Читать книгу Дело дамы с леопардами - М. Р. Маллоу - Страница 3
Часть первая
Глава 1, в которой все неопределенно как никогда
Оглавление1 марта 1926 года
Сидя за письменным столом, М.Р. Маллоу оперся на локоть, прикрыв рот пальцами. Потом стиснул лацканы своего твидового пиджака. Наконец, выдохнул, снял очки и решительно вытянул лист из печатной машинки.
Затем достал из ящика письменного стола картонную папку, вынул оттуда толстую пачку отпечатанных листов, добавил последний, аккуратно постучал пачкой о стол, сунул назад и завязал тесемки.
Теперь уже ничего не поделаешь. Пора.
Маллоу вышел в коридор, мельком остановился у зеркала, оценил свой рост. Не такой уж и маленький – пять футов, шесть дюймов. Нос велик. Рот широк. Глаза вообще блестят, как у умалишенного. Маллоу пригладил черные кудри и тонкие усы а ля Дуглас Фербенкс.
– Уехал в издательство! – крикнул он, постучав в дверь комнаты компаньона.
Джейк вышел, еще в пижаме, поверх которой был наброшен халат, промычал «угу» и направился в ванную. Здоровенный, светловолосый, взлохмаченный. Шесть футов, пять дюймов, мрачно почесывающие рыжеватую щетину.
Ему не нужно было ни вставать в пять утра, чтобы успеть закончить последнюю главу, ни ехать, дергаясь от волнения, в Нью-Йорк, где располагалось издательство Шерри Мэзона, каковой мистер Мэзон благосклонно согласился рассмотреть рукопись первой части романа «Пять баксов для доктора Брауна» и, в случае, если она ему понравится, напечатать в еженедельном журнале «Мэзонс Эдвенчурез Сториз».
Д.Э. Саммерс вошел в ванную. Он собрался бриться – без особенного энтузиазма.
После завершения дела с кражей мумии из-под носа у биржевого магната Вандерера с вывески «Автомобильный сервис» исчезли имена компаньонов. Затем в один прекрасный день прибыл судебный исполнитель и предъявил бумагу, в каковой значилось:
Мистер Форд разрывает контракт с господами М.Р. Маллоу и Д.Э. Самерсом «в силу форс-мажорных обстоятельств таких, как ураган, землетрясение, цунами, война и проч. обстоятельства непреодолимой силы».
Принимая во внимание, что случившееся произошло «без злоумышленного намерения гг. Маллоу и Саммерса», обозначалась сумма ущерба, нанесенного «Форд Мотор» скандалом с дочерью Вандерера. Очень скромная сумма – в сравнении с миллионом неустойки.
Через два дня контора двоих джентльменов была опечатана. Вместе с «Автосервисом» у них отобрали рекламное бюро.
Подавать в суд адвокат настоятельно не советовал. Да и без него это обстоятельство было яснее ясного. Бодаться с Фордом – то же самое, что голыми руками драться с паровозом Тихоокеанской железнодорожной компании. Оставшиеся накопления утекли в Шартр, где учились в школе авиаторов младшие Маллоу, и компаньоны оказались перед правдой: у них не осталось ничего.
Саммерс закончил взбивать в чашке мыло и бросил взгляд в зеркало: на лбу глубокие озабоченные морщины, вокруг глаз темные круги.
Последние крохи капитала решили использовать как можно лучше – приобрести все необходимое. Гардероб подбирали с таким расчетом, чтобы обеспечить двум джентльменам приличный вид в течение возможно длительного времени – самый лучший, какой смогли. Вышло ох, как дорого, зато надежно: человек в костюме за сто долларов – отличного классического фасона, из английской шерсти – имеет право долго не беспокоиться о своем гардеробе.
Саммерс провел по щекам тыльной стороной ладони и ополоснулся холодной водой.
