Читать книгу Абордаж сквозь века: «Неустрашимый» и «Вольница» - Максим Вячеславович Орлов - Страница 4

1942 год. Центральный пост Щ-423.

Капитан 3-го ранга Волков, худой как тень, но с горящими глазами, слушал шипение в наушниках. Сквозь помехи пробивался голос из будущего:

– Щ-423, это «Неустрашимый». Приём. Ваши данные подтверждаются. Мы – третий «якорь». Повторяем план: в 14:30 по вашему времени даём синхронный импульс ходом. Вам необходимо дать полный вперёд на три минуты по пеленгу 180. Приём.

Волков переглянулся со штурманом, лейтенантом Гуровым. Тот, бледный, но собранный, сверялся с графиками, переведёнными на кальку.

– Пеленг 180… это на юг. Прямо на ту… светящуюся полынью. Вы верите этому, товарищ штурман?

– Не верю. Но альтернатива – гнить здесь вечно или быть разорванными, когда аномалия схлопнется. Их расчёты… они математически безупречны. И у них есть технологии, чтобы их проверить. – Штурман провёл пальцем по изогнутым линиям. – Они знают то, о чём мы только догадывались.

Волков сжал кулаки, костяшки пальцев побелели. Он видел лица своего экипажа – измождённые, но ещё живые. Они уже почти потеряли счёт дням в этой ледяной ловушке.

– Тогда выполняем. Передать в машинное отделение: готовить дизели к полному форсированию. Рулевым – на курс. – Волков вздохнул, поправляя разбитые очки. – И пусть… партия хранит нас всех. Или кто там теперь.

Наши дни. Боевой информационный пост «Неустрашимого».

– Командир, все данные внесены в модель, – доложил Лев, его пальцы летали по клавишам. Три трёхмерные траектории висели на главном экране, медленно сходясь. – Расхождение в массе «Вольницы» даёт погрешность в 2.3%. Это допустимо. Но есть проблема: буксирный трос для ялика. У них нет наших строп. Стальной трос их перережет или вырвет крепления.

– Использовать аварийный буксирный конец из кевлара, – приказал капитан Строгов, не отрываясь от тактического планшета. – И отправить с ним инструкцию на пальцах. Орлов, вы берёте это на себя. И ещё: нужно связать момент «Ч». У подводников – механические хронометры, у пиратов – песочные часы. Расхождение даже в тридцать секунд – и нас размажет по гравитационным полям.

– Ракета, – предложил вахтенный штурман, лейтенант Карелин. – Сигнальная. Зелёная. Её увидят все. Она станет меткой.

– Утверждаю. – Строгов подошёл к иллюминатору. За стеклом клубился уже не молочный, а свинцовый туман. Шторм набирал силу. – Все на позиции. Время на подготовку – два часа. Если за это время аномалия выплюнет что-то более опасное, чем хлам, – действуем по обстановке. Всех предупредить: это не учебная тревога. Это единственный шанс. Его не будет второго.

По кораблю прокатилась очередная команда, но уже не боевая тревога, а чёткие, конкретные указания. Матросы бежали не к орудиям, а к швартовым устройствам, готовили мягкий кевларовый буксир. Вертолётчики на ангаре заряжали осветительные ракеты в пусковые. Электрики тянули временные линии связи к правому борту, к месту будущей буксировки.

Лев, наблюдая за суетой, поймал себя на мысли, что впервые за долгое время не чувствовал тягостного груза «сына капитана». Была только задача. Чёткая, почти невозможная, но решаемая. Он встретился взглядом с отцом, стоявшим у карт. Капитан Строгов едва заметно кивнул. Это был не одобрение. Это было признание: они оба сейчас на острие. Вместе.

Через полтора часа. Предельная готовность.

Всё было на грани. Кевларовый трос, толщиной в руку, протянулся с кормы «Неустрашимого» к ялику Алексия, где его обвязали вокруг мачты-заплота, следуя инструкциям Орлова. Подводники на Щ-423 запустили дизели, и над ржавой рубкой встало густое облако сизого выхлопа. Воздух снова начал вибрировать низким гулом, но теперь это был гул машин, а не аномалии.

