Читать книгу Под крышами города. Роман-калейдоскоп - Людмила Колтушкина - Страница 5

В конце лета 1938-го Зиночку взяли на работу. Счастье-то какое! Никто не поинтересовался:

– Кто вы?

– Откуда?

– Кто были родители до 1917 года?

Наконец-то судьба улыбнулась. Про Жоржика никто не вник. Зиночка с Кирочкой могли из врагов народа стать среди народа. Вместе с народом. Бегство на Урал меняло судьбу многих. Затеряться, раствориться, выжить. Здесь не искали.

Свердловский завод агрегатных станков расширялся. В бухгалтерию требовался калькуляр. Тут-то и пригодились музыкальные пальчики. Вместо фортепиано Зинаида Ниловна села за счёты. Из натурального дерева, как и рояль. На металлических прутьях висели деревянные костяшки, похожие на плоды. При работе костяшки приятно шуршали, будто мурлыкали. Коньячного оттенка, по две черных посерёдке. Счёты солидные, массивные – не промахнёшься. Они занимали почти половину рабочего стола. Зато набирать-сбрасывать можно не глядя. Когда счёт обнулялся, они наклонялись. Костяшки скатывались, шумно подталкивая бочками друг друга. Слагать-вычитать, умножать-делить, брать проценты. Огромные числа покорялись за секунду. В руках Зинаиды Ниловны всё становилось элегантным. Даже скучные, обыденные вещи. Счёты и Зиночка сразу подружились.

Завод – это отлично. Единый механизм, как скованный, связанный одной цепью. Хороший соцпакет. Женщины могут пользоваться фабрикой-кухней, покупать там приготовленную уже кем-то еду. Отдать детей раньше месяца в ясли. И работать-работать-работать. Строить светлое будущее, теряясь бесследно в настоящем. Хоть серпом, хоть молотом. Дружно маршировать, петь вместе со всеми с энтузиазмом:

Но самое главное!!! Свой угол! Строителю социализма полагалось жильё. Комната в Станкострое, дом 6, квартира 6. После бегства из своего двухэтажного дома в Орле. Мытарств. Чулана без окон у брата Ивана. Своя комната!!! Ну и что, что в бараке. Уют можно создать везде.

Хорошо с Мезенцевыми. Но их самих ровно семеро по лавкам. Ещё плюс четыре человека, и дом лопнет, как гостеприимный Теремок.

Станкопосёлок был и правда как посёлок. И при заводе, и сам по себе. Группа озорных бараков, построенных для работников быстро развивающегося производства станков. Первый километр радовал своим местоположением. Автобусная остановка имеется. Рядом озорная речка Основинка. Источник с ключевой водой под боком, минут пять. Сосновый лесочек скрадывал маслянистый тяжёлый запах завода. Местность болотистая, но с тропками. К брату на Толстого пешком можно сбегать. Летом на Шарташ всем вместе податься. Покорили сердце мелкие цветы, разброшенные между пустырей. Станкосторой, ты как будущая картина маслом на чистом холсте. Только лучше!

Жильё хоть и барачное, без удобств. Но свежее, не выеденное сажей. Станкострой строился как временное доступное жильё для работяг. Кухня общая. Туалеты между бараками. За каждой комнатой закреплён на улице дровяник. Хочешь овощи храни, хочешь – уголь. Навесные замки на дверях были условностью. Никто не воровал.

Баня прекрасная.

– Парилка о-го-го какая! – светлое будущее строится чистыми душой и телом людьми.

Керосинки уютно пыхтели под кастрюльками. Уголь приплясывал, отапливая в морозы. Клумбы, столики-скамейки, котик на форточке. Пролетарский рай!

– Уж мы как то выживем. Продержимся. А там и Жоржик найдётся. Невиновных долго не держат, – радостные мысли помогали Зиночке обустроиться на новом месте.

Зинаида Ниловна Черникова. Личный архив

1915 год. Орёл. Институт благородных девиц.

Зинаида Ниловна Черникова справа. Личный архив

1935 год. Жоржик и Зиночка.

Георгий Яковлевич и Зинаида Ниловна Черниковы.

Личный архив

1936 год. Орёл. Кира Черникова. Личный архив

Родственники выслали беженкам кое-какие вещички из Орла. Контейнер не большой, что вошло. Но своё, родное. Заново добро наживать не с чего. Да и всё после революции какое-то чужое. Топором рубленное. Как говорится:

– Корзину, картину, котомку, – собственно, жизнь и состоит из этого. – Шпильки, заколки да нитки-тесёмки.

Ещё и красивый бантик.

Брат Зинаиды-старшей и Клавдии Козиновых работал управляющим в имении Льва Толстого. Граф одарил его за верную службу книгами из своей библиотеки и каминными часами с боем. Мелодичный звон оглашал комнату Станкопосёлка приятным тягучим звуком. Сначала с поскрипом закручивалась латунная пружина. Потом молоточек по наковаленке:

– Тип-топ. До встречи через пятнадцать минут, – каждый раз мелодичный звон галантно снимал шляпу, прежде чем явиться звучанием в комнате.

