Читать книгу Сестрёнка Месть - Максим Лагно - Страница 22

Кабаре «Лавр» отличалось от тех, где я бывал раньше тем, что там было непривычно светло. В интерьере ханаатские ковры соседствовали с мизурскими плетёными креслами, соломенными моделями дирижаблей из Новых Земель и статуэтками негрянских богов.

– «Лавр» – лучшее место для молодёжи, как мы, – сказала Алёна. – Кто уже много зарабатывает, но ещё не тратит на семью или кредит.

– А почему здесь собраны сувениры со всего мира, но нет имперских?

– Таков либеральский дискурс. Если для патриота нет ничего, кроме Империи, то для либераля нет никакой Империи, но почему-то есть государства, которые она угнетает.

Официант поставил на наш столик поднос с бокалами алкоситро и двумя круглыми коробочками. На крышках портрет Лавра Водолазкина. Насколько я помнил историю, лет пятьсот назад он создал культ своего имени, проповедуя то ли свободу половых сношений, то ли педофилию, то ли всё вместе.

Алёна добавила шёпотом:

– Медальки лучше снять. Посетители кабаре сочувствуют Фронде.

Я отправил медали в карман. Взял коробочку с пудрой:

– В Академии Динамического Воздухоплавания, я и Димон мечтали пробраться в кабаре такого уровня и нанюхаться пудры. А теперь сижу, как настоящий посетитель и свободно заказываю.

Алёна отвинтила крышку и взяла стеклянную трубочку:

– У тебя есть проблемка, Борис, которая грозит вырасти вместе с тобой в один неприятный комплекс.

Алёна разложила на крышке полоску пудры. Я попытался повторить, но вышла неровная кучка. Канцеляритка сделала дорожку для меня, продолжая:

– После убийства твоей мамы и сестрёнки, ты должен был стать больным на всю голову. Но не стал.

– Это хорошо или плохо?

– Это подозрительно. В отличие от своего папаши, ты ещё не пережил травму окончательно.

– Да, я всё ещё хочу отомстить.

Алёна вставила трубочку в ноздрю и, неловко отставляя загипсованную руку и задевая посуду на столе, втянула пудру:

– Дело не в мести, а в тебе. Ты смелый, но одновременно нерешительный. Будто не знаешь, как и когда применять свою смелость.

Чтобы скрыть смущение, я тоже вдохнул половину пудры. Она как-то не так зашла, словно рассыпалась в голове наждачными песчинками. Стараясь не чихнуть, стал тереть нос.

– Скажу кое-что неприятное, – продолжала Алёна, – но твоя трагедия выгодна. Она устранила мещанскую семью, которая затянула бы тебя в обывательское болото и в кредитное ярмо. Чем скорее ты это поймёшь, тем быстрее станешь выдающимся человеком.

Я выпил алкоситро:

– Это так происходит вербовка в канцеляритских пособников? С уничтожения памяти о семье?

– Ха-ха, молодец. Но я не вербую, а намекаю, что можно сотрудничать.

– Вы, канцеляриты, не хотите даже выдать мне имена пэвэкашников, которые устроили резню на ферме. Какое, сожги вас Неудобь, сотрудничество?

– Бориска, если бы у меня был доступ, я давно всё тебе дала бы. Но Патрик Паск подозрительно темнит…

У меня зазвенело в голове, мир перевернулся. Стало абсолютно ясно, что делать дальше. Схватил Алёну за руку и сжал:

– Мы проберёмся в кабинет Патрика Паска. Через его ординатёр просмотрим репозиторий с секретными документами.

Алёна отодвинула от меня коробочку:

– Эй, парень, хватит пудрить себе мозги.

А я восторженно продолжил:

– Сегодня же ночью. Вот и докажешь, что в сотрудничестве с Канцелярией есть выгода, а не только патриотический долг.

– Если нас поймают, то меня выпрут со службы, да и то не навсегда, потому что канцелярит – это на всю жизнь. Но тебя посадят в острог. Ещё и пришьют обвинение в работе на вражескую разведку.

– Я не боюсь.

– А я боюсь.

– Я тебе жизнь спас.

Алёна вырвала свою руку из моей. Сделала вторую дорожку.

Решив, что хватит с меня пудры, я завинтил крышку на своей коробочке и сунул в карман. Отдам Димону, он мечтал о настоящей пудре. Хотя, конечно, её нельзя выносить из кабаре. Если поймают жандармы, то будут проблемы. С другой стороны, почему в этом кабаре пудру подают в удобных коробочках с крышкой? Быть может, я не понимаю ничего в либеральском дискурсе, но это явный призыв унести её с собой.

Алёна вдруг засмеялась, то прикрывая рот рукой, то пытаясь запить смех алкоситро:

– Поверить не могу! Не могу и всё тут.

– Во что?

– Что ты раскрутил меня, канцеляритку, совершить то, на что обычно я раскручиваю других.

– То есть?

– Ты меня завербовал.