Читать книгу Ищу повод жить (сборник) - Любовь Звягинцева - Страница 9

– Батон… Батон… – тихонечко проговорила Анечка, сидя на крыльце, и громко добавила:

– Ну, как? Слышно?

– Да вроде нет, – ответила её подруга Анфиса, вылезая из кустов. – Иди! Теперь ты послушай.

Анечка в кусты не полезла, а зашла к ним в тыл.

– Витя-Батон… Витя-Батон… – почти шептала Анфиса с крыльца. – Ну? Как?

– Слышно, но непонятно, – сказала Аня.

– Девки! Что вы заладили: батон! батон! Идите спать! – возмутился из окна отец Анфисы.

– А ты, старый, лучше помолчал бы, – сказала мать Анфисы, Александра Ермолаевна. Она возвращалась с огорода. И хотя ещё не знала, о чём идёт речь, сразу встала на защиту девушек. – За что он вас ругает?

– Тёть Шур! – начала рассказывать расстроенная Анечка. – Вчера у меня было назначено с Витей свидание вот здесь (она указала на кусты). Ну, мы вышли с Анфисой, сели на крыльцо, и я начала ждать. А его всё нет и нет. Я и говорю: «Где же мой Батон?». Вы же знаете, что кличка у него такая.

– Как не знать! – оживилась мать. – Его в детстве Батончиком называли: уж больно хорошенький был, кругленький, беленький, булочки белые шибко любил. А вон каким стал статным! Ну, какой он теперь Батончик? Вот и поправили его на Батон.

– Ага… – продолжала Анечка. – Анфиса и говорит: «Да приедет твой Батон! Может, у него велосипед сломался!» Короче, сидим мы и о Батоне разговариваем, да ещё смеёмся и через каждое слово: Батон да Батон. А его всё нет и нет. Тут мы насторожились: неужели он услышал всё, обиделся и уехал?! Вот мы и проверяем сейчас: слышно было или нет.

Анечка чуть не плакала.

– Не расстраивайся, – утешала её Анфисина мать, – может, он и не приезжал вовсе, дела какие были. Даже если слышал и обиделся… Любит – приедет.

– Меньше над парнями надо издеваться! – громко возмущался отец из окна. – Моду взяли! Обидеть хорошего парня! Тем более из соседней деревни ходит! И каждый день! И после работы!

– Не ходит, а ездит, – встряла Анфиса, – на велосипеде.

– Теперь уж не приедет, наверно, – сказала Анечка и заплакала.

Отец опять появился в окне:

– Не реви! Зайду я завтра к твоему Батону. Мне как раз в Бормусово по делам надо. Так и скажу: что, мол, насчёт «Батона» девки пошутили.

– Ещё больше всё испортишь, дуралей старый! Зачем слово «Батон»-то повторять? «Насчёт Батона пошутили…» – передразнила мать отца.

Тем временем неслышно к кустам подъехал на велосипеде сам Батон.

Он уже с другого конца улицы подробно слышал «дебаты» о себе. Особенно гремел Михал-Степаныч (так звали отца Анфисы).

Витя давно был влюблён в Анечку Крылову, молодую симпатичную библиотекаршу с длинной косой.

Аня приехала в деревню из райцентра. Она подружилась с Анфисой да так и жила в доме добродушного Михал-Степаныча.

– Тёть Шур! – доверительно рассказывала Анечка. – Ведь он мне так нравится! Я бы за него и замуж согласилась…

И Анечка снова заплакала, уткнувшись тёте Шуре в плечо.

При таких словах даже Михал-Степаныч перестал «грохотать» и, расчувствовавшись, сказал:

– Всё равно завтра зайду к Батону.

А Батон… Стоял в двух шагах и не дышал от волнения. Его сердце сначала куда-то упало, потом высоко подпрыгнуло… от счастья.

– Здорово, Вить! – услышал он над ухом. Это подошёл скотник Митрич (возвращался с работы).

– Чего это они тебя здесь дразнят, а ты спокойно слушаешь?! – продолжал Митрич. – Я аж от скотного двора слышу.

– Ой! Батон! – воскликнули женщины как по команде, обнаружив, что они не одни.

Осенью сыграли свадьбу. А через год у Анечки и Виктора появился мальчик.

– Ах ты мой Батончик! – прижимая к груди малыша, радовалась Анечка. – Батончик ненаглядный!

– А-гу! – согласно отвечал малыш, а счастливой матери слышалось: «А-га!»