Читать книгу Яблоко раздора. Олимпийские мифы - Любовь Сушко - Страница 20

Долго еще все на Олимпе обсуждали последние шаги Афродиты. Кто-то хвалил ее, кто-то возмущался, видя, что происходило вокруг.

Сколько новых деревьев появится на земле, если богиня основательно возьмется за дело?

Зевс взглянул на суровую Геру, которая должна была радостно поддержать Афро. А спорить со всеми богинями сразу никак не хотелось громовержцу, ведь он все равно останется виноват.

– Но у нее должен родиться ребенок, – словно вспомнив о самом главном, – произнес он.

Он пытливо смотрел на ту, которая защищала любовь.

– Я позабочусь об этом ребенке, – пообещала Афро, ей не хотелось, чтобы близкие считали ее бессердечной, да и уколоть Геру, которая избавлялась от чужих и детей и бросала их на произвол судьбы, она тоже хотела больше всего на свете.

Но рассказывая обо всем случившемся Цирцее, она вдруг тяжело вздохнула:

– Я отдохну у тебя немного, дорогая. Я так устала с этим продымившимся богом кузнецом, ты и представить себе не можешь, как погано все, когда твой муж, только и может, что молотком размахивать.

Они помолчали немного. И снова Афро стала рассказывать о своих последних делах.

– Уже став деревом, Мирра явила свету младенца. Я поспешила туда, понимая, как она беспомощна. Мне хотелось первой увидеть малыша.

Едва взглянув на ребенка, бедняжка должна была расстаться с ним.

Но сразу же меня окружили нимфы, вот и пришлось отдать его им на воспитание.

Но я предупредила их, что буду следить за всем, что происходит.

– Этот ребенок будет особенным, – размышляла богиня Любви, забыв даже о чародейке, которая была рядом

Хотя он дитя царя и грешницы, но все-таки, если мы позволили ему появиться на свет, так пусть живет и радуется.

Цирцея смотрела на богиню и не могла понять, чего та хотела, оправдаться ли, а может, ждала одобрения и поддержки.

Нет, душа богини любви даже для чародейки оставалась загадкой.

Когда младенец подрос, на время эти двое решили спрятать его у Персефоны – пусть она немного повозится с ним, бедняжка, ведь Аид не мог подарить ей детей.

Афро и сама хотела на время убрать его с глаз долой.

А когда миновал срок, то Персефона так привязалась к ребенку, что не хотела его отдавать.

Афро пришла в ужас, когда услышала такую новость. Она поняла, как жестоко поступила с ребенком, какую жалкую участь ему уготовила.

Она ворвалась в чертоги Персефоны, и с самого начала стала нападать на нее:

– Зачем тебе этот ребенок? – с мольбой спрашивала Персефона, – разве тебе мало других? У меня тут только мертвецы, а он так оживит этот мир.

Она понимала, что виновата и перед сестрой и перед несчастным ребенком. Но ничего не пыталась изменить.

Афродита долго думала, как поступить с ними. Но потом махнула рукой и обо всем поведала Зевсу.

Громовержцу только этих бед недоставало, он и без того не знал, куда бежать и кому что сказать, а тут еще и Афродита.

Он вспомнил о том, как поступил когда-то с самой Персефоной, когда чуть не погиб его мир после того, как его дочь была украдена.

На этот раз он решил сделать точно так же. Пусть половину года малыш остается у Афродиты на земле, а вторую половину будет с Персефоной.

Но Афродите такое решение совсем не понравилось. Конечно, это лучше, чем ничего. Но она ждала и боялась упреков этого парня, когда он подрастет и узнает, кто его отправил во тьму.

№№№№№№№№

А между тем Адонис подрастал и становился все более прекрасным и светлым. Персефона первой заметила в своей тьме, какой свет от него исходит. А на земле с радостью его встречала сама Афродита. Он радовался свету, любил этот мир и ни в чем ее не упрекал.

Вот и вспыхнула в ее душе любовь к юному красавцу. Она полыхала, словно пламя костра, которое никто никогда не смог бы погасить, если бы не печальные события в грядущем.

Афро и не думала, что на этот раз Эрот пустил стрелу в тело своей матушке, должна же она была испытать то, что творилось в его душе, в душе тех, кого она одаривала любовью. Ну а то, что эту любовь придется расплачиваться, о том тоже знал Эрот, только это волновало его меньше всего. Чем больше любила его Афродита, тем мрачнее и грустнее становилась Персефона. Она заметила, что Адонис спускался к ней грустным и задумчивым, он тосковал без света, без богини любви.