Читать книгу Посторонний - М. Ерник - Страница 3

На встречу с Крымом Семён Матвеевич всё же опоздал. И Крым оставался на своём месте, и расстояние до него не увеличилось ни на метр, и поезд прибыл утром точно по расписанию, но Семён Матвеевич опоздал. Он попросту проспал своё очередное свидание с Крымом. Неделикатно разбуженный проводницей, Семён Матвеевич ещё какое-то время пытался осознать, где он и что он тут делает. И только когда за окном в коридоре замелькали привокзальные постройки, и многочисленные гости курорта потянулись к тамбуру, он предпринял решительный рывок. Навыки армейской подготовки подъёма по тревоге у Семёна Матвеевича отсутствовали. Да и вряд ли повязывание галстука можно сравнить с наматыванием портянок. Пришлось кое-как затолкать его в карман, что сэкономило драгоценные пять минут. Давя и расталкивая всех, кто встретился на его пути, включая и очаровательную проводницу, он вывалился из дверей вагона ровно за тридцать секунд до отправления поезда. Возмущения задавленных пассажиров вряд ли имели смысл. Это было равносильно тому, что возмущаться танком, который давил живую силу и технику противника в своём неукротимом стремлении на Запад.

Очутившись на перроне, переведя дух и окинув взглядом единственное багажное место, Семён Матвеевич получил возможность уделить внимание себе. Только сейчас он смог убедиться, что миф о безвредности больших доз дорогого коньяка оставался всего лишь мифом. Каждая звёздочка выпитой вчера бутылки увеличивала и без того высокое давление, тревожила желудок, требовала вернуться назад в купе и вновь занять горизонтальное положение. Но поезд с нагретой постелью уже громыхал где-то вдали, а долгая дорога к хорошему самочувствию и комфорту лежала через автовокзал.

Семён Матвеевич ещё раз проводил поезд поворотом головы, словно желая убедиться, что назад дороги нет. Убедившись, он погрустнел ещё больше, впрягся в свой чемодан и двинулся вперёд, в поисках своего автомобильного счастья. Симферополь, давно привыкший к массовым вторжениям отдыхающих и видавший всякое, появление Семёна Матвеевича воспринял равнодушно. Решительность и целеустремлённость на мужественном лице Семёна Матвеевича не настораживала ни таксистов, ни койковладельцев, ни местных бомжей. Совершенно необдуманно они бросались на перерез со своими неуместными и даже нелепыми предложениями или просьбами. И только лишь попав под колёса его чемодана, они понимали с кем имеют дело, и запоздало отскакивали в сторону.

Не сбавляя ход, Семён Матвеевич повернул за колонну, заприметил своим опытным глазом нужный ему микроавтобус и рванул вперёд строго по прямой линии, прокладывая себе путь плечом и локтем, не останавливаясь даже перед автомобилями или троллейбусами. Умело отбиваясь от назойливых предложений автоконкурентов и достойно выдержав атаку организованной банды карманников, Семён Матвеевич через минуту с блаженством занял место в первом ряду микроавтобуса.

Здесь у него появилась возможность расслабиться и окинуть взглядом окружающую его жизнь. Жизнь ему не понравилась. Серое небо, прохладный ветерок и даже редкая морось дождя, никак не напоминали о курорте. У двери причитала женщина, возмущаясь откровенной наглостью карманников. Водители лениво переругивались между собой, споря о том, кому ехать первым. Гремел металлической урной бомж, сливая в пластиковый стакан остатки из пивных бутылок. Несвежее дыхание бомжа доносилось через открытую дверь и воздух салона не ароматизировало. Излишне громкий и шепелявый репродуктор призывал отдыхающих занимать места в троллейбусах. Каждый звук улицы громыхал отголосками в голове Семёна Матвеевича, наводя на мысли о несовершенстве именно этих форм жизни здесь и сейчас.

