Читать книгу Минус два. Просветление. Том 4. Роман - Максим Коляскин - Страница 3

Он открыл глаза. Первым порывом после этого нехитрого действия стало желание немедленно закрыть их. Уж слишком неожиданным оказалось увиденное. Не ослепляющий, матовый, но ошеломляюще белый свет окружал его со всех сторон. Белизна наполняла пространство до такой степени, что понятия верх и низ, право и лево теряли смысл. Впрочем, они и не приходили ему в голову. «Живой», – пронеслось в сознании, но осмыслить эту фразу почему-то не получалось. Он застыл в горизонтальном положении на странном ложе, не чувствуя собственного тела, лишённый каких-либо проблесков памяти. Идентифицировать себя оказалось невозможно. По имени? Он не помнил своего имени. По внешности? Неуправляемое тело полностью покрывала невесомая ткань, разумеется, белого цвета, как и всё вокруг. Прошлое? Он не ведал, что такое прошлое, настоящее и будущее. Время ничего не значило и медленно утекало в бесконечность, не внося изменений в состояние белого покоя…

Не чувствуя времени, он не мог осознать, когда отворилась невидимая дверь в его покойное пространство. В помещении появилось удивительное существо. Разум подсказал единственное слово «женщина». И, несмотря на снежно-белый цвет одежд, с ней в мир пришли цвета. Цвет её светлых, но золотистых волос; цвет светлой, но золотисто-персиковой кожи лица и рук; цвет светлых, но нежно-голубых глаз… Приблизившись, она негромко произнесла:

– Как ты себя чувствуешь, сынок?

– Мама! – совладав с непослушной глоткой, воскликнул он и почувствовал капельку влаги на своей щеке. – Как хорошо, что ты пришла…

– Ты никогда не называл меня этим словом вслух, хотя и порывался. Помнишь? – женщина присела рядом, сдвинула белое покрывало и дотронулась тёплыми пальцами до его руки. Он не понял её слов, не вспомнил сказанное ею, но почувствовал прикосновение, а вслед за ним физически ощутил свою руку. Пока только руку, которой схватил женскую ладонь с таким трепетом, словно боялся, что её сейчас же у него отнимут. Не дождавшись ответа на вопрос, женщина проговорила: – Вспоминай, сынок, вспоминай!

– Не могу… Помоги мне, мама! – отчаянно воскликнул он и пристально взглянул в её лучистые глаза. Время снова остановилось и двинулось вперёд только в тот момент, когда с памяти мужчины начала медленно сползать пелена: – Ма!!! Как я мог забыть? Прости меня, мама!

– Не печалься, сынок, – улыбнулась она, вставая и поправляя покрывало. – Я скоро вернусь, а ты отдыхай и… вспоминай. Ты можешь, ты сильный, мой сынок, мой Андрей!

Он растерянно наблюдал, как женщина удаляется от него и исчезает в белизне пространства за пределами доступной ему видимости. «Так вот ты какой, Белый Свет!» – вдруг подумалось ему. Для того чтобы сознание не растворилось снова в облаке беспамятства, следовало сосредоточиться на чём-то конкретном. И такой точкой сосредоточения стало услышанное им собственное имя – Андрей. Он принялся мучительно вспоминать, и в голове замелькали сначала несвязные образы, картины, фразы и звуки. Напряжённая работа мысли утомляла, Андрей погружался в сон, во тьму сновидений, но не переставал вспоминать. От особенно мрачных снов он в ужасе просыпался, и снова видел окружавший его непонятный и удивительный Белый Свет. В очередной раз утратив счёт времени, Андрей забеспокоился и засомневался: не привиделась ли чудесная женщина ему во сне? Но он не переставал ждать её, напрягать непослушную память, и… Ма вернулась.

– Вижу, что ты приходишь в себя и многое вспомнил, – с улыбкой произнесла она, останавливаясь в нескольких шагах от постели. – Хватит разлёживаться, пойдём со мной!

– Но как? – ахнул Андрей. – Я не ощущаю своего тела и не могу управлять им!

– Просто встань и иди.

Осознать смысл двух глаголов оказалось непросто. Но, произнесённые Ма, они перестали быть просто словами, а превратились в побуждение к действию. Смыслом жизни Андрея стало совершение этого действия… Как же это нелегко – постичь смысл и совершить усилие над собой! Секунды ли прошли, минуты или часы, прежде чем он решительно оттолкнулся локтями от поверхности постели и поднялся на ноги? Ощущения Андрей испытывал странные. Ему не хватало уверенности в себе даже для того, чтобы твёрдо стоять на ногах. Но прежде всего он устыдился своей наготы. В голове засела мысль: стоять перед Ма голым – верх неприличия. Однако, взглянув на своё тело, Андрей с удивлением обнаружил, что облачён в свободные белоснежные одежды, и стыдится ему нечего.

Склонив голову к плечу, самая прекрасная женщина на белом свете с улыбкой наблюдала за первыми, несмелыми шагами своего блудного сына, а затем протянула ему руку и медленно повела его за собой. Такой лёгкости своего тела Андрей не ощущал никогда ранее. Движения постепенно приобретали плавность, ритмичность, гармонию, сродни музыке и полёту птиц. Вскоре, неведомым образом, Ма и Андрей оказались в другом, столь же белоснежном помещении, посреди которого находился накрытый на двоих белый столик и два белых стула. Усевшись напротив Ма, Андрей заглянул сначала в её удивительные глаза, а затем на приготовленные яства. Есть и пить ему не хотелось, но белый хлеб, многообразие фруктов и бокалы, наполненные кроваво-красной жидкостью, притягивали взгляд.

