Читать книгу На морозную звезду - М. А. Казнир - Страница 6

Спустя четыре недели Рождество опустилось на Лондон подобно праздничной накидке. На улицах мерцали нити электрических огней, каждый уголок города гудел в радостном предвкушении. В Ковент-Гарден привозили на продажу вечнозелёные ели, на вокзал Паддингтон прибывали огромные мешки с рождественской почтой, а родители толпились в очередях на вход в «Гемеджес» на улице Холборн, чтобы пройтись по торговым рядам и приобрести игрушки в подарок для своих чад.

– Так куда направляемся? – Форстер потер шею, разминая скованные напряжением мышцы. Он провёл ещё один день, сидя перед чистым листом бумаги, вспоминая падающую звезду и лицо, которое то появлялось во снах, то исчезало, словно мираж.

Марвин прикурил турецкую сигарету. Эта была пачка с ароматом «Хабанита»[4], сладковатым и дымным, с лёгкими землистыми нотками. Он словно перенёс их на базар в Марокко, где можно было полюбоваться выставленными на прилавках кожаными сандалиями и яркими, цвета закатного солнца, специями. Но они с Марвином спускались в самое подбрюшье города, где спёртый горячий воздух был наполнен грохотом поездов, проносящихся по тоннелям. Форстер вдруг осознал, что прослушал, о чём говорил Марвин.

– Ты видел, под каким впечатлением от той вечеринки были люди весь прошлый месяц, – продолжал тот. – Публику привлекает подобный ажиотаж, – он указал сигаретой, – и знаешь, почему?

– Почему же? – спросил Форстер.

– Потому что всех интересует не только само мероприятие, но и те, кто его посетил. Подумай сам, люди отбрасывают лишние ограничения и условности, изливают души за коктейлями. Их тёмные секреты всплывают наружу. Становится всё более очевидным, что люди жаждут подробностей такого рода вечеринок… Даже не так, люди жаждут подробностей о людях, которые их посещают. Всё сходится. В конце концов, именно по этой причине ложи в театрах обращены скорее к зрителям, чем к сцене.

– Тогда, полагаю, на галёрке сидят боги современного общества. – Форстер на мгновение подумал, что это хороший сюжет для картины, но отмёл эту идею. – Так и что ты намереваешься сделать? Стать доверенным лицом для богатых и знаменитых? Дерзкая мысль, даже для тебя. Весь этот план перестанет работать в ту же секунду, как ты напишешь о них статью. И мне казалось, что ты больше заинтересован в освещении политики? С чего такие перемены?

Поезд остановился, скрипя тормозами. Они сели в вагон, наклонившись друг к другу поближе, чтобы продолжить разговор.

– Похоже, моё начальство постепенно склоняется к другому направлению, всё дальше уходит от политики, – в голосе Марвина отчётливо слышалось раздражение. – Такими темпами мне лучше стать светским обозревателем, чтобы сделать себе имя. Буду собирать информацию у хорошо осведомлённых источников, посещать модные светские мероприятия и писать о них. Начну с того, что дам засветиться в газетах тем, кто хочет быть в центре внимания – считай, взаимовыгодное сотрудничество. А как поднимусь, смогу писать о том, что мне действительно важно.

– Думаю, вполне приемлемое решение, – Форстер кивнул. И хотя он был рад, что у Марвина есть чёткий путь к намеченной цели, он не мог не позавидовать его уверенности и настойчивости. Та вечеринка всколыхнула что-то в душе Форстера, и он надеялся, что это ознаменует для него перемены. Вернёт вдохновение. Станет первой страницей в его новой жизни. Как это было наивно с его стороны. С тех пор как он покинул поместье на утёсе, его жизнь вновь свелась к монохромной палитре. Ни один из холстов перед ним так и не наполнился безумными яркими красками, которые Форстер надеялся привнести в свою жизнь.

– Значит, и у нашей сегодняшней прогулки есть вполне определённая цель?

– Дуглас Фэрбенкс и Мэри Пикфорд[5] вызвали бурю эмоций среди своих поклонников, когда на прошлой неделе вместе появились на публике, – взволнованно зашептал Марвин, – и мне доподлинно известно, что сегодня пара планирует заглянуть в клуб «Ректор».

Друзья вышли на Тоттенем-Корт-роуд, где их уже ждала Роуз, прислонившись плечом к фонарному столбу. Впервые они познакомились с самопровозглашённой светской красавицей на благотворительном вечере в бальном зале «Клариджес», куда газета отправила Марвина в прошлом году. Роуз Райт обладала очаровательным задором и всегда была не прочь приятно провести вечер. Выглядела она очень эффектно: большие золотисто-карие глаза, волосы шоколадно-каштанового оттенка, уложенные в модную причёску с подколотыми вверх локонами, и платье прямого силуэта с заниженной талией и пышной юбкой на кринолине, такого насыщенного цвета индиго, который Форстеру захотелось попробовать перенести на холст. Марвин не мог оторвать от неё глаз.