Семён Матвеевич закрыл глаза и откинул голову на спинку сиденья. Тотчас тупая всепроникающая боль волной прокатилась по его голове, достигнув шеи и даже плеч. Семён Матвеевич застонал и, стиснув зубы, принял вертикальное положение. Осторожно, чтобы не причинить себе большей боли, он ощупал затылок, обнаружив там заметную шишку. Вместе с болью в голову хлынули воспоминания. «В первую очередь нужно беречь собственную голову», – зазвучал в его ушах голос Постороннего. Он вспомнил всё: и вызывающую наглость Постороннего, и свою странную беспомощность в таких вопросах, в которых никогда не терялся, и бородатого господина на вокзале с его хмурым и пристальным взглядом. А ведь он ещё что-то говорил! Что-то про штурвал судьбы. Да, да! О том, что этот бородатый, Серяков и компания крутят штурвал его судьбы. Все, кроме него самого! Превозмогая боль, Семён Матвеевич улыбнулся. Удивительно, почему он тогда так растерялся? Сейчас эта фраза вызывала не более чем ироничную усмешку. А вчера привела в совершенно несвойственное для него замешательство.

Салон уже гудел от голосов возбуждённых пассажиров. В нетерпении от свидания с морем, все готовы были двинуться в дорогу прямо сейчас. Наконец-то, повинуясь, очевидно, какому-то озарению свыше, водитель решительно швырнул окурок в урну и занял место за рулём. Семён Матвеевич осторожно только спиной прислонился к спинке. Вчерашнее своё состояние он оценил не более чем рассеянность от переутомления за предыдущие дни работы. Но тут же невесть откуда пришедшее озарение заставило его вновь выпрямиться и напрячься, как струна. Посторонний! Он же не ночевал в купе! Постель никто не стелил. Журналы, брошенные на край соседнего дивана, так и остались лежать на своём месте сегодня утром, когда он покидал купе.

Машину тряхнуло так, что в голове Семёна Матвеевича помутилось. Почти одновременно в стекло ударили капли дождя. Озабоченные пассажиры бросились закрывать форточки. Дорога под колёсами зашелестела, по стёклам противно заскрипели дворники. Дождь косыми линиями размазал картину за окном, и город сразу стал ещё более серым и скучным. Машину вновь тряхнуло. За спиной грохнули чьи-то чемоданы. Грохот багажа разлился по голове тупой мучительной болью. «Багаж! – отдалось в голове Семёна Матвеевича. – У него же не было никакого багажа!» Семён Матвеевич вновь напрягся и стал сосредоточенно вспоминать. Диван никто не поднимал! И наверху ничего не было! Совершенно очевидно – Посторонний был без багажа. Отсутствие постели ещё можно было бы объяснить – он мог выйти ночью на одной из станций. Но как ехать без багажа?

Автобус вырвавшись, наконец, за пределы города, ехал быстро и ровно. Семён Матвеевич повернул голову набок, так чтобы не касаться шишки и положил на подголовник. Глаза его сами по себе закрывались. Фигуру Постороннего в его памяти постепенно вытесняли московские просторы, запечатлённые его сознанием за окном поезда вчерашним утром. Сознание в союзе с воображением поднимали его выше и выше, так, что он уже мог видеть не только окрестности мчащегося поезда, но и сам поезд, и уходящую в даль железную дорогу, и даже крыши небоскрёбов в сиянии бликов утреннего солнца.

Когда Семён Матвеевич вновь открыл глаза, автобус уже весело катился под горку. Белёсый туман понемногу рассеивался, из-за тумана весело пробивались лучи дневного светила. После того, как машина преодолела очередной крутой поворот, а солнце уже ничем не сдерживаемое хлынуло в салон, за спиной послышался восхищённый шёпот: «Море!» Семён Матвеевич выглянул в окно. Огромная сине-голубая стихия раскинулась впереди, захватив полнеба. Семён Матвеевич не считал себя романтиком, но каждое новое свидание с морем отпечатывалось в его сознании как маленькое открытие. Ближе к берегу можно было рассмотреть мелкий бисер белых барашков. Левее, почти у самого горизонта, очевидно, налетел порыв ветра. Вода в этом месте покрылась рябью, переливалась в лучах утреннего солнца, создавая удивительный цвет и даже осязаемую фактуру этого таинственного островка в открытом море. И, конечно, картина не могла бы считаться завершённой, без тёмных силуэтов далёких кораблей и неестественно белоснежного паруса на фоне впечатляющей виньетки из мрачной полосы туч где-то над самым горизонтом.

