Читать книгу Душа поэта - Людмила Руйе - Страница 6

По телевизору неинтересно

Стало на жизнь со стороны смотреть.

Хотим Париж увидеть, как известно,

Потом не страшно даже умереть.

И вот проверить это я решилась,

И только предо мной предстал Париж,

Во времени как будто растворилась,

Здесь в эпицентре всех времён стоишь.

Не уставая, бродишь тут часами.

Округлы площади, как солнца круг,

Отходят улицы от них лучами,

Свернёшь и прошлый век увидишь вдруг.

Чувств благородство лишь имеет цену

В сумбурном столкновении времён.

И по ночам выходят здесь на сцену

Легенд герои, в коих мир влюблён.

В соборе Парижской Богоматери

Видятся всюду герои Дюма,

Здесь Средневековья обитатели

Переживают драму Горбуна,

С ужасающим лицом рождённого,

Способного лишь жалость вызывать,

И к тому ж в красавицу влюблённого,

За чью улыбку жизнь готов отдать.

Рядом с горгульями и химерами

Мелькает неказистый силуэт,

Рвётся сердце его между верами,

Не находя на дилемму ответ.

Верность хранить долг велит отцу Фролло,

Он спас его в детстве и приютил.

Но вспоминается девушка снова,

Что напоила, когда был без сил.

Он у любви и у долга во власти,

Каждый из них покорил добротой,

Только священник от пагубной страсти

Как будто бы стал теперь сам не свой.

Отвергла Эсмеральда отца Фролло,

За это он её на смерть обрёк,

Влюблённый звонарь поступка такого

Спасителю даже простить не смог.

И когда понял священника козни,

То со стены в отчаянье столкнул.

С тех самых пор стоит на колокольне

Из дальних веков отдалённый гул.

От звона вздрогнув вдруг «Эммануэля»,

Готов идти к духовному отцу,

В необходимость исповеди веря,

Желаешь душу ты открыть Творцу.

О собственных грехах приходят мысли

Перед вратами «Страшного суда»,

Невольно думаешь о жизни смысле,

И после смерти попадёшь куда?

Историю простого человека

Так описать талант французам дан,

Что место, где тот жил, начнёт, как Мекка,

Людей притягивать из разных стран.

Под силу всё шагреневой здесь коже,

Лишь сделку с дьяволом ты заключи.

Но тут поймёшь, что жизнь менять негоже,

На от ларца с сокровищем ключи.

Исполнить чтоб заветное желанье,

Готовы душу чёрту заложить,

Забыв, что ожидает наказанье,

За выбор дерзкий демонам служить.

Сокращаясь от желанья любого,

Даже если это воды глоток,

Шагреневая кожа станет скоро

Величиной с осиновый листок.

Тогда об одном мечтать станешь только:

Чтоб никогда ничего не желать.

Осознавать будет больно и горько,

Что жизни ход повернуть нельзя вспять.

Жюльен Сорель, здесь делая карьеру,

Решился прошлое своё забыть,

Но перед смертью вновь обрёл он веру,

Ради любви что стоит только жить.

Решив, что в высшем свете всё возможно,

Мадам Ренар старался позабыть,

Чтобы карьеру сделать было можно

Тем, что маркиза дочь обворожить.

Мадам в отчаянье письмо послала

О замысле коварном жениха,

И вот того, без чьей любви страдала,

На смерть за покушенье обрекла.

В храме в пасхальное воскресенье,

Во время службы он в неё стрелял.

Смерти ожидая в заточении,

Что лишь её любил, вдруг осознал.

Открылась истина пред самой казнью,

Зачем нам жизнь всем на земле дана,

Он понял, что является лишь частью

Пути для восхожденья в рай она…

Чем блуждаешь дольше здесь в беспечности,

Тем город фантастичнее вокруг.

Тут Мопассан затерялся в вечности,

Когда роман закончил «Милый друг».

Его герой, идя на компромиссы,

Стал очень быстро значимым лицом,

Решив, что все актёры и актрисы,

Лгут перед женщиной, другом, Творцом.

Использовать стал дар свой обольщенья,

По головам людей идя наверх,

Тогда внушать он стал всем отвращенье,

И самого не радовал успех.