– Рада, что вам нравится. – Роуз одарила их прелестной улыбкой и покрутилась на месте. Юбка приподнялась, и подуй ветер посильнее, он мог бы подхватить девушку и пронести высоко над крышами Лондона. – Удивительное везение, не находите? Ведь я заказала его из Парижа, и оно пришло как раз к сегодняшнему вечеру.

Её улыбка стала шире, она подала мужчинам руки, и те с готовностью приняли их. В клуб они зашли вместе.

Внутри их ожидал столик с накрахмаленной белой скатертью, притулившийся в углу в задней части зала. Музыканты играли что-то пронзительное и дерзкое, Форстер не мог не узнать этот стиль. Джаз пробрался в Лондонские ночные клубы, прибыв с жаркого Американского Юга и пройдя через спикизи[6] Чикаго и Нью-Йорка. Форстер наклонился, чтобы получше рассмотреть играющих, но не вышло – всему виной было неудобное расположение занятого ими столика.

– Отсюда удобно наблюдать, – объяснил Марвин, лукаво подмигнув своим спутникам. – Люди всегда смотрят вперёд, никто даже не предполагает, что кто-то может наблюдать за ними со спины.

– М-м, это так волнительно, дорогой, мы будто тайные агенты, – хихикнула Роуз, поправляя причёску. – Может, закажем что-нибудь выпить?

– Я принесу. – Марвин вскочил на ноги. – Чего бы вы хотели?

Форстер спрятал улыбку. Восхищённые взгляды Марвина, прикованные к Роуз, становились всё более очевидными, и он не мог понять: то ли Роуз действительно их не замечала, то ли притворялась.

Выпив по две порции джин-кобблера, они встали со своих мест и присоединились к танцующим. Но Форстер не ощущал тех электрических разрядов, что пронизывали тело в ночь вечеринки. Вскоре он вернулся за столик и погрузился в меланхолию: Рождество не за горами. Ещё одно Рождество, которое он проведёт в компании Марвина, поскольку за последний год отношения с собственной семьёй у Форстера окончательно разладились. Можно даже сказать, закончились: ближайшие родственники стали для него чужими. Печальные воспоминания, цепляясь друг за друга, вытягивали на поверхность другие, ещё более угрюмые. И как только они оседали, Форстер был готов задохнуться от боли.

Он потерялся в собственной жизни.

Из грустных размышлений его вырвал Марвин, вручив очередной коктейль.

– Забудь о них, – он перегнулся к Форстеру через стол, чтобы перекричать нарастающий ритм джаза. – Они и мизинца твоего не стоят, и если они не способны принять тебя таким, какой ты есть, значит, они поголовно дураки. Ты заслуживаешь лучшего.

Горло перехватило от его слов.

– Спасибо. – Форстер сделал глоток и указал рукой с бокалом в сторону танцевальной площадки, где, встряхивая волосами, покачивалась в такт музыки Роуз. – Видел уже знаменитую пару?

– Нет. Судя по всему, мой источник ошибся. А может, у них изменились планы. Это в любом случае не имеет значения, рано или поздно я найду, о чём написать.

Форстеру оставалось только кивнуть, его взгляд стал пустым, стеклянным.

Быть может, ему следовало остаться дома и написать пару картин с праздничными пейзажами Лондона. Изобразить домики в георгианском стиле с венками омелы на выкрашенных в красный дверях, или окна, бросающие на прохожих свет, или детей, прижимающихся носами и ладошками к витринам магазинов игрушек, или пухлых малиновок на заснеженных ветвях деревьев. Все эти картины потом можно было бы продать на уличном вернисаже. И всё же глубоко внутри, в тёмном месте, где единственным звуком было его сердцебиение, Форстер уже знал: он бы не сделал ничего из этого. Нет, он бы остался дома ради того, чтобы пораньше лечь спать и увидеть сон о той ночи в поместье на утёсе. Ночи, где под неистовый ритм барабанов сверкали звёзды и переливались волны шампанского в лагуне. Ночи, где было совершенно неважно, что он Потерянный Мальчик. Ночи, где его бесцельные блуждания одобрили, где в награду за них он получил карту сокровищ. Ночи, пронизанной волшебством, которое впиталось в самого Форстера и проникло в его мысли наяву, словно преследуя и не давая думать ни о чём другом.

Быть может, в одном из этих снов он всё же запомнил бы её лицо.