За окнами замелькали виноградники, радуя сердца и виноделов, и винолюбов. Их сменили загорелые девушки в откровенных шортах. Интерес к шортам заставил Семёна Матвеевича вывернуть голову так, что хрустнули позвонки, и к вискам прокатилась волна боли. Он перевёл взгляд перед собой – на водителя и убегающий вдаль асфальт. Всё! Можно считать, что дорога к морю позади, а впереди только море. Через неделю приятных ожиданий появится Миледи и внесёт новые краски в эту жизнь. Воображение рисовало Семёну Матвеевичу картины с Миледи в откровенном купальнике на пляже и без него в номере. Сердце Семёна Матвеевича учащённо забилось, и он окончательно забыл и поезд, и Постороннего, и его смешные пророчества. По ровной дороге автобус катил плавно, и так же плавно понеслись минуты, часы, а затем и дни его курортной жизни.

Через неделю к приезду Миледи было готово всё до мелочей. Был готов огромный букет в номере, бутылка шампанского в холодильнике, любимый Миледи виноград. Была готова удивительная солнечная погода и тёплое море. Был готов и сам Семён Матвеевич. Всю неделю он вёл праведный образ жизни, если не считать лёгких комплиментов молодым девушкам, не брал в рот ни капли спиртного и даже посещал некоторые восстановительные процедуры в соседнем санатории. Встреча Миледи была организована на высшем уровне так, что обещала затмить собой приезд королевы Великобритании. Время, проведённое в одиночестве, тянулось буднично и медленно. Но, наконец, четверг девятого августа наступил. В ранний утренний час к московскому поезду в Симферополь летело такси, на заднем сиденье которого располагался сам Семён Матвеевич с букетом цветов.

Видавший виды Симферополь вновь не отметил своим вниманием представительного мужчину с цветами на первой платформе вокзала. И напрасно! Предстоящее зрелище могло бы заинтриговать даже старожилов этого небольшого клочка земли, на котором как в театре ежедневно исполнялись самые разные сцены из человеческой жизни. В полном соответствии с законами театра, в ложу к Миледи был отправлен посыльный с букетом цветов. Роль посыльного исполнял местный мальчишка, который за обещание озолотить согласился отнести цветы в указанный вагон на указанное место со словами: «Податель сего ждёт вас на перроне». Мальчишка действительно оказался проворным. Он сумел проскользнуть с букетом под рукой ничего не подозревающего проводника и, перепрыгивая, а где-то и перелезая через багаж пассажиров, скрылся в нужном купе. Семён Матвеевич наблюдал за происходящим через окна поезда с нескрываемой улыбкой удовлетворения на лице. Ещё через минуту мальчишка уже вертелся под ногами Семёна Матвеевича. Озолочение посыльного выглядело, скорее, как озеленение. Ему была вручена бумажка достоинством в один доллар, которую он тут же начал изучать на просвет. Мальчишка тоже выглядел удовлетворённо, но уходить почему-то не торопился. Он стоял шагах в пяти сзади и наблюдал за Семёном Матвеевичем. Впрочем, тот не возражал. Сцена обещала выглядеть красиво, и почему бы этому сопливому созданию не посмотреть, как ухаживают за женщинами настоящие мужчины.

Однако время шло, все пассажиры уже покинули поезд, но никого похожего на Миледи Семёну Матвеевичу встретить не удалось. Вместо этого, из вагона вывалились двое парней, и, отдавая пивом, остановились прямо напротив Семёна Матвеевича. Один из них пониже ростом и в тельняшке задал вопрос посыльному:

– Этот, что ли?

Мальчишка молча кивал головой.

– Будем дружить? – предложил он Семёну Матвеевичу.

– Чего? – растерялся тот.

– Пошли в купе, – предложил малыш.

– Зачем?

– Оформим наши отношения.

Из вагона к ним присоединились ещё двое, оба тоже в тельняшках, и один из них – с цветами Семёна Матвеевича.

– Старый он какой-то! – заявил вновь прибывший.

– Ничего, – успокоил его другой, – зато ухоженный. В сорок пять – баба ягодка опять.

– Бросьте его, он уже на две ягодки потянет.

– Здесь какое-то недоразумение, – залепетал Семён Матвеевич почему-то фальцетом. – Я встречал свою любовницу.

– А встретил меня с друзьями, – настаивал малыш. – Цветы дарил? Любить обещал? Поехали до Севастополя. Там разберёмся.

– Простите, – подал голос Семён Матвеевич, – среди вас должна быть девушка.