– Что это, Ма? – спросил он, поднимая и разглядывая бокал.

– Местное вино, а не то, о чём ты сейчас подумал, сынок! – нежным колокольчиком засмеялась женщина, и на мгновенье помещение наполнил хрустальный звон бокалов. – За что мы пьём?

– За тебя, конечно!

– Нет, это не правильно. Выпьем за нашу новую и неожиданную встречу…

– Для тебя она тоже неожиданна? – с интересом спросил Андрей, с удовольствием пробуя на вкус удивительную жидкость, которая почему-то не убавлялась в бокале, и отведав невероятно мягкого и душистого хлеба.

– Да, ты меня удивил, – ответила Ма. По тональности голоса и выражению лица Андрей не мог понять, рада она или огорчена. Он ждал разъяснений, и Ма заговорила вновь: – Я не ждала тебя так скоро. Скажи, тебе известна причина происходящего?

– Ма, я не знаю, почему оказался здесь, вижу Белый Свет и тебя…

– Ты верил, что мы встретимся вновь, и я желала новой встречи… Но вопрос в другом…

– Понимаю. Ты о причине событий, случившихся там… в Ультра-Петербурге? О причине моей… смерти? – Андрей вскинул тревожный взгляд на Ма.

– Да, сынок.

– Самонадеянность и самоуверенность! – жёстко проговорил он.

– Ох… Каким ты стал взрослым, а я сомневалась! – неожиданно радостно отреагировала она. – Не скрою, мне приятно слышать столь прямую и трезвую самооценку моего сына. Но там было что-то ещё…

– Ненависть! – тяжело вздохнул Андрей.

– Верно, но не твоя…

– Человеческая, а значит и моя. В любом случае, мне не удалось заранее прочувствовать разрушительную силу этой ненависти, не удалось адекватно оценить и отреагировать на неё. Я пошёл напролом и совершил непоправимую ошибку. Люди погибли напрасно…

– Не напрасно, сынок! Твоя группа помогла спасти Северо-Западное Княжество от разрушения, хаоса и неминуемого погружения в глубины мрака. Теперь там всё постепенно наладится. Твои люди работают эффективно, да и тёмная Княгиня сделала надлежащие выводы. Ты же понимаешь, что ей жизненно важно сохранять определённый баланс между тьмой и проблесками света, иначе она никому не будет нужна. Твоя последовательная позиция: никаких революций, только просветляющая, гармонизирующая эволюция – это верный, добрый путь, даже Демоны – Княгини начали понимать…

– Но революция, а точнее путч в Ультра-Петербурге всё-таки произошёл!

– Да, попытка путча имела место. И в этом есть моя вина, – неожиданно заявила Ма. – После возвращения из Золотого Дворца мне следовало немедленно дезавуировать Дмитрия, а я решила, что он сам себя накажет. В сущности, так и произошло, но пострадали и многие другие люди. Не казни себя, сынок, верным и безвинным воздастся!

– В самом деле?

– Да, и ты знаешь это!

– Пока ещё не знаю, – возразил Андрей, – но верю.

– Во многих случаях эти слова – почти синонимы, сынок! – он снова увидел чудесную улыбку Ма, но через мгновенье её лицо помрачнело: – Есть у меня и дурные вести для тебя лично: защищая нашего Илюшу, погибла Тамара.

– Тома?! Какой ужас… Я… Я виноват!

– Прекрати, Андрюша! Через пару дней ты сможешь увидеть Тамару, если захочешь…

– Конечно, хочу! – горячо воскликнул он. – Но как? Где?

– Здесь, – Ма внимательно посмотрела на Андрея и добавила: – Но только в случае, если примешь на себя ответственность за её дальнейшую судьбу.

– Как это? Я?! Я не в праве…

– Выслушай меня внимательно, сынок! Вопросы к тебе у меня закончились, ответы получены, и ты остаёшься здесь, на Белом Свете…

– Что это значит, Ма?

– Это значит, что прав у тебя становится много, а ответственности ещё больше, и каждая ошибка – критическая! Не напрягай своё сознание сию же минуту. Выпей вина и отдохни. С завтрашнего дня тебе предстоит изрядно потрудиться, многое узнать, многому научиться, чтобы впоследствии принять важные решения и сделать выбор.

Ма хорошо знала, о чём говорит. В последующие дни Андрей сделал для себя так много открытий, что сильно засомневался, уживётся ли огромный объём новой информации в его мозгу, в едва успевшей восстановиться памяти. Однако опасения оказались напрасными, а возможности не знали границ. Впрочем, он слишком хорошо помнил, куда приводит завышенная самооценка, а потому старался быть предельно внимательным в познании неизведанного и осторожным в суждениях. Вскоре Ма переспросила Андрея о желании увидеться с Тамарой и взять на себя заботы о её судьбе и получила утвердительный ответ.

Андрей очутился в белом помещении, аналогичном тому, где недавно находился он сам. На снежно-белой подушке покоились милые светлые кудряшки Тамары. Хорошенькому личику Томы не хватало привычного румянца на щеках. Женская кожа казалась избыточно светлой и стерильной, в ней не было ни кровинки. Подспудно Андрей хотел вести себя так, как поступила с ним Ма в аналогичной ситуации. Но Тамара спала и вносила смятение в душу Андрея. Он присел к ней на постель, откинул край покрывала и удивлённо уставился на женскую грудь. «Значит и я лежал обнажённым под покрывалом, – подумалось Андрею, – а затем белые одежды появилась на мне неведомым образом». Нагота Тамары вызвала в нём не привычное возбуждение, а эстетическое удовольствие и щемящую нежность. Андрей приподнял почти невесомую, чуть тёплую женскую руку. Тома открыла глаза. Взгляд её был полон непонимания, но не отчуждения. Пауза тянулась несколько минут, после чего женщина прошептала:

– Где мы, Господин Андрей?

