Читать книгу Путешествие к горизонту. Мифическая космография - Максим Александров - Страница 18

Распространены две точки зрения. Первая: просветлённый – это такой сверхчеловек, обладающий разнообразными сиддхами, говорящий с Богом и сияющий от святости. Вторая: продвинувшись к вершинам мистического опыта, я останусь всё тем же я, только очень хорошим и видящим другие миры.

Насколько я могу судить, ошибочны обе. Просветлённый в своём поведении не отличается от обычного человека, однако, он и не только человек. Потому что человек, каким мы его знаем, – это набор очень конкретных программ. Самая глубинная – это пресловутая «машина желания», дальше идут: схема тела в пространстве, программы видовой солидарности, течения времени и настоящего момента, причинно-следственной связи, пола и гендера, программа-цензор, отбраковывающая чувственные данные, лишние для выживания. Биологические программы. Субъектно-объектные отношения. Эго-модель – самосознающее «я», присваивающее эмоции и реакции. О него идёт новый пучок программ – поскольку эго, видимо, тот самый орган, через который мы создаём символическое пространство культуры – язык, социальность, дублирование биологическим программ их символическими копиями, мифология, смысл. Таков человек – самосознающее, страдающее, желающее и ищущее смысл «я» в отчуждённом мире.

По сути, все мистические практики – это попытки «хакнуть20» стандартные программы и при этом не сойти с ума. В конце концов, кое-кому это удаётся. Если это не движение «вниз» – к упрощению и животному состоянию, мы получаем индивида без…. (далее по списку), но не утратившего способность этими программами пользоваться.

О мудрости и безумии

Не правда ли, забавно, что слова, обозначающие конечные цели древнегреческих философов – апатия, атараксия – теперь имеют чисто психиатрическое значение? Буддийское понятие анатман тоже при желании можно прочесть чисто психиатрически – как синдром деперсонализации. Описание высоких йогических состояний и психиатрических заболеваний действительно подозрительно похожи. В 1980-е в СССР было популярно определение йоги как управляемого психоза. Тогда почему уже десятки тысячелетий люди с непонятным упорством прилагают чудовищные усилия для того, чтобы вызвать у себя явно патологические состояния – предаются аскезе, употребляют ядовитые вещества, медитируют? Очевидно, что весьма эффективный для выживания, усложнения социума и развития технологий путь имеет большие издержки. Сохранение статус-кво требует гигантских затрат энергии и порождает фоновый стресс, который мы и привыкли считать нормой. Но подсознательно (или сознательно) мы знаем, что существуют и другие варианты. Любое состояние, приостанавливающее режим производства «я», на самом деле чрезвычайно привлекательно. Похожим образом нас почему-то привлекают любые успешные попытки «обмануть мозг», поймав его на искусственно созданную иллюзию (вплоть до картин-обманок). И даже есть ниша для «священных безумцев», демонстрирующих ненормальность нормы и безумие мудрости века сего.

Но настоящее безумие страшно и в нём нет ничего привлекательного. Его процессы неконтролируемы и воспроизводятся мозгом с той же циклической навязчивостью, что и «норма» у «нормальных людей». Самое ужасное (и интересное для исследователя) здесь то, что именно в безумии «я» ясно демонстрирует всю уязвимость и иллюзорность. «Программы», создающие нашу норму, становятся видимы для наблюдателя только в тот момент, когда они отказывают. И становится ясно, что «реальность» для человека создавалась именно ими, а не равно и объективно явлена для всех без исключения. Особенно впечатляют даже не галлюцинации, а диссоциативные расстройства, полностью убивающие идею единого и неповторимого я.

Так что же общего между безумием и просветлением? В обоих случаях работа создающих норму программ оказывается остановлена. В случае безумия, это «поломка», неправильная работа. В случае просветления, это переход на другое «программное обеспечение». Но и здесь путь идёт через «символическое» безумие и «символическую» смерть – в которых нет ничего символического – просто в этих позициях обычные люди оказываются только в ИСС21, безумии или в момент смерти. А вот сохранят ли после просветления прежние программы свою работоспособность или отключаться безвозвратно, уже зависит от мастерства: порой случается и второе.

Об аскетике

В нашу насквозь гедонистическую эпоху едва ли найдётся менее популярная идея, чем идея аскезы. Между тем в прошлые века эта техника была едва ли не основной и единственно социально санкционированной.

