Читать книгу Время ведьмы - Максим Макаренков - Страница 5

Татьяна почему-то рассчитывала увидеть глухой кирпичный забор метра в три высотой, и тяжелые стальные ворота со смотровой щелью.

Оказалось, владения наследника окружает изящная кованая ограда. Однако, на верхушках побеленных столбов девушка заметила неброские коробочки видеокамер и призадумалась, а какими еще системами безопасности может оснастить свою территорию хозяин фирмы, которая занимается как раз разработкой таких систем.

Ворота тоже оказались не глухими полотнищами, а настоящим произведением искусства – литые виноградные лозы обвивались вокруг изогнутых волной верхних кромок. В центре каждой створки красовался вензель «В», окруженных теми же литыми виноградными листьями.

Возле открытых ворот гостью ждал уже знакомый молодой человек, кажется, Владимир, припомнила Татьяна. Владимир нагнулся к открытому окну «Гольфа»:

– Езжайте прямо по аллее, машину поставьте на площадке перед домом. Ян Александрович вас ждет.

Аллея, шла по заброшенному, заросшему, как и весь холм, березняком, парку. Таня медленно ехала, глядя по сторонам. С одной стороны проглядывает между деревьями выщербленная каменная чаша фонтана, с потемневшим от старости, но все же выжившим Купидоном. С другой проглядывала из-за деревьев беседка. Кажется, такие раньше называли павильонами, – подумала Татьяна. Четыре мраморные колонны поддерживали купол – тоже почерневший и потрескавшийся.

– Интересно, приходят ли в эту беседку призраки влюбленных дам прошлого? – пришла в голову шальная мысль.

Деревья расступились, «Гольф» выехал на выложенную большими каменными плитами площадку перед центральным домом усадьбы.

Таня одобрительно цокнула языком. К широкой террасе, опоясывающей белое двухэтажное здание, поднималась мраморная лестница, по бокам которой лежали каменные львы, задумчиво рассматривавшие подъехавший автомобиль.

На верхней площадке её уже ждал хозяин дома, несмотря на довольно прохладную погоду и поднявшийся резкий ветер, в пуловере цвета топленого молока и светло-голубых вытертых джинсах.

Остановившись, журналистка сделала пару снимков дома, так, чтобы в кадре оказался и его хозяин, и поспешила к лестнице.

Поднимаясь, Татьяна еще раз поразилась военной выправке и ощущению доброжелательной спокойной силы, исходившей от Вяземского.

– Здравствуйте. Насколько я понимаю, это вы звонили с утра Николаю, – сказал он, на европейский манер протягивая Татьяне руку.

– Ваши сотрудники хорошо информируют руководителя, – ответила она, отвечая на рукопожатие. – Да, я Татьяна Береснева, корреспондент журнала «Москва и Подмосковье». Спасибо, что согласились на интервью.

– Вы не поверите, Татьяна, но я сам не понимаю, почему это сделал, – неожиданно рассмеялся Вяземский, и сделал приглашающий жест. – Однако, не стоит стоять на ветру. Пойдемте, я напою вас хорошим чаем, и мы побеседуем. Только давайте договоримся – внутри дома не фотографировать. В парке, пожалуйста, а вот в доме – не надо.

Девушка молча кивнула и убрала фотоаппарат в сумку.

Внутренний интерьер дома запомнился Татьяне как единое, светлое, пахнущее деревом, и чем-то еще, неуловимым, но очень уютным, пространство. Конечно, были в нем и комнаты, и коридоры, и широкая лестница, ведущая на балкон второго этажа, но все это она вспомнила уже потом, возвращаясь по ночному шоссе домой.

А тогда – ощущение удивительной цельности и доброжелательности, любезный хозяин, короткая прогулка по коридору, одна из стен которого, полностью стеклянная, выходила в запущенный и именно потому очаровательный, парк.

Вяземский открыл дверь, пропуская гостью вперед:

– Проходите, присаживайтесь. Чаю? Чай хороший, чёрный.

