Читать книгу Поверженные в прахе - Максим Колесников - Страница 2

В которой герои занимаются собственным здоровьем, осваивают новые профессии, а в конце устраиваются на работу

Спать на соломе для изнеженного городского жителя это, знаете ли, то еще удовольствие! Острые, как будто специально заточенные соломинки стремятся побольнее впиться в самые нежные части неприспособленного организма. Они забираются под одежду и если не колют, то обязательно щекочут, а если не щекочут, то преют и вызывают неудержимое желание впиться в собственную шкуру ногтями и чесать, чесать, чесать…

Обустроить постель из такого капризного материала – задача нетривиальная! Солома так и норовит выскользнуть из-под спины, разметаться по всему полу, а затем смяться самым неудобным для отдыхающего человека образом.

Да и где, скорее всего, усталому человеку выпадет такое сомнительное наслаждение? Вряд ли это будет приличный постоялый двор или собственная спальня. Спать на соломе бедняге доведется либо в чистом поле, либо в хлеву, что и само по себе нешуточное испытание для неподготовленного человека!

Наши герои спали на соломе именно там – в хлеву. И сейчас, спустя уже почти год, с того момента как они очнулись на берегу реки, друзья достигли известных успехов в нелегком деле обустройства собственного ночлега.

Назвать же их изнеженными городскими жителями теперь не смог бы, наверное, даже самый предвзятый наблюдатель. Как бы это не казалось странным, но Алексей и Иван не похудели, не осунулись, не отощали. Наоборот, даже как-то окрепли и поплотнели. Что и не удивительно, учитывая их теперешний рацион, который практически полностью состоит из какой-то зерновой каши и хлеба. Справедливости ради следует отметить, что остальные жители их нового обиталища питались, в целом, не многим лучше.

Оба заросли бородами и обзавелись роскошными прическами, которыми их периодически награждала мадам Вёрскла.

Мадам Вёрскла – сестра ныне покойной супруги господина Витвовфа – использовала для этих целей небольшой, не самым аккуратным образом слепленный на гончарном круге, глиняный горшок. Надев его на голову счастливчика и вооружившись огромными ножницами для стрижки овец, она уверенно обрезала все излишне торчащие из-под горшка локоны.

Такими же прическами щеголяли все обитатели мужского пола, от мала до велика, включая даже самого господина Витвофа – здешнего хозяина. Именно он был тем самым человеком в берете, который решал судьбу наших героев в первый день их злоключений.

– Подъем! – Алексей привычно осмотрел свои потрепанные ботинки, тяжело вздохнул и обулся. – Ваня, вставай!

– Знаешь, давно хотел у тебя кое-что спросить, – Иван лежал на куче соломы и глядел на деревянный потолок, – ты же говорил, что перед тем как сюда попасть ты заснул?

– Ага.

– И как тогда получилось, что ты проснулся в одежде и обуви? – спросил Иван и легко соскочил со своей лежанки.

– У, брат, это очень большая военная тайна. Но тебе, чисто по-братски, я могу рассказать, – с этими словами Алексей подошел и окунул голову в огромную бочку, которая притаилась в углу хлева.

– Ты в курсе, что из этой бочки периодически пьет вот эта паскуда? – Иван махнул рукой в сторону стойла, где стояла и молча косила на приятелей влажным глазом, невысокая лошадка. – Давай, рассказывай свою тайну!

– Секрет прост: нужно, после того как уже поставил машину, но до того как успел раздеться и разуться, употребить известное количество алкоголя. Желательно, покрепче. И тогда есть очень большой шанс, что ты заснешь перед телевизором прежде, чем успеешь раздеться.

– Мда, секрет так себе, – Иван тоже обулся, – Воспользоваться не получится. Телевизоров здесь нет. А бражку местную пить вообще невозможно.

Переговариваясь, друзья вышли из хлева и направились напротив – к большому каменному дому, на крыльце которого, прямо на деревянных ступеньках, сидел хозяин этого места – господин Витвоф, немолодой по здешним меркам мужчина. Крепко за сорок, плотный, с окладистой бородой и широким лицом, Витвоф владел тремя крупными овечьими отарами, одноэтажным каменным домом, укрытым красной черепицей, небольшим клочком земли рядом с ним и многими хозяйственными постройками, а кроме того: одной лошадью, четырьмя коровами, десятком гусей и курицами без счету.

***

Год назад, когда Иван с Алексеем, понукаемые конвоирами, в полуобморочном состоянии и едва переставляя ноги, добрели до этих мест, окружающее не произвело на них сильного впечатления.

