Читать книгу Время ведьмы - Максим Макаренков - Страница 10

– Скотина ты, Мурч. Натуральная скотина! – выговаривала Татьяна коту, заваривая кофе.

Мурч протестующе вопил, рассказывая, как он героически сражался прошлой ночью. Хозяйка не верила, кот расстраивался.

Сделав первый глоток кофе, Таня прислушалась к ощущениям. С удивлением обнаружила, что спина побаливает, но не так сильно, как она опасалась, голова на редкость ясная, и ни малейших следов похмелья.

Это было вдвойне удивительно, поскольку Таня почти не пила спиртного еще и потому, что мучилась страшными похмельями после двух-трех рюмок водки. Вспомнив, как вчера ночью Вяземский вливал в нее коньяк, она передернулась и пробормотала:

– Нет, ну это же надо… Не иначе, что-то подсыпал.

Несколько минут она вполне серьезно рассматривала возможность того, что коварный бизнесмен подсыпал или вколол ей какой-то наркотик-антидепрессант, вот она сейчас и скачет стрекозой, а как только действие кончится, снова свалится в тоске и ужасе.

Но потом, поняв, что события ночи она помнит прекрасно, и при воспоминании об убийцах с мертвыми глазами ей все так же страшно, решила, что все дело в ее здоровой психике.

– Да, здоровья как у ломовой лошади. Только сама с собой разговариваешь за милую душу, – посетовала Татьяна, глядя в окно. И сама себе ответила:

– А с кем еще? Мурч на то и Мурч, чтобы мурчать и все.

Говорить с кем-нибудь о событиях вчерашней ночи не стоило, это Татьяна решила сразу. Рассказывать маме нельзя – она, конечно, женщина крепкая и уравновешенная, но от такой новости придет в боевое состояние и неизвестно, чем это кончится для ее сердца. Аня впадет в транс и будет ежеминутно названивать, предлагая обращаться в милицию, ФСБ и ЦРУ разом.

Милиция же просто не поверит. Оставался, конечно, Слава – одноклассник, послуживший где-то во десантных войсках, и, в итоге, ставший частным детективом, но к нему надо было идти с чем-то конкретным. Мужик он был очень хороший и, как подозревала Таня, до сих пор в нее немножко влюбленный, но что у нее имелось, кроме рассказа о колдовском тумане и попытке убить ее с помощью бомжей, которые продолжали двигаться со сломанными ногами?

И уверена ли она в том, что сломала тому типу с трубой ногу? Опыта реальных драк у нее нет, а тогда, в темноте да с перепугу почудиться могло все, что угодно.

Оставался, конечно, загадочный спаситель прекрасных дам – бизнесмен и потомок княжеского рода Ян Алексанрович Вяземский, но вот о нем Татьяна почему-то говорить Славе не хотела.

В любом случае, прежде чем кому-то рассказывать, надо было разобраться самой – а что, собственно говоря, произошло?

В том, что на нее напали обыкновенные хулиганы, желавшие отобрать сумочку, она не верила. Слишком уж много нестыковок в поведении. Ее хотели убить – причем так, чтобы это походило как раз на ограбление. Зачем? Что такого она знала?

Следовало искать что-то необычное в своей жизни. И копаться в глубоком прошлом нужды не возникало – все началось со встречи в кафе, с непонятного собеседования.

А выяснял у нее «директор с маникюром» что? Правильно – все, что связано с Вяземским. Упоминал какие-то странные шаманские названия – «дымящееся зеркало», черные камни…

Таня решила просмотреть все свои материалы, связанные с Вяземским и села за стол. Открыла ноутбук и, не отвлекаясь на проверку почты и мессенджеры, стала просматривать файлы интервью, но ничего нового не нашла.

Откинувшись на спинку кресла, забарабанила пальцами по столешнице.

Помогло – подняв указательный палец в многозначительном жесте, произнесла:

– О! – и открыла папку с фотографиями.

Как она могла забыть – у нее же остались снимки с выставки!

Дойдя до тех, что она сделала, подсматривая за беседой Вяземского с латиноамериканцем, остановилась. Да, пожалуй, это может быть то самое загадочное и непонятное. она вспомнила странное ощущение, которое испытала, глядя на собеседников – будто вокруг них сгустились тени и сформировался кокон тишины.

Стоило поподробнее узнать об этом доне Мануэле, но как?

Ленка! Журналистка, которую она видела в тот вечер. Если кто и знал всех персонажей московских тусовок, так это она.

Пытаться застать Лену в редакции до трех, а то и четырех часов дня можно было и не пытаться, поэтому Таня взяла коммуникатор и позвонила знакомой на мобильник.

Так и есть, сонный голос:

– Слушаю.

– Лен, это Береснева. Ты сегодня у себя в редакции будешь?

– Ну… да, – после длинной паузы ответила та.

– Отлично. Я к тебе заскочу на несколько минут, хорошо?

– Танюш, что-то срочное? А то у меня дедлайн.

Дедлайн, конечно, для каждого журналиста – время святое, на то она и линия смерти, после которой можно уже не дергаться и не сдавать материалы, а готовиться к крупным неприятностям, вплоть до увольнения, но Татьяне тоже ждать было не с руки.

– Я ненадолго. Спросить хочу об одном человеке.

– Это о ком?

– Ты знаешь такого Мануэля Лесто?

Снова молчание в трубке. Наконец, Лена ответила:

– Нет. Вроде не знаю. А должна?

– Не уверена, но, помнишь, недавно открывалась небольшая выставка – индейские вещи всякие? В особняке проходит, где-то в центре.

– Ну, да. Была я там.

– Я там тоже была, но тебя увидела, когда ты уже уезжала. Вот там этого Мануэля я и видела. Я его сфотографировала и хотела тебе показать. Может, вспомнишь.

