Читать книгу Дневник пропагандиста. (Записки гомосексуала) - Максим Дрожжин - Страница 7

Я долго думал, писать эту главу или нет. На некоторые вещи трудно решиться. Но раз уж я начал, то продолжу. По моим личным наблюдениям, сегодня в Москве живёт рабочий класс. В этом огромном городе людям приходится преодолевать большие расстояния, и ежедневно совершать много усилий из-за неудобных рабочих условий, отнимающих все силы и время. В итоге, у людей не хватает времени на образование и даже на самообразование. Эпоха интернета и вовсе отодвинула людей, живущих в больших агломерациях к низкокачественной просвещённости. Сегодня гораздо эффективнее получать образование и реально работать над своими мыслительными способностями в маленьких городах, где тебя не отвлекает шум, развлечения, манипуляции бизнесменов.

Я подводил это к истории, связанную с моим другом, к которому я поехал в Москву, когда С… меня выгнал в первый раз. Мой друг, бисексуал, много работал и вставал в 5 утра. Он был один из очень многих людей в нашей стране, который говорил позво̀нит, вместо позвонѝт, потому что совершенно не успевал и не имел сил заинтересоваться хоть какой-нибудь наукой, которая бы облагородила его и позволила выбраться из замкнутого круга всех москвичей под названием «погоня за зарплатой».

Мой друг жил в двухкомнатной квартире. В одной комнате жила пенсионерка, во второй комнате он со своим братом. Он очень помог мне, позвав меня к себе, когда С… безжалостно выгнал меня на улицу. Я ему до сих пор благодарен. К счастью, Москва расплывчатый город, не вызывающий и особо не оставляющий каких-либо впечатлений. А мне как раз нужно было побыть в таком пространстве, которое в тот момент из-за расставания с С… отдалённо напоминало моё внутреннее состояние – хаос.

Я не платил своему другу за жильё. У меня и денег-то не было. Я пользовался кредитной картой. Прожив у него две недели, я вернулся к С… в Петербург. А когда, после описанных выше событий, я вновь приехал в Москву, то на этот раз поселился в съёмное жильё (хостел), заплатив за койко-место, опять же кредитной картой. Вроде ничего особенного пока нет в моём рассказе. В конце августа мой друг позвал меня к себе на день рождения. Приехав к нему, я с огромным удовольствием встретился с его соседкой и его братом. Они были потрясающие люди. Я их полюбил, пока жил вместе с ними. Полюбил за благодетельность и за то, что приняли меня честно, без ущемлений. Но когда мы напились, а мы пили водку, уже глубокой ночью, брат моего друга ударил меня по лицу несколько раз. Я до сих пор не помню почему это произошло. Я был настолько пьян, что даже не запомнил сам момент удара. Но помню, что было потом, потому что внимание начало потихоньку включаться. Это самое ужасное состояние – когда ты пьян, но начинаешь брать себя в руки. После удара, брат моего друга сказал следующее: «Ты использовал нас, ты использовал моего брата». Мой друг не сумев успокоить своего брата, выбежал на улицу. Почему он убежал? Он оставил меня в квартире со своим пьяным братом, который произнёс эти неожиданные для меня слова. Сейчас я понимаю почему. Потому что на самом деле брат моего друга, к сожалению, напившись, транслировал слова моего друга, пытаясь отстоять честь обиженного брата. То есть, мой друг в разговоре со своим братом говорил, что я их (его) использовал, прожив у них в доме две недели и кушая с ними за одним столом. А потом я просто взял и уехал.

Всё ещё пьяный, я завершил непростой разговор с братом моего друга и вышел на улицу. Во дворе на лавочке сидел мой друг. Меня всего начало трясти то ли от холода, то ли от алкоголя, то ли от стресса. Я сел на колени прямо на землю перед другом, взяв его за руки. И тут меня прорвало. Я начал рыдать как никогда не рыдал. Слёзы лились ручьём. Я извинялся перед другом за то, что в него закрались мысли будто я его использовал. Я просил прощение и благодарил его за всё, что он для меня сделал. Я ему правда очень благодарен. Я обнял его, понимая, что обнимаю его в последний раз. Пьяный, но понимающий, что я не забуду этого случая и не прощу, я рыдал от мысли, что больше не увижу этого человека. Видимо он тоже это понимал. Он из вежливости предложил подняться к нему в квартиру и лечь спать. Я его поблагодарил за предложение и пошёл в сторону метро.