– Не, – не согласился с ним маленький в тельняшке. – Девушкой будешь ты. Только не здесь. Пошли в купе.

Малыш в тельняшке был настроен решительно и мёртвой хваткой обнял Семёна Матвеевича за плечи. Семён Матвеевич задёргался, как от щекотки, пытаясь сбросить с себя тяжёлую руку малыша.

– Поезд отправляется, – раздался хриплый голос проводника.

– Оставьте меня! – повысил голос Семён Матвеевич, привлекая внимание окружающих.

– Брось его. Он команде не понравился, – посоветовал самый старший.

– В таком случае, я тебя бросаю, – заявил малыш, вкладывая букет цветов подмышку Семёна Матвеевича.

– Противный! – добавил он уже с площадки вагона.

Поезд набирал ход, а Семён Матвеевич тряс букетом, пытаясь расправить цветы и осмыслить своё положение. Положение можно было назвать интересным настолько, что недалеко от Семёна Матвеевича собралась уже небольшая группа зевак, возглавлял которую всё тот же мальчишка-посыльный. Он показывал на Семёна Матвеевича пальцем, смеялся и что-то говорил. Из того, что он говорил, Семён Матвеевич мог разобрать только два слова «податель сего». Он строго погрозил мальчишке пальцем.

– Дядь, добавить надо! Я тебе такую б… привёл! – прокричал в ответ мальчишка, не ограничивая себя в выражениях.

Семён Матвеевич отвернулся, принял подобающий ему вид и гордо зашагал к автостоянке.

– Мужик, если надо чего, ты скажи, не стесняйся, – раздался хриплый голос за спиной. – Мы дорого не возьмём.

Спас Семёна Матвеевича наряд милиции, который, скрываясь от воров-карманников, завернул в этот уголок привокзальной площади. Завидев стражей порядка, нестройные ряды завсегдатаев вокзала тут же рассеялись, чтобы не причинять правоохранительным органам новой душевной травмы. Наряд проследовал мимо Семёна Матвеевича. Старший оценил его пристальным взглядом, но не нашёл в мужчине с потрёпанными цветами ничего привлекательного. Для Семёна Матвеевича это можно было назвать удачей. Второго домогательства за сегодняшнее утро он бы не выдержал. Круто завернув за угол, Семён Матвеевич, как опытный любовник-конспиратор, прежде всего, поспешил избавиться от букета. Несчастные никому не нужные цветы полетели в урну с пустыми бутылками, банановой кожурой и останками курицы. Стать украшением королевы или если не королевы, то просто курортной содержанки им не довелось. Вместо этого, они украсили собой урну привокзальной площади.

Цветы уже не интересовали Семёна Матвеевича. Он лихорадочно искал в мобильном телефоне имя Миледи. Звонить подчинённой по делам амурным было не в его правилах. Он предпочитал, чтобы Миледи разыскивала его. Но сейчас случай был особый. Трубка откликнулась быстро. Приятный женский голос сообщил ему, что телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа.

– Как вне зоны доступа, – проговорил Семён Матвеевич вслух, забыв о конспирации.

Мысль о том, что с Миледи может что-то случиться, даже не приходила ему в голову. Она была вполне самостоятельной девушкой и не нуждалась в излишней опеке. Настолько самостоятельной, что не раз провоцировала Семёна Матвеевича на подозрения. «Если её место занято, – размышлял Семён Матвеевич, – значит, билет она сдала. Неужели решила сменить поезд? А может не захотела ехать в купе и поменяла билет на СВ?» Окончательно решив, что они с Миледи разминулись, Семён Матвеевич выглянул из-за угла и остолбенел. В дальнем конце платформы он явственно различил фигуру Постороннего.

В своей хорошо узнаваемой шляпе, с ярким шейным платком вместо галстука и с тростью в руке Посторонний неторопливо шагал вдоль путей в сопровождении невысокого сутулого и немолодого гражданина с ехидной улыбкой на лице. Неизвестно, что больше поразило Семёна Матвеевича – сам Посторонний, его шляпа или его спутник в свитере, ношеных джинсах и в стоптанных кроссовках, но впечатление было столь велико, что Семён Матвеевич тут же забыл о Миледи. Сам не зная зачем, он бросился навстречу. Их разделяли не более трёх десятков метров почти пустой платформы. До уха Семёна Матвеевича уже донеслись слова Постороннего: «Дорогой граф», брошенные спутнику, и казалось, новое свидание было неизбежным. Но уже в следующее мгновение из-за колонн вывалилась большая группа организованных туристов с огромными рюкзаками, а наперерез ей через железнодорожные пути хлынула толпа пассажиров из пригородной электрички. Образовавшийся человеческий водоворот увлёк Семёна Матвеевича, и он потерял Постороннего из виду. Когда же, наконец, он преодолел это неожиданно возникшее препятствие и вырвался на простор, на платформе уже никого не было. Пустовали даже вечно занятые скамеечки вдоль клумбы.