– Ладно, тогда приезжай. Только не позже пяти, хорошо?

– Хорошо, Лен, конечно.

– И не раньше! – грозно сказала Лена, и прервала разговор.

Нужно было как-то убить время до четырех часов, когда следовало выходить из дома.

С тоской она обвела взглядом комнату и вздохнула:

– Где-то у меня жил пылесос. Изобразим домохозяйку.

К четырем часам квартирку можно было смело выставлять на конкурс «Уютное жилище», а вот сама Таня уже никуда ехать не хотела. А хотела она воткнуть в телевизор флешку с давно скачанными фильмами Вима Вендерса, включить, скажем "Отель «Миллион долларов» и сидеть в обнимку с Мурчем, прекрасно зная, что в финале опять захлюпает носом.

Однако, без пятнадцати пять Татьяна Береснева прошла вверх по Малой Дмитровке, свернула в арку и подошла к дому, стоявшему в глубине двора. Охранники прекрасно ее знали, но все равно деловито попросили паспорт и записали данные в старорежимную тетрадь.

Попадая в редакцию журнала, где работала Лена, Татьяна всегда поражалась, как здесь можно что-нибудь делать? Светло-серые помещения, в тон стенам ковролин на полу, светло-серые столы модели «офисная тоска» и постоянное людское мельтешение… При этом столы никак не отделялись друг от друга, поэтому говорить о каком-то личном пространстве не приходилось.

Однажды Таня спросила, почему не поставят хотя бы перегородки, и услышала, что руководство таким образом воспитывает в сотрудниках коллективизм.

Правда, Ленка, всегда бывшая сугубой индивидуалисткой, выбила себе место в углу у стены, развернула стол к входу, и хотя бы отчасти, создала для себя видимость отгороженности от остальных. Сейчас она что-то лихорадочно набивала на клавиатуре своего ноутбука, одновременно разговаривая по телефону, зажав трубку между плечом и подбородком.

Увидев Таню, глазами показала на стул, стоявший сбоку от стола.

Дожидаясь, пока хозяйка стола закончит разговор, Таня достала из своей сумочки флешку, на которую скопировала фотографии Мануэля Лесто рядом с Вяземским. Поводила ею перед глазами Лены, ткнула пальцем в ноутбук, мол, я подключу?

Та перестала печатать и отъехала от стола, продолжая возмущаться в трубку:

– Что значит, не согласовано? Я текст вам когда отправляла? Нет, девушка, это вы не понимаете. Это ваш клиент и это вам должно быть выгодно, чтобы информация о нем была точной и достоверной.

Таня вставила тонкий прямоугольник флешки в компьютер и стала ждать, когда Лена закончит отчитывать собеседника.

Наконец, она положила трубку:

– Заколебали. Наберут идиоток по объявлению, а потом устраивают истерики – отчего это про них плохо написали. Здравствуй.

Выпалив се это, единым духом остроносенькая высокая блондинка потянулась к Тане и клюнула губами воздух возле щеки.

Те, кто не знал Лену, принимали ее за архитипическую тупую блондинку из анекдотов, чем та с великолепным цинизмом пользовалась как в работе, так и в личной жизни. Таня даже иногда завидовала этой способности своей знакомой, но с оттенком недоумения и легкой брезгливости. Впрочем, она отдавала должное умению Лены добывать материал и потрясающей осведомленности во всем, что касалось светской жизни. Поэтому подругами они так и не стали, но сохраняли ровные доброжелательные отношения.

Таня считала, что это уже дорогого стоит.

– Ну, что там у тебя за таинственный мачо? – спросила Лена, открывая папку с фотографиями.

И сразу же сказала:

– Так, вот этого я знаю, – навела она стрелочку «мышки» на лицо Лесто.

– Слу-ушай, а это что за красавец?

И она всмотрелась в лицо Вяземского.

– Ян Александрович Вяземский. Бизнесмен, – коротко, не вдаваясь в детали, объяснила Таня.

– А с чего ты им заинтересовалась, а, подруга? Кстати, а как ты попала то на эту презентацию? Там тусовка была закрытая, как Форт Нокс. – остро глянула Лена.

– Сама пока не знаю. Честно. – надо было придумывать какую-то историю, иначе Ленка не отстанет. Таня проклинала себя за глупость – знала же, что это акула, которая вцепится и будет выпытывать все, из чего можно сделать материал.

– Я с этим Вяземским делала интервью. Он меня и пригласил. – Таня отчаянно старалась не покраснеть.

– Оп-па! Ну, ты даешь! – восхищенно всплеснула руками Лена. – Тогда я тебе скажу – плюнь на этого латиноса и окучивай беленького!

– Да ну тебя! Я серьезно – знаешь об этом Лесто что-нибудь?

– В общем, потом расскажешь, как и что у тебя с твоим бизнесменом!

Таня с отчаяньем поняла, что теперь Вяземский навеки будет «ее бизнесменом» и переубедить Лену будет невозможно. Счастье еще, что у этой акулы сохранились в отношении Тани остатки порядочности – трепать языком и печатать заметки о «романе загадочного бизнесмена и русской журналистки», не спросив у Тани, она не будет.

– Так. Что тебе про него сказать? – задумчиво изогнула нарисованную бровь Лена, – официально работает в посольстве какой-то банановой республики. Деньги вроде есть, но особо ими не сорит. Постоянно крутится вокруг наших музейщиков, археологов и всяческих эзотериков.

– Эзотериков?

– Ну, да. Всяких экстрасенсов, искателей Гипербореи и прочих. Ты чего, сейчас в тусовке это дико модно!

– Я думала, модно искать дворянские корни.