Дом – одноэтажный и приземистый с редкими и небольшими оконцами, закрытыми по вечернему времени ставнями. Вокруг какие-то сараи и хибары не известного назначения, а по двору бродят тощие курицы. Уже потом, походив по округе, друзья поняли, что далеко не каждый из местных жителей может похвастаться домом из камня и черепичной крышей. Это было признаком очень серьезного достатка.

А тогда, в первый вечер, их привязали нетолстой, но прочной веревкой к крыльцу, вытащили кривой кувшин с водой и проскрежетали на прощание что-то на местном гортанном наречии.

Утром их, продрогших и окоченевших – неудивительно, рубашки ведь отобрали – освободили, что-то строго и со значением сказали, а затем убрали веревку в один из сараев. Первый день на новом месте встретил наших героев болью. Местные, во время избиения, раскрошили Алексею несколько зубов, обломки которых постоянно ныли, а десны кровоточили.

– Надо удалить обломки, – с большим трудом шепеляво выдавил Алексей, – а то будет совсем плохо.

– Я не врач! Зубы рвать не умею! – Ивана ощутимо потряхивало. – Да и чем удалять то?

– А я три курса в медицинском отучился… Но тоже не умею, – прикрыв глаза, пробормотал Алексей, – а тебе придется научиться.

Иван почему-то значительно легче перенес избиение – то ли повезло, то ли он просто оказался чуть более крепок. Как бы то ни было, именно ему предстояло решать проблему, так как Алексей с каждой минутой говорил все менее внятно и все больше впадал в беспамятство.

– Ромашки… – Алексей, не открывая глаз, махнул в сторону невысокого заборчика, который окружал весь хутор по периметру.

–Какие ромашки? Ты о чем?

– Ромашки собери, промой, подсуши на солнце и залей водой. Лучше кипятком. Буду после удаления рот полоскать. – Алексей окончательно обессилил и, завалившись на бок, уткнулся лицом прямо в засохшую коровью лепешку.

Иван вполголоса выругался, подхватил товарища под мышки и, кряхтя, оттащил его в сторону, прислонив спиной к какому-то сараю.

Нарвать цветов было делом одной минуты. Иван метнулся к колодцу, который был здесь же, во дворе, и при помощи искусно сделанного деревянного ведерка, стянутого металлическими полосами, набрал воды.

Промыв цветы и разложив добычу на солнышке, Иван огляделся по сторонам. Окружающие занимались своими делами – сновали по двору туда-сюда, переговаривались и смеялись. Изредка поглядывали на наших героев, но помощь оказывать не спешили. Зато не мешали, спасибо и на том!

Открыв Алексею рот – тот на это даже не отреагировал – Иван постарался оценить состояние зубов. Левый нижний клык и следующий за ним зуб были основательно раскрошены и ощетинились острыми обломками. Некоторое другие зубы, хоть и имели сколы, но, в целом выглядели не так плохо.

– Лёха, я тебе вот эти два зуба вырву… Наверное, – тихонько сообщил товарищу Иван.

Удивительно, но местные обитатели даже не потрудились обыскать своих пленников и ограничились только тем, что отобрали рубашки. Джинсы, обувь и разряженные смартфоны их отчего-то совсем не заинтересовали. И сейчас это обстоятельство сыграло Ивану на пользу, так как в одном из карманов он обнаружил чистый шелковый платок.

Шелк – тонкий, но прочный материал и Иван, надергав из платка ниток и скрутив их в импровизированные канатики, попытался каким-нибудь образом обвязать их вокруг обломков зубов. Дело не клеилось. Алексей, будучи без сознания, отказывался держать рот открытым и постоянно норовил завалиться на бок.

Промучившись какое-то время, Иван догадался использовать в качестве распорки свой телефон и дело пошло на лад – ему удалось плотно обмотать обломки зубов шелковыми нитями. Плавными движениями, потягивая кончики нитей из стороны в сторону, Иван стал раскачивать и без того неплотно сидящие останки зубов.

Обломки шатались, но не спешили покинуть родную челюсть.

«Нужно найти что-то железное, чем их можно будет подцепить, – подумал невольный стоматолог. – А еще и кипятка надо бы раздобыть».

Подскочив, как ужаленный, и оставив Алексея без сознания, но со смартфоном во рту, Иван бросился к дородной женщине, одетой в длинный приталенный балахон без рукавов поверх светлой рубахи, которая доставала из колодца ведро с водой. С дружелюбной улыбкой наш герой вырвал из рук женщины веревку и быстро достал полное воды ведро.

– Мне бы кипяточку, мадам, – Иван отдал наполненное ведро и сопроводил свои слова пантомимой о том, как он одергивает ошпаренную руку от поверхности воды, – кипяточку!

