Читать книгу К.Т.О. - Люттоли, Люттоли (Луи Бриньон) - Страница 8

Тори опасалась, что проспит. Так и случилось. Она проснулась от шума. Кто-то колотил в её окно, а за дверью слышался голос мамы. – Софи, почему ты не заходишь в дом?

Заспанная Тори с трудом выбралась из постели и отворила окно. Где-то снизу раздался удивлённый голос. – Тебя мой брат ждёт! Тори спросонок ничего не поняла. – Тебя Пьер ждёт! – закричала Софи. – Да знаю, я знаю, – пробормотала Тори. – Извинись перед ним. Я только оденусь. Всего пять минут. Софи вернулась на мост к ожидавшему её возвращения брату. Завидев выражение её лица, он легко рассмеялся. – А ты думала я соврал? – Думала. Мне казалось, она не захочет с тобой поддерживать дружбу. Я рада, что ошиблась. Очень рада, – призналась Софи. – она совсем не изменилась. Никого не прощает, но никого и не забывает. Брат с сестрой продолжали обсуждать Тори вспоминая события из юности, когда она появилась сама в своё любимом мальчишеском наряде с неизменным портфелем в руках.

– Хватит мне косточки обмывать! – весело крикнула она, а потом помахала рукой Софи и подхватила Пьера под руку. Софи смотрела им вслед и качала головой. Она видела, что Тори очень старается идти в ногу с братом и при этом сделать это так, чтобы он не почувствовал себя уязвлённым. Пьер ни разу после той злосчастной трагедии не выходил из дома. Его все уговаривали, но без видимых успехов. А Тори вытащила его из дома, не прикладывая ни малейших усилий. – Это дочь нашей соседки Мадлен вместе с Пьером? – раздался рядом с ней голос отца, мсье Сошу. Софи и не заметила, как он подошёл. – Тори! Повела куда-то помогать себе. На самом деле она хочет Пьера поддержать. – У неё это замечательно получается! «Просто замечательно», – заметил мсье Сошу. Тори видела, насколько тяжело приходится её спутнику, но не подавала виду. Сложность состояла не в том, что ему каждый шаг давался совсем непросто, а в окружающих людях, которые то и дело бросали на него сочувственные взгляды. Именно последнее обстоятельство вызвало прилив негодования Пьера. Он неожиданно заявил, что у него появились срочные дела. После чего сделал два разворота. Один по собственной воле, второй под давлением рук Тори. Она ожидала нечто подобное от Пьера, поэтому и была готова к лёгкой атаке. – Никаких дел у тебя нет. Тебе просто не нравится, когда люди тебя жалеют. Ты настолько ослеп, что вообще не понимаешь, насколько это важно, – заявила прямиком ему в лицо Тори.

– Прекрасно когда тебя жалеют? – с хмурым лицом переспросил Пьер. – Тебя жалели? Ты знаешь каково это, когда тебя жалеют из-за физических недостатков? – Я говорю о людях, Пьер. Прекрасных людях. Оглянись вокруг, – Тори обвела вокруг себя руками, а потом указала куда-то вдаль. – Сколько людей остались после войны без рук и ног. Они живут. Многим тяжело, очень тяжело, но они живут. А у тебя какая беда? Несчастный случай?! Хромаешь?! Поэтому надо всех вокруг стыдиться? Надо жить, Пьер. Надо учиться жить заново. Да, тебе каждый день придётся преодолевать трудности. Или так, или отступить, сдаться. Выбирай сам как тебе поступить. Если хочешь жить – идём со мной. Если хочешь и дальше от всех прятаться, тогда возвращайся назад домой. Тори в одиночестве неторопливо пошла вперёд. Она решила не оглядываться назад. Пусть сам принимает решение. Я не буду его ни к чему принуждать, – думала она. Но, судя по тому, что она не слышала за спиной весьма характерный звук шагов, Пьер решил выбрать второй вариант. На самом деле, Пьер не выбрал ни один из вариантов. Он не вернулся домой и не пошёл за Тори. Он сел на лавочку и опустил голову, чтобы никто не мог догадаться о чём он думал в эти мгновения. Он просидел на лавочке около четверти часа, а потом заковылял обратно домой. Ему не нужна была жизнь такой. И жалость ему тоже не нужна. Даже от Тори. Тори напрочь забыла о Пьере, когда пришла к намеченной цели. И здесь у неё возникли сложности. Её категорически отказались пропускать в тюрьму. А уж о встрече с подозреваемым в убийстве и речи не могло быть. Ко всему прочему у Тори не имелось значка детектива. Только бумага о назначении на должность стажёра. С таким набором с ней вообще мало кто бы согласился разговаривать. Можно было позвонить Дабсону, но одна только эта мысль претила Тори. Оставался только один человек, который мог ей помочь. Вероятней всего, он в это самое время находился в соседнем здании.

