Читать книгу Дедушкины рассказы - Макс Ганин - Страница 19

Вопрос этот напросился сам собой, когда, выйдя из метро, мы увидели массивное желто-серое здание вотчины французских королей. Во всяком случае, первое впечатление не было ошеломляющим, как ожидалось. Мы невольно заговорили об Эрмитаже, и он показался нарядней и более подходящим для проживания монаршей семьи. Забегая вперед, скажу, что мнение это по мере знакомства с дворцом менялось, и к концу посещения мы испытали облегчение от несостоявшегося разочарования.

Официально Лувр входит в четверку крупнейших собраний произведений искусств в мире наряду с нашим Эрмитажем, Прадо в Мадриде и Метрополитен-Гарден в Нью-Йорке. Осмотреть его за день, как и Эрмитаж, под силу только марафонцу. Мне говорили, что в Лувре десять тысяч комнат и залов и свыше двухсот тысяч экспонатов. Это по каталогу. Если же верить газетным сообщениям, то в нем размещено и хранится в запасниках восемьсот тысяч произведений!

Лувр – огромный дворцовый ансамбль в центре Парижа. Здание построено в виде буквы «П», но с перекладинкой, как у «А». Верхняя часть буквы представляет собой внутренний дворик с фонтаном и тремя боковыми арками. Четвертая, самая высокая и нарядная, именуемая «Карусель», выводит посетителей из-под прохладных сводов на широкую дворцовую площадь, ограниченную королевскими чертогами: слева – собственно Лувр, справа – Тюильри – резиденция Наполеона I, возведенная по его указанию вдоль старинной улицы Риволи. Так образовался дворцовый ансамбль, лишь с одной стороны открытый роскошному парку.

В середине площади установлено башенное сооружение из стекла в виде пирамиды, окруженное бассейнами с фонтанами. На углах – малые декоративные пирамидки. Все воспринимается как единое целое. В солнечный день центральный конус, несмотря на солидные формы, кажется хрустальным замком, парящим в воздухе. Подкупает простота и изящество. И еще одно наблюдение: современная постройка благодаря своей чистоте и прозрачности на удивление гармонично вписывается в исторический ансамбль.

Жара в тот день стояла нестерпимая. Казалось, еще немного, и конусы башен оплавятся, как стеариновые свечи. Даже брызги фонтанов, разносимые порывами горячего воздуха, не приносили облегчения. Но, несмотря на жару, к главной, самой большой пирамиде выстроилась очередь, единственная, увиденная нами в Париже. Однако, не прошло и десяти минут, как все были уже внутри, потрясаясь тем, что оказались в прохладном раю среди цветов и декоративных растений. Два эскалатора торопливо свозили посетителей в кассовый зал, спрятанный под землю.

Билеты стоили дорого, по тринадцать франков. При нашем безденежье этот удар мы все-таки выдержали, однако, ощущение досады возросло, когда позже узнали, что по воскресеньям вход в Лувр свободный.

Мы прошли к широкой лестничной развилке, гадая, в какой стороне картинная галерея. Надписи на французском нам ничего не объясняли.

Как и у Эрмитажа, в Лувре несколько отделов, в том числе греко-римский, египетский, восточного искусства, предметов народного художественного творчества, скульптуры и живописи. Возникновение Лувра как музея в чем-то схоже с образованием наших музеев. Произошло это после свершения Великой французской революции: в мае 1791 года Учредительное собрание Конвента постановило собрать в Лувре «памятники наук и искусств». Основу музея первоначально составили королевские собрания, а также коллекции знатных семей и церкви, национализированные во время революции. В дальнейшем музей расширялся за счет закупок произведений искусств частных коллекций в стране и за границей. Так народ Франции завоевал одну из величайших человеческих привилегий – право на искусство.

Нас интересовала коллекция картин. Да возможно ли было осмотреть другие разделы за тот короткий срок в несколько часов, которым мы располагали? Тем не менее, пока искали отдел живописи, забрели в греко-римский. Потом, в надежде, что идем в нужном направлении, поплутали в египетском и окончательно заблудились в отделе восточного искусства. После долгих объяснений на обоюдно плохом английском со служащей-мулаткой мы поняли, что разумней пройти тот же путь в обратном направлении, а, достигнув парадной лестницы, подняться наверх. До сих пор не пойму, почему не поступили так сразу. Правда, зато имеем о Лувре чуть более широкое представление.