– Мы в безопасности, Томочка! – мигом охрип он, поражаясь, как по-разному устроена человеческая память. Сам Андрей, очнувшись, не сразу признал Ма, а Тамара узнала бывшего шефа, едва открыв глаза. – Белый Свет – так можно назвать это место. И здесь нет Господ, поэтому называй меня просто по имени…

– Спасибо, Андрей! – снова шепотом воскликнула Тамара и, наконец, порозовела и улыбнулась.

– За что же, девочка? Это я должен тебя благодарить и за себя, и за Илью, – проговорил он и заметил, как лицо Томы исказила гримаса боли. Андрей ласково сжал женскую руку, приподнялся с белоснежной постели и поцеловал женщину в лоб. Лицо Тамары разгладилось, и она… уснула. Он вздохнул и, прежде чем покинуть комнату, тихо проговорил: – Ты ещё слабенькая. Отдыхай, набирайся сил, я приду завтра…

На следующий день они снова встретились, сидели за белым столиком, ели хлеб и фрукты, пили вино, разговаривали. Когда облачённая в белые одежды блондинка держала в руке идеально прозрачный бокал с красным вином и, улыбаясь, поправляя другой рукой кудряшки на своей голове, Андрей замирал от удовольствия. Разговор шёл неторопливо и спокойно, доверительно и обстоятельно, как у двух старых друзей. Память к Тамаре вернулась легко и безболезненно. Но когда беседа коснулась последних минут пребывания Томы в Ультра-Петербурге, женщина расплакалась. Андрей утешал Тамару, но не мог остановить её слёзы. Зато они высохли мгновенно, стоило в хорошенькой головке созреть вопросу:

– А Вы… Почему Вы здесь, Господин Андрей?!

– На Белом Свете нет Господ, Тома! – с улыбкой напомнил он женщине. – А я здесь по той же причине, что и ты…

– Как? Вы… Вас убили?!

– Да, девочка, меня убили, – вздохнул Андрей и автоматически провёл рукой по своей груди.

– Этого не может быть! Значит, вся наша охрана ничего не стоит… Софья меня убьет!.. Хотя… я уже… Но рядом с Вами была Вероника! Какой ужас, какая катастрофа произошла…

Он слушал Тамару и с каждым новым словом женщины понимал, что его гибель потрясла Тому гораздо сильнее собственной смерти! Эта мысль засела в голове Андрея, чтобы впоследствии стать катализатором важнейшего решения. Да и сию минуту определённые выводы напрашивались, и были сделаны. Однако поток самоедства Тамары следовало остановить, и Андрей перевёл разговор в другое русло. Он заговорил о будущем. И снова Тома удивила его. Узнав, что цель миссии в основном достигнута, Илья и другие участники группы «А» живы и здоровы, она без колебаний заявила:

– Ах, как бы я хотела остаться здесь, на Белом Свете! Нигде мне не было так тепло и уютно, легко и спокойно. И держать в руках оружие не придётся, и найдётся дело по душе. Я ощущаю в себе так много энергии, Андрей! Только есть ли у меня возможность остаться?

– Если ты попала сюда, Тома, значит многое возможно, – улыбнулся он. – Скоро ты узнаешь, как устроен Белый Свет, где и как можно проявить себя. Я чувствую, что в тебе скрыты такие таланты, о которых ты и не подозреваешь… И приложив усилия, получив необходимые знания, ты сможешь сделать свой выбор.

– Выбор… Однажды я услышала это слово… от Вас! И оно мне очень нравится. Спасибо, Андрей! – горячо воскликнула Тамара и задала мужчине мучительный для него вопрос: – А Вы уже сделали свой выбор?

– Нет, Тома… – он отрицательно покачал головой. – Очень многое хочется понять и осознать, прежде чем принимать решение.

– Но Вы – такой человек… особенный! Не просто так к Вам тянутся прекрасные люди, добрые люди, простые люди! Я уверена – на Белом Свете, живут такие, как Вы. Понимаю, у Вас здесь будут серьёзные обязанности и большая ответственность. Вот и сейчас, Вы принимаете на себя заботу обо мне, я чувствую…

– Мне приятно заботиться о тебе, Тома. А своё решение приму, когда настанет срок, – проговорил Андрей и, словно вспомнив что-то важное, добавил: – Хотя, знаешь, за последние годы я нередко делал выбор и двигался в определённом направлении не один, а вместе с близкими людьми…

– Вы скучаете по ним?

– Я тоскую…

– Как это странно – тосковать на Белом Свете! – Тамара вздохнула и улыбнулась: – Но всё образуется и будет чудесно, я верю! А ещё я знаю, что мы обязательно увидимся, Андрей! Не один раз увидимся со всеми, кто нам дорог…

Время пролетало незаметно, Андрей его не ощущал. За дни пребывания на Белом Свете он узнал в сотни раз больше, чем за всю свою прежнюю жизнь. Очередной день приносил фантастические открытия, невероятные встречи с удивительными людьми, интереснейшие разговоры, впоследствии бережно хранимые в памяти.

