Читать книгу Паутина. Том 3. Призраки замка - Людмила Богодухова - Страница 2

Проснулась Юлька от неприятного ощущения, что на нее кто-то смотрит. Еще не открывая глаза, она пыталась понять, где она и что с ней. Но вспомнив, что она в замке, Юлька резко села, испуганно осмотрелась. На нее с улыбкой смотрела хозяйка дома.

– Я тебя напугала? Мне не хотелось тебя будить, ты так хорошо спала. Но я хочу поговорить с тобой о твоей работе. Ты перечислила, что умеешь делать, и мне стала интересна одна деталь. Где ты научилась обращаться с маленькими детьми? Ты работала няней?

– У нас по соседству жила семья многодетная, детей много, один за другим, и все мал мала меньше. Вот я и была нянькой, мне приносили нянчить без денег, просто так. Я кормила, варила каши, супы, пеленала и стирала пеленки, укладывала спать. Летом, бывало, целыми днями нянчилась. Один на руках, другой, а то и двое, рядом за подол держатся. Так что у меня большой стаж работы и совсем необычный, – Юлька с любопытством смотрела на хозяйку.

«Почему она спрашивает меня об этом, умею я нянчить или не умею. Ведь у них нет детей».

– У меня есть для тебя работа. Но прежде покажи, какая у тебя одежда.

И Юлька осмотрелась: сумки ее не было видно.

– Я не взяла свою сумку, она наверно, стоит в холе.

– Посмотри в шкафу. – подсказала хозяйка.

Юлька открыла дверцы шифоньера. На плечиках аккуратно были развешаны все ее платья и костюмы, которые они купили с Екатериной Дмитриевной.

– Не плохо, не плохо! – одобрила Мария Игнатьевна. – Вот этот наденешь к ужину. Сняла брючной костюм бирюзового цвета. И хорошенько расчеши свои волосы. У тебя красивые волосы, не надевай платок, он тебя старит. И тебе необходимо заниматься зарядкой, непростительно полная, нужно худеть. Что с твоей ногой?

– Я ее поломала, и она у меня была в гипсе, на мне пришлось его снять раньше положенного срока. Она у меня еще болит, особенно, если долго хожу, я тогда начинаю хромать, говорила Юлька, стараясь не подать вида, что она смутилась.

– Не буду тебя больше задерживать, одевайся и спускайся к столу, – сказала Мария Игнатьевна и вышла.

«Господи, как же мне быть? Если она догадается, что я беременна, она откажет мне в работе».

Юлька сбросила с себя платье и стояла перед трюмо в трусах и лифчике.

«Очень видно, и как же она не догадалась?»

Потом быстро надела брюки, которые плохо застегивались на поясе. Надела легкую майку с коротким рукавом, которая была чуть светлее, чем костюм. Сверху майки – костюм. Посмотрела на себя в зеркало. Ничего не видно, костюм все скрывает. Наспех причесав волосы и сунув ноги в белые босоножки, Юлька на миг остановилась. Беспомощно осматривая комнату, она будто искала для себя поддержку, стараясь не волноваться. Юлька подошла к окну, оно выходило на хозяйственный двор, где было множество различных построек. А за постройками, за каменной стеной виднелся склон горы, который огибал замок, закрывая собой окрестность. Сгущались сумерки, и небольшая комната погружалась в них. Комнатка была уютной, в ней, кроме кровати и шифоньера с одеждой стояло трюмо, стол, стулья и два кресла. А в углу старинная этажерка с книгами. И Юльке захотелось посмотреть книги, но она отложила просмотр книг на потом. Сейчас ее ждали к столу.

«Какую работу решила дать ей хозяйка дома?»

Юлька еле сдержалась, чтобы сразу не расспросить о работе.

«Может она собирается ее отправить на работу в другое место, к друзьям, например, или … Поживем, увидим, ни к чему мучиться вопросами» – оборвала себя Юлька.

Стол был накрыт только на двоих. И Юлька нерешительно остановилась.

– Садись, это твое место за столом, – позвала ее Мария Игнатьевна. – Уже все поужинали, я решила составить тебе копанию, или наоборот, но какая разница? Работать ты будешь ночью, и надеюсь, что ты вложишь в свою работу всю душу и сердце, – загадочно проговорила она.

Юльке не терпелось спросить, что это за работа. Она уже начала волноваться, подойдет ли эта работа ей. Неясные и опасные мысли завертелись в голове. Но Юлька пересилила себя и спокойно продолжала ужинать.

– Ты даже не интересуешься, что за работу я тебе приготовила?

– Я жду, когда вы сами обо всем скажете, или покажете. А спокойна я потому, что с любой работой могу справиться, лишь бы она не расходилась с моими жизненными принципами, с моей моралью и совестью. А в этом, достойном уважения, доме я уверенна, плохую работу мне не предложат.

Мария Игнатьевна с улыбкой посмотрела на Юльку и ничего ей не ответила, а про себя подумала:

«Очень молода, но что-то в ней есть. Интересно, она так наивна или хитра, что на ее лице ни капли беспокойства или хотя бы любопытства. Спокойный, открытый взгляд, ни тени лукавства. Посмотрим, посмотрим, время покажет, настолько ли она проста, как кажется»

А Юлька заметила ее взгляд, но старалась ни о чем не думать, чтобы не высказать своего беспокойства.

После ужина хозяйка, не задерживаясь за столом, встала и коротко бросила Юльке:

– Пошли!

И Юлька, тоже молча, последовала за ней. По лестнице поднялись на второй этаж. Юлькина комната была сразу же за поворотом в коридор от лестницы. Но Мария Игнатьевна прошла ее и, пройдя до конца коридора, где по бокам были двери в комнаты, повернула направо, и зашла в первую дверь, оставив ее открытой. В комнате был полумрак, настольная электрическая лампа с розовым абажуром освещала небольшую, но необычно обставленную комнату. Мебель в этой комнате была вся маленькой. Необычно маленький шифоньер, стол, стулья, маленькие кресла, шкаф с игрушками. Игрушки стояли везде, на столе, на шифоньере, на полках. Только большой диван выглядел в этой комнате неуклюжим великаном. И тут Юлька увидела детскую кроватку, она стояла возле стенки и поэтому не сразу бросилась в глаза. Сердце у Юльки рванулось к горлу, а потом бешено забилось. И чтобы взять себя в руки, Юлька посмотрела на хозяйку дома, которая тихо говорила с молодой женщиной. О чем они говорили, она не слышала, да если бы и слышала, все равно ничего бы не поняла, потому что все в ней требовало подойти к кроватке, где спал малыш. И Юлька невольно подчинилась своему порыву, но женщина придержала ее за руку и что-то быстро стала ей объяснять. Юлька не поняла с ее слов ни одного слова. Она посмотрела на Марию Игнатьевну.

– Юстина сказала, что не надо девочку трогать, она только заснула. Ребенок болен, ей лучше подольше спать.

– Это девочка? Она больна? Чем она больна? – в волнении проговорила Юлька.

– Ничего страшного, не бойся Юленька, у нее болезнь не заразная. Доктор говорит, что так бывает, если ребенок остается без матери.

