Читать книгу Абордаж сквозь века: «Неустрашимый» и «Вольница» - Максим Вячеславович Орлов - Страница 2

Тишина в посту гидроакустики была самой громкой, какую лейтенант Лев Строгов когда-либо слышал.

Не буквальная тишина, конечно. Гул турбин внизу, вечный фон. Скрип корпуса «Неустрашимого» на пятибалльной волне. Но всего, что должно было быть снаружи, – не было. Ни песен китов, ни шума течений, ни отдаленного рокота винтов сухогруза. Море здесь было пустым. Глухим. Мёртвым.

Лев откинулся в кресле, закрыл глаза. «Наследник династии». Сын капитана корабля. Он пошел на флот не потому, что любил море, а потому, что это был единственный понятный путь, единственный способ не разочаровать отца. И теперь он слушал эту гнетущую тишь, мечтая только об одном – чтобы поход кончился.

В наушниках щёлкнуло.

Он выпрямился. Чёткий, механический звук. Не биологический. Щелчок. Пауза. Щелчок. Пауза. С идеальным интервалом в семнадцать секунд.

Лев запустил запись, пальцы полетели по клавиатуре, выводя спектрограмму. На экране возникла не пиковая частота, а странная волнообразная вибрация.

– Гидроакустика, ГКП. Доложите обстановку в секторе. – В шлемофоне раздался ровный, лишённый эмоций голос командира – капитана 1-го ранга Виктора Строгова. Его отца.

– ГКП, гидроакустика. Фиксирую повторяющиеся импульсы небиологического происхождения. Ритмичные. Похоже на… удары. По дереву или льду.

– Координаты?

Лев вывел данные. Объект был неподвижен. В двух кабельтовых по правому борту. Там, согласно всем картам и радарам, была лишь пустая вода.

– Координаты передаю. Но, командир… объекта в этой точке быть не может.

– Принял. Продолжайте наблюдение. – Связь прервалась.

Щелчки участились, сливаясь в частую дробь. А потом сквозь них пробилось другое. Глухие, приглушенные звуки. Скрип. Лязг. И… голос. Хриплый, сорванный крик на русском, но странном, архаичном: «…Держись, проклятая! Ещё бревно! К топорам!»

Лев прибавил усиление. И услышал ясно. Не радиоперехват. Звук шёл из воды. Как будто под двухсотметровым корпусом ракетного крейсера, в ледяной темноте, шла какая-то работа. Бой.

На главном экране радара мигнула тревожная иконка. В двухстах метрах от борта материализовалась отметка. Система опознавания моргнула несколько раз и выдала результат, от которого кровь отхлынула от лица: «КЛАСС: ПАРУСНОЕ СУДНО. ПРИМЕРНАЯ ЭПОХА: КОНЕЦ XVII – НАЧАЛО XVIII ВЕКА».

– Гидроакустика, ГКП! Что за контакт по правому борту? – Голос дежурного на ГКП был уже без прежней уравновешенности.

– Вижу! Но это невозможно! – начал было Лев, но его слова потонули в оглушительном грохоте.

Весь корабль содрогнулся от мощного, глухого удара снизу, в районе кормовой части. Не взрыв. Удар. Как будто во что-то врезались. Или во что-то врезались им. Льва швырнуло на пульт. Погас свет, замигали синие аварийные лампы. Пронзительно завыли сирены боевой тревоги.

И сквозь этот вой, из репродуктора над дверью, вырвался нечеловеческий крик, полный ярости и ужаса, на том же старинном русском: «НА АБОРДАЖ! РУБИ ЭТИХ ЖЕЛЕЗНЫХ ДЕМОНОВ!»

БПК «Неустрашимый», верхняя палуба.

Лев, на автомате натянув спасательный жилет и шлем, выскочил из поста. Коридор был полон бегущих матросов, лица которых отражали не страх, а холодное, вымуштрованное сосредоточение. Корабль кренился, совершая резкий манёвр уклонения от невидимой цели.

– Второй пост, доложите обстановку у среза! – гремел из репродукторов голос старпома, мичмана Орлова по кличке «Боцман».

– Говорит второй! Неясно… туман сгущается… что-то лезет на борт! Верёвки!

– Осветить и идентифицировать!

– Освещаю!

С правого борта, у самого края палубы, хлопнула ослепляющая вспышка светошумовой гранаты. В белом свете на миг высветилось немыслимое: обледеневшая верёвочная сеть, наброшенная на леера, и по ней карабкались фигуры в лохмотьях. Одна была уже почти на палубе, в руке что-то блестело – топор или сабля.

Раздалась короткая, сухая очередь из автомата Калашникова – три-четыре выстрела. Фигура дернулась, откинулась назад и исчезла за бортом.

– Второй, одна цель нейтрализована. Их больше… Блядь, у них мушкеты!

С противоположной стороны, из внезапно сгустившегося молочного тумана, брызнуло жёлто-красное пламя и раздался глухой хлопок. Что-то с свистом пронеслось над головами и звонко ударило в надстройку радара. Не ядро – кусок металла или камня.

– Обстрел! Укрыться!

– ГКП, говорит второй! Противник применяет примитивное огнестрельное оружие! Запрашиваю разрешение на ответный огонь на подавление!

В эфире на секунду повисла пауза, затем раздался спокойный, как сталь, голос капитана Строгова:

– ГКП второму. Разрешаю. Точечно. Без риска для своих и критических систем. Цель – отсечь от борта.