Ма предложила ему выбрать себе Учителей. Стоило Андрею осознать, какие люди готовы помочь ему в обретении высоких знаний и мудрости Белого Света, он онемел от изумления. Но, успокоившись и сосредоточившись, Андрей понял, сколь фантастические возможности открываются перед ним. Сама встреча с тремя выбранными им Учителями стала ярчайшим событием в жизни Андрея. Часы, проведённые в общении с ними, и по прошествии лет он вспоминал в трудных ситуациях и в минуты раздумий, восстанавливая в памяти каждую деталь встреч с удивительными людьми. Вероятно, такое могло случиться только на Белом Свете: недостаточная продолжительность общения компенсировалась его качеством. После первой же встречи с Учителем Андрей знал его жизнь в подробностях, да и каждый Учитель видел Андрея насквозь. Такова была добровольно оплачиваемая цена уроков – полная взаимная искренность ученика с Учителем. История жизни Учителя сама по себе становилась для Андрея уникальным уроком, источником важнейших знаний. Кроме того, он мог задать любой, самый каверзный вопрос, и получал развёрнутый правдивый ответ. Но и Учителя иной раз спрашивали Андрея о неприятных, некрасивых, болезненных событиях его жизни. И он отвечал, постигая тяжёлую науку общения с предельной искренностью и беспристрастной оценки собственных поступков. Беседуя с каждым Учителем на «ты», абсолютно на равных, Андрей перестал бояться насмешек и непонимания, упрёков и укоров за сомнительные поступки, непременно случающиеся в жизни человека. К своему величайшему удивлению он находил подобные страницы и в жизни своих Великих Наставников. Чрезвычайно заинтересовавшись личностями Учителей, он удивительным образом сам подобрал себе непохожих друг на друга Наставников, которых называл про себя – Поэт, Учёный и Государственный Деятель.

Сначала он встретился с Учёным, наверное, потому что тот казался ему доступнее других. Общение с ним казалось менее фантастичным, ведь Андрей помнил своего Наставника по жизни в «нулевом мире». Нет, они не были знакомы лично. Но Андрею были памятны заметки в газетах, публикации в журналах, радиопередачи и телевизионные программы об Учёном. Главное, что он почерпнул у него – умение переосмыслять этапы своей жизни. «Какой бы великой не казалась тебе однажды избранная цель, – говорил ему Наставник, – не бойся отказаться от стремления к ней, если по прошествии лет понял, как она пуста и ничтожна. Какой бы красивой издалека не казалась вершина, при ближайшем рассмотрении она окажется уродливой, если принесёт радость тебе одному. Умей признавать свои ошибки и думай о ближнем!» Будучи последовательным противником насилия и жестокости, Учёный доносил до Андрея мысли о том, что вопрос выживания и прогресса человеческого общества – это вопрос преодоления разобщённости людей во всех сферах жизни от личных и семейных отношений до решения проблем планетарного масштаба. Наставник заинтересовался событиями в «мире номер минус два». Андрей рассказывал ему о законах и государственной системе, об эволюции и попытках революционного передела мира, о безумных стремлениях «вождей» и пассивном поведении людей, пока их не настигали новые жернова мельницы человеческих судеб. «Лишь перед лицом катастрофы у людей возникает мысль об объединении», – сокрушался Андрей. Собеседники возвращались к теме разобщённости. «Каждое разумное существо, оказавшись на краю пропасти, сначала старается отойти от этого края, а уж потом думает об удовлетворении всех остальных потребностей, – повторял Учёный когда-то произнесённые им слова. – Для человечества отойти от края пропасти – это значит преодолеть разобщенность»2. Мысли Наставника оказались близки Андрею, и вертевшийся на языке вопрос о принципах объединения людей отпал сам собой. Он отчётливо осознал, что сладкой ложью можно лишь на некоторое время объединить часть жертв преступной агитации и пропаганды, но никак не человечество в целом.

Встречи с Поэтом подарили Андрею счастье, невероятное состояние единения душ. При первой же встрече Поэт решительно отказался общаться с Андреем по схеме учитель-ученик. На второй день общения оба прониклись друг к другу особенной симпатией, а вскоре подружились. Если Андрей и опасался, что перед ним предстанет умудрённой жизнью, печальный философ или мрачный мизантроп, то ошибся категорически. Общаться с Поэтом оказалось легко и радостно, а его тонкие, ироничные, но вовсе не ядовитые шутки не раз заставляли Андрея смеяться до слёз. Ученик прекрасно осознавал масштаб личности Учителя и черпал у него уникальные знания, но весь процесс обучения превращался в свободную, предельно искреннюю беседу. Самые острые и заковыристые вопросы Андрея не остались без ответа.

– Радость и свобода жизни, общения, творчества – вот чего мне не хватало в земной жизни, и что я получил на Свете Белом, – говорил Поэт.

– Но и там ты был лучшим…

– Нет, друг мой! Лучший – тот, кто в эту самую минуту берёт в руки перо и без страха кладёт на чистый лист бумаги строки нового труда. Ему неведомы сомнения. Самую мучительную работу он воспринимает, как открытие неизведанных далей и глубин внутри самого себя. Пусть невдомёк ему, что рукою движет Проведение. Главное, что он верит – шаг в будущее за него не сделает никто другой. И это – чистая правда! В сей прекрасный момент наш новый творец – самый лучший, слагает ли он стихи, пишет прозу, сочиняет музыку или занят научным трудом…

– Не за каждой рукой, вооружённой пером, стоят высшие силы… – засомневался Андрей.