Приводит ведь к душевному разладу

Жизнь с тем, к кому расположенья нет,

И предпочтенье отдаёшь уж аду,

Чем страсть изображать под звон монет…

Этого города в том гениальность,

Что все легенды в себе он хранит.

Времён здесь перепутана реальность,

Поэта вымысел и прототип.

Кто же была «Дама с камелиями»?

Маргарет Готье? Мари Дюплесси?

Иль драгоценными ожерельями

Осыпали Альфонсину Плесси?

Это теперь уже совсем не важно.

Важно, что видели в ней не порок,

А женщину, принявшую отважно

Вызов судьбы, похожей на злой рок.

Великодушная царица бала,

Она умела вызывать восторг,

И вот Париж, когда её не стало,

Скрыть о несчастной деве скорбь не смог.

«Их ум логике неподдающийся, –

Чарльз Диккенс так сказал про парижан. –

Умер не политик выдающийся,

И не герой войны от тяжких ран.

Оплакивают смерть они кокотки,

Что силы растеряла на балах,

Как мотылёк сгорела от чахотки», –

Недоуменье слышалось в словах.

«Я женщин лёгкого поведения

Любить не могу, – Франц Лист говорил, –

Но Дюплесси была исключение,

С доброй душой её бог сотворил.

Во мне, когда её я вспоминаю,

Романтичная музыка звучит,

И мыслями в античности витаю,

Где нимфой надо мной Мари парит».

Звезда её сияла очень ярко,

Сорвавшись с неба, к гибели летя,

Сжечь душу, сердце было ей не жалко,

Их пламенем как факелом светя…

Сказал приемной дочери Козетте

Здесь бывший каторжник и вор Вальжан:

«За тех, кто с нами рядом, мы в ответе,

А то, что отдадим, послужит нам».

Когда-то отдал ему подсвечники

Священник, чтоб тот избежал тюрьмы,

Понял Жан тогда, что могут грешники

Раскаяться и будут прощены.

С ним перемена странная случилась –

Отдал вместо того, чтоб отобрать.

Сторицей это вскоре окупилось,

С тех пор Вальжан стал людям помогать.

Его спасла в благое дело вера.

Народа уваженье заслужил

И избран вскоре был на должность мэра.

С тех пор с самим собой в ладу он жил…

В Бельвилле, бедном парижском квартале,

Пела девчонка худая Пиаф.

Слушая, люди часами стояли,

Чудо великое в ней распознав.

Голоса высокое напряженье

До глубины души могло достать,

К «Олимпии» началось восхожденье,

Где сумела непревзойдённой стать.

Играл на сердца собственного струнах

На стадионе Джонни Холлидей,

Нас унося всех на пиратских шхунах

В безбрежный океан людских страстей…

Что чудо в наше время существует,

Мне центр концертный «Берси» показал.

Казалось, небо ангела дарует

По имени Грегори Ламаршаль.

Преображал любую песню голос

Неслыханно высокой чистоты,

Астральное с земным будто боролось,

С галактикою наводя мосты.

Доверчиво раскрыл пред нами душу

Космической какой-то красоты,

И стало стыдно от того, что трушу

Мирской оставить путы суеты

И, из земного выйдя притяженья,

Высокому искусству послужить,

От неба получая вдохновенье,

На благо душ мятущихся творить.

Едут сюда по велению сердца,

Пропитан романтикой весь Париж,

В духовный мир открывается дверца,

На крыльях Пегаса словно паришь.

И в отверженном каторжнике бывшем,

Даже через уродства Горбуна,

И в куртизанке в ярком платье пышном

Здесь видишь душу, что Богом дана…

Аромат расцветавшей гортензии,

Улыбки людей ночного кафе

Вдруг пробудили музу поэзии,

Запечатлелись чтоб чувства в строфе.

Рядом речь послышалась французская:

«И я обожаю стихи писать,

Вы, мадам, по-видимому, русская,

А я бы мог Париж вам показать».

Хочу, чтоб оказался из народа

Учтивый, романтичный кавалер,

Чтоб, как Вальжан, Сорель и Квазимодо,

Он сердце благородное имел,

И если ради выгоды и мести,

Запретную не перейдет черту,

То значит удостоена я чести

Увидеть наяву свою мечту.