Юлька обессилено прошла к дивану и села на него.

– А где ее мать, что с ней случилось, почему она не со своей девочкой? – стараясь подавить волнение, проговорила Юлька, но голос выдавал ее.

Мария Игнатьевна что-то сказала Юстине, и та вышла. Потом она подошла к дивану и села рядом с Юлькой.

– Девочка потеряла свою мать при рождении, а потом у нее была кормилица, но так уж вышло, что и с кормилицей ей пришлось расстаться. И ребенок сильно скучает. Она не признает никого, и даже меня, свою родную бабушку. Ты будешь с ней ночью, а днем ты будешь отдыхать, с ней будет Юстина. Целые сутки быть с больным ребенком очень трудно. Юстину ночью подменяла я. Девочка очень неспокойно спит. Если тебе что-то понадобится, то ты знаешь, где кухня, а здесь есть водичка, молочко, но она его не пьет.

– Можно я посмотрю ребенка? – поднялась Юлька.

– Конечно, посмотри, но не разбуди ее, а то тогда до утра не уложишь.

И Мария Игнатьевна вместе с Юлькой подошли к детской кроватке. Юлька боялась глянуть на личико малышки. Она смотрела на пуховое одеяльце, на маленькие ручки, раскинутые во сне, потом перевела взгляд на подушку, на которой спала девочка и, наконец, посмотрела на личико ребенка. И невольный стон вырвался из ее губ. Это была Танюшка, но личико было бледным и худым, толи при свете лампы показалось Юльке или на самом деле, ребенок был сильно болен. Слезы любви и жалости навернулись на глаза у Юльки. Она схватилась за кроватку, и чтобы не закричать, закусила губу.

– Мне тоже очень больно смотреть на свою внучку, – проговорила Мария Игнатьевна, заметив Юлькино волнение.

– Я помогу тебе, солнышко мое! – прошептала Юлька.

Но Мария Игнатьевна услышала и растроганно пообещала:

– Если ты спасешь мою внучку, то проси у меня, что хочешь, я тебя отблагодарю.

Юлька ничего не ответила. И Мария Игнатьевна, пожелав спокойной ночи, вышла.

Юлька взяла детский стульчик и села возле кроватки.

«Я нашла тебя, девочка моя. О, Боже, благодарю тебя, ты дал мне еще один шанс! И я постараюсь им воспользоваться».

Она взяла детскую ручку и нежно гладила ее.

«Спи моя малышка, мама всегда будет с тобой рядом. Ты теперь выздоровеешь, мы будем ходить с тобой на улицу, рвать цветы, кушать виноград. У тебя много игрушек, они ждут, когда ты с ними будешь играть, спи спокойно. Утром встанет солнышко, и заглянет к нам в окошко. И разбудит мою красавицу, мою девочку».

До самого утра Юлька просидела возле постели своей дочери. Она не отпускала маленькой ручки девочки. Утром, когда сквозь щели тяжелых штор стали пробиваться солнечные лучи, Юлька раскрыла шторы, и потоки солнечных лучей хлынули в комнату. Девочка открыла глаза и заплакала. Юлька с улыбкой подошла к кроватке, взяла дочь на руки.

– Это кто проснулся? Моя девочка проснулась, – говорила Юлька на русском языке с девочкой. – Доброе утро, смотри, солнышко не плачет, и Танечка не будет плакать. Сейчас мы умоемся, оденемся и пойдем завтракать. Хорошо? Вода тепленькая, умоем глазки, умоем щечки, носик тоже будет чистый, – приговаривала ласково Юлька.

Она говорила и говорила, одевая девочку, целовала ее, то в носик, то расцеловывала ручки, ножки. Малышка перестала плакать. Ей нравились мамины ласковые руки. Было приятно от ее ласк.

Потом Юлька спустилась вниз с ребенком на руках, и зашла на кухню. На кухне женщины всполошились, ребенка нельзя было выносить из своей комнаты. Но Юлька попросила, чтобы сварили для девочки свежей каши. Ее никто не понял, и побежали за хозяйкой. И вскоре на кухне обеспокоенная Мария Игнатьевна стала объяснять Юльке, что ребенок должен находиться в своей комнате, потому что девочка больна. Юлька спокойно выслушала, согласно кивая головой, но, когда стала говорить, то у Марии Игнатьевны создалось впечатление, что новая няня ее совсем не слушала.

– Ваша внучка сегодня отлично спала, и утром мы уже умылись, сделали зарядку, легкий массаж. А теперь ей пора завтракать. Но каша для ребенка не готова и ее никто не собирается варить. Мне нужна коляска, чтобы я могла посадить в нее ребенка, пока я буду варить для нее завтрак или обед. Для того чтобы девочка выздоровела, необязательно держать ее взаперти в одной комнате. Она должна общаться со всеми, у нее должна быть одна няня. Я прошу вас доверить мне вашу внучку.

Мария Игнатьева смотрела на Юльку с ребенком на руках. Девочка уткнулась в Юлькино плечо и не хотела поворачиваться, не хотела ни на кого смотреть. Но ребенок молчал, и это было странно, на руках у всех девочка плакала.

– Мария Игнатьевна, – продолжила Юлька. – Дайте мне время, и ваша внучка будет идти на руки ко всем. Она будет бегать по этому большому залу, устланному коврами, а ее смех будет слышен по всему замку. Дайте мне время и разрешите самой готовить ее еду, самой ее кормить, купать, гулять в саду. И ребенок будет здоров.

– Она сейчас уже не такая, какой была вчера, – удивленно проговорила бабушка. – Хорошо, пусть все будет так, как ты решила. Если девочке не будет лучше, значит нужно показать ее в городе врачам. Но не в нашем городе, этого врача мы уже привозили, и у меня создалось впечатление, что диплом у него липовый. Напиши список необходимых продуктов для ребенка, и необходимых вещей. У нас в доме очень давно не было детей, и, возможно что-то я упустила. А сейчас это нужно на завтрак моей внучке.

И Юлька объяснила, это для маленького ребенка лучше всего, взять смеси, а если их нет, то рисовую или манную кашу.

Хозяйка перевела повару Юлькины слова, и пожилая женщина-повар открыла один из многочисленных шкафов, где были все полки, забиты детским питанием. Коробочки со смесью, баночки с пюре, соки, желе.

– Да здесь много всего! – возмутилась хозяйка. – А ребенок голодный ночь и все утро. Сын привез и поставил в шкаф, никого не предупредив, что с этим делать. Я говорю, у нас очень давно не было в доме маленьких детей. Надо было ребенку найти кормилицу, но сейчас не прежние времена, своих детей не хотят кормить, не то, что чужих. У моих детей была кормилица, но это было очень давно.

Юлька слушала хозяйку, а сама распечатала баночку с яблочным пюре, переложила в чашечку и сев в зале за стол стала кормить ребенка, тихо что-то приговаривая. Девочка нехотя ела, а бабушка наблюдала за Юлькой и удивлялась ее терпению, с которым она уговаривала ребенка кушать. Но сколько она не прислушивалась, не могла услышать, что Юлька шептала малышке на ушко.