Не произнеся ни слова, мадам легко подхватила ведро с водой и скрылась в доме. Через некоторое время, однако, женщина вернулась с глиняной чашкой, которую несла, обернув в какую- то драную тряпку, и протянула ее Ивану.

Окрыленный успехом Иван тут же изобразил очередную пантомиму, в которой выдирал у себя изо рта невидимыми инструментами невидимые зубы. Полюбовавшись на представление несколько секунд, женщина рассмеялась, помотала головой и, развернувшись, пошла в сторону дома.

Но наш герой не спешил отступать. Обогнав женщину, он показал ей на раскрытых ладонях шелковый платок. По блеску в глазах стало очевидно, что платок даму заинтересовал. Используя жесты, Иван объяснил суть обмена – платок за возможность использовать инструменты для удаления зубов. Мадам думала, наверное, целую минуту, а затем, ловко выхватив платок из его рук, направилась в сторону плотного мужичка, того самого, который еще вчера вершил судьбу наших героев.

После долгого разговора и тщательного изучения платка, хозяин, по всей видимости, дал свое разрешение, так как женщина, скрывшись ненадолго в доме, вернулась к Ивану и протянула ему небольшие, но очень увесистые железные клещи.

«С ними дело пойдет на лад, – Иван вернулся к Алексею, засунул клещи в горячую воду и побросал туда же цветки ромашки, которые уже немного подсохли на жарком весеннем солнышке. – Главное не зацепить какие-нибудь лишние, не подлежащие удалению, зубы».

Пока ромашка заваривалась, а кипяток остывал, Иван продолжал раскачивать обломки зубов с помощью нитей. Но время шло и нужно было решаться.

– Сейчас будет немножко больно! – бледный, с дрожащими руками, он максимально оттянул нижнюю губу и поудобнее ухватил клещи. – Придется потерпеть…

Судьба распорядилась так, что именно в этот момент Алексей пришел в себя, попытался что-то сказать, выдавив из себя невнятное бормотание, но Ивана было уже не остановить. Коротким, выверенным движением, он ухватился за первый обломок и плавно потянул его вверх и на себя. У Алексея из глаз покатились крупные слезы, а его мучитель, и не подумав остановиться, принялся без промедления за второй зуб. Еще через мгновение все было кончено и на утоптанную землю упали два окровавленных обломка…

***

Господин Витвоф, поднявшись с крыльца, одернул ту самую рубашку, которую год назад отобрал у Алексея, и обратился к друзьям:

– Сегодня приедет господин Нивелер Зиндекин. Собственной персоной, за арендной платой, – у Витвофа, как и у многих здесь, у самого не хватало зубов во рту, отчего при разговоре он слегка шепелявил. – Хочу, чтоб вы были здесь и помогли мне с расчетами.

– Хорошо, господин, – Иван ответил за обоих. О визите господина Зиндекина было известно заранее и это уже несколько недель сильно тревожило Витвофа.

Нивелер Зиндекин не мог похвастаться знатным происхождением, но владел огромными земельными наделами вокруг города, собственностью в самом городе и, как следствие, играл одну из первых ролей в его управлении. Обычно он не имел привычки лично являться за платой и его появление не сулило ничего хорошего.

– Ступайте, помогите Вёрскле с водой, бездельники! – Витвофу было неловко из-за того, что он нуждался в помощи, и он скрывал это за напускной суровостью. – Иначе кормежки не будет!

Те времена, когда их кормили только после работы уже давно прошли, но друзья не стали препираться и отправились к колодцу. Здешние обитатели, включая Витвофа, не отличались какой-то особенной жестокостью, но силу применяли не задумываясь и не особо беспокоясь за последствия. Этот урок друзья извлекли в самый первый день.

Наполнив в доме огромную бочку с водой и получив от мадам Вёрсклы, той самой женщины, которая, так удачно для Алексея, выменяла платок, две миски с холодной, запасенной с вечера кашей, друзья уселись во дворе у колодца и принялись завтракать.

Жизнь в деревне начинается рано. Вот и сейчас, не смотря на утренний час, хутор не спал, и все его обитатели занимались привычными делами. Клацек – молодой батрак, постоянно подвизавшийся у Витвофа – отправился в хлев, недовольно глянув на наших героев. Дядюшка Генз – пожилой мужчина, тоже из постоянных батраков – прихрамывая, шел куда-то за ограду, в сторону овчарен. Фенель и Язик – старший и младший сыновья Витвофа – вытянулись перед отцом и, по всей видимости, получали инструктаж перед визитом высокого гостя. Агная – шустрая девчушка, лет четырнадцати, дочь Витвофа – собирала в курятнике урожай яиц.