Если бы Дюк не забыл в такси пакет с двумя костюмами от портного, шестью галстуками от Куппенхеймера и четыре коробки туфель «Балли», получилось бы вполне.
Джейк (теперь у него во рту была зубная щетка) выругался. Он до сих пор не мог вспоминать это свинство спокойно. Правда, благодаря ему у компаньонов все-таки осталось по дюжине новых сорочек, белья, отличных носков «Интерваувен» и один на двоих флакон одеколона «Найз Тен». Это несколько утешало, но…
– Чертов писака, – пробормотал бывший коммерсант. – Богема, якорь тебе в корму!
Но еще хуже, – он промокнул лицо полотенцем, – еще хуже были смутные сомнения, которые вызывала теперь у него вся собственная предыдущая деятельность. Получалось, что даже в рамках закона надувательство – какое-то не то дело. Ну, во всяком случае, не то, чем стоит продолжать заниматься.
Как был, в халате, он прошел в библиотеку, уселся там за письменный стол и уставился в окно.
За окном пел дрозд. Весенний ветер гнал облака-оборванцы.
Джейк Саммерс был, наконец, свободен от Форда. Но что теперь? «У нас с вами ничего не может быть потому, что вы жулик», – подумаешь! Он щелкнул зажигалкой. Дело было не в докторе.
Важные вещи всегда имеют много причин. Всегда. Доктор Бэнкс своим отказом спустила курок, это правда, ну и что с того? Прицел был наведен давно. Когда подписывали контракт с Фордом. Когда отдала концы фабрика фильмов. Когда двое молодых шарлатанов решили перейти на законную деятельность. Когда…
Так, может, и не было дела? Ничего не было, кроме иллюзий? Чепуха. Было оно или его не было – теперь неважно. Важно, чтобы настоящее дело все-таки появилось.
Рассчитывать на компаньона не приходилось. Во-первых, придумывание новых идей всегда было прерогативой и почетной обязанностью Д.Э. Саммерса. А во-вторых, Дюк ударился в писательство. День и ночь он колотил на машинке. А если не колотил, то разглагольствовал.
О любимом деле, которое должно быть у каждого человека. О «формуле счастья по Д.Э. Саммерсу». О головоломке – что все необходимое всегда находится у вас под носом, нужно только уметь его увидеть и использовать. О том, что ничего не бывает случайно и зря. Что даже потеря в такси приобретенного на последние деньги гардероба наверняка имеет свой смысл. Важный смысл. Пока неизвестный двоим джентльменам.
Словом, книга поглотила компаньона. Конечно, Дюк втайне надеется, что она-то как раз и принесет ему и успех, и большие деньги. Разве может быть по-другому, когда человек нашел свое истинное призвание?
Спорить с этим Саммерс не стал.
Дюк родился писателем, это была правда. Нашел свое дело. Что-нибудь из этого будет. Ну, или не будет – с ними, писателями, вечно не слава богу.
В вялом настроении бывший коммерсант прикидывал, что можно придумать.
– Доброе утро, сэр, – вошла с подносом мисс Дэрроу.
Саммерс пробормотал «доброе утро» и взял с подноса газету. Открыл на середине, пробежал глазами рубрику «Требуются». Отодвинул поднос с завтраком и безотлагательно написал два письма, в которых уведомлял, что заинтересован в указанном в объявлении месте корреспондента и редактора (о, господи!) студенческой газеты. Многочисленные «требуется рекламный агент» он пропустил – это было просто опасно. Если пронюхает Форд, то…
Это соображение навело еще на одну мысль. Может быть, он и не знает, чего хочет. Зато он знает, чего не хочет!
Саммерс равнодушно сжевал завтрак, выпил кофе и отправился одеваться. Старые брюки и рубашка – надо же! – помнили еще 1912 год, избиение своего владельца представителями блинвилльской коммерции.
Одевшись, бывший коммерсант вышел из дома. Выгнал из-под навеса авто.