– Юленька, я жду, когда ты спросишь, как зовут мою внучку, но ты так и не спросила. Как ты обращаешься к ней? Каким именем называешь ее? – вдруг спросила Мария Игнатьевна.

– Ах, да, – спохватилась Юлька. – Я хотела спросить, но забыла, а называю я вашу внучку солнышко, красавица, моя маленькая девочка. Вы против? Я должна называть ее только по имени? Тогда скажите, как зовут вашу внучку?

– Нашу девочку зовут Татьяна, но я не против ласковых имен, которыми ты называешь ее.

Юлька облегченно вздохнула, и подумала:

«Как она забыла спросить про имя. Чуть не прокололась, надо быть внимательной. Бабка наблюдает за нами, не хватало еще ревности с ее стороны».

И когда малышка поела, Юлька подошла к Марии Игнатьевны.

– Поговорите со своей внучкой.

– Внученька, Танечка, посмотри на бабушку. Ласково просила Мария Игнатьевна. Но девочка отвернулась к няне, уткнулась ей в плечо и не хотела никого видеть. А бабушка гладила ей спинку, ручки, ножки. И при каждом прикосновении девочка вздрагивала, а потом заплакала.

– Она привыкнет, не беспокойтесь, она привыкнет к обитателям дома, а к вам сама будет проситься на руки. Но для этого, я должна свободно передвигаться по дому с ней на руках, чтобы она не боялась его, чтобы она знала каждый его уголок, и тогда дом и кто живет в нем, не будут пугать ее. Но на это нужно время и терпение. Я взрослая и меня пугает ваш замок, хотя в нем все по-современному, но меня пугают высокие потолки, сквозь них проступают призраки прошлого века, я имею в виду старинные камни и их роспись. Потом эти полутемные длинные коридоры… Но все это потому, что я не жила здесь, я не привыкла. А новые дома, новые места всегда пугают. Даже в лесу бывает такое, знакомый участок леса кажется тебе родным, а незнакомый враждебным, – тихо говорила Юлька, между словами целуя малышку то в пальчик, то в шейку. Поглаживала ее по спинке, улыбалась ей, что-то шептала ей на ушко. И девочка успокоилась, и даже повернулась к бабушке, опасливо на нее поглядывая. Она боялась, чтобы ее не разлучили снова с той, к которой она чувствовала доверие, с которой ей было спокойно.

А Мария Игнатьевна молча, наблюдала за Юлькой и своей внучкой и видела, что между ними есть какая-то связь, не видимая глазу. Какая бывает у матери и дочери. Но она то точно знала, что Лизонька умерла, а другой матери не может быть.

«Неужели у этой молоденькой девчонки больше жизненного опыта, чем у меня?» – с огорчением думала она. – «Или у нее дар любить детей, и они к ней тянутся. И доверяют ей, как я вижу по своей внучке. Не будет ли это опасно? Не потеряю ли я любовь своей девочки? Но мне нечего терять, любви еще не было, не было даже доверия этого ребенка. Я ни разу не держала ее на руках, так, чтобы ребенок не захлебывался в крике», – тут же опровергала себя она. – «А эта девочка держит на руках малышку, так как своего собственного ребенка, будто она ее держит с рождения. Она и обращается с ней так же, как обращалась бы с любимой доченькой. Она беспрерывно ее ласкает. Каждое ее движение словно предназначено для ласк. Так может обращаться мать с ребенком, и любимая женщина с мужем. Нет, о чем я? Здесь не может быть сравнения. Любовь матери безгранична, она не ждет ответной любви, она уже счастлива оттого, что ее ребенок рядом. А эта девочка, такая неуклюжая на вид, с толстой, уродливой талией, хромая, она счастлива. У нее глаза счастливой матери, она вся светится, и ее не уродует ее одутловатое лицо, ее не волнует ее внешность. Вот что удивительно!» – удивлялась Мария Игнатьевна, наблюдая за Юлькой.

Четкий профиль красивого лица с гладко зачесанными, подобранными в узел, черными волосами, был как бы в рамке, на фоне окна. Она стояла спокойно, с достоинством, не похожая на обыкновенную няню.

«Интересно, чтобы сказал мой сын, увидев ее? Она бы ему не понравилась, он не любит таких женщин. Лизонька была само изящество, как ангел, она нравилась всем. Из-за всего этого, что произошло потом, и разгорелась вражда между его друзьями», – Мария Игнатьевна тяжело вздохнула. Юлька замолчала и тревожно посмотрела на свою хозяйку.

– Простите, я утомила Вас.

– Нет, нет, ты здесь не причем. Я вспомнила неприятные моменты своей жизни, и у меня разболелась голова.

Она звякнула в колокольчик.

– Можно подавать завтрак. А ты поднимешься в детскую? – обратилась она к Юльке.

– Нет, я буду завтракать с ребенком на руках.

– Но это неудобно. И не принято сидеть за столом с ребенком.

– И все же я прошу об этом. Я хочу, чтобы ваша внучка привыкла ко всему, к той жизни, которой наполнен дом, к людям, к обычаям, чтобы она была равноправным членом семьи.

– Хорошо, – согласилась бабушка. – Для моей внучки теперь всегда будет стоять все необходимое для завтрака, обеда или ужина. А полдник будет подаваться в детскую. Меню для ребенка продумаешь и запишешь на целую неделю, и я ознакомлю нашу повариху, Жозефину. Она у меня работает очень давно и я, могу сказать, ей очень довольна. У этой женщины очень тяжелая судьба, она осталась одна, вся ее семья погибла. Но это потом ты сама узнаешь, если будет интересно.

На стол уже подали завтрак, и Мария Игнатьевна поднялась с кресла и пошла к столу

– Не стой, проходи, садись завтракать.

Для Танюши тоже поставили кашку.

– Мы что же и завтракать будем в том же составе, в каком ужинали? – удивилась Юлька.

– Вы говорили, что у вас есть сын, и разве больше никто не сядет за стол? Почему же мне такая честь, я ведь такая же служанка, как и все остальные?

– Сына моего сейчас нет дома, у него много работы на ферме, в долине, в офисе, в Милане. Он редко бывает здесь, в родовом гнезде. А я здесь, чтобы он всегда мог сюда вернуться. Потом, я привыкла здесь, у меня здесь относительная свобода действий. Взрослые дети стараются все делать по-своему. Так вот, он бывает здесь редко, но, когда приезжает, то все собираемся, разумеется, за столом. Теперь о слугах. Юстина, это няня, она же горничная, всегда завтракает со мной вместе, я не снобка, и далека от законов старого времени. Но сегодня Юстина попросила выходной, и я ее отпустила. Она живет в деревне, недалеко от замка. Вы, вероятно, видели несколько небольших поселков.

– Да, видели, но они остались в стороне, мы шли по тропе, кратчайшей дорогой, – подтвердила Юлька.