И вот мы в Большой картинной галерее. Коллекция действительно превосходнейшая. Сколько имен – Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан, Веронезе! А чуть менее титулованных? Голова шла кругом. Так, часто останавливаясь, иногда подолгу задерживаясь, мы двигались по широкой, протянувшейся метров на двести галерее.

Иногда подходили к мольбертам, за которыми работали копиисты и начинающие художники, невольно сравнивая уровень дарования.

Неожиданно для себя мы обнаружили, что справа по ходу движения имеются обширные залы с картинами, принадлежащими кисти крупных мастеров какой-либо одной школы или направления. Пришлось вернуться назад и вторично пройти Большую галерею, заходя в каждый зал.

В одном из них находилось творение Леонардо – «Джоконда». Она висела в одиночестве. Мы улыбнулись друг другу, как и в музее Пушкина несколько лет назад. Она находилась в глубокой нише, задрапированной темным материалом, защищенная пуленепробиваемым стеклом. При ней постоянно находился недремлющий страж в образе ветхой старушки с пронзительным взглядом.

– Для чего нужна такая немощная охрана? Это же Лувр! – искренне удивилась Женя.

– Чтобы не «сбежала», – съязвил я, поражаясь наивности супруги.

Но, в общем, она была права: попытки выкрасть картину были. Одна из них, например, увенчалась успехом. В 1911 году ее похитил некто Перуджи, в разное время работавший в Лувре стекольщиком. Картина была найдена только через два года. На суде Перуджи заявил, что хотел вернуть ее Италии: он не мог смириться с тем, что картину увезли из Италии во времена Наполеона. Однако суд не внял «патриотическим» убеждениям стекольщика и определил ему наказание в один год и пятнадцать дней тюрьмы. Наказание оказалось мягким потому, что картина сохранилась в хорошем состоянии.

Мы долго оставались наедине с Джокондой. Казалось, ничто не изменилось на ее прекрасном челе – ни таинственный взгляд, ни роковая улыбка, ни спокойный поворот головы. И все-таки, по незримым признакам чудилось, что с ней что-то происходит. Это почувствовали даже мы, не специалисты: вся картина слегка потускнела, будто на нее набросили полупрозрачную вуаль. Позже догадка подтвердилась: нам сказали, что жухнут краски. Факт прискорбный, но куда денешься, если этой прекрасной даме почти пятьсот лет?

В зале «Фламандской школы» находились Рубенс, Ван Дейк, Рембрандт, Дюрер, Гойя и другие представители этого направления. Сильное впечатление произвел зал с монументальными произведениями Делакруа, особенно его «Свободой, ведущей народ на баррикады», портреты и полотна на библейские темы Давида, огромные картины Гроса на исторические темы. Зрелище превосходное и как хорошо, что к нему приобщались дети. Школьники – приметная деталь Лувра. Они с неподдельным интересом слушали экскурсовода, усевшись вокруг него прямо на паркет. Так принято. А почему бы и нет? Впрочем, в Эрмитаже или Третьяковке такое вряд ли возможно: увы, и детей много меньше и паркет не той стерильности.

Мы провели в Лувре более четырех часов, но впервые не почувствовали усталости. Мы были взволнованы, потому что в творениях великих мастеров почувствовали дыхание самой жизни, услышали голос того самого благолепия, которое можно ощутить только у подлинного искусства.

Выйдя из стеклянной пирамиды наружу, мы снова оказались на дворцовой площади. С незастроенной стороны королевской резиденции возвышался знаменитый парк Тюильри. Некогда этот зеленый массив в центре Парижа с его Главной аллеей служил местом прогулок сиятельных особ, но к 1680 году вотчина французских королей была перенесена в Версаль, и парк стал доступным местом для всех сословий.

В другой раз, под вечер, я с Сашей прошел парком до площади Согласия и только тут впервые увидел еще одну постройку, относящуюся к дворцовой композиции Лувра. Это невзрачного вида угловое здание, выходящее одной стороной в парк, а другой – на улицу Риволи, когда-то было «Залом для игры в мяч». В годы второй мировой войны в нем размещалась нацистская контора, куда поступали произведения искусств, захваченные гитлеровцами. Сейчас это музей импрессионизма, ставший филиалом Лувра. В нем собрана богатейшая коллекция французской живописи второй половины XIX века от Будена и Добиньи до Сезанна и Ван-Гога.