Читать книгу Жан-Жак и его истории - М. Фелан - Страница 5

– Сегодня все можно купить за деньги, даже имя! – эти слова когда-то à propos произнес отец Жан-Жака то ли за завтраком, то ли за обедом. А у его сына был хороший слух и долгая память.

В Москве Жан-Жак мужественно сжег свой французский паспорт вместе с обратным билетом и начал покупку нового себя. Когда подпольный продавец главного документа узнал, что француз решил лишиться своего европейского подданства в пользу советского гражданства – трижды постучал указательным пальцем по виску. Однако заказчик был непреклонен. Фамилию Жан-Жак попросил какую-нибудь банальную и простую. Итак, на свет появился Михаил Юрьевич Сидоров, зарегистрированный в Москве.

Аренда небольшой квартиры на Малой Бронной 19А вполне соответствовала начальным запросам. Жан-Жак считал себя непритязательным и твердо решил экономить. Остальные финансовые средства отправлялись в банк, чтобы оздоравливать советскую экономику до тех пор, пока дебютная книга не будет готова к выпуску. Ведь в случае отказа издательств в ход пускались бы привезенные деньги! Проигрыша при таком раскладе быть просто не могло! Жан-Жак заведомо гордился тем, кем он станет.

Лозунги местных газет, валявшихся вокруг сломанных почтовых ящиков, пестрили обещаниями резко поднять промышленность и благосостояние народа. Статьи вещали о зарождении кооперативного движения и перестройки, но Жан-Жаку было все равно. Он больше не интересовался политикой, его интересовала лишь своя книга.

В быту не привыкшему к самообслуживанию, да еще и не подготовленному к новому качеству гастрономии было нелегко. К тому же с каждым новым московским вдохом доза тяжелого отравляющего никотина пронзала легкие. Но ко всему адаптируешься, тем более что ощущение свободы придавало сил и согревало изнутри. И даже к столичной пародии на чистый воздух Жан-Жак постепенно принюхался. Перманентную нехватку желаемых продуктов Жан-Жак скрашивал мыслями о сэкономленных деньгах.

Знакомств наш нелегальный иммигрант не заводил. Боялся чужого обмана и раскрытия собственного. Работа над книгой продвигалась медленно, но верно. Хотя, по правде говоря, молодой автор частенько злоупотреблял прокрастинацией и не упускал возможности пешочком исследовать закоулки старого города.

Москва! Абстрагируясь от бешеных людей, способных смести все и всех на своем пути, Жан-Жак чувствовал, что это место было совершенно необыкновенным! Вышел на одной станции метро – а там, словно на корточках, сидят маленькие домики, опоясанные узенькими, виляющими улочками. Их согревают фонари, и по вечерам кажется, что находишься в сказке. Уютные кафе и милые киоски мороженного манят к себе детей, маленьких и взрослых. Показался на другой станции, и узрел помпезную Тверскую! Шагая по ней, Жан-Жак чувствовал себя крошечным муравьем у подножия башен-великанов! Чего он никогда не мог понять, так это зачем многие москвичи пытаются жить американской культурой, когда у них самих есть величайшее, многогранное наследие! Жан-Жак был молод, добродушен и богат, он не замечал многих вещей, которые стали происходить тут и там в городе. Темная сторона Москвы его никак не трогала.

Тем летом в столице установилась несусветная жара. Зной, пыль и грязь окутали загруженные трассы и шумные бульвары. Законсервированные и недовольные лица прохожих отторгали, не внушая ни малейшего доверия. Из любопытства Жан-Жак посетил несколько экскурсий по городу, а затем повторно бродил по пройденным маршрутам с осознанием личной привязанности к Московской земле. В безлюдные часы этот город еще сильнее пленял его сердце! Особое удовольствие доставляло обнаружить на своем пути особняк или доходный дом. А уж если это были работы Шехтеля! В них дόлжно было всматриваться особенно, ими невозможно было налюбоваться! Жан-Жак ложился рано, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Каждый день начинался с большими надеждами. Мечтатель набивал карманы мятными карамельками «Рот Фронт» и бесцельно блуждал в поисках таинственных, укромных мест. Он придумывал каждому понравившемуся зданию или объекту своих посетителей с извилистыми перипетиями судеб. Так создавались герои его книги. В один из таких променадов обрусевший француз, отвлекшись от архитектуры, заметил серое объявление, отражающее пасмурное небо и накрапывающий дождь:

«Открытый урок выпускников балетного училища»

– А что, почему бы и нет? – спросил он у самого себя.