Из постоянных обитателей хутора не видать было только Крисну – жену Фенеля и тетушку Ниц, которая приходилась какой-то дальней родственницей мадам Вёрскле и помогала той по хозяйству в обмен на стол и ночлег.

Группа из четырех всадников на разномастных лошадях – во главе господин Зиндекин, собственной персоной – появилась на горизонте ближе к полудню. Неспешным аллюром гости спустились по извилистой тропинке, которая сбегала с холма прямиком к хутору.

Наши друзья впервые видели столь богатую процессию. Нивелир Зиндекин на буланом коне, в роскошном ярко-алом атласном жакете, надетом поверх белой шелковой рубахи с широкими рукавами, украшенными серебряным растительным орнаментом. Брюки, были сшиты из двух частей: штанины черного цвета обтягивающие нижние две трети ноги и широкий верх изумрудного оттенка. На ногах – мягкие кожаные полусапожки, богато украшенные серебряными бляхами. На голове – берет, сшитый из перемежающихся алых и изумрудных лоскутов.

Следом, несколько поодаль, ехали трое воинов в черных, блестящих множеством заклепок, бригантинах, надетых поверх длиннорукавных кольчуг. Бацинеты без забрал, отражавшие во все стороны шустрые солнечные зайчики, венчали головы мужчин, а кольчужные бармицы ниспадали на их плечи. Пояса у всех троих были украшены длинными кинжалами или скорее даже короткими мечами. Другого оружия у охраны господина Зиндекина не было.

Хозяин, вместе с сыновьями, вышел за ограду, чтобы встретить высокого гостя. Иван с Алексеем расположились неподалеку, так, чтобы иметь возможность явиться по первому зову.

– Заметил, – Алексей хлопнул Ивана по плечу, – этот павлин приехал только с охраной. Ни писаря, ни телеги, ни слуг. Ничего.

– Ну да, странно, – согласился с товарищем Иван, – вряд ли солдаты погонят овец до города. Сколько ему, кстати, причитается?

– Говорили, что четыре тонкорунные овцы с сотни, а обычных – шесть с пятидесяти, – Алексей меланхолично рассматривал прорехи на джинсах, – но брать будут деньгами, а не овцами. Денег у нас, правда не хватит, – с улыбкой добавил он. – Придется добавлять шерстью или овечками, это уж как сам Зиндекин захочет.

– И сколько там получается в деньгах?

– Ну, считай сам, на последней ярмарке добрая тонкорунная овца – а у Витвофа добрые овцы – шла по три шиллинга за голову. Обычные – по шиллингу.

– Да я помню, мы там вместе были, – Иван от души зевнул и потянулся, – мне считать лень. Ты ведь это уже все равно сделал!

– Тонкорунных здесь двести двадцать четыре головы, а обычных – девяносто три. Значит, учитывая, что в шиллинге двенадцать пенсов, получаем, что арендная плата за год составит тридцать восемь шиллингов и еще почти полпенса.

– Почти восемьсот грамм серебра? Неплохо!

– Не плохо, – кивнул Алексей, – вот только у нашего Витвофа монет и на две трети этой суммы не наберется.

Не доехав десяток метров, гости спешились и, выказывая тем самым уважение хозяину, направились в сторону Витвофа уже на своих двоих.

Сам Витвоф и стоящие за его спиной сыновья сделали несколько шагов на встречу господину Зиндекину и поклонились.

– Ну, добрый день, друг мой! – первым нарушил молчание гость. Невысокий, даже по здешним меркам, грузный человечек с маленькими блестящими глазками, огромными щеками и острым, торчащим немного в сторону носом, Нивелир Зиндекин при этом обладал глубоким низким голосом. – Как твое здоровье?!

– День добрый, милорд, – Витвоф еще раз поклонился, – Не жалуюсь, милорд.

– Семья?

– Все здоровы, милорд, благодарю. Жена моего сына Фенеля, – Витвоф махнул рукой в его сторону, – на сносях. А Берта, наша корова, Божьей милостью родила вчера крепкого, здорового теленка.

Гость слушал хозяина с улыбкой на устах и слегка кивал головой в такт его словам. В течении ближайшего получаса они обсудили всех родственников и соседей, помянули покойных, вспомнили позапрошлогодний разлив реки, когда некоторые прибрежные хозяйства подтопило, повздыхали по поводу цен на шерсть, прошлись недобрыми словами по Либерийскому королю и его налоговой политике и наконец перешли к сути дела:

– Раз уж мы заговорили о деньгах, друг мой, – произнес господин Зиндекин, – хочу сказать, что я принес добрую весть. Я не буду брать с тебя плату ни за этот год, ни за следующий. Слово сказано и люди мои тому свидетели.