Не менее получаса понадобилось Семёну Матвеевичу, чтобы обшарить все окрестности вокзала. Дважды он успокаивал ждущего его таксиста и просил потерпеть его ещё десять минут, но всё напрасно. Ни Постороннего, ни его спутника нигде не было. Наконец осознав, что дальнейшее промедление грозит ему ещё одной неприятностью – разбирательством с представителем класса автоизвозчиков, Семён Матвеевич решил возвращаться.

И вновь перевал встретил его густой пеленой и сыростью тумана. Но сейчас, солнце так и не выглянуло из-за низких облаков, растянувшихся до самого горизонта. Море потемнело, и даже издалека можно было наблюдать, как по его поверхности прокатываются большие волны. «Море волнуется три…», – прозвучали вдруг слова Постороннего. Слова прозвучали настолько явно, что Семён Матвеевич не удержался и затряс головой. Сразу же, как будто по чьей-то злой воле, заныло место ушиба на голове. Семён Матвеевич поморщился и тихо застонал. Таксист оценил этот стон по-своему и сильнее нажал на газ. Он уже давно наблюдал за своим клиентом, и чем больше он наблюдал, тем больше испытывал желание поскорее от него отделаться. Впрочем, желание Семёна Матвеевича совпадало с желанием таксиста. Он хотел поскорее добраться до своего номера, чтобы опередить Миледи и избавить себя от необходимости рассказывать о своём романтическом свидании с пассажирами купе поезда Москва – Севастополь и о времени, проведённом в безуспешных поисках Постороннего.

Время показало, что поспешность и опасения Семёна Матвеевича были напрасны. Миледи не появилась ни в четверг девятого августа, ни на следующий день, ни позже. В течение следующей недели Семён Матвеевич по нескольку раз в день набирал её номер телефона, чтобы услышать один и тот же приятный женский голос. Голос сообщал Семёну Матвеевичу о том, что телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа. Праведная жизнь Семёна Матвеевича закончилась. Вечером того же четверга он сам, без чьей-либо помощи выпил бутылку шампанского и съел весь виноград. Это была последняя бутылка шампанского, выпитая им за курортный сезон этого года. Решив для себя, что шампанское – это сплошное надувательство и звук пустой, причём в самом прямом смысле этого слова, Семён Матвеевич переключился на дегустацию местных сортов вин. Дегустация длилась неделю и завершилась безоговорочной победой коньяка. Поначалу это был дорогой коньяк местных производителей. Но по мере убывания денег, Семён Матвеевич пришёл к выводу, что и в дешёвых коньяках есть свои прелести, доступные только людям, испытавшим всё.

Спустя всего пару недель своего пребывания Семён Матвеевич решил найти замену Миледи. Несколько дней с этой целью он даже посещал пляж и процедуры в санатории. Но неправедный образ жизни уже наложил отпечаток на его внешность и успехом у молодых девушек он не пользовался. На других женщин, не соответствующих его возрасту и положению, он внимания не обращал. Семён Матвеевич прекрасно осознавал, что для успеха у девушек, ему явно недоставало того конверта, который он столь опрометчиво вручил Миледи. Память об этом конверте приводила его в состояние тоски, которую он делил каждый вечер с бутылкой коньяка. Под конец срока Семён Матвеевич решился соблазнить горничную, которая по утрам выносила стеклотару из его номера. Горничная была немолодой и некрасивой, и победа обещала быть лёгкой. Но на сей раз интуиция Семёна Матвеевича подвела. Отказ прозвучал категорично, просто и буднично. И в таких выражениях, что Семёну Матвеевичу стало окончательно ясно: многие годы, проведённые им в совершенствовании собственной личности, проложили между ними такую пропасть, преодолеть которую горничная была не способна.