– Так, вот, – продолжила хозяйка дома, – Жозефина и Софья встают очень рано, и, если бы они ждали наш завтрак, то от голода упали бы. Так что они завтракают на кухне. Дворецкий, это старик, который открывал вам дверь, его зовут Иван, так его назвал мой отец, он пришел в наш дом еще парнем. И все забыли, как его зовут на самом деле. Так, вот Иван по старым правилам питается на кухне или в своей комнате, у него есть отдельная комната с отдельным входом с веранды. Он привык питаться отдельно и ни на какие уговоры не поддается. Он вообще человек замкнутый, ни с кем не общается, но свою работу знает, хотя в данный момент у него ее нет, вернее не очень много. Кто еще остался? Ах, да, остался садовник, ты его еще увидишь, безобидный старик, горбун. Он у нас совсем недавно, несколько лет. Еще был жив мой муж, добрейший души человек. Он его встретил зимой, замерзшего и больного и привел, чтобы отогрелся, а потом предложил работу садовником, дворником. И старик согласился, он был очень рад и благодарен моему мужу. Его зовут Антонио или мы просто зовем его Антон. Дед Антон питается и живет во флигеле, который примыкает к замку. Он очень любит цветы, у него в комнате полно цветов. Конечно, еще рабочие приходят с деревень, для работы на фруктовых плантациях и, конечно же, есть, кому работать в хозяйственном дворе. Но их питанием занимается Софья. Вот и весь отчет, который ты хотела услышать, – усмехнулась Мария Игнатьевна. – Ты девочка любопытная.

– Да нет, – смутилась Юлька. – Это не любопытство, а недоумение, что в таком большом доме, вернее в замке, некому садиться за стол.

Какое-то время ели молча, бросая друг на друга многозначительные взгляды. Юлька думала о том, что ей очень повезло, что Марка нет дома, и она хотела, чтобы он не приезжал как можно дольше. Потому, что она не думала, что делать дальше. Юлька даже боялась об этом думать.

«Что, если он ее выгонит из дома и не разрешит показываться на глаза? Но нет, она так легко не отдаст свою дочь. Если он захочет войны с ней, то он ее получит, но об этом не хотелось думать. Дочь у нее на руках и это самое главное, а что будет завтра – поживем, увидим».

– Это хорошо, что ты так любишь детей, Юленька, – заговорила снова Мария Игнатьевна, когда они позавтракали. – Но ты не сможешь быть с ребенком круглосуточно, это очень тяжело, и тебя надолго не хватит. Юстина хорошая няня, она могла бы подменять тебя.

– Ну, нет, только не Юстина. Если вы хотите на час или на два дать мне отдых, то лучшей няни, чем родная бабушка, не найти. Как вы на это смотрите? И внучка будет привыкать к родной бабушке.

– Я конечно, не против, но, к сожалению, у меня совсем нет опыта. Когда я подменяла Юстину, внучка моя не спала совсем. И мне даже не вериться, что это один и тот же ребенок, на руках у тебя молчит и ни тени беспокойства, только бледность выдает, что ребенок не совсем здоров.

– Мы сейчас идем на прогулку, и, если вы можете, то прошу с нами.

– У меня есть дела, – отказалась бабушка гулять. – Гуляйте сами, только со двора не выходите.

Юлька согласно кивала головой.

– Я не пойду со двора. Нам места хватит и во дворе, тем более что там очень много цветов, а я люблю цветы, и Танюшке они понравятся.

Как прошел день Юлька даже не заметила. Она полностью посвятила себя дочке, и когда пришла бабушка принять смену няньки, Юлька мягко возразила:

– Мария Игнатьевна, я совсем не устала. Вы поиграйте с внучкой, а я если вы не против, сегодня ночью буду рядом с ребенком. Пусть она немного успокоится и привыкнет. Если она будет спать спокойно, я прилягу здесь, на диване.

Бабушка была не против Юлькиного предложения, и когда малышка наигралась и уснула, она пожелала Юльке спокойной ночи, удалилась в свою комнату.

А Юлька не спала. Она прибралась в комнате, перегладила детское белье, сложила все в шкаф. Больше делать было нечего, но что-то беспокоило ее, не давало уснуть, девушка включила маленький ночник, подошла к окну. За окном, внизу, расстилалась оливковая и лимонная роща, по которой они пришли сюда с Тони.

«Почему именно этот замок, она выбрала первым в поисках работы? Неужели кто-то направил ее в поисках дочки? Или она сама предчувствовала? Она нашла свою дочь и старается не показать своей радости, своего счастья, чтобы никто ничто не заметил. Может это угнетает ее сейчас? А возможно то, что она боится появления Марка? Как поступить ей в ее ситуации? Если увезти Танюшу, то есть ее выкрасть, ей не скрыться в чужой стране, и тогда ее посадят за похищение. Значит нужно все решить мирно, нужно ждать Марка и переговорить с ним. Не получиться ли так, что он отнимет у нее и второго ребенка, которого она носит под сердцем?» – Юлька вздохнула.

Звезды равнодушно смотрели на нее с высоты.

«Если у Марка есть хоть капля порядочности, они решат все мирно. А в противном случае, на ее стороне никого не будет, чтобы защитить ее. Надо бы увидать Тони, пусть он отправит мое письмо».

Юлька отошла от окна, не зажигая ночник, постелила себе постель на диване. В окно смотрела луна и светила на Юлькину постель.

«Так вообще заснуть невозможно».

Она поднялась, и задернула штору. В комнате стало темней.

«Лучше пусть будет темно, возможно тогда усну. Пока ребенок спит, нужно и мне вздремнуть»,

она закрыла глаза. Тихое посапывание дочурки было, как самая приятная музыка. И постепенно Юлькина душа успокоилась.

«Что мне нужно? Спасибо Богу, что я здесь рядом со своей дочуркой, а если ему будет угодно, то и с Марком у меня все наладится, ведь недаром же я здесь, ведь не пошла я в другое имение, где мне могли тоже дать работу».

И под эти мысли сон стал опутывать Юльку своим туманом. Прошлая бессонная ночь напомнила о себе. Юлька почувствовала, как сильно устала. Ребенок внутри ее немного поворочался и тоже улегся так, как ему было удобно.

– Прости малыш, тебе тоже досталось, все время у меня на руках твоя сестренка. Но я о тебе не забываю, ты мне очень дорог, – шептала Юлька засыпая. – Я что-нибудь придумаю, чтобы мы все были вместе.

Мысли стали путаться, и она погрузилась в сон. Проснулась она внезапно, сердце бешено колотилось, и в животе беспокойно зашевелился ребенок. Юлька приложило руки к животу, поглаживая его.

«Мне наверно, что-то приснилось, но я не помню сон», – подумала она, невольно, прислушиваясь.

Тихо посапывала Танюша, причмокивая во сне, видно ей снилось, будто она сосет грудь. Тишина была мирная и сонная, но тревога усиливалась. И Юлька не понимала почему. Она лежала с открытым глазами, всматриваясь в темноту комнаты. И вдруг всей кожей, всем своим существом ощутила, что в комнате кто-то есть посторонний. Она не видела его, но чувствовала, в какой стороне он находится. Но человек молчал, он скрывал свое присутствие, и от этого становилось жутко, от страха перехватывало дыхание.

«Зачем кто-то посторонний вошел к ней в комнату? Что ему здесь нужно?»