– Ты что! Это для дебилов из девяностых! – рассмеялась Лена, – а сейчас весь гламур ищет смысл жизни, кровь Древних, и наследие Гипербореи.

– А этот, – Таня кивнула на монитор, где Лесто стоял приоткрыв рот, – тоже Гиперборею ищет? Он же, вроде, из Латинской Америки. Ему-то что?

– Ой, да не знаю я. Зато достоверно известно, что он большой любитель баб-с. Но безобидный. То есть, все чинно-благородно. Цветочки, камешки, рестораны, курорты, это по полной программе. Не высший класс, конечно, – сморщила она носик, – но для девочек, недавно приехавших из Саратова, вполне сгодится.

– Откуда знаешь? – спросила Татьяна. На такие вопросы Лена не обижалась, считая их вполне естественными.

– Нет, меня он не клеил, – понимающе улыбнулась блондинка. – Но общие знакомые есть.

Таня задумчиво почесала бровь. Да уж, нечего сказать, богатые сведения.

Хотя… Хотя… подумать было над чем. И у кого спросить, тоже.

– Лен, а распечатай мне пару снимков на фотопринтере, а?

Лена с новым интересом взглянула на рыженькую собеседницу:

– Ты, никак, копать что-то решила? Подруга, чую, не твой профиль это.

– Да нет, – отмахнулась Таня. – Не копать. Мне не для материала.

– Ну, смотри. Если что, знаешь, к кому идти.

– К тебе. Обещаю – к тебе! – Таня подняла руку, словно принося присягу.

Лена отправила снимки на печать и сказала:

– Так. Где принтер – знаешь. Заберешь по дороге. А сейчас, все, прости – начинаю подгорать. И, помахав ладошкой в знак прощания, снова уткнулась в ноутбук.

Проходя через длинную комнату, Таня забрала из принтера снимки, уложила их в сумку и вышла на улицу.

Снова достала смартфон:

– Славик? Алло. Да, я. Слу-ушай, у меня к тебе дело на миллион. Ага. Еду.

* * *

Учителя были непоколебимо уверены, что Славу Загорулько ждет колония. Когда он после восьмого класса покинул стены родной школы, вздохнули с облегчением все, включая пятиклашек Таниного класса.

Когда она переходила в девятый класс, в коридоре школы ей встретился бравый курсант училища ВДВ, в котором она с удивлением узнала Славку.

Затем он надолго пропал, и снова она его увидела года три назад. Искренне обрадовавшийся Славик пригласил ее на день рождения – ему исполнялся тридцать один год. Таня вздохнула, предчувствуя суровую мужскую пьянку, но школьный знакомый настолько искренне заглядывал ей в глаза, что она согласилась.

В итоге она познакомилась с невероятно интересной разношерстной компанией из двух молчаливых молодых людей, в которых она заподозрила сотрудников спецслужб, странноватого парня, весь вечер увлеченно рассказывавшего о раскопках в Поволжье, и пары молодоженов, глядевших друг на друга влюбленными глазами. Пили на удивление немного, под хорошую плотную закуску, молодые «спецслужбисты» травили умеренно пошлые и ужасно смешные анекдоты, чуть захмелевший археолог рассказывал Тане о странных находках в курганах, затем запели молодожены.

Муж играл на гитаре, жена, у которой оказался приятный низкий голос, запела «По дороге сна», и все затихли.

Как всегда молчаливый Слава дождался, когда песня закончится, и ускользнул на балкон курить. Таня вышла следом:

– Ты надолго вернулся?

– Надеюсь, навсегда, Танюш.

– Погоди, ты же офицер, мне говорили, тебя наградили, звание дали внеочередное, – удивилась Татьяна.

– Дали. Наградили. И инвалидность тоже.

Таня ойкнула. Слава казался таким сильным, надежным, таким… нормальным, что слово «инвалидность» никак с ним не вязалась.

– Да ничего страшного, Тань. Но к строевой я более не годен, а штабная грызня – не для меня. Так что, я и армия прекрасно просуществуем друг без друга.

В тот вечер они долго еще стояли на балконе и говорили. Обменялись телефонами, и регулярно созванивались.

Таня была ему искренне благодарна за настоящую дружбу, особенно в период своего тяжелого и некрасивого развода. И за дружбу, и за то, что не воспользовался возможностью попасть к ней в постель, когда однажды на нее навалилась черная тоска, и было все равно, где, когда и с кем.

Вместо этого он просидел с ней до утра на кухне, потягивая красное вино. С рассветом Татьяна наплакалась вдосталь, и он отвел ее спать.

Друзья помогли ему оформить лицензию частного детектива, и дела у отставного офицера пошли на удивление неплохо.

Несколько раз Слава подкидывал ей интересную информацию о загадках современной Москвы, и о связи этих тайн с далеким прошлым города. Таня пробовала выспрашивать, как это может интересовать частного сыщика, но Славик лишь отшучивался, говоря, что заказы встречаются самые экзотические.

Зажужжал смартфон. Бодрый голос Славы:

– Береснева, я на Пятницкой В обычном месте. Давай устроим холостяцкий ужин, а потом я тебя подкину до дома.

– Еду.

Проехав пару остановок, Таня вышла из «Новокузнецкой» и направилась вниз по Пятницкой. Облюбованное Славой место пользовалось успехом – цены невысокие, интерьерчик опрятный, официанты вежливые, что ещё надо? Да еще и шведский стол есть.

Набросав на тарелку салатов и взяв стакан апельсинового сока, Таня поднялась на второй этаж.

Слава поднял руку и она, лавируя между столиками, направилась к другу.

После обмена приветствиями Слава перешел к делу:

– И что тебе понадобилось? Кстати, где мой миллион?