Жан-Жаку доводилось слышать о русском балете, и только что перед ним открылась прекрасная возможность познакомиться с этим явлением! На другой день искатель вдохновения облачился в импортный костюм, гордо взял трость, добавившую ему годы, и отправился смаковать искусство. А тем временем Москва чувствовала странное напряжение. Тут и там преследовали тени странных людей. В банке Жан-Жаку предложили вложить деньги в финансовую пирамиду. Молодой человек обещал подумать позже. Он спешил в искусство!

К моменту его прихода в светлом зале уже было людно. На передних рядах восседали напыщенные дамы и важные господа, габариты которых еле-еле помещались в кресла. В центре с цветами, фотоаппаратами и горящими глазами сидели болтуны, полные ожиданий и надежд. На галерке собрались совсем юные и истощенные ребята. Из-за кулис то и дело осторожно выглядывали огромные глаза любопытных начинающих артистов. Жан-Жак притаился у входа, чтобы не привлекать к себе внимания. Мест почти не осталось, но ему повезло – пустили.

«Если выгонят, пойду пить кофе и писать очередную главу», – с досадой подумал он, завидев пожилую смотрительницу, шедшую прямо на него. Жан-Жак затаил дыхание. Выпуклые круглые очки вопросительно осмотрели вошедшего:

– Вы, случайно, не из Большого?

Жан-Жак ничего не понял и вежливо попросил повторить вопрос. Женщина расслышала иностранный акцент и пригласила следовать за ней. По ходу она продолжала:

– Сожалею, в первых рядах остались только крайние места. Присаживайтесь, мы скоро начинаем! – она вежлико указала кистью на место и устало изобразила приветливую улыбку.

Ее шарообразные очки слегка приподнялись, и Жан-Жак улыбнулся ей в ответ. После обмена любезностями та удалилась, даже не спросив фамилии гостя. По-видимому, побоялась бестактно оголить свое невежество. Гость смущенно присел, а про себя смекнул: «Кажется, меня приняли за одного из этих господ в первых рядах!» Мужчина рядом бросил на него неодобрительный взгляд. Слишком искренние и красивые глаза были у Жан-Жака. В зале постепенно начали приглушать свет.

Обволакивающие звуки музыки и грациозные движения создавали танец. Это было волшебно, прекрасно, неописуемо! Упругие тела запрокидывали ноги в воздух с легкостью ленточки! Движения их были подвластны божественному контролю. Разрушающие по силе махи, обороты и прыжки могли в долю секунды смягчиться спокойными переходами. Названий балетных премудростей Жан-Жак не знал. Не ведал он и секретов этих артистов. Он просто восторженно наблюдал за ними, едва ли не забыв, как дышать. От выступающих исходило трепетное волнение, придававшее их исполнению уникальность. Они забывали усталость и боль, каждый из них проживал всю свою жизнь здесь, на сцене! Постепенно внимание Жан-Жака захватила статная девушка, довольно часто мелькающая в первых рядах с его стороны. На коже цвета хурмы выступали мышцы, балерина была похожа на изящного атланта, и воздух вокруг нее как-будто мерцал. Она не просто улыбалась, она околдовывала своим взглядом и улыбкой, чарующей и пленительной женственностью. Её рыжевато-коричневые волосы переливались светом, украшения искрились, движения манили его, взгляд завораживал. Казалось бы, ничего не выделяло ее из толпы богов, но Жан-Жак заметил именно ее, и забыл обо всем, и не сводил с нее глаз…

Финальные аплодисменты отрезвили. Молодой гость вспомнил, что он все еще на Земле. Поклонившись, артисты выстроились в шеренгу, как будто приговоренные к высшей мере наказания. На сцене запестрели зрительские цветы, ей дарили цветы, много цветов… и как Жан-Жак тогда жалел, что у него для нее ничего не было!

Спустя некоторое время из первого ряда поднялась серьезная дородная дама с искусственными бледно-желтыми волосами. В зале тут же установилось гробовое молчание. Неторопливым, ехидным голоском она начала оглашать мнение экспертов балета. Жан-Жак не понимал, что та пыталась критиковать, в то время как лица со сцены понимающе кивали. В целом вердикт оказался положительным. Когда эта важная особа, надев очки, начала читать фамилии по бумажке, артисты один за другим вспыхивали радостью. «Наверное, это что-то значит», – подумал Жан-Жак и навострил уши. На фамилии «Дорова» губы его избранницы растянулись до ушей, а на уголках глаз засверкали синевой едва заметные слезы. Она была счастлива, и он был счастлив вместе с ней. И как по-королевски она себя вела! Жан-Жак хотел сию же минуту упасть перед ней на колени и захватить ее идеальное тело в любовные объятия.