Татьяна кивнула в ответ.

– Тогда подождите минутку, я распоряжусь.

Войдя в кабинет, Таня, осматриваясь, остановилась на пороге.

Высокие потолки с лепниной, большое, во всю стену, окно, также выходящее в парк, стены полностью закрыты книжными шкафами.

В глубине комнаты массивный рабочий стол темного дерева. На столе, несколько неуместный, выбивающийся из общего стиля, суперсовременный ноутбук.

У окна журнальный столик и пара кресел.

Татьяна село в одно из них, достала диктофон и, проверив уровень заряда, поставила на середину стола.

Вернулся Вяземский. Быстро прошел к окну, остановился за креслом, скрестив руки, оперся ими о спинку кресла.

– Итак, вы хотите взять у меня интервью. Зачем?

Татьяна даже растерялась слегка, но виду не показала:

– Ян Александрович, вы представитель старинного русского рода, всю жизнь прожили за границей, имеете успешный бизнес. Ваше возвращение…

Вяземский досадливо поморщился:

– А если без этих дежурных фраз?

И она, не раздумывая, выпалила:

– Редактор задание дал. Решил, что я до вас доберусь потому, что другие не смогли! А когда стала собирать материал о вас – стало интересно.

– Что именно интересно? – склонив голову к плечу, ехидно глянул собеседник.

– Вы. Какой вы. Почему вас назвали Яном. Как вы жили, – пожала плечами журналистка, и возмущенно выпрямилась,

– Послушайте, это же вы у меня интервью уже берете!

Улыбнувшись, Ян сел в кресло:

– Прошу простить, это профессиональное.

Татьяна решила перехватить инициативу. Включив диктофон, спросила:

– В каком смысле, профессиональное?

– Я же руковожу компанией, которая занимается системами охраны. Вы представляете, сколько вопросов приходится выяснить, чтобы разработать систему, которая удовлетворит запрос клиента? А если вспомнить о том, что многие просто параноидально относятся к вопросам сохранности своих секретов… – Вяземский выразительно махнул рукой.

– И вы сами проводите такие вот встречи? Разве для этого нет специалистов компании?

– Вы должны знать, что есть клиенты разного уровня. И потом, если я не понимаю специфики работы компании, как я могу ей управлять?

– Логично, – позволила себе улыбнуться Татьяна.

В дверь негромко постучали и, дождавшись громкого «Да-да, входите», молодой человек в строгом деловом костюме вкатил сервировочный столик с чайником, двумя чашками, вазочкой с печеньем и аккуратными маленькими баночками с вареньем.

– Алексей, подкатите столик поближе, пожалуйста. Я сам поухаживаю за нашей гостьей.

И, уже обращаясь к Татьяне:

– Искренне советую, попробуйте вот это, черничное. Совершенно бесподобное лакомство.

Налив Татьяне крепкого черного чаю, Вяземский наполнил свою чашку, сделал небольшой глоток, и, воровато глянув на дверь, сцапал со столика банку малинового варенья.

Запустив в нее ложку, объяснил недоуменно смотревшей гостье:

– Алексей, кроме всех прочих его талантов, еще и замечательный тренер. И к моим маленьким слабостям относится крайне неодобрительно. А я малиновое варенье люблю – вы не представляете.

Отправив ложку варенья в рот, блаженно закатил глаза, а потом указал на диктофон:

– Процитируете это, подам в суд и докажу, что ничего не было.

– Хорошо-хорошо, никакого варенья, – рассмеялась Таня. – Тогда вы мне расскажете, почему вас назвали Яном.