– Слав, ты можешь мне дать слово, что все, о чем я тебе расскажу, останется между нами?

Детектив посерьезнел:

– Тань, обидеть хочешь?

– Не-а. Не хочу, – с набитым ртом ответила Таня, – но спросить должна.

– Честное слово.

И Татьяна безоговорочно поверила. Она рассказала Славе все – от интервью с Вяземским до ночных событий.

Слава слушал, не перебивая, лишь сделал пару заметок в своем блокноте, с которым, кажется, никогда не расставался.

Наконец за столом установилось молчание. Нарушил его Слава:

– Тань. Я тебе верю. Теперь говори, что ты хочешь от меня?

Глотнув сока, она полезла в сумку за фотографиями. Постучала по снимку:

– Вот, видишь? Это некий Мануэль Лесто. Ты можешь о нем что-нибудь узнать? Моя знакомая сказала только, что он работает в каком-то посольстве и крутится вокруг наших эзотериков и прочих искателей Гипербореи.

– Искателей, говоришь? Эзотериков, значит? – казалось, Славу это одновременно позабавило и заинтересовало.

– Ага. И о Вяземском тоже. – Таня выложила на стол лист, на котором распечатала всю информацию, которую знала о Вяземском сама.

– Тань, а ты уверена, что не стоит просто обратиться в милицию? Я тебя к хорошему оперу отведу, – заглянул ей в глаза Слава.

– И что этот опер сделает? С чем мы к нему придем то? Нет, Слав. Я сама пока не понимаю. Странный он, но его я не боюсь. А могу ли доверять – не знаю.

– Слушай, подруга, похоже, ты к нему неровно дышишь?! – изумился сыщик.

– Славка! Ты поможешь или нет! – Татьяна почувствовала, что у нее горят щеки.

– Помогу, – коротко ответил Слава, и, промокнув губы, бросил на поднос салфетку. – А теперь поехали по домам. Утро, оно вечера мудренее.

Допив сок, Таня встала. И в самом деле, нужно было выспаться. На следующий день она запланировала поездку в поместье Вяземского. Пора встретиться со своим спасителем и задать ему несколько вопросов.

Она очень не любила чувствовать себя дурой.

* * *

Таня успела забыть, что достаточно пары по-настоящему теплых весенних дней, чтобы кардинально изменить придорожный пейзаж.

Казалось, она едет по совершенно незнакомым местам – то, что в прошлый раз казалось серым и унылым, сегодня совершенно преобразилось. Даже прокопченные кособокие домишки придорожных деревень весело поблескивали стеклами свежевымытых окон.

Дорожка, на которой произошла первая встреча Татьяны с Вяземским, теперь напоминала ей тоннель с зелеными стенами, подсвеченными изнутри теплым янтарным светом весеннего солнца.

Остановив свой автомобильчик перед воротами, Таня несколько раз глубоко вдохнула и длинно, с усилием, выдохнула, стараясь успокоиться.

Прекрасно зная неприятную особенность своего характера – умение «завести» себя, настроить на худший вариант развития событий, она каждый раз пыталась перед неприятной встречей прийти в состояние равновесия, но хватало «установки на позитив» ненадолго, в результате она лишь еще больше начинала нервничать.

Она вышла, не заглушая двигатель, и направилась к прямоугольному ящику переговорного устройства, висевшему слева от въездных ворот.

Закусив губу, вдавила большую красную кнопку, подержала пару секунд, отпустила.

– Представьтесь, пожалуйста, и назовите причину визита, – проскрежетал гулкий металлический голос из решетчатого динамика, напоминающего забрало шлема Дарта Вейдера.

– Татьяна Береснева. К Яну Александовичу Вяземскому. А если его нет, – не давая голосу из динамика опомниться, продолжила Таня, – то передайте это Олафу. Или Владимиру. Который джип Яна Александровича водит.

– Ожидайте, – отрезал динамик и умолк.

Таня машинально глянула на часы и принялась ждать, нетерпеливо постукивая носком белой кроссовки по бетону подъездной площадки.

Невидимый собеседник не обманул, ровно через минуту створки ворот поползли в стороны, открывая проезд, а из динамика послышалось:

– Проезжайте, Татьяна Владимировна. Вас встретят перед домом.

Паркуя машину, Татьяна чувствовала, как у нее трясутся руки. На верхней площадке лестницы, там, где в прошлый раз стоял Вяземский, ее ждал Владимир.

Таня взбежала по ступеням и, коротко поздоровавшись с молодым человеком, спросила:

– Ян Александрович здесь?

– Да, проходите, пожалуйста, – дружелюбно улыбнулся Владимир, делая приглашающий жест.

Быстрым шагом она направилась ко входу, Владимир шел чуть сзади.

Остановившись в вестибюле, Татьяна резко развернулась к своему провожатому:

– Ну, куда идти?

– Ян Александрович ждет вас у себя в кабинете. Пойдемте. Кстати, как себя чувствуете?

Все же улыбка у него была на редкость добродушная, и Таня на секунду почувствовала прилив симпатии. Впрочем, моментально себя одернула, напомнив, что ему, наверняка, за это хорошо платят.

Проводив гостью до дверей кабинета, Владимир вежливо постучал, выждал несколько мгновений, и открыл дверь.

Вяземский сидел за рабочим столом, погрузившись в чтение бумаг.

Оторвавшись от них, он встал и, обогнув стол, направился к Татьяне:

– Здравствуйте, здравствуйте, Татьяна Владимировна. Искренне рад вас видеть. Что вас привело ко мне?

Таня опешила.

Он еще изображает, что ничего не произошло! Он еще смеет играть в радушного хозяина!

