Читать книгу Хроника Свайн-Эберской войны - Макс Квант - Страница 45

Как-то один великий хазляндский флотоводец сказал: «Бунт на корабле – это к несчастью». А позже он ещё добавил: «Скука на корабле – первый шаг к бунту». Выходит, что скука на корабле – это первый шаг к несчастью.

Помещённые в гостиницу «Ковчег» на суперлинкоре «Циприт» генералы, адмирал, вице-адмирал и полковник начали скучать. Вечно неутомимый Катер после пробежки по кораблю, занятий спортом в тренажёрном зале, детальной проработки своего участия операции на минуты, а затем и на секунды и четырёхразового питания, заскучал настолько, что начал писать письмо своей верной супруге. А это произошло впервые! Но после строчки: «Привет моя пухленькая Генриеточка, это пишет, твой прикладик со штык-ножиком…» Затею он эту бросил, так как, во-первых, не знал что писать, а во-вторых, все генералы по легенде находились в Рейхшвайнесталле, на праздновании какого-то национального праздника с балом, переходящим в недельные торжества, и находились в глубокой изоляции официально называемой «загулом». Катер бросил письмо и взялся за стихи. Получалось у него даже очень неплохо:

На этом вся литературная деятельность генерала закончилась, так толком и не начавшись. Он даже стих не назвал. Сложил лист со своим опусом в конверт с планом операции и отправился в библиотеку суперлинкора.

Генерал Флиегер взял с собой в дорогу книгу известного пуссляндского фантаста Джорджа Кемпа «Полёт на Луну», которую пришлось пронести тайком от маршала под обложкой «Устава и отдохнува военно-воздушного флота». И начал запоем читать:

Глава восьмая,

в которой профессор Кроссинговер летит на Луну со своим приятелем студентом Лабрадором

Утреннее солнце овальными бликами отражалось на полированных боках «Дракона». Отчего вокруг становилось светлее. «Дракон» был самым крупным самолётом в мире. Восемь мощных моторов по сорок четыре тысячи лошадиных сил каждый. Огромные шестифутовые восьмилопастные винты. Длинные крылья с размахом в триста двадцать пять футов. Длинный синий фюзеляж в четыреста футов. Корпус опирался на два мощных шасси впереди и на колесо позади. Дракон стоял в чистом, свежевыкошенном поле.

Профессор стоял рядом с «Драконом». На нём была пилотская куртка, пилотская шапка, пилотские штаны и домашние тапочки. В руках профессор держал пакет. Кроссиговер всматривался в даль, прикрывая глаза рукой от солнца. Он ждал приятеля.

Вот на горизонте появилась одинокая худая фигура. Это он! Лабрадор ехал на велосипеде. На багажнике помещался большой пакет. Студент спешил. На нём был пиджак со значком Бигбриджского Университета.

Он подъехал к профессору.

– Извините, профессор, – запыхаясь, сказал Лабрадор, – задержался. А где сэр Генри?

– Он уехал в Скво и просил нас улетать без него, – ответил профессор. – Он не будет смотреть на взлёт «Дракона».

– Теперь понятно, почему нет журналистов. Жалко сэра Генри, он не увидит, как взлетает самолёт, в который он вложил столько денег.

– Ты готов?

– Готов.

– Одежда где?

– Тут, – студент указал на пакет на багажнике. – У нас есть велосипед?

– Ещё один не помешает, заводи его в самолёт и взлетаем.

Студент доехал до хвоста, где был трап. За ним пошёл профессор. Они вместе уложили велосипед в ящик, заколотили его гвоздями, накрыли амортизирующими жгутами, убрали трап и пошли в кабину. Лабрадор оделся в форму лётчика. Они ещё раз посмотрели на Землю.

– Не страшно покидать? – спросил профессор.

– А с чего? Я с ней уже попрощался. Тем более, нас ждёт Луна!

– До Луны надо долететь. Мы летим со скоростью четыреста пять узлов. До Луны сейчас сто девяносто пять тысяч миль. Лететь около двадцати дней.

– Горючего хватит?

– Когда попадём в поле действия тяжести Луны, будем планировать. Керосина хватит в оба конца.

– Ну, тогда поехали?

– Полетели, – поправил Кроссинговер.

– Ну, полетели.

Профессор и студент забрались в самолёт и уютно устроились в креслах пилотов. Профессор достал из кармана ключ и запустил двигатели. Сначала правые, затем левые. Профессор развернул самолёт и покатил его по полю. Затем потянул штурвал на себя и «Дракон», дрожа как сокол, начал медленно подниматься. И в этом подъёме чувствовалась вся мощь человеческой мысли, воплощённой в аппарат…

Тут в дверь к Флиегеру постучали. Генерал проглотил слюну. Если это маршал, не быть ему маршалом, как, впрочем, и генералом авиации. Флиегер тихо закрыл книгу, не забыв запомнить страницу, на которой остановился. Стук повторился. Генерал осторожно положил книгу под койку, сделал заспанное лицо и тихо встал с койки. В дверь опять постучали. Генерал открыл дверь. На пороге стоял адмирал Вазерфалл.