– Верно. Например, для того, чтобы писать стихи недостаточно овладеть навыками стихосложения. Нужно почувствовать себя Поэтом – проводником стихий! А рифмовать слова может каждый. Ты умеешь? Нет? Могу научить!

– Звучит заманчиво, но я сомневаюсь, что из меня получится хороший поэт…

– Сомнения – признак поэтического дара! – весело рассмеялся Поэт. – Но если тебя не прельщает начертание букв на чистом листе, могу научить рисовать на нём изображения.

– Ты считаешь, что мне и это доступно?

– Каждому человеку доступно освоение творческих профессий во всём их многообразии. А здесь, на Свете Белом, тебе дана возможность брать уроки у лучших мастеров своего дела сколь угодно долго, не теряя земного времени. Парадокс? Пользуйся им, но помни, что научившись виртуозно играть на фортепьяно, ты не станешь Пианистом до тех пор, пока не почувствуешь себя им! А почувствовав себя творцом, обретя дар, тебе станет совестно зарывать его в землю. Учись многому, но выбирай для себя занятия, без которых твоя жизнь опустеет…

Впервые в жизни Андрей учился с безудержным желанием, вдохновением, с радостью, о которой так часто любил говорить Поэт. Уроки плавно перетекали в философские беседы о мироздании и живых существах, без которых любой, самый прекрасный мир пуст. Беседы переходили в легкомысленные разговоры с многочисленными шутками, вином, знакомством с друзьями Поэта. А знакомства эти становились поводом для того, чтобы вернуться к урокам…

Однажды Андрей взял в руки карандаш и начал наполнять чистый лист бумаги своим вдохновением. Он просто не мог не делать этого. Андрей рисовал и рисовал, почти без пауз, долго, очень долго. А когда остановился, увидел перед собой три замечательных портрета Эммы. Он не слишком удивился тому, что у него получилось, потому что поверил словам Поэта. Но Андрея поразило, КАК это получилось. Он задумался и довольно быстро создал ещё один рисунок – портрет Вероники… «Как трагически грустна твоя юная подруга! – воскликнул Поэт, с одобрением рассматривая работы Андрея, и добавил: – А жена – удивительна и прекрасна! И они обе ждут тебя…»

Третий Учитель – Государственный Деятель воспринял Ученика настороженно, пока не разобрался, откуда тот прибыл и почему оказался на Белом Свете. А разобравшись, заговорил с ним уважительно, без тени собственного превосходства. Он заявил, что не имеет морального права учить Андрея чему-либо, но с радостью поделится с ним собственным жизненным опытом.

– Ты спрашиваешь: как лучше, как правильнее? – говорил Наставник: – Но единых правил для всех человеческих общностей не существует. Ты же сам только что говорил о несовместимости равенства и свободы, сам цитировал мудрые мысли по этому поводу. Как там? «Общество всеобщего равенства – это общество бедных, слабых и глупых, основанное на насилии».3 С этим трудно не согласиться, ибо стремящаяся к свободе личность вырывается из тесного круга равных посредственностей.

– Но для того, чтобы поднять общество хотя бы на одну ступень выше, я мечтаю объединить людей, каждый из которых – личность! – восклицал Андрей.

– Ты думаешь, что у меня есть готовый рецепт? – улыбался Учитель. – Могу рассказать только, как поступал сам. Когда я видел в саду пробитую тропу, говорил садовнику: делай тут дорогу.

Собственный опыт управляемой эволюции государственного устройства в тёмном мире не давал Андрею покоя. Он хотел разобраться в этом вопросе и считал, что лучшего советчика, чем его Наставник – Государственный Деятель, не найти. Но тот хмурился, выслушивая особенно заковыристые вопросы, и стараясь отвечать на них максимально подробно, признавал, что идеальное государство – столь же парадоксальная и недостижимая цель, как и общество свободы и равенства.

– Я пришёл к выводу о невозможности реализации всех выстраданных тобой идей, какими бы благими они не казались. Важно задать направление движения и своевременно отойти в сторону, освободив дорогу тем, кто освежит твои намерения свежими мыслями…

– А, может быть, уйти, чтобы со стороны взглянуть на плоды дел своих и… покаяться? – с интересом взглянул на Учителя Андрей. Наставник вздохнул, широко улыбнулся, обнял Ученика и тихо произнёс:

– Так кто из нас с тобой – Учитель, Андрей? Ты во многом прав. И подтверждением тому – окольные пути, которыми я добирался на Белый Свет…

Учёба неизменно радовала Андрея, но оставаясь в одиночестве после ежедневных занятий, Андрей начал испытывать мучительную тоску. Ма почувствовала это и однажды вызвала его на разговор.

– Что тебя мучает, сынок? – спрашивала она, усадив Андрея подле себя и взяв его за руку.

– Я не знаю, что со мной, мама! Там что-то происходит… без меня… Там мои близкие страдают и любят…

– Сейчас тебе не надо об этом думать.