Чтобы поймать миг, когда Дорова выйдет из окружения, ему пришлось мучительно долго и незаметно наблюдать издали. В какой-то момент двое обрюзгших и немолодых мужчин проходили мимо. Один был похож на испанца, а другой – на Кощея Бессмертного. На удивление Жан-Жака, они зацепили в беседе её фамилию:

– Видел Дорову? Отплясывает, ну прям Плисецкая! – вожделенно брызнул слюной первый.

– Уважаемый коллега, до рук Плисецкой ей далеко, как от России до Америки! В целом, весьма посредственна. Да и к тому же возраст у нее уже не тот: даю ей один сезон, а потом заменят. – холодно промурлыкал второй.

«Интересно, сколько ей лет?» – подумал Жан-Жак, потеряв интерес к остатку беседы про постановки на текущий год. Вдруг он случайно заметил, что чуть поодаль его звезда незаметно высвободилась из сетей воздыхателей. Она мимолетно миновала указатель «Гардероб» и скрылась на лестнице. Жан-Жак едва ли успел сообразить стремглав броситься ей вслед! Улыбаясь старушке-гардеробщице, Дорова подхватила накидку серого цвета, пестро усыпанную розовыми цветами, и остановилась, как вкопанная, натолкнувшись на оторопевшего Жан-Жака прямо перед собой. На его сумасшедше-восхищенный взгляд Полина ответила самодовольной улыбкой.

– Вы не скажете, сколько времени? Мои часы остановились! – первое, что пришло ему на ум. Не худший вариант, учитывая, что знакомиться с понравившимися девушками юноша прежде не пробовал. В горле образовался комок, во рту все пересохло, ладони вспотели, кончики пальцев трепетно заволновались. Она смотрела на него, не моргая и не произнося ни слова. Она словно ждала его дальнейших действий. Еще мгновение, и он не устоял бы перед соблазном страстно ее поцеловать! Но его дебюту помешали.

– Поля! – к ней с подвявшим букетом разношерстных цветов спешил, судя по широким плечам и жирным мускулам, частый гость спортзала.

– Андрей, ну наконец-то! Меня взяли! – выражение ее лица мгновенно изменилось на привычное.

– Кто это? – он бросил взгляд ревнивого барана на Жан-Жака.

– Не знаю. Меня в Большой взяли, Андрей! Будешь радоваться или нет?

Пока Полина играла хитрым выражением лисы, Жан-Жак выскользнул в коридор. Дыхание бешено колотилось, а глаза застелила туманная пленка слез, которые дальше глазных яблок у мужчин, как правило, не идут. Он наивно оглянулся посмотреть, не последовала ли она за ним. Но за ним стояла лишь пустота. «Побежден!» – угрюмо констатировал Жан-Жак и оперся на тяжелую дверь. В лицо ударил шквал холодного ветра.

Невесть сколько часов герой бездейственно лежал в темноте своей комнаты, уставившись в потолок. В голове каруселью вертелось только одно имя: Поля, Поля, Поля, Поля… он не мог перестать о ней думать, все мечты и фантазии были насквозь пропитаны этой прекрасной, прелестной девушкой! Хотя в зале Дорова много смеялась и поддерживала разговоры остальных, что-то внутри подсказывало, что на самом деле Полина, как и он сам, была одинока.

– Да и имя своего Андрея она произнесла как-то холодно и заурядно. Может, это ее брат? Или друг? Или…

Фантазия Жан-Жака могла затянуть его слишком далеко, поэтому он предпочел сию же секунду от нее эвакуироваться. Больной любовью резко встал и решительно вышел вон из комнаты. На следующий день он бродил вокруг Большого театра. Ее тень искал он, как сумасшедший. Ее, только ее хотел он видеть, слушать, любить, теребить ее волосы, сжать ее ладонь в своей, смотреть в ее глаза не моргая, целовать ее сладостные губы, слушать ее бархатный голос. Ее он ждал в надежде… но его любовь так и не появилась.