Стараясь говорить как можно более сухо и холодно, она произнесла:

– Господин Вяземский, будьте добры, объясните, что, собственно говоря, происходит?

– Простите, сударыня, – голос Вяземского стал на несколько тонов более официальным, – но я не совсем понимаю, что вы имеете в виду? Насколько я помню, в последнюю нашу встречу я, и мои сотрудники помогли вам отбиться от нападения хулиганов. Если честно, я думал, что вы приехали поблагодарить меня.

Таню понесло.

– Я?! Поблагодарить? Вы что, считаете меня идиоткой? Привыкли с парадными блондинками с одной извилиной общаться?!

– Татьяна Владимировна, позвольте! – попытался повысить голос хозяин кабинета, но Таня рубанула воздух ладонью:

– Не позволю! Я что, не понимаю, что это вы во всем виноваты?! Это после встречи с вами на меня напали! Вы меня потому и на выставку эту чертову взяли! Вы меня как наживку использовали!

– Да зачем мне это понадобилось то?! – наконец, вклинившись, воскликнул Вяземский.

– Это вы мне скажите – зачем?! Что я вам такого сделала?

– Что именно – это?

– Да все это! Приглашение, нападение!

– Что, и нападение тоже я устроил? – Вяземский казался искренне ошарашенным. – Интересно, это-то зачем?

– Откуда я знаю?! Может, решили изобразить отважного спасителя и… и… изнасиловать! – выпалила Таня.

Ну, знаете ли! – Вяземский побледнел и заговорил язвительно-спокойным тоном. – Вам не кажется, что это излишне сложная комбинация, чтобы овладеть вашим нежным девичьим телом сомнительной невинности?!

Татьяна задохнулась. Она стояла перед Вяземский сжимая и разжимая кулаки, и чувствовала, как жарким багрянцем наливается лицо. Наконец она выдохнула:

– Хам! Трус и хам!

Неожиданно Вяземский устало обмяк, плечи его опустились, он отвернулся от Татьяны и безнадежно махнул рукой:

– Да думайте вы что хотите.

Она так и осталась стоять с открытым ртом, готовая выпалить очередную гневную тираду. Вместо этого она сунула руки в карманы и, ссутулившись, сказала с горечью:

– Дурак вы, Ян… Александрович.

Вяземский ответил, не оборачиваясь:

– Не то слово, не то слово…

Таня испытала странное ощущение – казалось, от ее дальнейших слов зависит вся ее дальнейшая судьба. Это было сладкое и страшное чувство. Она могла сухо извиниться и уйти. Ее жизнь осталась бы все такой же спокойной, упорядоченной, с небольшим, но довольно стабильным заработком, одинокими грустными выходными и редкими недолгими романами, заканчивавшимися в загородных домах отдыха или гостиницах для свиданий.

Что произойдет в другом случае, она не имела ни малейшего понятия. И потому, потупившись и шмыгая носом, чтобы сдержать непрошеные слезы, сказала:

– Знаете, как обидно чувствовать себя куклой? Не надо так. Давайте начнем сначала.

Она не ожидала, что он развернется так быстро, и что в глазах его будет столько надежды. Это выражение детской, мальчишеской надежды, готовности все признать и все простить, заставило ее смутиться еще больше и чтобы скрыть это, она неловко выставила руку и попросила:

– И еще. Не зовите меня по имени отчеству, пожалуйста. Терпеть не могу.

Вяземский шагнул к ней, протягивая руку:

– Хорошо. Тогда – Ян.

Она робко пожала ему руку и попросила:

– А пойдемте, погуляем по парку. Там так здорово. И вы мне все же расскажете, что происходит. Правда, мне надо это знать. Поймите, мне страшно.

Ей показалось, что она физически почувствовала волну облегчения, прокатившуюся по кабинету.

– Конечно, Татьяна Вла… Татьяна.

– Можно просто Таня, – засмеялась она.

Они неторопливо гуляли по дорожкам парка. Ян молчал, шел, потупив голову, сцепив руки за спиной, носками туфель откидывая с потрескавшихся плит прошлогоднюю листву.

Наконец, остановившись, глянул на спутницу:

– Татьяна, понимаете ли, перед тем, как я начну говорить, вы должны мне пообещать, что все, сказанное мною здесь и сейчас, здесь и останется.

– Хорошо, обещаю, – пожала она плечами. – Но вам не кажется, что все это начинает напоминать мелодраму?

– Нет. Не кажется. – голос Вяземского стал строгим. – Я верю вашему обещанию, вы кажетесь честным и серьезным человеком.

– Хм, честным, возможно. А вот серьезным – Таня зажмурилась, подставив лицо солнцу.

– Ничего – придется, станете и серьезной. Так вот, начнем с того, что у вас прекрасные друзья. Не далее, как сегодня утром, я уже почувствовал деликатное, но весьма настойчивое любопытство вашего друга Станислава Загорулько.

Таня поперхнулась и закашлялась.

– Ну что вы удивляетесь. Станислав, безусловно, профессионал очень высокого класса, но и мои сотрудники не зря зарплату получают. Думаю, скоро он вам сообщит, что ваши опасения в отношении меня беспочвенны.

А вот то, что вы попросили его заняться еще и господином Лесто – неосмотрительно. Это крайне скользкий тип, с очень широкими связями, и какими могут быть последствия подобного интереса – сказать не берусь.

– Ян, кто вы такой? – прямо спросила Таня, останавливаясь посреди дорожки.

Вяземский, слегка сощурившись от солнца, посмотрел на нее и ответил:

– В нашей стране отчего-то считается зазорным сотрудничать с государственными спецслужбами. Хотя, в той же Британии многие представители знатных родов гордятся тем, что их предки оказывали разного рода услуги тайной Службе Ее Величества. Сомерсет Моэм, кстати, совершенно не считал это зазорным.