Лев, пригнувшись, добежал до двери выхода на палубу и распахнул её. Его ударил в лицо ледяной ветер, смешанный с едким запахом дыма и… чем-то ещё. Запахом мокрого дерева, гнили и немытого человеческого тела.

Палуба представляла собой хаотичную, но управляемую картину боя. Матросы, заняв позиции за укрытиями, короткими очередями отстреливались в туман, откуда летели случайные пули и какие-то обломки. Не было паники. Была жёсткая, сжатая профессиональная ярость.

– Не кучковаться, чёрт побери! Рассредоточиться! – орал старпом, стоя за укрытием из спасательного плота. – Первое отделение – к корме, не дать закрепиться!

Лев увидел, как к месту наиболее интенсивной стрельбы бежала судовая врач Анна, волоча за собой санитарную сумку. За ней, прикрывая её спиной, двигался старший матрос Коля, «дед» с пятого отсека, с автоматом наизготовку.

– Анна Сергеевна, ты куда?! Там же резня!

– Отстань, Коля! Там Сашку ранило – в живот, похоже!

– Да он уже… – начал матрос, но врач резко дернула его за рукав.

– Жив! Я видела! Тащи дымовую, прикроемся!

В этот момент из тумана, прямо перед ними, вывалилась массивная фигура. Бородатое, обветренное лицо, глаза дикие, полные животного ужаса и ярости. На человеке были звериные шкуры поверх рваной ткани, в руке – короткий абордажный топор. Он увидел Анну в белом халате и, видимо, приняв за кого-то важного, с рёвом бросился на неё.

Коля, не целясь, дал очередь ему под ноги. Пули ударили в стальную палубу, высекая снопы искр. Пират отпрыгнул, споткнулся, и в этот момент со стороны борта раздался новый звук – скрежет металла по металлу. Ещё одна верёвочная лестница с крюками впилась в леера, и на неё, ловко как обезьяна, взбирался следующий.

– Их много! ГКП, они лезут массово! – закричал кто-то в эфир.

Капитан Строгов вышел на открытое крыло ходового мостика. Без бронежилета, в одной фуражке. Его фигура, прямая и негнущаяся, была хорошо видна. Он поднес к губам рупор – старомодный, но надёжный.

– К О Р А Б Л Ь! – его голос, усиленный, прорвал гул и выстрелы. – Вы атакуете военный корабль! Прекратите огонь немедленно! Отойдите! Назовите себя!

Ответа не последовало. Вместо него из тумана, с того самого призрачного борта, донёсся другой крик. Хриплый, срывающийся, но полный нечеловеческой воли:

– ОТСТУПАТЬ НЕКУДА! РУБИ ИХ! ЗА «ВОЛЬНИЦУ»!

И атака возобновилась с новой силой. На палубу, перекатываясь через леера, упали ещё двое. Один сразу получил очередь в грудь и замер. Второй, молодой, почти мальчишка, с испуганным лицом, замахнулся кривой саблей на ближайшего матроса. Тот отбил удар прикладом автомата, сабля звякнула об палубу, и матрос, не сдерживаясь, ударил пирата прикладом в лицо. Тот рухнул без звука.

Лев, прижавшись к надстройке, пытался осмыслить масштаб безумия. Его взгляд упал на главную надстройку. Там, у иллюминаторов боевой рубки, он увидел отца. Капитан Строгов больше не кричал в рупор. Он смотрел в бинокль в туман, его лицо было каменным. Потом он отдал короткую команду вахтенному, и тот нажал на кнопку.

С бака «Неустрашимого» грянул оглушительный грохот – холостой выстрел из 76-мм артиллерийской установки АК-176. Звуковая волна ударила по ушам, по груди, по всему телу. На палубе призрачного парусника люди попадали, схватились за головы. Атака захлебнулась.

В наступившей внезапной тишине, нарушаемой только воем ветра и стонами раненых, с борта парусника раздался голос. Тот же, что командовал атакой, но теперь без ярости. С холодной, усталой чёткостью.

– Железный корабль! Слушай! Мы не отступим! Нам некуда! Кто вы? Демоны? Люди? И что это за место?

Капитан Строгов снова поднёс рупор.

– Мы – люди. Экипаж большого противолодочного корабля «Неустрашимый». Вы напали на нас. Назовите себя.

Пауза. Потом ответ, полный горькой иронии:

– Люди на железном острове… Я – Алексий, капитан брига «Вольница». А это место – ад. Или ледяная пустыня, где время сломалось. Выпустите нас. Или убейте. Но мы не можем здесь остаться.

Лев увидел, как его отец медленно опускает рупор. На его лице впервые за много лет лейтенант увидел не командира, а человека, столкнувшегося с чем-то, что не укладывается ни в какие уставы, инструкции и законы физики.

На палубе между матросами и оставшимися пиратами возникло хрупкое, вооруженное перемирие. Они смотрели друг на друга через пять метров, разделённые столетиями, оружием и шоком. И понимали одно: стрелять больше нельзя. Ибо они все уже были в одной ловушке. А противник у них теперь был общий – само это море, эта тишь, этот туман, стиравший границы между реальностями.

Внизу, в пробоине корпуса, моряки аварийной партии нашли воткнутое в сталь зазубренное бревно – импровизированный таран. А в кармане у одного из убитых пиратов – слипшийся от времени компас и клочок бумаги с координатами. Такими же, какие вели «Неустрашимый» в эту точку тремя днями ранее.