гений.
Но арестантов партию приводят,
Сюда, на край земли, для исправленья.
Отторгнуты от питерской пучины,
Замерзшие, несчастные, больные
Они идут, виновны и невинны,
И смотрят с интересом остальные.
Здесь не было ни рабства крепостного,
Ни роскоши, пленившей навсегда,
И только Достоевский с нами снова,
На Тарские ворота смотрит: «Да,
Здесь мертвый дом» запишет он позднее,
И словно вспоминая все грехи,
Сначала слабо, а потом сильнее,
Работает, ведутся дневники.
Иртыш бурлит, дерутся арестанты,
И губернатор с ним почти учтив,
Он понимает эту мощь таланта,
И оттого порой красноречив.
И где-то там, высокий брег и воля,
Хотя Иртыш хоронит Ермака,
Я на брегу, и кажется там двое
Ведут беседу, и луна легка,
Оковы каторжан, потоки света,
Печаль до срока, горе без конца,
И вдруг уже далекая комета
Лучом коснулась скорбного лица.
И мертвый дом, отчаянью внимания,
Пытался арестанта обогреть.
И омичи, о рабстве смутно зная,
Могли ль понять, и начинали петь
Там в рощах соловьи, на бал спешили
Над Любинским порхая в поздний час,
И кажется, что здесь иные шири,
Он не поймет, но он осудит нас.
О смертной казни скорбно забывая,
Мечтая вновь вернутся в Петербург,
Ведя дневник и яростью пылая,
Он этот мир далекий не забудет.
И при луне неспешные беседы,
Другая жизнь, другие голоса,
И вот уже зовут его к обеду,
И вот уже свободен полчаса.
И все-таки: «Тот мерзкий городишко» —
Он гневно вспоминает мертвый дом.
Но кажется, что это даже слишком,
Читая дневники, поймем с трудом.
Здесь памятник ему потом откроют,
Забытые в том питерском аду,
Где гений снова только сам с собою,
И где герои бедные бредут
То с топором, то с фигой над Невою.
И плач и стон, но это мир родной,
Мерещится и окрик злой конвоя,
И губернатор с щедрою душой.
Он рвется вдаль, еще не понимая,
Что там страшнее и темней всегда,
А здесь, над Омском, в тишине сияет
Высокая и яркая звезда.
И сила духа, и свобода слова
Мерещатся в каком-то казино.
И проводивши гения больного,
Мой град его запомнит все равно…
И сохранит какие-то посланья,
Опять стоит у Тарских он ворот,
И тихо улыбнувшись на прощанье,
О Питере мечтает и живет
Химерами из призрачного мира,
Склонясь над черной пропастью Невы,
Туда уходит гений сиротливо.
И остаемся на просторах мы…
Бурлит мой город, Дневникам не веря,
И провожая всех, кто к нам суров.
На Тарской снова девушки немея
Пред памятником не находят слов,
Профессор улыбается лукаво,
И вчитываясь в эти дневники,
Он видит мир, с его посмертной славой
Он на свиданье к гению летит.
Но мы ль виновны в том, что осудили,
Что он от бунта не умел уйти.
Мы просто здесь спокойно жизнь прожили,
И были от столицы далеки.
И нас она едва ль коснется снова,
Пустая разноцветная возня,
И казино с кошмарным сном былого-
Пытался страсть и похоть он унять.
Мы жили, не играя, не беснуясь,
И эта ширь и вольность нам мила,
И каменный, он снова торжествует,
И мертвый дом, где дневники вела
Мятежная душа, ему внимая
Хранит посланья призрачных миров,
И снова губернатор вспоминает,
Как был озлоблен гений, не здоров…
Нас снова время рассудило здраво,
Нам жизнь в просторах, почести ему,
И в мертвый дом его вернулась слава,
Омск внемлет арестанту своему.
Он был здесь, это грустно и тревожно,
И где-то там в печали бытия
Тень гения проходит осторожно
Над шумным Омском внемля и коря…
– Ну вот она наша поэма, – говорила Виктория, – из-за нее я в конкурс внесла не только стихотворения, но и объёмный жанр тоже, надеюсь, таких творений будет не так много, и мы не успеем надорваться, пока все прочитаем, обсудим, оценим.
Светлана подумала о том, что Алекса ей послал все-таки какой-то бог, потому что без него она мало что смогла бы сделать это точно. Столько всего сразу навалилось, забрать, присвоить, убедить Милу, что это все во благо, и что она спасает то, на что Мила давно рукой махнула, а потом еще беседовать с нужными людьми, и чувствовать себя такой талантливой, такой окрыленной, ну не блаженство ли? Нет. такое должно было случится послед всех ее мук и страданий. И все это понять и оценить может человек, который глубоко и долго страдал.
– Почитай еще раз внимательно, – передала она листы Егору, – возможно, это тебе подскажет идею, как-то поможет все-таки в твоем расследовании. Так часто бывает, поэты и писатели делают открытия, потому что у них есть связь с космосом, но часто они сами не ведают, что творят.
А вот и ложка дегтя в бочке с медом. Она снова вспомнила о том, кто такой Егор, и почему он тут оказался.
– Я буду рада, если мое скромное творение как-то вам поможет, – только и осталось пролепетать Светлане.
И тут же голос любимой бабушки напомнил ей о том, что не стоит будить Лихо, пока оно тихо, тем более, она не убивала Андрея, и пусть копают и ищут в правильном направлении они сами без ее участия. А вось и вовсе обойдется. А правда только погубит ее окончательно.
– Если я смогу разгадать Код достоевского, – думал Егор по дороге от Виктории, – то и Рыжего можно будет обойти стороной, и показать, что мы тоже не лыком шиты, или все-таки лыком?
И тут же вспомнился Олег Вещий, который так и не понял суть пророчества, столкнувшись с волхвом. С ними со всеми чародеями и поэтами надо быть осторожнее, в их словах и творениях всегда столько смыслов, что дураки остаются в дураках неизменно.