Суть аскетического метода – атака на базовые биологические программы: выживания, размножения, доминирования. Индивид начинает себя вести прямо противоположным образом, приводя стандартные программы мозга в состояние ступора и замешательства.

Прежде всего, у нас есть три режима рептильного мозга: нравится – съесть, не нравится (два варианта) – атаковать или убежать, неинтересно – игнорировать. Аскет совершенно направленно выбирает всегда то, что не нравится, игнорирует то, что нравится, и удерживает внимание на том, что неинтересно (последняя техника, кстати, лежит и в основе медитации). Он выбирает жертвенность, а не выживание, целибат, а не размножение, смирение, а не доминирование. Приглашение любить врагов (на западе) и отказываться от плодов своих усилий (на востоке) из этой же области.

И вот тогда, потеряв привычные ориентиры, сознание начинает спонтанно перебирать нестандартные варианты функционирования. Говоря кастанедовским языком, точка сборки приходит в движение (вплоть до состояния сатори). Не случайно аскетические подвиги, как правило, сочетались с жёсткой индоктринацией и интенсивной религиозной практикой – это было средство удержать движение в приемлемом для конфессии коридоре и закрепить новую позицию в заданных параметрах.

О медитации

Что касается медитации, то она имеет две основы – управление вниманием и полную релаксацию.

Возможность произвольного внимания – особенность именно человеческого сознания. Но мы пользуемся им нечасто: примерно половину бодрствования ум проводит в фоновом режиме «блуждания» (что уж говорить о сне!) Медитация – это отключение именно этого фонового режима: ум плотно удерживается на одном объекте.

Основные разночтения здесь в том, что важнее – концентрация, внимательность или объект. Например, в религиозной практике объект первостепенен, а в чисто йогической, строго говоря, не значим. В классической буддийской медитации удержание объекта – сосредоточенность – саматха, сочетается и с его исследованием – випассаной, причём объектом исследования выступает само сознание, а не его содержание.

Махаянское единство праджни и каруны – мудрости и сострадания – это сочетание деконструкции механизмов дуалистического сознания с взращиванием конструктивных качеств (брахмавихар), и то и другое путём сосредоточения на этих вопросах.

Что же происходит в итоге? Режим удерживания внимания постепенно приводит механизмы сознания в такое же замешательство, как и другие приёмы. «Точка сборки» начинает «сдвигаться». И сдвиг этот происходит обычно по относительно плавной и управляемой траектории. Появляются известные эффекты – свет, энергии, псевдо-галлюцинации, паранормальные способности. Но! Как правило, здесь они воспринимаются как помехи или как «цветы вдоль дороги». Предлагается на них не отвлекаться, а продолжать удерживать внимание на избранном объекте. Это может привести и к эффекту сатори, но и он не является целью. Цель – полный переход работы сознания на другие рельсы (великое сатори).

Как всё это выглядит с позиций нейрофизиологии? Режим работы «нормального» человеческого сознания создаёт эффект «единства мира» – связности и «настоящести» воспринимаемого. Предполагается, что это обеспечивается за счёт синхронности разрядов нейронов на частотах гамма-ритма (от 30 Гц до 120—170 Гц). При «блокировании» «нормальных программ» изменяются восприятия – полностью меняется «схема тела», режим «объект – фон», слабеет «цензура». Но в результате синхронность работы нейронов и не только не слабеет, но напротив, резко возрастает – выходит на принципиально новый уровень.

Т.о. получается, что просветление – это «антибезумие», «сверхнормальность», сверх-связность мира, когда в область осознанности, в новую «норму» безболезненно включаются новые пласты реальности.

Про образную медитацию

Когда я обращаюсь к нейрофизиологии, это не означает, что я разделяю сугубо материалистический подход к вопросу о природе сознания: «психика – функция мозга». Я предпочитаю говорить не о причинно-следственной зависимости, а о корреляции психической активности и активности нейронной.

Итак, когда сознание переходит из пассивного режима блуждания мысли в состояние собранности, присутствия и сосредоточенности, для решения конкретной задачи, то включаются совсем другие отделы мозга – с ними и коррелируют механизмы классической медитации. Между тем, большую часть времени мозг находится именно в пассивном режиме «блуждания», потребляя при этом ровно столько же энергии (20% всей энергии тела). Вопрос: зачем?