А Миледи так и не появилась. И никак не обнаруживала своё существование. Но и без неё время двигалось не менее решительно к тому моменту, когда несостоявшийся курортный роман Семёна Матвеевича бесповоротно подошёл к концу. На тридцатый день августа в сумерках московского вокзала на фоне спального вагона выросла несколько помятая, и несколько бесформенная фигура Семёна Матвеевича, держащего под уздцы свой чемодан. Придирчивым взглядом можно было отметить, что чемодан выглядел лучше, чем его хозяин. Но встречавшая Семёна Матвеевича жена опять ничего не заметила или просто не обратила на это внимание. Не доверяя отдохнувшему на курорте мужу, она сама довезла чемодан до автостоянки и погрузила их обоих в такси. А ещё через час за ними захлопнулась дверь квартиры, подтверждая лишний раз всем известную истину, что лучшие минуты отдыха – это возвращение домой.

В последний день августа Семён Матвеевич решил поставить точку в затянувшемся кризисе с Миледи. Проводив жену на работу и потратив ещё некоторое время для придания себе вида человека, хорошо отдохнувшего на юге, Семён Матвеевич оседлал свой внедорожник. В академии выяснилось, что Миледи там не появлялась, по меньшей мере, три недели. Эти сведения ясности не добавили, и личный визит к Миледи в качестве непрошеного гостя стал неизбежен. Однако запертая дверь квартиры Миледи оставалась глухой к его настойчивым звонкам. За дверью невозможно было уловить никаких признаков жизни. Поборов в себе сомнения, Семён Матвеевич позвонил в соседнюю дверь.

– Если вы сейчас же не уйдёте, я вызову милицию! – послышалось за дверью.

– Я по поводу вашей соседки, – повысил голос Семён Матвеевич. – Вы не скажете, где она?

На какое-то время за дверью воцарилась тишина. Семён Матвеевич уже решил, что бдительная соседка набирает номер милиции, но в этот момент дверь стукнула. За узкой щелью, образованной массивной дверной цепью, показалась голова невысокой старушки.

– А вы кто ей будете?

Это уже было приглашение к разговору, и не воспользоваться им Семён Матвеевич не имел права.

– Я… её родственник.

Соседка, больше похожая на домового, смерила Семёна Матвеевича оценивающим взглядом. Возможно, представительная внешность Семёна Матвеевича её убедила, потому что она пододвинулась к щели ближе и продолжила:

– А… родственник. Ну, тогда я скажу. Внучка ваша – большая сучка.

– Погодите, погодите, – растерялся Семён Матвеевич. – Какая внучка? Ах, ну да, внучка!

Семён Матвеевич никак не рассчитывал войти в родственные отношения с Миледи именно дедушкой. Но спорить сейчас было не время.

– Вот я и говорю, – продолжила соседка. – От её мужиков спасу нет. И ходят, и ходят. И ходят, и ходят!

– Что вы говорите? Каких мужиков?

Возможно, лицо Семёна Матвеевича и впрямь выглядело глупым, потому что соседка сжалилась и пояснила:

– Ну, какие могут быть мужики у проститутки?

Челюсть у Семёна Матвеевича непроизвольно опустилась вниз, от чего вид его умнее не стал. Если мужиков, пользующихся услугами проституток, он себе охотно представлял, то представить себе Миледи в роли проститутки – на это его воображения пока не хватало.

– А вы не ошибаетесь?

– Какое там, – откликнулась добрая соседка. – У неё же все наши мужики перебывали. И с соседнего дома тоже. Мой пень ещё старше вашего будет, а тоже к ней прётся…

– Что же она с пнями-то… – пробормотал Семён Матвеевич, не решаясь закончить фразу.

– Так ей абы деньги платили. Я своего веником отходила. Говорю, если заразу подхватишь – на порог не пущу.

Услышать о заразе от Миледи Семён Матвеевич никак не ожидал и стал лихорадочно прислушиваться к собственному организму, что-то оценивая и вспоминая. Соседка тем временем продолжала:

– Бабы сказывают, приходил тут к ней один чёрный, на юга зазывал, поработать. Так она сказала, у меня хахаль, мол, есть, так я на нём больше вашего заработаю. И париться особо не надо…

– Так, а она сама-то где? – перебил соседку Семён Матвеевич. История с хахалем его почему-то не интересовала.