Воины что-то негромко прогудели, подтверждая, что они все слышали.

– Ты можешь продолжать выпасать своих прекрасных овец на моих лугах, и я не возьму с тебя за это ни полпенса, – продолжил гость. – Сколько там, кстати, полагалась за этот год?

Витвоф повернул голову и зычно крикнул:

– Лецай, Ван, подойдите сюда! – наши друзья торопливо, но без излишней спешки подошли, поклонились господину Зиндекину и замерли в ожидании. – Сколько полагается платы за этот год?

– Тридцать восемь шиллингов и половину пенса, господин, – с коротким поклоном ответил Алексей.

– Значит я освобождаю тебя от обязанности оплатить мне за этот год тридцать восемь шиллингов и половину пенса, – громко произнес Нивелир Зиндекин, – и обещаю не брать с тебя плату в следующем году, сколько бы она ни составила.

Люди за его спиной еще раз что-то негромко прогудели, то ли одобряя слова своего господина, то ли снова подтверждая, что они их услышали.

– Я благодарю вас, милорд, – начал Витвоф, – чем я или мои сыновья могут быть вам полезны?

– Друг мой, люди к тебе прислушиваются и на дневной переход отсюда невозможно плюнуть, чтоб не попасть в какого-нибудь твоего родственника, – произнёс с громким смехом господин Зиндекин.

Витвоф натянуто улыбнулся и слегка поклонился, выразив, тем самым, признательность за похвалу и, вместе с тем, как бы подтвердив то, что сказал гость.

– Ты слышал, что король ввел новый налог из-за того, что мы торгуем с Островами?

– Да, милорд.

– А знаешь ли ты, кому поручено следить за его сбором?

– Нет, милорд.

– Графу де Курте! – выкрикнул гость и наливаясь краской продолжил. – Этому щенку, который спит и видит, как бы вернуть наши земли под свою руку! Наши прадеды крепко показали этим рыцарским псам, чего стоит эта земля! И мы… И я… Не допущу, чтоб… – господин Зиндекин начал задыхаться от волнения и закашлялся.

– Грядет война, милорд?

– Надеюсь, что да! И еще надеюсь, что ты поможешь мне собрать такое войско, чтоб этот щенок носа не смел казать из своего замка!

– Вы хотите напугать рыцаря войной, милорд? – судя по всему, Витвоф не был в восторге от таких новостей. – Это все равно, что пугать медведя медом. Они живут войной и для войны…

– И все-таки мы их уже побеждали! И победим еще раз, если понадобится, – гость перебил Витвофа, – и я надеюсь на твою помощь! Хочу, чтоб ты объехал кого сможешь и убедил их явиться по требованию в ополчение.

Витвоф не хотел войны, но отказать не мог и вынужден был выразить свое согласие кивком.

– А еще, буду рад, если ты сам и твои сыновья, встанут, когда понадобится, со мной в одном строю!

– Моему младшему сыну только исполнилось тринадцать лет, не думаю, что ему есть место на войне, – возразил Витвоф и без энтузиазма продолжил, – я сам и мой сын Фенель встанем в полк, если такая необходимость возникнет, милорд.

Разговор шел еще некоторое время и напоследок, уже перед самым отъездом, господин Зиндекин спросил:

– А кто эти двое? – коротко и небрежно кивнув в сторону наших друзей.

– Чужестранцы, – ответил Витвоф, – прибились ко мне год назад, – на этих словах Алексей и Иван переглянулись, – смышлёные ребята.

– Ловко считают?

– Да, милорд. Год назад ни слова не знали на нашем языке, только лаяли, как собаки. А теперь говорят так, что не сразу и поймешь, что не из наших. Писать научились, а счет вести, видимо, умели и раньше.

Нивелир Зиндекин кивнул, забрался при помощи одного из воинов в седло и сказал:

– Отдашь мне одного? А лучше обоих? Сбор войска – это всегда целый воз писанины и куча работы для счетоводов.

– Хорошо, милорд, буду рад помочь вам, пусть и в такой малости.

– Благодарю, – кивнул господин Зиндекин, – завтра пришлю за ними кого-нибудь. Прощай!

Пришпорив коней, всадники направились вверх по холму и через четверть часа скрылись из виду за его гребнем.

Проводив процессию глазами, Витфов обернулся, мрачно посмотрел на наших героев и сухо сообщил:

– Собирайтесь, завтра едете в город, бездельники.