– Вы хотите сказать…?

– Да. Я должен извиниться за то, что подверг вас опасности, но поймите и меня – я только успел прибыть на место, и тут же на меня натыкается милая сексуальная и неглупая журналистка. Что я должен подумать?

С такой точки зрения Таня об этих событиях не думала.

И все равно обида оставалась.

– Ну и проверили бы меня. Или как там это называется.

– Поймите, Таня, все не так просто. И потом, ну, проверил бы я вас? И что? Если вас использовали «втемную», то это ничего бы не дало, а поднимать все ваши связи, проверять связи каждого вашего знакомого в каждой редакции, с которой вы сотрудничаете… – Ян развел руками. – Простите, но это заняло бы немало времени. Рациональнее понаблюдать за вами, не привлекая лишнего внимания.

– Значит, все же, наживка, – с грустной улыбкой сказала Таня.

– Увы, да. Я могу только еще раз извиниться, но оправдываться не стану. Я не мог действовать иначе – слишком велик риск.

– Хорошо, оставим это. Ян, значит все это, – Таня обвела рукой усадьбу и парк, – только часть, как это говорят, легенды? И ваше прошлое тоже?

Вяземский рассмеялся:

– Нет, что вы! Все самое что ни на есть настоящее. Я действительно Ян Александрович Вяземский, я действительно владелец компании, у меня действительно есть бизнес в России.

– А как же сотрудничество и прочее? И что это за такое сотрудничество, что вы ходите по всяким странным выставкам, а потом дам, с которыми вы там были, гипнотизируют какими-то черными каменными блямбами и убивают с помощью оборванцев, которые не орут, когда им щеки распарывают?

Беседуя, они дошли до беседки, и сейчас стояли в ее тени. Таня медленно поднялась по ступенькам и села на холодную каменную скамью. Вяземский вошел следом, встал в центре, о чем-то задумался. Затем осторожно сказал:

– Таня, вы верите в духов, колдунов, экстрасенсов и прочие подобные вещи?

Наверное, если бы он сейчас встал на скамью и исполнил оперную арию или начал добывать из воздуха разноцветные шарики, она удивилась меньше.

– Простите?

– Таня, я могу повторить вопрос, но он от этого не изменится. Я абсолютно серьезен. Только, прежде чем отвечать, вспомните все, что с вами произошло в последние дни.

Таня уже открыла рот, чтобы сказать все, что думает по этому поводу, но так и замерла.

Перед глазами пронеслись картины – вот Соловьев достает из кармана черный диск и ей хочется рассказать ему все, что он хочет, а вот она видит, как ключ разрывает кожу оборванца, пытающегося ее убить, а человек никак не реагирует.

И она ничего не сказала. Только помотала головой.

– Вот именно, – почувствовал ее настроение Вяземский. – Не спешите отрицать то, с чем никогда не сталкивались. Так вот – как я уже говорил, мы помогаем определенным службам страны, которую я, возможно из сентиментальности, продолжаю считать своей Родиной. Если более конкретно – сотрудничаю с управлением, которое отвечает за исследование явлений, обычно называемых паранормальными. Я не слишком опасаюсь рассказывать вам все это – скорее всего, если вы решите предать это гласности, вам просто не поверят. И потом, вы дали мне слово.

Тане казалось, что свет весеннего дня померк. Ей стало зябко, и она передернула плечами.

Вяземский заметил это и протянул ей руку:

– Пойдемте на солнце. Прекрасно понимаю ваше состояние. Кажется, что мир вокруг не то медленно рушится, не то течет.

Она молча кивнула, удивляясь, насколько точно он описал ее ощущение.

Между тем Вяземский продолжал:

– Подобные исследования проводят, насколько я знаю, спецслужбы всех серьезных стран. Они пристально следят за действиями не только крупных религиозных организаций, но и за новоявленными пророками, всяческими сектами, а также шаманами, экстрасенсами, словом, всеми, кто, так или иначе, заявляет о своей причастности к Неведомому. Но куда более пристально они следят за теми, кто о такой своей причастности не объявляет. Причин тому несколько. Самая очевидная – подобная среда является идеальной для воспитания религиозных фанатиков, формирования приверженцев тоталитаризма и так далее. Степень угрозы можете оценить сами.

Таня снова молча кивнула.

– Но есть и другие причины. Например, периодически среди всей этой мутной массы попадаются настоящие бриллианты – к примеру, довольно сильные проскописты или биолокаторщики. За ними необходимо наблюдать, поскольку нельзя, чтобы они попали в недружественное окружение. Кроме того, иногда мы сталкиваемся с совершенно потрясающими разработками в области психологии или исследования горизонтов сознания. И, наконец, лично я не исключаю появления новых учений, которые смогут перевернуть мир, дать ему новый толчок к развитию. Разве это не увлекательно?

Мир все еще продолжал плыть, но Таня понемногу нащупывала в нем островки знакомой реальности и старательно цеплялась за них, заново выстраивая картину.

Ни минуты не колеблясь, она выпалила:

– Я хочу вам помочь. Скажите, как.

– Татьяна, о чем вы говорите? Каюсь, я вас в это дело впутал, но сейчас то…

– Ян, вы все еще продолжаете считать меня дурой, или просто хотите избавиться. Я уже влипла. Неужели вы думаете, что теперь от меня просто так отстанут? Так чем быстрее мы с вами поймем, что происходит, тем лучше.

– Ну, что же, – почесал переносицу Ян, – похоже, вы правы. Ладно, давайте пойдем и, как и в прошлый раз, отобедаем. И я расскажу, чем вы можете быть полезны.