Я шёл 40 минут до метро Бибирево. Позвонив своей подруге из Франции, я рыдал в трубку. Она ничего не могла толком разобрать, но молчала, давая возможность мне излиться. И вместо того, чтобы объяснить, что со мной произошло, я начал говорить про С…, про то, что он меня бросил, что он меня предал, как мне его не хватает. Я долго себя сдерживал, чтобы перестать винить только себя в нашем расставании. Он тоже был виноват! Мимо проходили группы таких же подвыпивших мужчин, с любопытством поглядывающих на меня. Мужчины с восточной внешностью сверлили меня взглядом. Но ко мне никто не подошёл. Как же я рисковал в тот момент! Мужчина, заплакавший в общественном месте! Мне будто стало легче. Я не сделал этого, когда С… меня выгонял, а надо было ещё тогда выпустить эти слёзы. Я понял что бисексуал и тем более гетеросексуал – это всё же мужчины, у которых другой опыт социализации, отличный от гомосексуальных мужчин. Им были не понятны мои эмоциональные порывы, заставившие меня поехать из Москвы в Петербург, чтобы потом вновь вернуться в Москву. Они видели мужика, который ведёт себя истерично. А как учат мужчин близких к гетеросексуальной норме относиться к таким мужчинам? Правильно, плохо!

Больше часа я ждал открытия метро, а когда приехал домой, хозяйка увидела, что я такой же избитый, каким заселялся к ней в хостел, да ещё и пьяный. Она спросила: «До какого числа ты живёшь здесь?». Я ответил, что через неделю съеду. Она развернулась и ушла в свою комнату. Я лёг на кровать, задёрнул шторку и уснул. Слёзы текли даже во сне. Мне приснился необычный сон. Снилось, будто произошло свержение Николая II его родственницей, которая провозгласила социализм. Образовалось СССР, но под руководством молодой императрицы, которой во сне был я. Ко мне подошли люди из тайной полиции и сообщили, что мой возлюбленный является предателем и заговорщиком. Меня потрясла эта новость. Мужчина, которого я так любил (ла) обманул меня и хотел воспользоваться близостью со мной, чтобы свергнуть советскую власть. По всем обычаям я должен (на) был (а) убить предателя, чтобы сохранить верность своих подданных.

Мы поехали в поездку в Украину. Как и было запланировано, поезд остановился в лесу, якобы по причине поломки. Я предложил (а) своему возлюбленному прогуляться по лесу. Мы вышли на снежную поляну. На мне была мужская шинель. Я обо всём ему рассказал (а) и попросил (а) его убежать прямо сейчас, и обещал (а), что прикажу не посылать за ним погоню. Я обнял (а) его и поцеловал (а) в губы прежде, чем развернуться и уйти. Он смотрел на меня заплаканным лицом, говоря, что любит меня. Он любил меня, но всё равно предал. Я развернулся (ась) и пошёл (а) в сторону поезда. По моему лицу также текли слёзы. Когда я отошёл (ла) на несколько десятков метров, то я услышал (а) выстрел. Я в ужасе повернулся (лась) к нему и увидел (а), как он падает на землю, держа в руке пистолет. Я начал (а) кричать, рыдать, обнимать его и целовать. Я проснулся в холодном поту и подумал: «Что если мы с С… сами убили наши отношения?». Мы не могли зарегистрировать свой союз, не могли спокойно сходить в ресторан и держаться там за руки. Мы не могли пойти в кино и целоваться на последнем ряду. Мы не могли, обнявшись сидеть на лавочке в парке. Что если мы пришли к расставанию, потому что общественные запреты отравили наши отношения? Я хотел ему написать, но не знал как. Он меня везде заблокировал.