Блестящий «Линкольн», черно-красный, с оранжевыми спицами на белых колесах, свернул с главной дороги, сбавил скорость и, шурша неубранными с осени листьями, подъехал к старой, очень старой лачуге.
«То, что я ищу, – думал Джейк, шагая к сараю, – законно по-настоящему. Не просто в рамках закона, а вообще приличное дело. Полезное. Нужное».
Уведомлять о своем прибытии он не стал. Знал, что несмотря на свою кажущуюся необитаемость дом битком набит старыми кошелками, старыми клячами, старыми кошками, старушенциями – словом, пожилыми леди, которые следят за ним из всех щелей своими подслеповатыми глазами. И миссис Христоподуло, и миссис Палпит, и все три бабки Грацци – словом, блинвилльские сливки в полном составе.
Старые, скисшие сливки.
Он подошел к сараю, нашарил ключ в треснутом цветочном горшке – на полке под самой крышей. Вошел, пригнувшись, в низенькое помещение.
На грубо сколоченных полках стояли бутыли, банки и жестянки. На полу – ящики и коробки. К скипидарному духу свежих досок примешивался запах керосина, масла, старых тряпок, луковиц, чего-то еще – в сарай не входили с самой осени.
Прислонившись к ножке старого верстака с прикрученными тисками и выдолбленной квадратной ямкой для всякой всячины, ожидал своего хозяина топор. Молоток и клещи успели покрыться ржавчиной – еще бы, перезимовали на верстаке!
Дверь со скрипом захлопнулась за спиной бывшего коммерсанта и он, нагнувшись, подпер ее топором – так, чтобы в помещение проникал дневной свет. Надел брезентовые рукавицы.
«Но все-таки об этом не распространяются, – продолжал размышлять он. – Это – дело такого свойства, до которого Генри не дотянется своими загребущими руками даже, если захочет».
Но и этот здравый подход не помог. Потому что таких дел не бывает. Обо всем рано или поздно узнают все, и нет такого дела, до которого не дотянется мистер Форд. Если захочет.
Работа пошла неожиданно хорошо. То, что в дни юности вызывало громы и молнии на голову сына похоронного церемониймейстера, внезапно оказалось простым и понятным. Все эти ребра и шпонки, с которыми он когда-то так мучился, получались теперь вполне… черт возьми, вполне! Стоило лишь обозреть поле деятельности и прикинуть, как и что. Он работал уже четыре дня, и все удивлялся, что за двадцать лет руки не забыли. Саммерс вытер пот и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Протер олифой края крышки гроба. Примерил кант.
Никакие воспоминания не тревожили его. Человеку работающему вообще-то не до воспоминаний.
– Добрый день, мистер Саммерс, – произнес вдруг знакомый холодноватый голос.
Рубанок споткнулся и застрял на ровном месте.
– Здравствуйте, доктор, – отозвался бывший коммерсант. – Что, бабуле не лучше?
Доктор Бэнкс отошла от двери в сарай, поняв, что заслоняет ему свет.
– Миссис Смит не помнит своего возраста, – сказала она после некоторого молчания. – Полагаю, ей не меньше восьмидесяти. В этом возрасте трудно переносить потери. Она была очень привязана к мужу.
Теперь молчал он. Доктор стояла и смотрела.
– Не знаю, – она переложила саквояж из одной руки в другую, – не знаю, что вам сказать, мистер Саммерс, но…
– Да не надо мне ничего говорить.
– Простите, но вы уверены? – сама доктор, судя по тону, уверена не была. – Нет-нет, вы, безусловно, делаете хорошее дело, только… Я хочу сказать, город не так велик, чтобы… обеспечить вам заработок.
Бывший коммерсант молча строгал гроб. В Блинвилле было три похоронных конторы и пять плотницких мастерских.