– Я не могу об этом не думать, Ма! Время уходит…

– Ты ошибаешься, сынок. Время – странная штука. То спешит, то медлит, ты сам знаешь. Там, внизу, оно течёт медленно, это правда. Но здесь оно подвластно тебе. Не ломай голову, позже и поймёшь, и прочувствуешь это. Важно, что грядущие события твоей жизни произойдут вовремя или не случатся вовсе. Опять не понимаешь? Андрюша, у тебя сейчас два тела. Одно, тяжёлое – в тёмном Княжестве, другое тело, совсем лёгкое – здесь, на Свете Белом. Тел может быть и больше…

– Разве такое возможно? – удивлённо вопрошал Андрей и сам же отвечал: – Да, я понимаю. Тел много, сознание одно, душа… Но у Тамары – одно тело. Погибшее, тяжёлое там уже… похоронили…

– Верно чувствуешь. Но со временем и у неё может появиться возможность использовать второе тело. Всё зависит от целей, которые ставит перед собой человек, от сил и средств, которыми достигаются цели… Кстати, у некоторых тёмных сущностей тоже имеются большие возможности, в том числе и разные тела. Подумай об этом… А теперь вернёмся к твоей тоске. Скоро придёт время выбирать, и я поняла, что тебе необходима ещё одна встреча.

– С кем?

– Мой сын хочет познакомиться с тобой. Ты не возражаешь?

– Нет, – автоматически ответил Андрей и через мгновенье поднял на Ма округлившиеся глаза: – Твой сын? Я не понимаю…

– Какой же ты сегодня непонятливый, Андрюша! – успокоительно улыбнулась она. – Сейчас сам увидишь и поймёшь.

Ма привела его в просторную и, конечно, белую комнату. Она немедленно удалилась, Андрей же остановился, как вкопанный, вглядываясь в лицо мужчины, облачённого в уже привычные белые одежды. Золотистые, как у Ма, волосы на голове, серебро в усах и бороде; проницательные глаза, где строгость и безграничная доброта сочетались удивительным образом. Было в его облике что-то удивительно знакомое. Андрей смотрел, видел, но не понимал… И вдруг почувствовал! Сын Ма двинулся к гостю, и Андрей рванулся к нему навстречу. Но после пары шагов ноги Андрея подогнулись в коленях…

– Встань, Андрей, сделай одолжение! – чистым и мягким баритоном произнёс Сын Ма, подавая ему руку. – Я ждал тебя. И вовсе ни к чему стоять здесь коленопреклонённым…

– Но Вы… – выдавил Андрей не своим голосом, целуя его руку, прежде чем опереться на неё.

– Никогда раньше ты не обращался ко мне на «Вы», – улыбнулся Сын Ма, заглядывая гостю в глаза.

– Разве мы разговаривали раньше?

– Конечно. Тебе случалось обращаться ко мне, и всегда на «ты», а я отвечал, – он указал на белый столик со стульями, ранее не замеченный Андреем. – Или ты хочешь, чтобы мы перешли на «Вы»?

– Нет-нет, но… Отвечал? – переспросил гость, присаживаясь напротив хозяина комнаты и всё ещё не отпуская его руку.

– Да, – просто ответил он. – Ты не всякий раз слышал ответ? Но это лишь проблемы со связью, изъяны внутреннего слуха. Однако я чувствую, что работа этого устройства у тебя налаживается. Тем более теперь, когда мы стали братьями…

– Как это – братьями?! – Андрей опешил до такой степени, что выронил ладонь Сына Ма из своей руки.

– По сути, все мы здесь – братья и сёстры. Но после вызволения мамы из Золотого Дворца и пролитой ради неё крови… считаю тебя своим единокровным братом. И ещё я – твой должник.

– Только не должник!

– Хорошо-хорошо, хотя мне-то виднее. Во всяком случае, для продолжения разговора следует успокоиться и подкрепиться. Чего тебе хотелось бы, брат мой?

– Хлеба и вина, – не задумываясь, ответил Андрей.

– Да, хлеб и вино, – понимающе посмотрел на него Сын Ма. – Но сначала братьям стоит обняться, чтобы не забыть однажды этот хлеб и это вино!

Неуклюже вскочившему с места, Андрею удалось-таки поймать падающий стул и сделать шаг к Сыну Ма, уже открывшему ему свои объятья. Вряд ли Андрей смог бы описать словами ощущения от этого единения со своим названным братом. Такого чудесного тепла и покоя, вернувшего ему силы и уверенность, он не испытывал ни разу в жизни. За стол Андрей вернулся спокойным и сосредоточенным, готовым внимать всеми органами чувств, делать выводы и даже спорить со своим братом, Сыном Ма, хотя осмыслить подобную затею казалось невозможным. Да, он и не пытался. Впрочем, и спорить ему не пришлось, хотя…

– Знаю, с каким интересом ты впитываешь новые знания, как ценишь предоставленные тебе возможности, – произнёс Сын Ма. – Но не мил тебе Белый Свет! Отчего ты тоскуешь, брат мой?

– Не «отчего», а по чему, точнее – по кому, – предельно спокойно заговорил Андрей, – Знаешь, брат, когда по приказу властителей государства вооружённые силы моей Родины вошли в чужую страну, только умалишённый мог рваться туда добровольно. Но таких безумцев оказались тысячи! Был порыв и у меня. По глупости? Нет, от обиды за тех, кого отправили на чужую войну в приказном порядке. Туда и мои друзья попали… Но сейчас-то близкие мне, любимые мною люди находятся в своей стране, на своей войне, а я здесь, на прекрасном Белом Свете без них!

– Всё так – у каждого своя жизнь, свой выбор, свои итоги. У каждого есть возможность подняться. Каждый может, в результате, обрести Белый Свет.

– Вот именно, брат! Я осознал и прочувствовал цену человеческой жизни, цену уважения, доверия, любви и дружбы между людьми. Отсюда, возможно, всё это кажется мелким, но из таких маленьких истин в самых тёмных уголках мира зарождается и произрастает большая Любовь и Вера.