Усатые стрелки вели вечный спор:

– Кто главнее?

– Я, я, я, – стройная, торопливая минутная доказывала свою правоту.

– Я! – степенная, толстая часовая не желала уступать.

Часы заводились причудливым ключом:

– Кряк-кряк-кряк, – внутри деревянного корпуса механизм приветствовал мир, поднимала шляпку пружинка.

Звук был брюзжащий, но благородный. Завода часам хватало на неделю. По воскресениям был ритуал запуска времени.

Под большим секретом завернули в полотенца семейные иконы.

– Не дай бог коммунисты узнают. Зиночка, доченька, сразу спрячь под тряпки в комод, – Зинаида-старшая сохраняла мудрость в любой ситуации.

Самой-самой вещью являлась ножная швейная машинка фирмы «Зингер». Она и кормила, и красоту дарила. Брали подряд на всю женскую артель. Строчили для бойцов Красной Армии. Как корабль, неубиваемая работяга на чугунной основе. Только рокот убаюкивал:

Иван Фёдорович Козинов. Управляющий имения Льва

Толстого. 19-й век. Личный архив

– Ду-ду-ду-ду-ду-ду, – когда весь день, а когда и за полночь.

Ноги покачивались на удобной подставке, а руки свободные. Ткань бежит-бежит и превратилась в рубашку, юбку или шемизетку. Деревянный фирменный корпус дореволюционной трудяги весь в медалях. Есть за что! Швейная машинка жива-здорова и сегодня, третий век работает. Неубиваемый «Зингер», сколько ты сшил изящных платьев, подрубил бязевых простыней и обстрочил палаток для зимней рыбалки! Ну, и портков для Красной Армии! Без этого армия не армия.

Орёл потерял. Свердловск приобрёл. Станкострой необыкновенно выиграл. Всех впереди ждала новая жизнь. Другая.

Шестая квартира шестого дома Станкостроя пригрела четырёх женщин. Зинаиду Ниловну Черникову с трёхлетней дочкой Кирочкой, Зинаиду Фёдоровну Мезенцеву, или Зинаиду-старшую, маму Зиночки-младшей и Иван Ниловича, бабушку Кирочки и всех босоногих обитателей с А. Толстого. И четвёртую женщину – Клавдию Фёдоровну Козину. Сестру Зинаиды-старшей. Даму воспитанную, крайне тихую. Такой сложно найти себя в хаосе революции. И, вообще, каким-либо образом выжить одной среди большевиков. А в доме с тётей Клашей уютно, чисто и надёжно.

Четыре женщины в одной тесной комнатушке. Четыре благородных сердца. Дамы ушедшей эпохи и воспитания. Исчезнувшей культуры, поруганной веры и безвозвратно забытых нравов.

Своя комнатка! Хорошо-то как! Тихонько жить, хранить свою тайну. Всему радоваться.

И ждать:

– Кируша, собирайся. Состав брёвен пришёл. Пойдём, может весточку найдем. От папы.

– Мама, как же мы найдём? Тут такая гора леса.

– Доча, смотри. Наш Жоржик буковку «Ч» обычно с завитком оставлял. Она и подскажет.

Железнодорожную станцию заставили платформами с лесом. С Востока. На многих были буквы. Инициалы, цифры, какие-то условности. Люди привидениями бродили среди этого хаоса. Осматривали в темноте, как полоумные. Состав сопровождала охрана. Но так как лес не растаскивали, а только осматривали, охранники покуривали-помалкивали. Понимали, что в стране творится. Слёз не было. Только желание на уровне инстинкта найти весточку. Редко у кого получалось. Но случаи были. Ходили, искали, верили. Вензеля Ч. Г. нигде не было. Жоржик молчал.

– Мама, а папа теперь вот так один выдёргивает деревья? Без лошади?

– Кирочка, может и брёвна. А может и на руднике уран добывает. Как его брат Володя. Помнишь Владимира Яковлевича, у него офицерское звание было выше? А Жоржик наш всё может. Он и не в такие передряги попадал.

Так и зажили при заводе. Зинаида-младшая уходила на работу. Сёстры Зинаида-старшая с Клавдией оставались с внучкой Кирочкой, туда-сюда, шир-шир по хозяйству. Как говорится, дом на старом да малом. О детском садике не могло быть и речи. Кирочку воспитывали сами, по-домашнему. Вкладывая в это всю любовь, нежность и нравы ушедшего их времени. Не так, как завещал нам великий В. И. Ленин. А как нужно воспитывать девочек. С порядком в голове и вещах, чистым носовым платочком в кармане и поэтическим настроем в добром сердце.