Читать книгу Омичка навсегда. Лирика и мистика - Любовь Сушко - Страница 43

Десантники уходят в небеса,

Их маршалы сегодня провожают.

Но пусть еще побудут полчаса

За праздничным столом и пусть подарят

Нам эту силу духа в дивный час,

Когда опять отметим все Победу,

Десантники останутся средь нас.

На этот раз мы провожаем деда.

То снег, то солнце дарит нам весна,

И все расстаться силы не хватает,

И там ему приснится вдруг война,

В тылу врага товарищ умирает.

Мы слышим их рассказы в этот час,

И мертвые с живыми остаются.

А он все время с нами и за нас,

Сражается, и в праздничном салюте

Есть торжество печали и мираж,

Мы с ним с войны все время возвращались,

И Карлов мост не взорван, на шантаж

Фашистов снова смело отвечают.

И Будапешт опять замрет в цвету,

Дед старый замок снова вспоминает,

И девушку далекую, и ту,

веселую, она не оставляет.

И снова эта дивная весна,

46 —ой, бескрайняя Россия,

И ты домой вернулся, старшина.

И встретили на станции родные.

Все были живы в дивный этот час,

Да и потом в 9 день все время,

Как ходики торжественно стучат.

Смотрю в глаза и верю, и не верю.

Вот и теперь опять пришла весна,

Но без тебя, как больно и как странно.

То снег, то солнце, празднует страна

Твою победу, молча ветераны

Пьют за ушедших, и в салюте вновь

Их души отразятся в этот вечер.

Для тех, кто выжил, отступает ночь.

Мы расстаемся, но до новой встречи.

Но пусть еще побудут полчаса,

Пока салют торжественный сияет,

Десантники уходят в небеса,

Их маршалы навечно провожают.

Москва жила в предчувствии войны,

Когда туда пришли сибиряки.

О доме им еще приснятся сны,

О городе в излучине реки.

Там, где была Застава Ермака,

Дремучий лес, и тишина болот,

Там выросли они, и на века

Сибирь родная в душах их живет..

В столице все иначе, все не так,

Тревоги и печали тут сильней,

Но рвется к граду оголтелый враг,

На прочность испытает он парней.

Все впереди и Прага и Берлин.

Пока у них столица за спиной.

Не думали, что мы не устоим,

Они пошли в отчаянный тот бой.

Тушили зажигалки, Кремль укрыв.

Как низко самолеты пролетали.

И каждый был и молод, и красив,

И о любви они еще мечтали.

Но разгорелась жуткая война,

Москва была темна и так угрюма,

Слезам тогда не верила она,

Да и рыдать никто из них не думал.

Они рвались в отчаянный тот бой,

Готовы защищать ее и драться,

И каждый был на той передовой,

И отступать никто не собирался.

Они еще не ведали побед,

И спали днем, а ночью воевали,

Фашистов видя тот кровавый след,

Разбить их у Кремля там обещали.

И старый Кремль, укрытый сетью грез,

Сибирякам отчаянным поверил.

Пройдя Берлин и Прагу в свете звезд,

Они вернулись, все забыв потери.

Пришли не все, кто был в сороковом,

Не все вернулись из того похода.

А он остался сильный и живой,

Мы вновь по Красной площади проходим.

И видит он те ливни и жару,

И снова самолеты низко —низко.

Москва слезам не верит, на пиру

Там маршалы с солдатами так близко.

Им есть о чем теперь поговорить,

И не грустят они, и не сдаются,

А главное она как встарь стоит.

И гимны победителям там льются.

Нас привезли в Москву в сороковом,

И там служить моя страна велела,

Никто не думал, что мы в бой пойдем,

Что немцы рвутся и в ее пределы.

Все было напряженно в том году,

В ученье тяжело, трудней в сраженье,

Солдаты по ночной Москве бредут,

И видят древний град в таком волненье.

Еще тревог не слышали тогда,

Еще вдали гудели самолеты,

Но надвигалась страшная беда,

Хотя и верить в это нет охоты.

Затишье перед бурей – это так

Понятно в эту страшную годину,

Москва нас принимала, на холмах

Ее мы стали вмиг один мужчинами.

Никто не верил, что они дойдут,

Что где-то там их всех не остановят,

Мы закалялись, этот адский труд,

Был окрылен надеждой и любовью.

Как часто после вспомнив этот год,

Мы понимали, как он добр и важен,

Мы научились драться и вперед

Тогда пошли, и были мы отважны

Мир жил в плену иллюзий и надежд,

Никто не говорил о самом страшном,

Однажды мне приснился Будапешт,

И этот сон остался самым важным.

Откуда я узнал, что это он?

Мне девушка прекрасная сказала:

– Ты в Будапеште, он освобожден.

Но ждет тебя Москва твоя сначала.

И я запомнил чудные слова,

Так легче и надежней было биться.

И комиссар твердил нам, что Москва

За нами- наша древняя столица.

Она была французам отдана,

Но немцы не шагнут сюда, я знаю.

И мирно спит прекрасная она,

Тех ужасов еще не сознавая.

Я, убивший тебя под Моздоком…

Светлов Итальянец

Убиты все, и только он стрелял,

По итальянцам из последних сил,

Немой Кавказ сраженью не внимал,

И только грозно ветер голосил.

Ранение, он ранен был опять,

Но итальянцы в наступленье шли,

Дед не привык, не мог он отступать,

И только тени таяли вдали.

– Откуда вас и что вас привело

В ущелья, в горы, я же вас не звал,

И он стрелял, стрелял всему назло,

Полуживой в тот миг не отступал.

Моздок был нем, тумана пелена

Спускалась с гор, он мог передохнуть,

И вот тогда нагрянула весна,

И путь к своим, о, как он труден путь.

Он на себе уносит пулемет,

Плутая среди гор в той тишине,

Война идет, и к ним весна идет.

Труп итальянца видит при луне.

– Зачем ты здесь? Скажи, зачем ты здесь?

Да я убил тебя и выжил сам.

И на груди тот самый черный крест,

Который нам поэт наш описал.

Он видел все, и снилось там, в грозу,

Что горы им прохода не дают,

И итальянцы темные идут,

И остается несколько минут.

И вот тогда в атаке он опять,

Стреляет и не может отступить,

– Своей земли не отдадим и пядь,

Мы будем драться, чтобы победить!!!

И Красная звезда осветит путь

До Праги и Берлина в грозный час.

С дороги этой деду не свернуть.

Он все пройдет, и он придет назад.

Но только итальянца не забыть,

И страшный бой, и горы, и Моздок.

И будет пулемет их там крушить,

До Дня Победы путь их так далек