Юлька лежала, не показывая вида, что она проснулась. Но была готова к нападению. Хотя, как защититься от гостя, ей не приходило в голову. Под руками ничего не было, была лишь надежда на свои крепкие руки и ноги. Юлька спокойно задышала, стараясь изобразить сонное посапывание. И это сработало. Темная тень выскользнула из угла и бесшумно приближалась к дивану. Она стояла над Юлькой, не решаясь нагнуться и заскользил к детской кроватке. Юлька не стала ждать, что собирается нежданный гость делать с ее дочерью. Она сорвалась с дивана и с визгом набросилась на посетителя. Повиснув у него на спине, она вцепилась в его головной убор, сорвала его с головы, ухватив вместе с изрядным пучком волос.

– Проклятье! – взревел мужской голос, и с силой отшвырнул от себя Юльку. Но она как мячик, отпружинив от пола с криком, вновь вцепилась в черную тень, в этот раз, помогая себе зубами.

– О, черт! Дьяволица, я могу убить тебя! – вновь заревел возмущенный голос. И оттолкнув от себя Юльку, метнулся к двери. А в доме, видно, услышали Юлькин крик, а затем крик проснувшейся Танюши, послышались голоса. И вскоре в комнату влетела испуганная Мария Игнатьевна, повариха и Софья. Когда включили свет, Юлька сидела с ребенком на диване, укачивая малышку. Губа у нее распухла, лицо было в крови.

– Что здесь произошло? – кинулась к ней Мария Игнатьевна. – О, Господи! У тебя кровь!

Она что-то резко сказала женщинам, и они вышли, а вскоре принесли тазик и воду для Юльки умыться.

– В комнату приходил какой-то мужчина во всем черном, он хотел что-то сделать с ребенком, так как он подошел кроватке. И я с ним подралась, – Юлька указала на черную шапку, которая валялась на полу. Итальянки вскрикнули и что-то испуганно стали говорить. Но Мария Игнатьевна оборвала их разговор резким окриком.

– Что они говорят? – забеспокоилась Юлька

– Они знают, кто здесь был? Вы не должны от меня ничего скрывать.

– Они говорят полную чушь. Они говорят, что это черная тень, то есть Черный Призрак. Но никаких призраков в нашем доме нет. Кто-то решил тебя напугать. Я узнаю и этому человеку несдобровать, кто бы он ни был. Уходите спать! – махнула она рукой женщинам, и они вышли.

– Танюша уже спит, клади ее в кроватку. Я помогу тебе умыться, и ты ляжешь, а я до утра побуду рядом. Утром я дам распоряжение, чтобы здесь сделали замок. Будешь на ночь закрываться. Я уверена, что это чья-то злая шутка. У нас мужчин немного, я проверю всех рабочих, которые оставались на ночь, не уходили домой в деревню.

Юлька улеглась, но спать не могла. Тускло горел ночник, Мария Игнатьевна сидела с ней рядом, они не говорили о том, что произошло. Но у Юльки болели разбитые губы и десны, и болела голова. Видно она ей ударилась. Осторожно ощупывая и поглаживая живот, Юлька удостоверилась, что животом она не ударилась.

«Хоть бы не пострадал ребенок. Она, конечно, очень безрассудно бросилась в драку. Мужчина мог ее убить, если бы захотел, одним ударом кулака. Но что-то его сдержало, хотя голос его говорил о том, что он разгневан. Что ему надо было в нашей комнате? Неужели он хотел забрать ребенка? Конечно, без сомненья он хотел забрать Танюшку», – ужаснулась Юлька, вздрагивая всем телом.

– А у вас в замке не безопасно, – наконец нарушила она молчание.

– Это какое-то недоразумение, – отозвалась Мария Игнатьевна.

– Недоразумение? Мои разбитые губы, это недоразумение? Да меня откинули, как мячик, когда я помешала выполнить какое-то нехорошее недоразумение, как вы говорите. Значит, за этим ребенком продолжают охотиться.

– Как это продолжают? Откуда ты знаешь, что за ней охотились?

Юлька поняла, что проговорилась, но не подала вида.

– Да я не знаю, я повторяю ваши слова, – нагло и уверенно заявила она. – Вы только недавно ходили по комнате и в волнении проговорили «Опять, опять!» я и подумала, опять ребенок в опасности. Тем более, что это так и есть. Если бы этого не случилось, я не обратила бы на ваши слова внимание.

– Да? Я так сказала? Я совсем не помню, наверно я тоже напугалась и расстроилась, увидев тебя в крови. Но я сказала это слово «опять» совсем в ином смысле. Я имела в виду, опять в этом доме что-то происходит. Спи, а то не отдохнешь к утру, я же посплю после завтрака.

– У вас не дом, у вас настоящий замок, где по ночам происходят страшные таинственные вещи. Если вы обещаете не уходить, то я действительно посплю.

Юлька закрыла глаза, стараясь уснуть. Но мысли не давали сделать это. От головной боли подташнивало, и она только сейчас почувствовала, как сильно напугалась. Черная тень или черный призрак был живой плотью. Она с отвращением вспомнила его упругое плечо на своих зубах.

«Какая мерзость, я, кажется, прокусила кожу вместе с одеждой. И его проклятья не казались потусторонними. Это не был призрак, это был человек, мужчина. От этого становилось еще страшней. Значит, в замке есть люди, которых стоит опасаться», – Юлька судорожно вздохнула.

– Спи, спи, – тут же услышала она ласковый голос Марии Игнатьевны.

«Знает ли она, кто приходил ночью? Конечно, знает, но не хочет об этом говорить. Почему? Что здесь происходит? Я здесь уже два дня, но сын ее так и не появился. Он, скорее всего, уехал на машине. Конечно, отсутствие сына ни о чем не говорит. У него свои дела, которыми отсюда не по управляешь. Нужно спросить у Марии Игнатьевны, откуда в замке свет. Не проложили же по горам кабель? А столбов не видно. Возможно, в ближайшем селе есть электростанция, тогда это все объясняет, но столбов нет, можно ли без столбов протянуть в замок свет? Зачем мне еще этой проблемой ломать голову? Лучше уснуть до утра уже, наверное, недалеко. Как дать весточку Тони? Нужно, чтобы он отправил письмо. Поговорить бы с кем-нибудь, о том, что здесь происходит».

В животе беспокойно зашевелился ребенок, ему тоже не спалось.

– Тихо, тихо! Успокойся! – прошептала Юлька, не открывая глаз.

Мария Игнатьевна стояла у окна, и слышала Юлькины слова. Она посмотрела на нее, девушка спала.

«Девчонка не из робкого десятка». – с уважением подумала она о Юльке. Потом лицо снова приняло мрачный вид.

«Надо поговорить, это так оставлять нельзя. Он перешел все границы», – с досадой решила женщина. – «Но послушается ли он меня? Может лучше дождаться сына? Да, так будет лучше, обострять ситуацию не стоит».

И снова посмотрев на спящую девушку, Мария Игнатьевна отметила:

«Эта девчонка вызывает уважение и опасение одновременно. Но почему, что в ней может быть опасного? Может быть то, что она может убить всякого, кто посмеет непрошено проникнуть к ней в комнату. Нет, это чушь, она защищала ребенка. А если бы это была Юстина, как бы она поступила? Крику было бы много, а действий никаких», – усмехнулась женщина.