Именно пассивный режим связан с бесконечным перемалыванием одного и того же, поддержанием иллюзии непрерывности, обидами, страданиями и т. п. Поэтому классическая медитация и стремится его отключить. Но есть люди, которые при решении задачи умеют использовать именно нейронную сеть пассивного режима – собрать и направить на решение задачи именно эти, а не другие отделы мозга, конкретно – дорсомедиальную префронтальную кору. И именно эта область отвечает за дальнее прогнозирование, творческое воображение и креатив. Именно этих людей именуют «творцами» (артисты, креаторы, мыслители – люди, умеющие «смещать точку сборки» – переключать сознание на нестандартные режимы, хотя порой и фармакологически) и одновременно наделённые высокой способности к символизации – т.е. переводу опыта на язык культуры, т.с. медиаторы).

Так вот, при образной медитации используется по назначению именно эти отделы мозга. Отсюда связь с творческим воображением и, вероятно, с осознанным сновидением. Отсюда же проблемы в совместимости с классической медитацией: задействованы разные отделы мозга. В этой технике режимы сознания переключаются плавно (и при желании поверхностно), позволяя, исследовать внутреннюю географию.

Энергетическая картина мира

Скажу прямо, эта картина ненаучна, т.е. с физическими, химическими и биологическими наблюдениями не коррелирует. Но тем не менее, рассуждая о чакрах и мериданах или обращаясь акупунктуре, мы пользуемся именной ей. Уж не говоря о том, что только здесь и может существовать понятие «точка сборки22».

В какой-то момент практики (когда режим сознания начинает меняться) эта картина становится доступной для наблюдения. Это может быть видение «ауры», «силовых линий» астрального мира. Полностью картина открывается, когда происходит восприятие всего сущего как пронизанного «световыми» линиями/лучами – то, что Кастанеда называл «видение».

Здесь мы подходит к ответу на вопрос, которым задаётся любой «психонавт» – о реальности воспринимаемого. Так вот, в данной модели «реально» то, что имеет наблюдаемый «энергетический каркас», то же, что его не имеет, является галлюцинацией или воображаемым объектом, имеющим отношение только к субъективной реальности. Так же решается вопрос о субъективном и транссубъектном: транссубъектность – это настроенность многих сознаний на одну волну, одну энергетическую линию/пучок. Проблема в том, что, увидев энергетический каркас реальности, уже нелегко включать механизм символизации и воспринимать её как «миры».

Энергетическая медитация направлена на то, чтобы так или иначе изменять «рисунок» своего энергетического каркаса – изменяя тем самым и режимы восприятия, и состояние физического тела. Постепенно мы начинаем различать «основу» – обычно невидимые линии, которые не исчезают и не появляются каждое мгновение. Любые энергетические феномены – это их условное «колебание», когда проходят импульсы от источника. Если импульса нет, они «неподвижны» и становятся для восприятия «пустотой».

Перенастройка «энергетического тела» / сознания на линии «основы» – это и есть просветление.

О культуре и личностном росте

Связь между движением к просветлению и культурой, прямо скажем, неочевидна. Точно также нет никаких гарантий, что тот, кто умеет сдвигать точку сборки – хороший человек, и даже, что таковым окажется святой. Огромное внимание, которое на духовных путях уделяется яме-нияме23, состраданию, этике и т. п. говорит не столько о том, что это необходимо для продвижения, сколько о том, что само по себе мистическое продвижение этих качеств не обеспечивает. В свою очередь, среди мистиков немало культуроборцев, с презрением отвергающих любые знаковые системы и конвенции. А ведь знаковая система, символизация – это суть культуры.

Можем воспользоваться кастанедовской оппозицией тональ—нагваль24. Тональ – это осознаваемый и описуемый мир. Культура существует только в тонале. И она же (как язык) – главный человеческий способ его удержания через процесс непрерывного описания-подтверждения. Но границы сознания-культуры всё же фиксированы. Этот остров то расширяется, то сужается, и любой рост идёт за счёт расширения зоны сознания в нагвале. Творчество – это фронтир25. Тональ может быть небольшим, но предельно связным – это паранойя, или широким, но мало интегрированным – это шизофрения. Мистика – это прорыв за пределы тоналя и, соответственно, языка. Личностный рост – это расширение границ тоналя, при одновременном наращивании связности.