Тори предполагала, что шеф полиции ей поможет и не ошиблась. Сначала он её очень внимательно выслушал, а затем объяснил, что существуют определённые процедуры, которых следует придерживаться. Сначала всегда делается запрос в тюрьму и только потом проводится допрос. Но эти пояснения никак не помешали выполнить просьбу Тори, но с одним непременным условием: шеф полиции лично хотел присутствовать при допросе. Он хотел понять и определить своё отношение к детективу в части, касающейся её профессиональных способностей. Результатом всех этих событий стал допрос подозреваемого. Согласно протоколу, вся беседа должна была фиксироваться на бумагу. Именно по этой причине в помещении для допросов оказались четверо: машинистка, шеф полиции, Тори и подозреваемый Йохан Кайнцман. Тори и Кайнцман сидели за столом друг против друга, а шеф полиции стоял в сторонке скрестив руки на груди. – Как вы с ним познакомились? – с этого вопроса и начала допрос Тори. Машинистка тут же застучала по клавишам. – С кем? – не понял Кайнцман. – С вашим другом Вудвиллом! Надо сказать, что эти слова слегка озадачили Кайнцмана. До сей поры все его показания подвергались сомнению. Тем не менее, он ответил на вопрос. И очень подробно. – Это произошло в марте 1945, когда ваша армия взяла Везель. Я попал в плен. Потом тяжело заболел. В лагерь приехал сэр Роберт. Увидев меня в тяжёлом состоянии, он распорядился отправить меня в госпиталь. Потом приехал в госпиталь. Узнав, что я потерял жену и троих детей во время бомбёжки английской авиации, он выразил мне сочувствие. Потом он снова приехал. Мы как-то сблизились. Ну а через год он выхлопотал для меня освобождение и привёз в Англию. Через два месяца вывез и мою маму. С тех пор мы живём в Вудвилл холле. – Домой, в Германию не хотите вернуться? – Тори задала этот вопрос скорее, как друг, а не как детектив.

– Раньше не хотел. А сейчас больше нет смысла оставаться. Пока я в тюрьме. Но если выйду на свободу, возьму маму и уеду назад в Германию. – Хорошо. «Давайте попробуем во всём разобраться», – мягко попросила Тори бросая на Кайнцмана ободряющий взгляд. – Вы не могли бы очень коротко рассказать о том, что произошло? – А какой в этом смысл? Я десять раз об этом рассказывал, но детектив… – Дабсон! – подсказала Тори.

– Он не верит ни одному моему слову. – Я очень хорошо знакома с вашим делом. У меня возник один очень важный вопрос. Но сначала мне хотелось бы услышать ваш рассказ. Кайнцман равнодушно пожал плечами показывая, что уже ничему не верит. – Я стриг кусты орхидеи. Услышал, как сэр Роберт дважды меня позвал. Я оставил ножницы на траве там же и побежал к нему в кабинет. Когда прибежал он был всё ещё жив. В груди у него торчали мои старые ножницы, которые несколькими днями ранее пропали. Я бросился ему на помощь. Хотел закупорить рану, чтобы остановить кровь. Он показал рукой на сейф. Ключи у меня были. Накануне сэр Роберт уехал по делам. А когда он уезжал, всегда передавал ключи от сейфа мне. Я хотел открыть сейф, но из-за того, что он умирал на моих глазах не смог сразу подобрать ключ. Руки дрожали. А когда открыл появилась полиция. Это всё. Говорю, как есть. Тори вытащила из портфеля фотографию и положила её перед Кайнцманом. – Взгляните на это фото мистер Кайнцман. Положение руки Роберта Вудвилла и особенно указательный палец определённо указывают на сейф. Поэтому весьма вероятно, что всё происходило ровно так, как вы нам рассказываете. Шеф полиции подошёл к столу, взял фотографию, внимательно осмотрел, а потом положил её перед Кайнцманом. Тот выглядел крайне озадаченным, но где-то в уголках глаз появилась надежда. – Меня ведь не отпустят из-за этой фотографии? Тори неопределённо покачала головой. – Не хочу вас обманывать. Пока все улики указывают на вас. Но… вы бы нам могли помочь найти настоящего убийцу.

– Я вам всё рассказал. Абсолютно всё. Неужели вы думаете, что я сам себе враг? Неужели вы думаете, что я могу не думать о моей старой матери, которая даже английского языка не знает и сейчас совершенно одна? – горечью отдавала каждое слово подозреваемого, но Тори думала о своём.