– Здесь нет никакой тайны. Моя мама – полячка. Вообще, это длинная и грустная, в общем-то, история. Отец безумно влюбился в сотрудницу посольства Польши в США. Он к тому времени был уже немолод, вдовец, а вот моя будущая мама – молодая красавица, замужем. По каким причинам она не могла развестись официально – не знаю, но им пришлось бежать. Отец был не слишком состоятелен, но, продал все свое имущество в Штатах, выправил маме фальшивые документы, и они сбежали сначала в Мексику, а потом в Эквадор. Там я и родился. Собственно говоря, я незаконнорожденный. Как в старину говорили – бастард.

Вяземский надолго замолчал и Татьяна, не выдержав, спросила:

– А, потом, что?

– Погибли. Оба. Мне было три года. Так что, – он грустно улыбнулся, – своих родителей я узнавал по рассказам дяди. Двоюродный брат отца, осевший в Южной Америке еще до Второй Мировой. Замечательный старик, воспитывал меня буквально как родного сына, которого у него никогда не было. Родители – поехали отдохнуть в горы, машина сорвалась с «серпантина»… Нашли их спустя два дня. Дядя говорил, что по словам полицейских оба погибли сразу, не мучились.

– Простите, – поморщился Ян, – не будем больше об этом. Не самая приятная тема. Давайте лучше о том, как я купил эту усадьбу! А потом мы вместе пообедаем и погуляем по парку. Я еще ничего в нем не менял, и даже не знаю, хочу ли. В его запущенности есть что-то притягательное.

Таня кивнула и поставила диктофон рядом с чашкой Вяземского.

Незаметно пролетело полтора часа. Вяземский увлеченно рассказывал о хождениях по инстанциям, о том, как он с пеной у рта доказывал, что восстановление исторического облика усадьбы никак невозможно без изменений в одной! ровно одной разрушенной каменной стене… Как нанимал исследователей, обнаруживших в архивах саратовского энтузиаста-историка снимки усадьбы, как по крупицам выискивал он в воспоминаниях стариков-эмигрантов упоминания о внутренней отделке Алёхово-Пущино и составлял эскизы интерьеров.

Но все это оказалось цветочками по сравнению с тем, что последовало, когда началось строительство!

Вяземский говорил настолько живо, с такими красочными подробностями и точными деталями, давал настолько меткие и точные характеристики людям, что Татьяна спросила, не занимался ли он когда-нибудь журналистикой, или писательским ремеслом.

Хозяин усадьбы ужасе откинулся в кресле:

– Упаси Боже! Да я и в школе сочинения терпеть не мог. Читать – да, люблю. Но вот писать самому – увольте.

А потом они гуляли по парку, угадывали где когда-то проходили аллеи, спорили, была ли на месте вон того бугорка, рядом с беседкой, разбита клумба, стоит ли полностью менять беседку или попробовать отреставрировать то, что есть.

Поднявшись по выщербленным ступеням, Таня села на круговую скамью. Камень вытягивал тепло, но вставать не хотелось. Казалось, она полностью отгородилась от внешнего мира, оставила за порогом беседки всю суету, все мелкие заботы, казавшиеся такими важными в городе.

Обернувшись, она вздрогнула от неожиданности. Рядом с гостеприимным хозяином стоял высокий широкоплечий человек с необыкновенно белыми волосами. Заметив испуг Татьяны, он учтиво поклонился и что-то прошептал на ухо Вяземскому, после чего отступил на пару шагов и словно растворился между деревьями.

– Это начальник службы безопасности, Олаф Сигурдсон, – объяснил Ян. – Он напугал вас?

– Скорее, удивил. Появился так неожиданно.

– Да, это он умеет. Военная подготовка.

– Олаф? Это скандинавское имя, так?

– Да. Олаф родом из Норвегии. Но мы сотрудничаем уже много лет и в чем-то он стал более русским, чем многие граждане России. Кстати, прекрасно говорит по-русски. Для меня он больше, чем просто служащий компании.

– Больше? Насколько? – Татьяна подошла к порогу беседки и смотрела на Вяземского сверху вниз. Очень не хотелось уходить отсюда, несмотря на поднявшийся холодный ветер, задувавший под короткую куртку.