– Обидеть хочешь? – светло улыбнулся Сын Ма и взял руку Андрея в свои ладони: – Во многих случаях люди в состоянии помочь себе сами. Их усилия не останутся без внимания.

– Верно! – горячо воскликнул Андрей. – Никто без причины не попадает во Тьму, но и там люди нуждаются в помощи, поддержке, понимании. Не в милости Белого Света и немедленном оправдании, а в надежде! Без лучика надежды не вспыхнет любовь, не возродится вера.

– И ты, брат мой – этот лучик. Не спорю, так оно и есть. Но не слишком ли тяжкую и опасную ношу взваливаешь ты на себя в одиночку.

– Я не один! У меня есть Ма, есть ты, мой чудесный брат…

– И есть отец мой, а значит и твой отец! – неожиданно сурово произнёс Сын Ма, заглянув прямо в глаза названного брата. В этом взгляде загорелось Солнце – обжигающе горячее и нестерпимо яркое. Голова Андрея закружилась, но он не отвёл глаз и услышал, струящийся отовсюду, грозный голос невидимого и неведанного: – Подняться к небу – великая и светлая цель, но к ней ведёт тяжёлый повседневный труд!

– Я не один стремлюсь к цели, Отец мой! – в сердцах воскликнул Андрей. – Не в одиночестве на Белом Свете, не один и в темноте. Если там мы поднимемся вверх, хотя бы на высоту собственного роста, если добьёмся ещё одной толики Просветления, значит, я живу не напрасно.

– Да будет так, сын мой! – голос смолк, а голова Андрея всё ещё шла кругом…

Он окончательно очнулся, ощутив на своём плече руку Сына Ма, который предложил выпить ещё по глотку вина и неожиданно произнёс:

– Трудно осознавать, что мой брат – Князь Тьмы.

– Прости? – изумился Андрей.

– Я знаю, что говорю. Так же, как и утверждаю, что Князь Тьмы вовсе не обязан быть союзником Мрака. Вчера многие хотели видеть тебя своим приятелем, завтра число их умножится. Остерегайся подмены понятий, ложных истин и людей, их несущих. Среди сотни заблудших овец, может оказаться жестокий и коварный волк. Будь бдителен, брат мой! Жизнь уже преподнесла тебе горькие уроки…

– Это правда. И один из них заключается в том, что нельзя судить людей по себе. Благое на первый взгляд намерение – скопом убедить всех в своей правоте, взять на себя ответственность за каждого – есть самоуверенная благоглупость. Теперь я хорошо знаю это! Но есть люди, которых не брошу…

– И Тамара – одна из них. Ты сделал свой выбор перед Отцом нашим и… получил его благословение. Это дорогого стоит, и ты хорошо понимаешь это! Теперь у тебя осталось совсем немного времени до… погружения обратно во Тьму. Поделись этим временем с Тамарой, помоги ей сделать выбор… А ещё не следует упускать возможность общения с Наставницей. У тебя прекрасные Учителя, но все они – мужчины. Возможно, от Наставницы ты узнаешь много нового… Мама тоже хочет говорить с тобой. Насколько я знаю, у неё есть для тебя подарок. И у меня имеется кое-что для тебя…

– Что это? – спросил Андрей, взяв в руки один из появившихся на столе трёх одинаковых кулонов на цепочке неизвестного ему металла. Повинуясь взгляду названного брата, он открыл кулон и увидел чудесный портрет Ма внутри: – Какая красота! Спасибо! Но почему их три?

– Это ты поймёшь сам, Андрюша, братик мой!

В свои белые покои Андрей вернулся обессиленным, но воодушевлённым, прилёг на белоснежное ложе и уснул сном младенца. Проснувшись же освобождённым от сомнений, тяжких дум и тоски, он почувствовал окрыляющую свободу. Вошедшая к нему Ма сразу увидела перемену в состоянии Андрея, улыбнулась и спросила:

– Значит, ты принял решение и сделал выбор, сынок?

– Да, Мам! – неожиданно легко, по-сыновьи ответил он. – По большому счёту, я сделал выбор давным-давно, ещё до первой встречи с тобой. Сделать большое и важное, хорошее дело невозможно без близких людей, друзей, без их помощи словом и делом. Ты сама знаешь, как они помогают мне, а я стараюсь помочь им. Нам нужно быть вместе…

– Не хочу тебя отговаривать. Но готова повторять, что для тебя хватит важных дел и на Белом Свете. А снова вернуться сюда из тёмных глубин будет совсем не просто.

– Настанет время, и я вернусь, Ма! Не просто и не быстро, но обязательно вернусь, и появлюсь здесь не один…

– Мне нравится твой настрой, свет в глазах и словах твоих, сынок! – улыбнулась она. – Вижу, что разговор с моим… старшим Сыном повлиял на тебя благотворно.

– Это было чудесное и удивительное общение. Самое большое откровение в моей жизни! Нет слов, чтобы выразить благодарность за участие в моей судьбе, помощь и предостережения, за доброту твою, моя прекрасная Ма. Ты всегда со мной, я чувствую это… Ты – в моём сердце, мама! Не забыть мне теперь и встречи с Сыном твоим, ставшим моим Братом, и слов Отца нашего…

– Он приходил? Он разговаривал с тобой? – в голосе Ма послышалась гордость и тревога.

– Да. У него возникли сомнения. Но Отец выслушал меня и… благословил.