* * *

Возвращаясь уже под вечер в город, Татьяна чувствовала, как внутри у нее сплетается тугой клубок противоречивых чувств. Радость, предвкушение новых интересных событий, страх, тревога, неуверенность, бодрость…

Больше всего хотелось, чтобы не кончалась ровная асфальтовая полоса, по которой катила ее машина.

Решив, что нет смысла стараться удержать то, что все равно рано или поздно закончится, она откинулась на спинку сиденья, поудобнее перехватила руль и прибавила громкость радиоприемника.

Через несколько минут Таня громко, не очень мелодично, зато с большим чувством подпевала солистке «Мельницы»:

Дорога была уже знакома, так что, от души напевшись, Таня переключила приемник на более спокойную волну, где передавали, в основном, инструментальную музыку, и стала вспоминать разговор с Вяземским.

Как и в прошлый раз, они обедали в небольшой столовой, и Ян Александрович, нет, просто, Ян, он сам так попросил его называть, ухаживал сам.

Она попыталась задавать вопросы, но хозяин дома вскинул руку:

– Так! За обедом никаких разговоров о колдунах и нечисти! Ешьте.

И сам принялся уплетать суп-пюре из шампиньонов.

Закончив обед, перешли в кабинет Вяземского, и он попросил принести им кофе.

Потягивая густую темную жидкость, начал свой рассказ:

– Давайте поступим так – я сейчас расскажу вам то, о чем имею право говорить с непосвященными, затем вы зададите мне свои вопросы. Смогу ответить – отвечу. Не смогу – увы, «без комментариев».

Итак, начнем с того, что я уже упоминал в беседке – фактически все спецслужбы мира, по тем или иным причинам, отслеживают явления, которые обычные граждане считают несерьезной чертовщиной, или в которые просто не верят. Между тем, подобные отделы и управления существуют, иногда информация о них даже просачивается, с разрешения руководства, в прессу. Достаточно вспомнить, к примеру, штатовскую «Зону-51».

Вяземский сделал глоток кофе и взял из вазочки маленькое, обсыпанное сахаром, печенье. Откусил, деликатно захрустел. Прожевав, продолжил:

– Существовало нечто подобное и у нас. Но, в силу разных причин, о которых я, правда, только читал, направление это пришло в совершеннейший упадок, особенно в лихие девяностые. Поэтому, не так давно, ко мне обратились представители российских служб, и предложили сотрудничество в этой области.

– А почему именно к вам, Ян?

– Таня, отчасти, «но коммент». Скажу только, что в прошлом моей семьи, да и в моем тоже, достаточно событий, которые позволяют мне считать себя, если и не экспертом, то человеком, отлично разбирающемся в этой теме. Сразу предупрежу ваш следующий вопрос – я согласился потому, что мой род всегда служил Отчизне, как бы пафосно это не прозвучало. Я не вижу причин, по которым мог бы поступить иначе.

– Кроме того, – он улыбнулся, и лицо его стало совершенно мальчишеским, – я авантюрист и люблю все новое и неизведанное.

– Кажется, в этом мы с вами сходимся, – хмыкнула Таня.

– Да я уже успел это заметить!

– Хорошо, тогда расскажите мне, какого черта со мной происходило в последние дни, и что за зомби на меня напали!

Вяземский аккуратно поставил чашку с кофейной гущей на поднос, задумчиво промокнул губы салфеткой. Было похоже, что он подбирает слова для ответа.

– Всего я вам не скажу. И даже не потому, что не имею права. Просто не знаю. Очень похоже на то, что вас приняли не то за моего курьера, через которого я передал какую-то важную информацию, и решили ее из вас обязательно выбить, не то за моего помощника, который раньше не попадал в поле зрения.

– Но убивать то зачем?!

– Скорее всего, когда не удалось заполучить от вас информацию во время разговора в кафе, кто-то решил, что проще будет вас убрать, замаскировав это под хулиганское нападение. Заодно, это отвлекло бы и мои силы от расследования.

– Что за расследование, вы мне, конечно же, не скажете?

– Не скажу, – улыбнулся Вяземский.

– Ян, но я же не дура. Вы встретились с Лесто. Именно там вы и показали меня окружающим. Как это у вас называется – «засветили»? Узнать, что Лесто крутится вокруг наших эзотериков – дело совершенно плевое. Складываем два и два, и…? Так чем я могу вам помочь?

Ян остро глянул на собеседницу и одобрительно кивнул.

– Что ж. Вы явно не прекратите собирать информацию. Ради вас уже частные детективы стараются!

Таня против воли коротко хихикнула, но тут же взяла себя в руки.

Вяземский скрестил руки на груди, взгляд его стал задумчив. Он что-то решал для себя, выстраивал в уме некую комбинацию. Наконец сказал:

– Вы ведете в газете колонку о городских тайнах, так? Помню, еще говорили, что интересуетесь деятельностью Якова Брюса. Значит, связи в среде знатоков Москвы, историков, этнографов имеются. Правильно?

– Не могу сказать, что такие уж обширные, но знакомые есть. И историки, и этнографы, – вздохнула Таня, вспоминая галантного Петю Резчика, пытавшегося уговорить ее ехать с ним в Сочи. Стоять на ногах в тот момент Петя мог исключительно вертикально. Стоило ему податься назад или вперед, и он начинал извиваться, словно садовый шланг под напором воды. Приходилось хватать его за отвороты кожаной куртки и снова выравнивать. Прелесть ситуации была в том, что напоила Петю до такого состояния она. А что делать! Нужно было выкачать из него байки о призрачном мусорщике, якобы обитавшем в старых канализационных трубах под Замоскворечьем. К этнографам Петю отнести можно было с большой натяжкой, но слухов и баек о Москве знал великое множество, чем и пользовался, входя в доверие к клиентам. Правда, потом клиенты его обычно именовались «потерпевшими».

