Читать книгу Отдаю любовь мою в твои руки… - Людмила Евдокимова - Страница 6

Женщина снова занялась работой. Она складывала в картонные коробки письма, рукописи, фотографии. Всё было значимым, всё пропущено через боль, стыд, унижения, радости.

В руках пожелтевшая от времени фотография, с которой на неё смотрит красивая черноволосая женщина. Любовь Дмитриевна рукой опирается на стол, дышать трудно… Фотография падает на пол. Дышать совсем нечем… Как больно… Под рукой всегда вода и лекарство. Она запивает горькие капли, некоторое время сидит неподвижно, как бы прислушиваясь к работе натруженного сердца. Полегчало. Тяжело наклоняется и поднимает упавший снимок. Смотрит напряженно. Мысли смешались в плотный клубок. Она силится и не может поймать кончик нити, чтобы размотать воспоминания и выстроить их в стройную систему образов, сцен, реплик и фраз. Жена поэта, артистка и автор книги о балете, она придавала всему некоторую театральность и изящество.

Наконец Любовь Дмитриевна кладёт фотографию перед собой. Наталья Николаевна Волохова… «Снежная дева» Александра Блока.

Менделеева с трудом встала, подошла к окну и, глядя поверх домов в посветлевшее небо, подумала, что та далёкая зима 1906–1907 года нашла её совершенно подготовленной к очарованиям лежащего в сугробах города, «маскам», «снежным кострам», легкой любовной игре, опутавшей и закружившей, казалось, всех в морозной круговерти. «Мы не ломались, упаси Господь! Мы просто и искренне все в эту зиму жили не глубокими, основными, жизненными слоями души, а ее каким-то легким хмелем».

В ту далёкую снежную зиму она часто стояла у окна, глядя на утонувший в сугробах город, на низкое небо и бесконечный снег. Вздохнув, Любовь Дмитриевна вернулась к столу и снова взяла фотографию в руки.

Да, Волохова тогда была дивно обаятельна. Высокий тонкий стан, бледное лицо, тонкие черты, черные волосы и глаза, именно «крылатые», черные, широко открытые «маки злых очей», как точно подметил Блок. Её улыбка никого не оставляла равнодушным. Кто-то сказал тогда, что ее глаза и улыбка, вспыхнув, рассекают тьму.

– Красива. Очень красива, как раскольничья богородица.

Время будто остановилось, а потом повернулось вспять. Глаза сидевшей за столом женщины смотрели сквозь время и пространство, мыслями она была более чем на тридцать лет назад.

Снежный декабрь отсчитывал последние дни уходящего 1906 года. От бесконечного кружения снега в сером полумраке город казался призрачным, размытым. Силуэты зданий колебались в вечерней мгле, сменяющей похожий на вечер день. Плыли вдоль улиц фонари. Висели над белой пустотой мосты. Люди, лошади – всё двигалось нехотя, лениво, с одним желанием оказаться где-нибудь там, где есть свет, тепло, жизнь.

Уже несколько дней на Офицерской в театре В.Ф. Комиссаржевской¹⁰ шли репетиции блоковского «Балаганчика»¹¹. Постановка маленькой феерии, отвлечённой, причудливой, намечена была на конец декабря. Именно туда направлялся высокий молодой человек. Каракулевая шапка запорошена снегом, руки засунуты глубоко в карманы. Несмотря на долгую прогулку по заснеженным улицам города, он шёл лёгкой походкой, но не быстро. Он шёл, не замечая никого вокруг. Красивое лицо было неподвижно. Большие светлые глаза устремлены в снежную круговерть. Молодой человек повернул на мост и внезапно остановился, словно споткнулся о невидимую преграду.

Перед ним из снежной мглы возникла маска. Она сверкала холодным серебристо—голубоватым светом. Крылья маски богато убраны жемчугами, а из прорезей для глаз на него внимательно и немного насмешливо смотрят горячие глаза.

Поэт невольно сделал шаг, другой… Вдруг ветер смешал, скомкал видение, закружил вихрем и, сбросив с моста, помчался вдоль канала. Судорожно вцепившись в перила моста, Александр смотрел на уносящийся вихрь. А ветер, словно наигравшись, резко остановил свой бег и помчался назад к оцепеневшему поэту, рисуя метелью прекрасное женское лицо. Змеились волосы, сверкали глаза, похожие на крылья маски. На нежных губах застыла улыбка. Лицо росло, глаза нестерпимо горели, обжигая сердце. Он чувствовал, что силы оставляют его. Как вдруг… всё исчезло, улёгся ветер. И лишь редкие снежинки сверкали в тусклом свете фонаря.