– Даже так? Теперь мне вполне понятна причина твоего… особенного состояния. Хорошо ли ты понимаешь величину ложащейся на тебя ответственности? Это уже не разовая акция помощи Северо-Западному Княжеству, это – великая миссия в мире Тьмы. Просветление – большая цель, но нужен ещё и надёжный буфер от сил Мрака. Они так просто не сдадутся, не оставят людей в покое, и тебя в первую очередь.

– Я понимаю, Ма, я готовлюсь. Но и тянуть с моим возвращением нежелательно.

– Не беспокойся, сынок! Ты вернёшься в тёмный мир вовремя. Спокойно готовься и заканчивай свои нынешние дела на Белом Свете. Кстати, на днях я предложу тебе опробовать твоё третье тело.

– Третье тело? – не понял Андрей.

– Да. Как я уже говорила, на Белом Свете твоя сущность обитает в лёгкой оболочке, в то время, как не живое, но и не мёртвое, тяжёлое тело находится в Ультра-Петербурге. Я предоставлю тебе возможность провести земную неделю в третьем теле. Это – мой подарок тебе и ещё одному человеку.

– Подарок? «Земную» неделю?! Кажется, я понимаю, о чём и о ком идёт речь, – таинственно улыбнулся Андрей. – Кстати, твой… старший Сын тоже сделал мне подарок. Только не знаю я, как мне распорядиться им?

– Щедрый дар! – солнечно улыбнулась Ма, рассматривая три одинаковых амулета. – Но не рассматривай эти светлые обереги, как памятные подарки. Они – живая благодарность за трудный путь к Золотому Дворцу, а кому пользоваться дарами моего Сына, тебе сердце подскажет.

Прежде, чем воспользоваться подарком Ма, Андрей серьёзно задумался над словами её Сына о Наставнице. «Этот нюанс я, действительно, упустил, – размышлял Андрей. – Учитывая, что круг моего общения в тёмном Княжестве имеет явный уклон в сторону женского пола, мне непременно следовало взять уроки у Наставника-женщины. Надеюсь, времени хватит…» Он решил не откладывать дело в долгий ящик, но при выборе Наставницы пришёл в растерянность. В который раз ему помогла Ма. Она предложила Андрею познакомиться с Сестрой Милосердия. Он согласился сразу, но от первой встречи с Наставницей оторопел. Родившаяся в конце девятнадцатого века женщина успела прожить на земле немногим более двадцати лет. «Чему сможет научить меня это юное создание?» – подумал Андрей. Впрочем, эта мысль не задержалась в его голове. Милосердие Наставницы распространилось на Андрея со скоростью света и осветило все самые дальние и тёмные уголки его души. Уже на второй день общения он делился с ней сокровенными мыслями, тайнами, о которых привык умалчивать даже в разговоре с близкими людьми. И, словно старшая сестра, Наставница помогала ему формулировать сложные мысли, пронзительно точно оценивала суть его отношений с женщинами, приглашала посмотреть на проблемы с нового, порою неожиданного ракурса, оставаясь удивительно доброй и чуткой… Прощаясь с Андреем, она улыбалась: «Не успела я встретить человека, назвавшего меня сестрой своей без всяких там больших букв, а уже приходится расставаться. Вы берегите себя, Андрей, оставайтесь верным долгу, но помните – ни одно доброе дело без любви не сотворить!»

Накануне отбытия в мир под Солнцем он снова встретился с Тамарой. Многочасовое общение с ней дало ему серьёзную пищу для размышлений. Оказалось, что Тома вдумчиво и неторопливо общается со своими Учителями. И, в отличие от Андрея, среди её Наставников сразу оказались и мужчины и женщины. Тома училась неторопливо и вдумчиво. После первых, восторженных впечатлений от Белого Света в её сознании началось осмысление прежней жизни и колоссальных перемен. Она делилась с Андреем своими противоречивыми устремлениями, удивляла его, а затем и рассмешила.

– Интересно, на Белом Свете есть зеркала? Я не встречала, – неожиданно заметила Тамара в конце беседы. – Скажи, Андрей, я стала красивой?

– Ты всегда была красивой или, как минимум, очень хорошенькой и привлекательной девушкой, – развеселился он, осознавая, что женщина всегда и всюду остаётся женщиной. – Но если бы сейчас тебя увидели наши друзья, они бы задохнулись от восторга!

– Правда?! – радостно воскликнула Тома и взмахнула своими чудесными белыми кудряшками. – Но если я нравилась тебе, почему Господин так и не породнился со мной?

– Чего я не сделал? – изумился Андрей. – Насколько я помню, в тёмных Княжествах отсутствуют родственные связи.

– Да, но не у тебя, – решительно возразила Тамара. – Твой ближний круг – твоя родня. Формально эти люди могут называться как угодно. Да, словосочетание «рабыня Вершителя» имеет в тёмном мире определённый исторический смысл. Но известные мне женщины Андрея не попали в рабское подчинение, а породнились с тобой… Разве я не права? Конечно, права! И мне обидно, что ты прошёл мимо такой обаятельной и привлекательной блондинки…

– Наверное, я виноват перед тобой, Тома! – от неожиданности Андрей развёл руками, почувствовал, что краснеет, и перевёл разговор в другое русло: – Здесь, на Белом Свете все люди – братья и сёстры. Значит, мы с тобой – родственные создания… А кто сказал, что нам не придётся встретиться однажды в другом мире?..

– И окончательно породниться? – не унималась Тамара. Она удовлетворённо улыбнулась лишь после того, как смутившийся к её удивлению, бывший шеф утвердительно кивнул.