– У миссис Смит ничего нет, – неохотно произнес он. – Случайно разговорились в лавке. Я, собственно, хотел только выразить соболезнования. Ну, и узнал, что расходы на похороны ей не по карману. Вы что, считаете меня скотиной до такой степени, чтобы взять ее жалкие крохи, что ли?
– Я считаю вас человеком из плоти и крови, – ответила она. – Которому надо на что-то жить. Я знаю, что ваши дела пошли плохо. И я рада видеть вас здесь. Правда, мистер Саммерс. Не ожидала, что наш разговор произведет на вас такое впечатление. Но я все же хотела бы напомнить вам, что…
Саммерс собрался было выразиться насчет поведения мисс Дэрроу с ее привычкой болтать, но тут услышал последние слова доктора.
– Вот уж, право, не стоит ничего напоминать, – оборвал он.
– Вы так думаете?
– А я должен об этом думать?
Она улыбнулась. Пожала плечами.
– Что ж, хорошо. Удачного вам дня.
– Ага.
Оказалось, что авто доктора припаркован с другой стороны дома – там, где кусты сирени уже окружила зеленая дымка будущих листьев.
Вот почему он не заметил. Джейк бросил взгляд вслед отъезжающему «Форду-Т» и опять вернулся к делу.
«О чем бы я сам не стал распространяться? О неприятностях? О том, что мне жена рога наставила? О суммах долгов? Ну, да. И что? Что из этого можно сделать?»
Но тут в мысли коммерсанта опять ворвался звук едущего автомобиля. Не «Форда-Т».
«Развелось вас тут, – недовольно подумал Саммерс. – Нашли себе Бродвей».
Между тем, это и вправду было необычно: дорога, точнее, то, что называлось здесь дорогой, вела в тупик. Автомобилей в бедных домах не водилось, срезать путь было невозможно – а это значило, что шофер, попавший в эти края, или сбился с дороги, или… намеренно ехал именно сюда?
Снаружи раздался скрип тормозов, хлопнула дверца и в сарай ворвался двадцатидвухлетний Майкл Фрейшнер – бывший управляющий компаньонов.
– Алло, шеф! – закричал он, отдуваясь и выражая восторг всей своей толстой мордой. – Вы не поверите! Свободен! Волен, как ветер!
С этими словами он налетел пузом на сломанный велосипед. Велосипед зацепился за старое одеяло, лежавшее на полке. Одеяло развернулось, шлепнуло Микки по шляпе, уронило вместе со шляпой связку железных кольев и вывалило корзину с луковицами так и не посаженных тюльпанов.
Луковицы запрыгали по полу, но Саммерс стоял с опущенными руками. Неизвестно, сколько бы он простоял так, если бы руль велосипеда, который Мики Фрейшнер безуспешно пристраивал на более удачное место, не боднул бывшего коммерсанта сзади.
– Старая болтливая кляча, – скручивая одеяло, возмутился Джейк. – Просил же говорить, где я, только в случае необходимости!
Он оглядел сарай в поисках веревки, нашел ее в ящике под верстаком и стал привязывать одеяло на раму велосипеда.
– Вы думаете, что? – мальчишка сиял, как начищенный медный чайник. – Уволился из «Сервиса». Ушел. Сбежал!
Он выпрямился, эффектно, как в кинематографе, устроив локоть на одеяле и хвастливо отставив ногу. Хрустнула раздавленная луковица.
– Ты ушел? – поинтересовался Джейк. – Или это он тебя ушел?
– Я что, дурак? – усмехнулся Микки. – Стану я ждать, пока старый хрен меня вышвырнет! Говоря по совести, шеф, я не желаю работать на Форда. Я и при Халло-то еле терпел. Все вас ждал, пока вы приедете.
– Погоди-погоди, что ты сказал, Халло? – остановил его бывший коммерсант.
Новости, как обычно, лились из мальчишки водопадом.