– Чего делаешь? – спросил он, заглядывая в каюту.

– Сплю.

– Спать будешь в in terra non-amicum.116

– А что это не разрешается?

– Это? Что это?

– Спать? Сэ-пэ-а-тэ-мягкий знак. Глагол. Пять букв.

– Да я знаю, что это глагол. Сам филолог. Ipsae res verba rapuint117. Просто я хотел…

– А я хочу спать, Рудольф.

– Да ты не беспокой…

– Ты меня разбудил!

– Понял, – вздохнул адмирал, – пойду к Катеру. Omnia praeclara rara118.

– Иди.

Генерал закрыл дверь. Но вспомнил про нелёгкие отношения у Катера с Вазерфаллом и открыл дверь, желая поглядеть на идущего на верную смерть адмирала.

– Я так и понял, что ты это сделаешь, – ответил стоящий на пороге адмирал. – Ioci causa!119

– Чего надо, Рудольф?

– Tua res agitur120. Мы тут с Зулентунгом в шашки играем.

– А я тут причём? Да хоть бы вы с ним напились шнапса до посинения.

– Судья нужен. Lex iusta, aequalitati et fraternitati praesidio121.

– А сами не…

– Сами-то как раз «не…». Так что собирайся, пойдёшь. Как учитель. Dura lex, sed lex!122

– Ладно.

Дал же бог адмирала, подумал Флиегер. Ну, хоть не Гробуч. Тот бы всё проверил. Генерал вышел из каюты и пошёл вслед за адмиралом.

Генерал Барцен в это время находился на камбузе и уничтожал очередную порцию тушёной телятины. Где его и обнаружил маршал Гробуч.

– Так, – сказал он и покачал головой, – как вам не стыдно?! Проедаете народные деньги.

– А чего? – спросил генерал. – Уже и поесть нельзя? Это, можно сказать, потребность.

– Кок?!

– Я, герр-герр генерал, – ответил толстый человек в белом поварском халате с погонами на плечах и кокардой на колпаке.

– Сколько и чего он съел?

Кок начал зачитывать с бумажки:

– «Два жаркого из свинины по два фунта каждый, три порции жареного картофеля, по полфунта каждая, курицы жареных две по два фунта каждая, курица копчёная – одна, фунт, картофель толчёный с молоком одна порция – фунт и три десятых, мороженое – полфунта, торт – два фунта, пирожные восемь штук по двум десятым фунта, выпито: пиво – тридцать две пинты, шнапс – две пинты, компот из сушёных фруктов – галлон и две десятых, белодольская водка – полпинты». Итого: съедено пятнадцать и девять фунта еды и выпито сорок четыре и одна десятая пинты или пять целых пять тысячных сто двадцать пять десятитысячных галлона»123.

– Ничего себе. Это же сколько денег…

– Одна тысяча сто восемьдесят три открытки и двадцать три шнайтинга.

– Ничего себе. Это же сколько калорий.

– Шесть тысяч триста двадцать восемь килокалорий. Всё как в аптеке.

– Ну, знаете ли. Барцен!

– Да, герр-герр генерал, – виновато сказал генерал пехоты.

– Я вынужден посадить вас под арест. До начала операции. Капитан, – обратился он к коку.

– Я пока только старший лейтенант, – ответил кок стеснительно.

– Капитаном быть хочешь?

– Да, – сказал кок и с радостью кивнул.

– Будешь давать ему всё по моему меню, я сейчас его напишу, – Гробуч сел за обеденный стол, достал блокнот и вечное перо и написал краткий список. Очень быстро. А дольше и незачем. Меню короче некуда. – Изучайте.

– Ага, – кок принял листок и стал читать громко, чтобы генерал мог услышать: – «Каша овсяная три фунта, каша гречневая – полтора фунта, мясо – две десятых фунта, напитки: молоко – две пинты, вода – одна пинта. Примечание номер один: мясо должно быть говядиной с минимальным количеством жира, хорошо прожаренным на масле – сливочном. Примечание номер два: питание трёхразовое: в семь утра, двенадцать дня и восемь вечера». Ясно. Итого четыре и семь десятых фунта еды и три пинты питья. Итого… тысяча пятьсот восемьдесят две килокалории.

– Это за один раз? – в полуобморочном состоянии спросил генерал пехоты.

– В день, – сказал строго Гробуч. Барцен свалился со стула на пол без чувств.

– Так. Слабонервный какой, – Гробуч подошёл к телефону внутренней связи и набрал номер капитана. – Дерман, приведи десятка два матросов. Тут одного человечка надо в карцер отнести… Без сознания… Чего так много? Это Барцен… Понял. Ну, давай. Я его на диету сажу. Быстрей…

Минуты через две пришли матросы и отнесли генерала Барцена. Самое трудное оказалось пронести генерала через дверной проём. У Барцена каким-то безусловным рефлексом вытянулись руки в стороны, а по бокам выхода стояло две плиты на которых стояли большие кастрюли. Матросы попытались согнуть руки, но ничего не вышло. Тогда они перевернули генерала и боком пронесли его через проём.