Основной вектор роста коллективного сознания – это нарастание способности к абстрагированию и кооперации. Каждый новый ц-мем26 это способность абстрагироваться от предельной зацикленности на я-центрированной картине мира: сначала от тела, потом от биологических программ, потом от социальных. Таким образом, каждый шаг открывает возможность для формирования более широкого «мы», т.е. для кооперации большего числа индивидов – племени, нации, конфессии, человечества… Буддийский путь единства мудрости и сострадания, по сути, о том же – абстрагирование от условностей психики и сострадание ко всем живым существам. Т.е. здесь мостик мы обнаружить можем.

Я полагаю, что на самом деле мистика для культуры значима. Общий алгоритм развития по спиральной динамике в масштабах общества таков. Мистики прорывают границу тоналя и «осваивают» какой-то регион нагваля. Для передачи опыта рано или поздно начинается его символизация (т.е. «тонализация») – складываются описания «миров». Это описание даёт жизнь религиозному и художественному творчеству. Высший мир и соответствующий ему ц-мем в это время воспринимается как мистический, сверхъестественный, выходящий за пределы рационального мышления. Наконец, он рационализируется и поглощается тоналем – ощущение мистичности утрачивается, как и связь с нагвалем, и обычно даже с «мирами». Мистики в очередной раз устремляются за пределы. Но коллективный тональ становится шире и с более высоких позиций открывается возможность для новой стадии абстрагирования и кооперации.

О творчестве

«Оптимистическая» метафизика рассматривает процесс миропроявления как творение – созидание нового. Богу-Творцу соответствует человек-творец. Созидание культуры со-положено божественному творению природы. Или созиданию космоса из хаоса.

Строго говоря, именно этим последним постоянно занимается наше сознание-тональ. Созидая космос культуры, мы стремимся расширить его границы. Трагедия культуры в том, что любые сотворённые формы-символы становятся стеной, перекрывающий доступ к фронтиру сознания и дыханию бытия. Поэтому культура вынуждена создавать всё новое и новое, периодически переходя в стадию разрушения-отрицания уже сотворённого.

Вырываясь за пределы, мы оказываемся в пространстве свободного парения-творения, но, получив импульс, вновь превращаем его в формы. Удержаться на грани, не потерять ветер в парусах, дано немногим. Сейчас фронтир в общечеловеческом измерении постепенно выходит за верхнюю границу «астрала», и именно оттуда будут приходить новые творческие импульсы. Но выше есть и «мир» чистого творчества – (в МК – нирманарати) – место, где формы являются из ничто. Правда, цель мистика выйти за пределы любых форм…

Странный мир

Итак, куда же мы держим путь? В МК (в соответствии с буддийской терминологией) этот мир называется брахмалокой. Если попытаться настроится на него «отсюда», то, вероятно, мы столкнёмся с ощущением Воли – неодолимой мощи непрерывного творения: «Да будет!» Это и есть «внешнее» восприятие «больших линий» – линий основы. Но как только мы очутимся «там» (настроились на эти линии), нас ожидает сюрприз.

Оказывается, мир Брахмы – это и есть наш мир. Вот этот самый – материальный.

Больше нет чудес, странствий и стремления к цели. Чудо только одно – изменилась базовая настройка. И всё. Мы вышли из стандартного я-режима. Исчезло напряжение, которое казалось вечным. Это как внезапное выздоровление. Новая норма.

Исчез страх смерти – здесь нет ни творения, ни уничтожения – эти линии/волны вечны.

Исчезла необходимость сохранения-поддержания «я» (ЧСВ27, самолюбие, неудовлетворённость-жалость к себе, как ни назови). Между субъектом и объектом больше нет неодолимых границ. Есть единый океан и проходящие по нему волны.

Это можно назвать обожением, богорождённостью, богосыновством – потому что эта реальность не сотворена, она присутствует в Боге всегда. Можно назвать это возвращением домой – в состояние непреходящего покоя-любви-радости.

Хотя мир остался тем же, и более того, сам человек остался тем же в той части, которая связывает его с миром людей. Он осознаёт себя как индивидуальность, думает, испытывает эмоции (просто не зависая в них), осознаёт течение времени, планирует, прогнозирует, участвует в социуме, умирает. Но за всем этим теперь всегда стоит Иное, и его уже не утратишь.