Она подошла к креслу и села в него.

«Будет досадно, если эта девчонка вздумает покинуть замок. Только к ней расположена моя внучка, только у нее на руках она не заливается в крике. И сегодняшний инцидент прошел незаметно, она спит, как спит и ее нянька».

Время шло незаметно и быстро. Юлька все время проводила с ребенком, почти не интересуясь жизнью, которая протекала в замке. Она лишь отмечала, что осень уже заявила о себе. Плоды давно собрали и листья на деревьях потеряли свою зеленую окраску, пожелтели и падали под ноги. И хоть Юльки казалось, что дни еще теплые, а все говорили: «Прошло лето, погода портится».

Уже больше месяца Юлька живет в замке. Танюша перестала вздрагивать, когда к ней дотрагивались или заговаривали. И хоть она по-прежнему признавала только свою няню, но с удовольствием бегала по большому залу, пыталась забраться в кресло, и когда ей помогали, она с радостью устраивалась в нем. Но долго ей не сиделось, и как любой здоровый ребенок, она везде совала свой любопытный носик. Юлька ее не выпускала из вида, но ей было уже тяжело поспевать за малышкой. Она становилась все больше неуклюжей и Юльке, казалось, что все догадываются, отчего она такая толстая, но почему-то молчат. Правда она носила такую одежду, чтобы не кидалась в глаза ее фигура, не было видно ее беременности. Но она понимала, что не сможет скрывать это долго, и какие будут последствия, невозможно было предугадать. Ее хозяйка, женщина с характером, и к Юльке относится благосклонно только потому, что Юлька подходит ей как няня для внучки и очень ревностно следит за тем, чтобы ее внучке было комфортно. Юлька несколько раз замечала, что ревнивая бабушка все замечает, даже тогда, когда занята разговором, отдавая распоряжения по дому. Иногда неожиданно тихо входила в детскую, и Юлька вздрагивала, когда она заговаривала за ее спиной. Что она хотела увидеть, или услышать? И Юльке казалось, что за ней постоянно кто-то следит и ее это очень беспокоило, а иногда даже было отчего-то страшно.

Мария Игнатьевна настояла на том, чтобы Юлька в определенные часы днем, когда Танюша спала, уходила в свою комнату отдыхать, а с ребенком оставалась сама, бабушка. Юлька пробовала возражать, но хозяйка была непреклонна.

– Мне нужна здоровая няня, а для этого тебе необходим отдых, хотя бы три – четыре часа в день.

И Юлька сдавалась, она уходила в свою комнату, задергивала шторы, чтобы свет не мешал отдыхать, и проваливалась в короткий сон, без сновидений. А когда просыпалась, возле кровати, на тумбочке ее всегда ждал полдник.

Но сегодня Юлька воспользовалась свободным временем, чтобы поговорить с Марком. Он уже несколько раз на короткий срок приезжал в замок, но ни разу не зашел поговорить с Юлькой. Мало, того, Марк делал вид, что совершенно не знаком с ней. Когда его мать сказала, что у ребенка появилась няня, и хотела представить Юльку ему, он с недовольной гримасой резко бросил матери:

– Я не вмешиваюсь в твои дела. Делай, как знаешь, но уволь меня от этих проблем. Мне не к чему знать всю прислугу в доме.

Юлька почувствовала, как вся кровь бросилась ей в лицо. Она даже задохнулась от гнева, от обиды, и еле сдержалась, чтобы не высказать ему, все, что у нее накопилось в душе. Но Марк уже скрылся у себя в кабинете и когда он уехал, Юлька не видела. Потом еще несколько раз она мельком видела его, и даже пробовала с ним заговорить, но он, не глядя на нее равнодушно проговорил:

– Со всеми вопросами, со всеми проблемами обращайтесь к моей матери. У меня нет охоты выслушивать, кого бы то ни было.

И Юлька в растерянности не нашла, что ему ответить. Марк был не похож на себя, вернее он был тот же, но от него что-то отталкивало Юльку, что-то враждебное было в его взгляде, в его манерах, в его поведении. Сегодня она слышала его голос в гостиной. Он говорил с Марией Игнатьевной, и Юлька с Танюшей хотела спуститься к ним, но услышав, то, о чем они говорили, она невольно остановилась.

– Я не обязан перед тобой отчитываться, и прошу не вмешиваться в мои дела, – резко говорил Марк матери. – Я уже предупреждал тебя, чтобы ты ограничилась домашними делами. В противном случае мне придется поступить с тобой так же, как и моим братцем.

И он засмеялся многозначительно. И у Юльки заныло сердце от нехорошего предчувствия и тоски. Она вернулась в свою комнату и не слышала, что ответила Марку Мария Игнатьевна. И Юлька решила, что ей необходимо поговорить с Марком наедине. Пусть он ей объяснит свое поведение. И когда Мария Игнатьевна пришла в детскую подменить ее, то Юлька спросила:

– Где сейчас Марк?

– Марк? А зачем тебе? Его нет дома.

– Но я слышала его голос, вы только что говорили с ним, – удивилась Юлька.

– Ах, Марк! Да, да, конечно, я не сразу поняла, о чем ты меня спрашиваешь, у меня расшатались нервы. Марк в кабинете, у него там какие-то дела. А зачем он тебе? – снова спросила она.

– Мне нужно с ним поговорить. У меня к нему есть серьезный разговор. Я потом вам расскажу, не сейчас, только после разговора с Марком.

Юлька направилась к двери.

– Навряд ли у тебя получится говорить с ним. Последнее время у него много работы, и видно, что-то не ладится, потому он сам не свой, подождала бы немного, не сегодня, не самое хорошее время сейчас для разговора, – стала отговаривать Юльку Мария Игнатьевна.

– Меня он должен выслушать, – и Юлька вышла из комнаты.

– Ну, ну, посмотрим, – бросила ей вслед Мария Игнатьевна. – Тогда не обижайся, если нарвешься на грубость. Я тебя предупредила.

А Юлька медленно спускалась по лестнице. Кабинет был на первом этаже, но нужно было с холла пройти по темному коридору, освещенному тусклой лампой, затем еще один зал, где раньше принимали гостей, и одна из дверей вела в кабинет. Юлька была уже в этом зале не один раз. Этот зал был очень красив. Отделан под черное и красное дерево, с бархатными красными гобеленами, двойными дверями. Устлан мягкими ковровыми дорожками. Окна большие, но зашторены занавесками. Стены увешаны картинами, Юлька никогда не видела таких картин. Да и где ей было их видеть? А здесь, как в музее, картины, статуи, старинная мебель, большущие люстры из тонкого хрусталя. Но больше всего Юльку привлекал черный рояль, на трех ножках. Ее так и подмывало открыть крышку и нажать на клавиши. Играть Юлька не умела и всю жизнь мечтала научиться играть на пианино. А рояль она видела только в кино. Юлька подошла к заветному инструменту и несмело провела рукой по его блестящей поверхности.

– Нет, не время, да и не имеет она права дотрагиваться до инструмента.

Юлька вздохнула и поспешила к кабинету.