– Отлично. Тогда слушайте дальше.

– А можно я диктофон включу?

– Нет, Таня, это не интервью, так что, полагайтесь на память. Вы уже сами поняли, что дон Мануэль Лесто вызывает мой живейший интерес. Им самим уже занимаются, но меня привлек один момент, который вы сами и назвали – это его контакты с отечественными любителями эзотерики и прочими, как вы сказали «гиперборейцами». Этот человек ничего не делает просто так, поэтому, у него есть какая-то цель. Какая – тоже задача не ваша. Вас же я попрошу заняться тем, что поможет и вам самой – если что-то получится, материал будет сенсационный. Да и интерес в этом направлении с вашей стороны будет куда более естественным, чем с моей.

– Так что за интерес то? – решила ускорить размышления Вяземского Татьяна.

– Да, простите. Я немного увлекся. Чтобы стало понятнее, о чем речь, я должен сказать пару слов о самом Мануэле Лесто. Я знал его еще там – в Эквадоре, и он всегда вращался в кругах различных мистиков, почитателей Кастанеды, спонсировал каких-то непонятных колдунов, возрождающих «традиции далеких предков», и так далее. При этом сам он человек самого, что ни на есть практического склада ума, обладает весьма приличным состоянием и давно уже состоит на дипломатической службе.

Все бы ничего, но однажды господином Лесто заинтересовалась налоговая служба Аргентины. Всерьез заинтересовалась, но, вот ведь незадача, главные фигуранты внезапно скончались, следователь, занимавшийся основной линией расследования сошел с ума, а документы на этого достойного человека пропали из охраняемого сейфа. Связать это с самим доном Мануэлем не удалось, но, как говорится в классическом анекдоте, «осадочек остался».

Таня почесала ногтем бровь и спросила:

– И чем придется интересоваться мне?

– А как раз тем, о чем вы уже узнали. Его интересом к московским мистикам. Но я не прошу вас ходить и выспрашивать знакомых Лесто. Нет. Мне нужны ваши способности в увязывании обрывков информации.

Дело в том, что Лесто с младых ногтей увлекается мифологией и магией тольтеков и тех, кого многие считают их преемниками на пути Темного Знания – ацтеков.

Раз Лесто здесь и собирает информацию, значит, чувствует что-то полезное для себя. Я хочу понять – что. Ищите все, что как-то может объединять ритуалы тольтеков, ацтеков, и интерес Лесто к российской истории. Пусть даже это покажется вам совершенно бредовым.

Таня старательно записала в свою тетрадь – «тольтеки, ацтеки, ритуалы. Славяне – какие ритуалы были у них. Москвоведы? Кого спросить?».

Вяземский дождался, когда она закончит писать, и попросил:

– А теперь, пожалуйста, расскажите, как можно более подробно, о чем вас пытался выспросить Соловьев.

Рассказывать пришлось три раза. Каждый раз Вяземский задавал новые уточняющие вопросы. Особенно его интересовало все, что связано с «дымящемся зеркалом» и «черными камнями». В конце концов Таня заявила, что больше не в состоянии выносить такое насилие над своим мозгом, поскольку вспоминать попросту нечего.

Вяземский вышел провожать ее на крыльцо. Подтянутый, очень прямой, он снова показался ей человеком другой эпохи – куда более опасной и благородной, пришельцем из тех времен, когда слово «честь» еще не вызывало презрительную усмешку.

И пусть говорят, что таких времен не было – при виде Вяземского Татьяна хотела верить – были. Обязательно были.

Она уже сбегала по ступеням, когда Вяземский окликнул:

– Татьяна! Таня, подождите.

Она обернулась и чуть не столкнулась с ним – оказывается, он был уже совсем рядом. На раскрытой ладони протягивал ей свернутый кольцом кожаный ремешок.

– Возьмите, пожалуйста.

– Ян, у вас входит в привычку дарить мне на прощание подарки, – улыбнулась она.

– Разве это плохая привычка? – его ответная улыбка казалась чуть смущенной.

– И вы снова попросите носить, не снимая?

– Да. Попрошу. Желательно, на левой руке. Давайте-ка я сам завяжу.

Оказалось, это браслет, наподобие тех, которыми любили украшать себя хиппи. В отечественном сленге они получили известность, как «фенечки».

Но этот отличался от никчемушных поделок арбатских бездельников, как кухонный нож от боевого клинка.

Через широкую кожаную полосу были пропущены несколько тонких ремешков, на которых крепились маленькие костяные фигурки.

Таня присмотрелась – белый волк с оскаленной пастью, медведь, грозно поднявший лапу, хищная птица, раскинувшая крылья – не то сокол, не то орел.

– Кто это? – серьезно спросила она, показывая на птицу.

– Сокол, – коротко ответил Вяземский.

Татьяна вытянула руку, любуясь подарком. Браслет смотрелся стильно и даже грозно. Он плотно охватывал запястье, и Тане неожиданно захотелось сжать ее в кулак, почувствовать в руке тяжесть рукояти боевого меча.

– Это тоже оберег, да? – посмотрела она на Яна.

– Да. Но не только. Считайте это еще и системой охраны. И средством аварийной связи. Если вам будет что-то действительно серьезно угрожать, сорвите одну из фигурок и постарайтесь сломать. Например, раздавите каблуком. Но только, если угроза будет действительно смертельной. Это очень, – тут он сделал паузу, – мощное средство. В обычных условиях с этим оберегом управляются иначе, но вам я сейчас об этом рассказывать не буду.

– Спасибо, – коротко, но от всей души поблагодарила она Вяземского.