Читать книгу Душа зла - Максим Шаттам - Страница 11

Доктор Сидни Фольстом, высокая женщина лет сорока с твердым взглядом, производила впечатление почти на всех мужчин, с которыми работала, и прежде всего на полицейских. Директор Бюро судебно-медицинской экспертизы Портленда одновременно пользовалась уважением коллег и репутацией бесконечной придиры. Ей нравилось, когда работа сделана хорошо, она терпеть не могла легких путей. Заметив, что уже 17:15, а инспектора Бролена все еще нет, доктор, ворча, пообещала себе, что ему будет нелегко добиться желаемого. Больше всего на свете она ненавидела непунктуальность.

Портлендский Институт судебно-медицинской экспертизы находился на краю города – длинное здание из красного кирпича с высокими затемненными окнами, в которых изредка мелькали тени сотрудников. Оно напоминало старинный английский университет, казалось сошедшим прямиком с экрана, на котором показывали какой-нибудь хаммеровский фильм. Главный вход был предназначен для семей, приходивших сюда опознать тело близкого человека в одном из выставочных залов, как их здесь называли. Персонал обычно пользовался служебным входом – через внутренний двор и подвал, этим же путем привозили на вскрытие тела.

Бролен двинулся по покрытому линолеумом цвета зеленых яблок длинному коридору, мимо прозекторских. За одной из дверей он явственно различил звук пилы, вгрызающейся в черепную коробку.

И прибавил шаг.

Казалось, здесь нет ни одной живой души, словно подвал населяли лишь тени и призраки. Иногда Бролен различал шорох рабочего халата или покашливание, но никого не видел, все прятались за полуоткрытыми дверями прозекторских. Здесь витал удушливый запах антисептика, и Бролен только теперь вдруг понял, что находится в подземелье, где совершенно нет окон, и, возможно, несмотря на мощную вентиляцию, антисептик – единственное средство защиты от назойливого запаха смерти. По спине инспектора пробежала дрожь. Миновав ряд каталок, он почти бегом преодолел лестницу, ведущую на первый этаж.

Помимо помещений, предназначенных для родственников умерших, и ритуальных залов, здесь находились лаборатории.

Пройдя через внутреннюю дверь центрального коридора, Бролен направился к лестнице. По обеим сторонам располагались огромные стеклянные перегородки лабораторий, где суетились многочисленные мужчины и женщины в белых халатах. Огромные компьютеры мерцали светодиодами, а тем временем группа техников контролировала их и записывала полученные данные; немного дальше стоял манекен в окровавленной рубашке – он предназначался для определения траектории полета пуль. Далее Бролен миновал ряд плотно закрытых дверей, на которых висели одинаковые таблички «Запрещается входить, если горит красная лампа»; как бы в подтверждение этих слов над некоторыми из дверей действительно светились красные огоньки. Это были специальные лаборатории спектрометрического, фото- и баллистического анализа; в одной из здешних комнат также находилось оборудование для дополнительных комплексных исследований: лазерный низко- и высокочастотный сканнер, многоканальный радиометр и подключенные к сверхмощному компьютеру газовый хроматограф и массовый спектрометр. Короче, арсенал, с помощью которого можно было при необходимости вычислить происхождение мельчайших частиц любого вещества; целая батарея компов, способных рассказать все о крошечной песчинке, начиная от места ее происхождения и заканчивая тем, в каких краях она волею случая могла очутиться. Это было царство Карла Диместро и Линн Сонг, возглавлявших все лаборатории первого этажа. Но сейчас Бролену предстояло встретиться с доктором Фольстом, чей кабинет находился на втором этаже. Опаздывая, Бролен не стал заходить к Карлу, чтобы поздороваться, – не сомневаясь, что тот погружен в какие-нибудь таинственные исследования, и поднялся наверх. На втором этаже было спокойнее, здесь располагались токсикологическая лаборатория, служба генетических исследований и отдел кадров. Бролен быстро нашел нужную дверь, постучал и вошел внутрь.

Сидни Фольстом встала, чтобы поздороваться. Безупречная химическая завивка и взгляд зеленых глаз, пронзивший Бролена, будто нож. Сосредоточенное выражение лица доктора не позволяло определить, пребывает ли она в дурном расположении духа или же всегда так выглядит. Она была красива холодной, почти жестокой красотой.

«Профессиональная деформация», – подумал Бролен, улыбнувшись доктору. Ежедневно вскрывая человеческие тела, кромсая их, словно куски мяса, волей-неволей начнешь меняться. Незримый отпечаток смерти. Это случайно мелькнувшее в голове сравнение показалось Бролену невероятно удачным, и он пообещал себе поразмышлять на эту тему, как только появится возможность.

– Рада вас видеть, инспектор Бролен, пусть даже вы и опоздали, – начала доктор безо всяких экивоков. – Мне кажется или вам здесь нравится? В последние несколько месяцев я тут частенько встречаю вас.

В ее голосе слышался налет академизма, возникающего у тех, кто провел долгие годы в университете; почти двадцать лет тщательного построения фраз и мыслей, чтобы доходчиво объяснять любые темы, уверенность, сквозившая в каждом ее малейшем жесте или слове, выдавали в ней человека, посвятившего долгие годы интенсивным занятиям медициной.

– Я бы предпочел не появляться здесь, если бы мог: не поймите меня превратно, но здешняя обстановка, пропитанная смертью, мне как-то не по душе, – признался Бролен.

Доктор холодно улыбнулась.