«Ну, что ж, ни пуха, ни пера!», – пожелала она себе, и постучала в дверь. Никто не ответил. Юлька постучала сильней и толкнула дверь. В кабинете горел свет, но никого в нем не было. Девушка зашла, прикрыв дверь.

«Что ж, раз свет горит, значит, хозяин должен подойти. Подожду».

И она осмотрелась. В кабинете совершенно не было окон. Стены сплошь были заставлены шкафами с книгами. И лишь возле одной стены стоял диван, возле него маленький стол. На нем настольная лампа, какие-то бумаги и снова книги. Юлька подошла к столу, и села в кресло.

«Да здесь даже за столом удобно сидеть. Не то, что она сидела на табуретке, когда делала уроки. А тут отдыхаешь, одно удовольствие сидеть писать», – девушка взяла ручку, повертела ее в руках. – «Где бы что-нибудь написать?» – Она открыла папку, что лежала тут же. В ней лежал чертеж. – «План подземного хода», – прочла она.

«Ух, ты! Совсем как в взаправдашнем замке! Надо срочно скопировать»

Юлька с интересом стала рассматривать план. Входы были отмечены и подписаны красной пастой и сразу кидались в глаза.

«Кабинет» – прочла она, ей сразу стало неуютно. – «Здесь главный вход. А вдруг Марк сейчас войдет и увидит меня?» – Она захлопнула папку и быстро встав, отскочила от стола, где же здесь вход в подвал, или как там его называют? Нет, нет, надо уходить, что-то совсем не по себе. Лучше поймать его и поговорить в другом месте», – Юлька вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. – «Мне не стоит совать нос не в свои дела, любопытство очень опасная вещь».

Не задерживаясь в зале, она старалась уйти подальше от кабинета. И когда уже хотела подняться по лестнице, на миг задумалась.

«Пойду, погуляю во дворе и подумаю. Ничего особенного не произошло, но что-то было не так, откуда-то сквозила, как сквозняком, тревога. Она заползала в душу, а объяснить ее было невозможно. Вроде веских оснований не было. Увидела план подземелья, но разве возможно его запомнить? Она и до этого слышала, что здесь есть тайные двери и подземелье, первый раз услышала от Тони. Потом слышала от Марии Игнатьевны, об этом говорили неохотно, но и не скрывали.

«Так в чем же дело? Чего я боюсь?»

Юлька прошлась по двору. Клумбы были без цветов, деревья без листьев. Осенью неуютно, и душу успокоить нечем.

«Пойду к садовнику, к Антону, у него хозяйка говорила много цветов. Пора с ним познакомиться», – решила Юлька. – «Посмотрю его цветы, поговорю с ним, и успокоюсь».

Она толкнула калитку во второй двор. Здесь было по-другому. Двор был большой, много различных строений, а главное, очень много деревьев и росли цветы, которые продолжали цвести.

«Я живу здесь уже месяц, а до сих пор не была в этом райском саду!» – удивлялась и восхищалась Юлька. Аккуратные дорожки, выложенные из камня, убегали вглубь сада. Она прошлась по саду, в конце его был огорожен еще один двор, в котором опять были строения.

«Там, наверное, хозяйственный двор», – решила она и вернулась к флигелю, который прилепился к основному строению, то есть к дому, или замку. Юлька звала его домом, а то, что у него был необычный вид, как сейчас это модно, строить дома в необычном стиле.

Она подошла к двери и постучала в нее. Дверь сразу же отворилась, как будто ее ждали.

– К нам гостья! – проговорил хриплый голос. – Проходи, проходи, гостей мы любим.

Перед Юлькой стоял согнутый вдвое старик. Лицо его Юлька не успела рассмотреть, так как в комнате было темно, и со свету ничего не видно.

– Сейчас, сейчас, – проговорил старик и включил свет. И комната наполнилась мягким дневным светом. И Юлька сразу увидела старика. Уродливый горб торчал на спине, как бы пригибая своей тяжестью спину к земле. Клок волос, торчащих в разные стороны обрамлял высокий лоб и широкие скулы с волевым подбородком. Пронзительные, внимательные глаза смотрели на Юльку, изучая ее реакцию, на свою внешность. Большущий с горбинкой нос свисал над верхней губой. Казалось, на носу тоже сидит горб и давит его.

Юлька растерялась, она никогда не видела такого уродства, и ей было жаль старика и неудобно от того, что она была здоровой и красивой, что у нее не было горба. И от этого сравнения себя с горбуном, Юлька даже попятилась назад. Старик заметил ее смущение, усмехнулся:

– Не нравлюсь? Я сам себе не нравлюсь, но это не мешает мне жить и даже иногда гордиться собой, – скрипуче проговорил он. – Люди ко всему привыкают, а к чужому уродству тем более. Это к своему уродству нельзя привыкнуть. Не смущайся, проходи, ты уже месяц здесь, и я хотел с тобой познакомиться поближе.

Юлька посмотрела на старика:

– Вас Антонио зовут?

– Можно просто Антон, как зовут меня все обитатели этого дома.

«На Антона он совсем не смахивает. Скорее всего, дед Антон. Сколько же ему лет?» – промелькнуло у Юльки в голове. – «Говорит по-французски чисто, без акцента. Кто он? Француз или итальянец? Непонятно».

Она прошла в большую комнату, сплошь заставленную цветами. Тут были розы, различных сортов, и плетущиеся по стенам, по подставкам, фиалки, хризантемы и много, много различных видов. Большие кадки с цветами и маленькие горшочки, это был сад, цветочная галерея или цветочная теплица, как хочешь, так и назови. Юлька шла от одного цветка к другому и удивлялась.

– Это так красиво! Так здорово! Просто нет слов описать вашу коллекцию цветов.

– Нравится? Вот и хорошо, я срежу тебе несколько в комнату. Когда я занят своей работой, я забываю о своем уродстве.

Говорил дед Антон, срезая для Юльки большие белые ромашки.

– Эти цветы напоминают мне Россию, я когда-то давно был В России. Там целые поля ромашек, но там они маленькие, а у меня большие с ладонь. – и Антон растопырил пальцы. И Юлька увидела красивые мужские руки нестарого человека. Они не были похожи на руки человека, который возиться в земле. Эти руки были ухожены, с ровно обрезанными ногтями, без заусениц от мозолей, какие бывают у людей, работающих с землей.

– Что тебя так удивило? – заметив Юлькин взгляд, спросил дед Антон.

– Ваши руки, они такие красивые и… – Юлька замялась, не зная, как объяснить свое удивление.

– Я понял, – перебил ее дед Антон. – Тебя смутили мои руки. Да, я очень берегу их, это единственное, что у меня есть красивое в моем теле. Я никогда не работаю без перчаток, и всегда после работы, ухаживаю за ними. Смазываю различными кремами, обрабатываю ногти. В этом нет ничего удивительного. Будешь уходить, возьмешь этот букет.

И дед положил букет на столик, и отошел от Юльки. И ей показалось, что он на ее рассердился. И она стояла растерянная, не зная, как продолжить разговор.

– Ты ко мне зашла просто так или у тебя есть дело?