– Нам нужны свидетельства доверия к вам Роберта Вудвилла. Вы всё время повторяете, что ключи от сейфа хранились у вас. Если мы сможем доказать, что так оно на самом деле и было, ситуация изменится. Подумайте, мистер Кайнцман. Возможно, кто-то смог бы подтвердить ваши слова? Это был тот самый вопрос, ради которого Тори и пришла. Но, Кайнцман отрицательно покачал головой. – Это всегда оставалось, между нами. Свидетелей никогда не было. Даже моя мама ничего не знала. – А косвенные подтверждения? Возможно, Роберт Вудвилл просил вас что-то купить или за что-то расплатиться? Тори глазам своим не верила. Кайнцман несколько раз подряд кивнул. – Да. Я несколько раз по его просьбе отвозил деньги в Лондон. Шеф полиции напрягся. И было отчего. Это признание могло повлиять на ход расследования. – Куда именно вы отвозили деньги? – Town Hall Hotel! – Кто-то вас там видел? Видел, как вы передавали деньги Роберту Вудвиллу? – Конечно. Все видели. Но деньги я передавал не сэру Роберту, а управляющему гостиницей, мистеру Корроко. А мистер Корроко передавал их сэру Роберту. – Думаю, пока этого достаточно. Вполне возможно, мы встретимся с вами снова. Через минуту Кайнцмана увели. Следом ушла и машинистка. – Что думаете делать дальше? – спросил шеф полиции, как только они остались наедине с Тори. – Прямо сейчас отправлюсь в Лондон. Надо проверить показания Кайнцмана. И ещё, я бы попросила не сообщать об этом допросе детективу Дабсону, пока не появится ясность в вопросе с деньгами. Шеф полиции одобрительно кивнул. – Хорошо. Действуйте, детектив. Если понадобится помощь, дайте мне знать. Он написал свой номер телефона и попросил позвонить, как только появится новая информация. Быстро уехать Тори не удалось. Следовало взять с собой фотографию Кайнцмана, чтобы можно было предъявить её служащим гостиницы для опознания и фотоаппарат на случай, если б появилась возможность запечатлеть важные события. В виду всех этих соображений она отправилась в уголовную полицию, где на очень короткое время стала объектом едких замечаний касающихся её мнимых детективных талантов. А Дабсон лишь заметил, что все только выиграют если она и дальше не будет появляться на работе. И добавил, что это обстоятельство никак не скажется на положительной оценке её характеристики. То бишь, отчётливо ей намекнул, что, если она уберётся, он напишет ей хорошую характеристику. Взятку мне пытается всучить! – с возмущением думала Тори и молила некие высшие силы, чтобы показания Кайнцмана подтвердились. Посмотрим, что тогда запоёт Дабсон. Дома тоже возникли проблемы. Окна оказались наглухо запертыми. Как ни силилась их открыть Тори, так ничего и не получилось. Поскольку, уходя она оставила их открытыми, не оставалось сомнений в том, кто и зачем их закрыл. Пришлось заходить в дом через входную дверь. Она оказалась права. Сразу за дверью её ждала мать. Тори хотела пройти мимо, но не смогла. Мать загородила собой дорогу в её комнату.

– Тори так больше нельзя, – как могла мягко начала разговор мать. – Ты сутками ничего не ешь, заходишь домой через окно, вообще с нами не разговариваешь. – Я с тобой не разговариваю. А с этим только недавно говорила. Он мне взятку предлагал, чтобы я убралась с работы. Это ты ему мысль подала? Хотя какая разница. Вы друг друга стоите. – Тори! – мать устремила на неё умоляющий взгляд. – Оливер не имеет никакого отношения к твоему отцу. Это я всё выбросила. Мне невыносимо было видеть его вещи. Они каждый раз мне напоминали о том дне, когда погиб твой отец. Ты должна меня понять. – Отнесла бы в мою комнату. Зачем выбрасывать? И как ты могла привести в дом чужого человека, не посоветовавшись со мной?! Это дом принадлежал моему отцу. Не тебе, а моему отцу. И я смогу без труда доказать это в суде. Ну а когда докажу отсужу у тебя весь дом или по крайне мере половину. Так или иначе мы с тобой не будем жить в одном доме. И уж тем более, я не собираюсь жить вместе с твоим Оливером. – Тори, ты могла бы войти в наше положение. Мы любим друг друга. – Ну и любите. Кто вам запрещает? Я говорю, что тебе не место в доме, чью память ты выбросила на помойку. Я говорю о том, что ты не имела права принимать решения одна поселяя здесь своего Оливера. Я предупреждаю тебя, что не успокоюсь пока не накажу вас так, как вы того заслуживаете. – Ты ведь понимаешь, что несправедлива ко мне? – тихо спросила мать. – Ты пытаешься разрушить моё счастье. Ты пытаешься разлучить меня с Оливером. – Я всего лишь пытаюсь вас выкинуть из моего дома. Можете прямо сейчас уходить и забирать своё счастье с собой. Тори обошла мать, зашла к себе за фотоаппаратом, открыла замок на окнах, чтобы вылезти, но потом передумала и вышла через дверь. – По-твоему никогда не будет. Если ты не перестанешь нас обвинять, мы ответим тем же. Оливер на тебя зол и может порядком испортить жизнь. Подумай об этом, – напоследок предупредила мать. – У меня чувство, что я доберусь до него раньше! – не оборачиваясь ответила Тори.