– Однако вы работаете в Криминальном отделе, а тамошняя обстановка кажется мне еще более отдающей запахом смерти.

– Но все-таки там работают живые люди, – ответил инспектор, стараясь сохранять вежливый тон.

Едва начавшись, разговор принял дурной оборот и стал напоминать выяснение отношений. Бролен сразу же пожалел, что включился в эту игру, а не промолчал с покорным видом, что часто позволяет быстрее добиваться результата, когда имеешь дело с людьми упрямыми или решившими во что бы то ни стало одержать над вами верх.

Доктор Фольстом разгладила юбку и протянула собеседнику упаковку мятных пастилок.

– Пока вы изучаете биографию умершего, вычисляя убийцу, я занимаюсь тем же самым. Только вместо того, чтобы копаться в его жизни, я копаюсь в его теле.

Бролен засунул пастилку в рот и кивнул, широко улыбнувшись.

– Ну, если смотреть с этой точки зрения… Мне показалось, у вас есть новости, связанные с моим… обгоревшим телом.

Наступило время снять напряжение: Сидни Фольстом была не подарок, но чтобы сохранить с ней деловые отношения, Бролен решил уступить. Директор Бюро судмедэкспертизы и инспектор не были хорошими знакомыми: обычно Бролен работал с экспертами не такого высокого уровня, однако весной, когда результат одного из вскрытий оказался решающим для завершения расследования, он попытался наладить более тесный контакт и с самой Сидни Фольстом в расчете на взаимовыгодное сотрудничество. За пять месяцев он побывал здесь уже раз десять, выясняя у нее разные технические тонкости и каждый раз общаясь с доктором лишь по несколько минут. Бролен уже составил мнение на ее счет. «На первый взгляд строгая, несговорчивая, но не злая, просто чуть-чуть высокомерная, – говорил он себе, – однако эта несговорчивость – всего лишь способ сохранить свою власть в том сугубо мужском мире, каким является полиция».

Словно читая его мысли, Сидни Фольстом провела рукой по волосам, мгновенно сменив гнев на милость и отринув свою привычную строгость.

– Действительно, вскрытие подтвердило, что имело место убийство. Но сначала я покажу вам несколько очень наглядных снимков тела.

Встав, она взяла с полки картонную папку, и Бролен убедился, что был прав: своим нарочито высокомерным поведением доктор старалась поддержать свой авторитет. Инспектору, выказавшему некоторое неуважение к тому ужасному месту, в котором он очутился, теперь предстояло увидеть цветные и сделанные крупным планом фотографии распотрошенного тела. Доктор, конечно, не преминет подчеркнуть наиболее отвратительные вещи, упиваясь описанием нанесенных ран – этим искусством она овладела в совершенстве, доказывая свое неоспоримое превосходство над собеседником. Даже привыкнув сталкиваться с проявлениями крайней жестокости, Бролен ненавидел это. Он знал, что и через тридцать лет службы в полиции он так же, как и его коллеги, будет отвратительно чувствовать себя в присутствии трупа. Это только в кино старые служаки-полицейские не испытывают ни малейшего волнения при виде изуродованного тела. Время и опыт позволяют научиться смотреть на это как бы издалека, но никогда, абсолютно точно не сможешь привыкнуть к подобному зрелищу. Вероятно, потому, что все люди разные, и каждый умирает по-своему, навсегда остановленный смертью в нелепой позе. Часто можно услышать следующее утверждение: старость отнимает у людей достоинство, а смерть возвращает его; возможно, но только при условии, что кто-нибудь постарается придать телу более достойный вид, ибо смерть отличается странной прихотью – приходить в самые неожиданные мгновения.

– Сейчас вы все поймете, – сказала доктор Фольстом, выдергивая Бролена из его размышлений.

В кармане у инспектора завибрировал мобильник.

– Прошу вас простить меня, – пробормотал он, пытаясь вытащить телефон из кармана своей кожаной куртки.

Он буквально ощущал, как Сидни Фольстом буравит его взглядом.

– Бролен, слушаю.

– Джошуа, это Салиндро. Тебе надо приехать, тут в лесу неподалеку от зоопарка нашли тело.

Салиндро казался напряженным, словно только что услышал неприятную новость.

– А почему я? Ларри, я сейчас занят расследованием.

– Раз я тебя прошу, значит, у меня на то есть причины.

– Слушай, я сейчас не могу, а потом, это ведь юрисдикция Юго-Западного комиссариата. Это что, так важно?

– Нам как раз позвонили парни из Юго-Западного, чтобы предупредить тебя. Увидев тело, они сразу вспомнили о тебе.

– Что значит – вспомнили обо мне? – нетерпеливо переспросил Бролен. – В каком смысле?

– Хватит возражать, и жди меня у поворота на Кингстон Драйв, возле зоопарка. Это важно. На самом деле.

Голос Салиндро, всегда такой спокойный, выдавал не свойственную ему тревогу, и Бролен сдался. Он отсоединился и взглянул на доктора Фольстом, казалось, рассерженную этим неожиданным вмешательством.

– Мне очень жаль, но нам придется вернуться к разговору позднее, возникло срочное дело, – объяснил Бролен, вставая и испытывая при этом некоторое облегчение.

Сидни Фольстом, продолжая внимательно смотреть на него, глубоко вздохнула. Извиняясь, Бролен сделал ей знак рукой.

Внезапно у него внутри возникло неприятное предчувствие: ощущение приближающейся трагедии.