– Ах, да я совсем забыла, я просто хотела поговорить об этом замке, где я живу. Мне интересно узнать, кто в нем жил раньше. Говорят, в таких домах есть подземелье. Это правда? Вы ведь здесь живете давно, и вас должны были заинтересовать все эти слухи, о подземелье, о приведении.

Дед повернулся к Юльке и внимательно посмотрел на нее.

– В этом доме есть все, и подземелье, и приведение, но тебе в это соваться не советую. Чем дальше ты будешь от всего того, тем здоровей будешь.

– Я бы рада быть дальше, да ко мне в комнату с первых же дней наведался призрак. Но только странно то, что он оказался во плоти, и голос у него был живого мужчины, – Юлька перевела дух.

Дед Антон стоял, молча, спрятав руки за спину. Оттого он казался еще и безруким. И без содрогания на него нельзя было смотреть, и Юлька старалась смотреть мимо него.

– Это была жестокая шутка, – наконец проговорил он. – Над людьми всегда кто-нибудь шутит, и шутит по-разному. Над тобой пошутили так, чтобы тебя напугать. И я вижу, достигли результата, ты боишься. Верно?

Вновь усмехнулся он.

– Вы правы, нет ничего приятного, когда ночью к тебе в комнату входят непрошено, да еще в черной одежде. Я испугалась, но не настолько, чтобы не соображать, шутка это или злой умысел.

– Вот мой совет, – приблизился к Юльке дед Антон, и посмотрел на нее долгим пронизывающим душу взглядом. – Вот мой совет, держись подальше от всего, чтобы не происходило в доме. Твое дело ребенок, и я вижу, скоро будет второй, так вот, береги своих детей, не подвергай их риску. Умерь свое любопытство, и никому не говори, что ты была в кабинете.

Юлька вздрогнула.

– Вы меня видели? Но как? Там никого не было.

– Ты слишком любопытна, до глупости. Тебе пора, ты уже долго отсутствуешь. Бери свои цветы, и не заводи ни с кем лишних разговоров. Тебя уже ждет твоя хозяйка.

И дед подал Юльке ее белые ромашки, и проводил до двери.

– До свидания. Можно я еще приду к вам? – вдруг спросила она.

– Приходи, коль будет охота, дверь для тебя всегда будет открыта, – усмехнулся дед.

И Юлька не поняла его усмешки, но что-то знакомое послышалось в интонации этого скрипучего голоса.

«Странный старик», – думала Юлька, поднимаясь по лестнице. – «Он один заметил, что я жду ребенка. И как-то узнал о моем визите в кабинет. Все это очень странно. Но это не мое дело, он прав, мне нужно держаться подальше от всего странного. Однако, с другой стороны, меня уже затронула эта таинственность. И плохо, если я не буду готова к опасности, которая может возникнуть. Ведь посетил же детскую незнакомец, и, если бы я растерялась, неизвестно, чем бы все кончилось».

Юлька подошла к своей комнате.

«Оставлю цветы здесь», – решила она и зашла в комнату.

В комнате был полумрак. Она подошла к шторам и распахнула их. Был полдень, осеннее солнце осветило комнату. Юлька отошла от окна, и взгляд ее упал на кровать.

«Что это?»

Поперек кровати спала, не раздеваясь Юстина. Юлька подошла к ней и тронула.

– Юстина, Юстина, проснись. Тебе не стоило ложиться на мою кровать, проснись!

Но Юстина лежала не двигаясь, и тогда Юлька обратила внимание, что она лежит как-то странно, запрокинув голову, и ее неподвижный стеклянный взгляд был ужасен. Юлька, еще ничего не понимая, схватила Юстину за руку, рука была неподвижной и холодной. Крик ужаса невольно вырвался у Юльки. Она попятилась к двери и снова закричала. Уперлась спиной в дверь, дверь в это время открылась, и Юлька упала на руки подоспевшей Марии Игнатьевны. В доме засуетились, подхватили Юльку на руки и хотели уложить ее на постель, но на постели лежала Юстина. И когда Софья подскочила к ней, то тоже завизжала, и попятилась. Юстина была мертва. Юльку отнесли в детскую, уложили на диван. По дому тревожно звенел колокольчик, созывая слуг.

Юлька пришла в себя, над ней склонилась повариха, подсовывая ей под нос нашатырный спирт, и что-то успокаивающе ей говорила. Потом дала выпить приготовленный чай, заваренный травами. Повариха качала головой и вдруг на чисто русском языке пробормотала:

– О, Мадонна! Что же это делается? Зачем кому-то понадобилось убивать Юстину? Еще один такой стресс и эта девочка родит раньше времени. И почему именно в ее комнате? Не за ней ли охотились, да ошиблись? Молчи, Жозефина, молчи, держи язык за зубами, тебя это не касается. Это не твоя жизнь и не твоя смерть.

Юлька окончательно пришла в себя и с удивлением прислушивалась к бормотанью поварихи.

«Так она русская! Вот чудеса! Тайна на тайне в этом доме. Бедная Юстина, что же с ней случилось?» – Вспомнила Юлька о горничной. Она села и посмотрела на повариху. Та, как ни в чем не бывало, снова лопотала на итальянском языке, показывая ей жестом, чтобы она не поднималась. Юлька снова легла.

«Что же случилось с Юстиной?» – думала она. – «Может она еще была жива? Нет, не похоже», – и девушка поежилась, вспоминая безжизненные стеклянные глаза, которые что-то или кого-то увидели, но это осталось тайной.

В комнату зашла Мария Игнатьевна.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила.

– Уже неплохо, что с Юстиной?

– Не знаю, что с ней случилось, но она мертва. Вызвали полицию, скоро будут здесь. Тебе придется давать показания. Сможешь встать? Не сейчас, когда приедут. Я побуду с тобой, а Жозефина пусть идет, у нее много работы.

И она дала распоряженье итальянке.

А потом, повернувшись к Юльке спросила:

– Так, что же произошло, между тобой и Юстиной? Как получилось, что она умерла на твоей койке?

Юлька недоуменно покачала головой.

– Абсолютно ничего. Да я ее и не видела. Я в комнату не заходила, а вышла погулять во двор, потом зашла к деду Антону. Мне захотелось увидеть его цветы. Он даже мне нарезал букет ромашек.

– Видела, валяются на полу возле койки, – подтвердила Мария Игнатьевна.

– Я, когда зашла в комнату, то даже не посмотрела на койку. Занавесы были задернуты, и в комнате стоял полумрак. А когда шторы отдернула, вот тут-то и увидела ее у себя на кровати. И подумала, что она спит на ней одетая. Я даже на нее немного рассерчала. Юстина, говорю, ты что это разлеглась на моей кровати? Потрогала ее, а она не шевелится и у нее такие страшные глаза! – Юлька передернула плечами. – Я никогда не видела покойников, это страшно, когда люди умирают, а она была еще очень молода и красива.

Юлька замолчала, потом подумав, спросила:

– Кому нужна была ее смерть, и почему в моей комнате?

– Возможно, она умерла сама, – в задумчивости проговорила хозяйка дома. – А может и не так, но не будем гадать, приедет полиция, пусть разбираются сами.