– А нету. Вторую неделю, как нету. Повадился к ней какой-то бородатый, с тех пор она куда-то и запропастилась.

– Это какой бородатый? – забеспокоился Семён Матвеевич. – Такой квадратный, с оттопыренной задницей?

– Как есть – квадратный. А на задницу ему не смотрела. Без надобности. Да там от башмаков не можно глаз отвесть.

– Туфли длинные такие, остроносые?

– Ага. Кочергами… – захихикала соседка. – А вы его видели?

– Приходилось, – задумчиво ответил Семён Матвеевич. – И что дальше?

– Неделю он к ней шастал. А потом она собрала свои манатки и укатила…

– Куда?! – повысил тон Семён Матвеевич.

– А я знаю? – обиделась соседка. – На юга, должно быть. Полдня барахло по двору таскала.

Соседка замолчала, вглядываясь в лицо Семёна Матвеевича. Потом неожиданно задала вопрос:

– А лицо мне ваше знакомо. Вы случаем здесь раньше не бывали?

– Конечно, бывал, – заторопился Семён Матвеевич, поворачиваясь к лестнице. – Внучка, всё же. Спасибо за информацию.

– Как отыщите, первым делом – отодрать ремнём, – советовала добрая соседка вслед убегающему Семёну Матвеевичу. – А уж потом – мораль читать…

Визит Семёна Матвеевича к Стоянову стал для Кости полной неожиданностью. В отсутствие жены и детей, которых он отправил отдыхать к тёще, Костя размышлял над тем, как снискать хлеб насущный. На столе на кухне валялось несколько грязных картофелин, бульонные кубики, луковица и двухлитровая бутыль с пивом наполовину пустая. Из всего этого ему предстояло сделать что-то вроде супа. Появление Семёна Матвеевича прервало творческую фазу осмысления будущего блюда.

– Так, Константин Фёдорович! Я вас слушаю, – начал Семён Матвеевич без предисловий.

Появление шефа в его квартире, обращение по имени отчеству и «на вы» не предвещало ничего хорошего. Константин Фёдорович сделал себе лицо студента-двоечника и красноречиво молчал. Но и Семён Матвеевич тоже прошёл хорошую школу преподавания в академии, поэтому мог выудить из студента любые знания, даже отсутствующие.

– Где Миловидова? – уточнил он вопрос.

– Да я с той поры её больше не видел.

Семён Матвеевич не стал уточнять, с какой поры. Это было не важно. Стоянов врал, и бегающие глаза его выдавали.

– Брось прикидываться. Мне соседка всё рассказала. Сколько раз ты с ней спал? – неожиданно влепил он.

– Д я, что… Я всего раза два… – потупил взор Стоянов.

– Сколько? – повысил голос Семён Матвеевич.

– Ну, три… Она меня сама заманила. Я, говорит, в простое…

– В каком ещё простое! – рявкнул Семён Матвеевич. – Ты же женатый человек! Ни стыда, ни совести! Что за чёрный к ней ходил?

Услышать от не менее женатого шефа упрёк в том, что он женатый человек, Костя никак не ожидал и растерялся совсем.

– Это Али. Он её… этот… ну, менеджер.

– Какой ещё менеджер?

– Ну, он ей клиентов приводил.

– У нее, что… это дело… на поток было поставлено? – с трудом выдавил из себя Семён Матвеевич.

– Ага! На конвейер, – подтвердил Костя.

– Что за бородатый к ней приходил? Куда он её увёз?

– Бородатого – не знаю, Семён Матвеевич! Али – знаю. Он у нас учился. Года два назад. А бородатого – не знаю. Да вы бы сами и спросили.

– У кого?

– У Миловидовой. Завтра она будет, у неё и спросите.

Мысль дождаться появления Миледи и выяснить всё у неё лично почему-то не приходила Семёну Матвеевичу в голову. Он поразился неожиданно лёгким решением вопроса. Ему вдруг подумалось, что, возможно, он напрасно проявил необдуманную поспешность и несолидную суетливость в отношении женщины, которая, как выясняется, гроша ломаного не стоит. «Может быть даже и хорошо, что всё так вышло, – размышлял Семён Матвеевич, возвращаясь к себе домой и меланхолично обнимая баранку автомобиля. – Во всяком случае, все иллюзии рассеялись. Завтра подумаю, что с ней сделать».