– А Халло, – Фрейшнер оперся задом о верстак, триумфально сложив на груди руки, – товарищ Халло умотал в СССР. Хочет строить новую жизнь. Он уже успел оценить своего обожаемого Форда, вот и решил: надо ехать в Россию.
– В Россию, в Россию… – задумчиво повторил Саммерс.
Гробу оставались мелочи: ручки и обивка. Дело одного дня.
Он сделал Микки знак выйти, запер сарай и положил ключ на место.
– Ну-ну. А что, товарищ Халло решил ехать в Россию до того, как Форд выкинул его вон или после?
– Да какая разница, – махнул рукой тот. – Если честно, шеф, мы оба чувствовали: дело пахнет керосином. Халло сказал, пропащая у нас страна, совсем пропащая.
– Ну да, ну да, – пробормотал Саммерс.
– Чего – ну да? – вскричал Микки. – Шеф! Да что с вами? Я говорю, вот он я! Давайте сюда ваши дела!
Саммерс невесело усмехнулся.
– Дела, говоришь? Продай этого красавца, – он кивнул в сторону «Линкольна». – Как можешь дороже. Пятнадцать процентов – твои.
– Это-то заметано, – Фрейшнер уважительно оглядел остатки былой роскоши. – Давайте все. Ну, чего там у вас – бумаги, сделки…
– Да какие там сделки, – Саммерс бросил равнодушный взгляд на желтый «Додж» Микки, припаркованный прямо в луже, и направился к дому миссис Смит.
Молодой человек даже рот раскрыл.
– Мистер Саммерс?
– А? – кисло сказал мистер Саммерс.
– Так, выходит, у вас нет никаких дел?
Бывший коммерсант ничего не ответил.
– А, понимаю, – Микки рассмеялся и потряс пальцем. – Понимаю, шеф, не дурак. Вы что-то такое обдумываете?
При этом он повертел пальцами, почти в точности повторяя жест бывшего шефа.
Но Саммерс только махнул рукой и вошел в дом. Нужно было повидаться с миссис Смит.
2 марта, вечер
Вилла «Мигли»
В библиотеке было сыровато. Камин только затопили.
Д.Э. Саммерс сидел в кресле и вертел в руках кочергу. Микки Фрейшнер болтал без умолку и остановить его можно было разве что хорошим ударом по башке.
– …Вы же сами всегда говорили: не бывает безвыходных. Жив, здоров, руки-ноги на месте, а? Так ведь? Нет, я понимаю, понимаю. Все так быстро изменилось. Вы переживаете. Это нормально.
Джейк закрыл лицо ладонями и промычал:
– …кастратофически слонжа.
– Слонжа? Ложа? Все сложено? – не понял бывший управляющий.
Он устроился в кресле напротив, приложив к уху оранжево-белую раковину Conus magus. Память о Каире. «Дело тетушки Кеннел», как назвал эту историю Дюк.
Саммерс со вздохом выпрямил спину.
– Понять бы, куда оно сложено. Как сложено. Зачем сложено. Как сложить все таким образом, чтобы Форд и тут не смог мне навредить?
– Дался вам этот Форд! – воскликнул молодой человек, вернул раковину на каминную полку и поправил свой щегольский желтый галстук. – Шеф! У меня от него зубы болят! У вас какой-то запор от этого Форда. Забудьте вы его к свиньям собачьим!
– Ага, – промямлил Джейк. – Если бы. По обе стороны Атлантики нет ни одного поставщика чего угодно, крупного или мелкого, с которым я мог бы теперь работать.
Микки взял у него пачку писем, которые все до единого содержали отказ, и просто отправил их в камин.
Саммерс машинально обозрел клетчатые бриджи бывшего управляющего, заметил скипидарное пятно на его толстом заду, подумал, что надо бы все-таки пойти переодеться, и никуда не пошел.
– А вы смотрите на вещи проще, – Микки плюхнулся в соседнее кресло и теперь ковырял зубочисткой в зубах. – Обойдитесь без поставщиков. Не станет же Генри бегать за каждым гражданином. Это невозможно!