– Он мой друг, – очень серьезно ответил Вяземский.

– Пойдемте, – протянул он руку гостье. – Олаф приходил сказать, что обед подан.

Не «обед готов», или «стол накрыт», а «обед подан», отметила про себя Татьяна.

Она ожидала, что обед подадут в каком-нибудь сногсшибательном зале, а сидеть придется на противоположных концах бесконечного стола.

Оказалось, обедает потомок древнего рода в небольшой, по меркам этого дома, комнате – чем-то средним между кухней и гостиной, сидя за деревянным, накрытым клеенчатой скатертью, столом.

Зато, как обедает!

Татьяна покраснела, когда сообразила, что с неприличной скоростью умяла здоровенную тарелку вкуснейшего борща и, с молчаливого одобрения сотрапезника, наливает вторую порцию.

– Это все воздух. После такой прогулки разыгрывается зверский аппетит. – кажется, даже уши горят.

– Да вы не оправдывайтесь, а налегайте, – добродушно улыбнулся хозяин дома. – Только место для второго блюда оставьте. Если ничего не путаю, то у нас сегодня пельмени с грибами.

И – да. Последовали пельмени с грибами.

И совершенно невероятный пирог с лимоном.

И тающее во рту ванильное мороженое.

И кофе в крохотных фарфоровых чашечках.

И разговоры.

Обо всем.

Татьяна сама не заметила, в какой момент стала рассказывать о себе. Вяземский лишь изредка вставлял реплики, задавал короткие точные вопросы.

Опомнилась она, лишь когда поняла, что за окном сгустились сумерки.

– Ох, мне же еще отсюда выбираться! – сорвалась гостья со стула. – Да и вам весь график сбила! Вы меня почему не одернули!

Хозяин дома загадочно улыбался:

– Поверьте, будь у меня неотложные дела, я бы сказал. А теперь – давайте-ка мы вас проводим до шоссе. Поедете за моей машиной.

Короткие сырые сумерки растворились в глухой темноте. Татьяна осторожно ехала вслед за джипом Вяземского, стараясь не утыкаться в стоп-сигналы огромного внедорожника.

Закусив нижнюю губу, она кралась вслед за джипом по темному лесу и с облегчением вздохнула только когда миновали холм – впереди показались редкие огни в окнах деревенских домов. Пару раз «Гольф» начинало «вести» в сторону, но, всякий раз Таня успевала подработать рулем и удержаться на дороге.

Сбавив скорость, проехали по деревенской улице, джип замигал, показывая, что останавливается. Татьяна съехала на обочину, встав перед «Лендровером». Вышла из машины. Вяземский пружинисто выскочил из автомобиля, подошел к девушке. Она заговорила первой:

– Спасибо вам большое, Ян Александрович. И за интервью, и за… да за весь этот день спасибо!

– Не за что. Я искренне рад с вами познакомиться, Татьяна. Убедительно прошу, пришлите полный текст материала Николаю. Я сам вам полностью доверяю, но если не покажу ему текст, сильно обижу.

– Конечно, пришлю, – Татьяна неловко помялась, но Вяземский молчал, и пришлось говорить самой:

– До свидания. Я поеду.

– Да. До свидания. Ну, теперь я жду номер вашего журнала.

Таня кивнула, неуклюже повернулась и, почему-то чувствуя себя ужасно глупо, села в машину.

Выезжая на трассу, посмотрела в зеркало заднего вида – джип так и стоял на обочине. Темная фигура почти терялась на фоне черного автомобиля.

Ей показалось, что он помахал рукой, но, скорее всего, просто почудилось.

Вяземский опустил руку.

Хлопнула дверь, с водительского места выбрался Олаф, подошел и встал чуть позади шефа.

Сунув руки в карманы ветровки, Ян задумчиво пнул ногой камешек, и посмотрел на удаляющийся «Гольф»:

– Олаф, будьте так любезны, узнайте о нашей милой гостье все, что возможно.