– Обслуживание частных лиц? – произнес Саммерс после некоторого молчания.
Микки пожал плечами.
– Выходит, так.
– Предлагаешь пойти в коммивояжеры? – Саммерс подумал. – В сущности, что мне остается… Хотел бы я посмотреть, кто рискнет меня нанять.
– Вот еще. Пусть сами к вами приходят.
– Выгул собак? – бывший коммерсант засмеялся.
Микки прогудел что-то неразборчивое, смял модный чуб, сообразив, что задачка сложнее, чем он думал сначала, и стал соображать. Соображал Фрейшнер долго и, наконец, произнес:
– Эх, тинктура катеху. Ничего не придумывается, шеф.
Саммерс открыл рот сказать, что как раз обдумывал эту свежую мысль, но тут вошла мисс Дэрроу.
Она сказала:
– Детектив, сэр.
– А? – хором переспросили оба.
– Ваша головоломка, мистер Саммерс. Вы столько лет говорили, что любые обстоятельства во что-то да складываются. Ваши обстоятельства складываются в одно: частный детектив.
В библиотеке повисла тишина. Бывший коммерсант медленно оглядел полки, на которых пылились книги о Нате Пинкертоне – сокровище мисс Дэрроу, и издал нервный смешок.
Сказать ему не дали. В «Мигли» началась перепалка. Мисс Дэрроу и Микки заговорили хором. Что «я всегда знала, сэр!» и «у вас прямо-таки природная склонность». И что почти пятнадцать лет рекламных акций стоят опыта констебля, решившего открыть частную лавочку, как оно обычно у сыщиков и бывает – это все знают. И что работа на шарлатанов, мошенников и прохиндеев дает такие преимущества, какие полиции и не снились. И что основатель сыскной полиции в Париже Видок в молодости был беглым каторжником. И что мистер Форд будет почище любого мошенника.
И что книги о Пинкертоне были написаны в качестве рекламы сыскного бюро. Ре-кла-мы! И что-то про Ника Картера. И еще что-то, и еще что-то.
Саммерс отбивался. Говорил, что оба начитались романов. Убеждал, что шеф детективного бюро правильно не принял его в свое время. Твердил, что и сам бы себя не принял. Что у него нет опыта. Призывал рассуждать здраво и трезво. И, наконец, вздохнул, поняв, что будет так разоряться до утра.
– Ну, хорошо, пусть, – сказал он. – Можно открыть офис и сидеть там в надежде, что кто-нибудь придет. А если повезет, разыскивать пропавших пекинесов, следить за гулящими женами и расследовать кражи велосипедов. Вы вообще тут все представляете, что такое на самом деле карьера сыщика?
– Это верно, сэр, – заметила мисс Дэрроу. – Вам нужно настоящее дело. Дело, которое заставит о вас заговорить.
– Этого еще не хватало.
– Форд ничего не сможет вам сделать, сэр. Люди не любят распространяться, что пользуются услугами детектива.
– Мисс Дэрроу, миленькая, – Саммерс прижал руки к груди, – будем реалистами. Во-первых, кому я нужен. И во-вторых, даже, подвернись мне сколько-нибудь серьезное дело, меня грохнут в первый же день.
– У вас будут помощники, – возразила на это экономка.
– Ну, – жуя зубочистку, подтвердил Микки.
– Тоже мне, Боб Руланд. [Боб Руланд – преданный помощник знаменитого детектива Ната Пинкертона]
Бывший коммерсант оглядел своего бывшего управляющего. Потом залпом выпил чай в своей чашке. Сделав это, он, во-первых, обнаружил, что обжег язык, а во-вторых, сказал:
– Тридцать пять лет я гонялся за своими фанабериями. Дайте мне хоть теперь начать жить по-человечески! Я хочу стать нормальным человеком!
И он ушел в свою комнату.