Орлов стоял на кормовой площадке, показывая Алексию жестами: три пальца – три минуты хода. Кулак – стоп. Резкий взмах от себя – отдать буксир. Указать на парус – ставить парус. Алексий, стоя по колено в ледяной воде у борта ялика, внимательно наблюдал, повторяя жест кулаком к груди: понял.

На мостике «Неустрашимого» капитан Строгов обводил взглядом экраны. Все докладывали о готовности. Но в его глазах не было торжества – только концентрация снайпера перед выстрелом.

– ГКП, гидроакустика. Аномалия активизируется, – доложил голос из динамика. – Уровень фонового гула вырос на 40%. Слышны новые… структуры. Крупные.

– Игнорировать, – отрезал Строгов. – Если оно не лезет на борт – не тратить ресурсы. Всем: исходные позиции. Штурман, время?

– Три минуты до сигнала, командир.

1723/1942/Наши дни. Последние секунды.

Капитан Алексий переводил взгляд с огромной, тёмной кормы «железного острова» на измождённые лица своих людей. Их было семнадцать. Остальные остались во льдах. Ярко мотнул головой: «Готовы, капитан». Марина держала в руках компас, стрелка которого бешено вращалась, но она смотрела не на него, а на точку в тумане, где должна была вспыхнуть зелёная звезда.

В центральном посту Щ-423 пахло гарью, маслом и страхом. Волков обхватил ладонями ручки перископов, как бы удерживая корабль на курсе. «Полный вперёд, товарищ командир», – доложил механик, его голос сорвался на визг. Сквозь толстое стекло иллюминатора было видно, как вода в полынье начала светиться изнутри жутковатым бирюзовым светом.

На мостике «Неустрашимого» капитан Строгов взял микрофон общего эфира. Его голос, холодный и чёткий, прозвучал по всему кораблю, а через ретрансляцию – в наушниках Волкова и из громкоговорителя, направленного на ялик:

– Всем экипажам. Это капитан «Неустрашимого». Через тридцать секунд – сигнальная ракета. Исполнять манёвр. Берегите людей. И пусть нам повезёт. – Он сделал почти незаметную паузу, будто переводя дух. – Ракетчику, огонь.

С борта «Неустрашимого», с шипением, разрывающим тишину, взмыла в серое небо зелёная звезда. Она на миг застыла в высшей точке, осветив сюрреалистичную картину: стальной клин крейсера, ржавую сигару подлодки, вмёрзшей в лёд, и крошечный деревянный ялик с парусом из мешковины и звериных шкур.

И грохот начался.

Точка невозврата.

– Полный вперёд! Удерживать курс 180! – скомандовал Строгов, и «Неустрашимый», содрогнувшись всем своим двадцати тысячетонным телом, рванул вперёд. Но сопротивление было не водяным, а плотным, словно они таранили густой кисель.

– Командир, сопротивление зашкаливает! – крикнул штурман. – Ощущение, будто тащим за собой всё дно!

– БЧ-5, доложите о нагрузке! – рявкнул Строгов.

– ГКП, БЧ-5! Температура в первом контуре на пределе! Даём сто двенадцать процентов! Долго не выдержит!

– Ваша задача – выдержать три минуты! Держать!

Строгов бросил взгляд на радар. Щ-423, ломая последние льдины, медленно ползла на юг. А вот отметка ялика почти не двигалась.

– Орлов, что у вас?!

Голос старпома в эфире был сорван ветром:

– Буксир натянут как струна! Но их парус – тряпка! Не ловит ветер! Тяну их практически на себе! Скорость – два узла, не больше!

На ялике Алексий почувствовал, как кевларовый трос врезается в дерево мачты с угрожающим скрипом. Парус бессильно хлопал. Тёплый ветер из полыньи исчез, сменившись ледяным ударом норд-оста прямо в лицо.

– Вёсла! – заревел он, хватая первое попавшееся. – Все, кто может – греби! Марина, куда?!

Марина, выплевывая солёные брызги, смотрела на компас и на удаляющуюся корму гиганта. Глаза её были сухими и острыми.

– Держим линию! Но мы отстаём! Нам нужен ветер или чудо!

Чуда не было. Была лишь ледяная вода, тяжёлые вёсла и нарастающее чувство обречённости.

В центральном посту Щ-423 Волков сквозь скрежет дизелей слышал тревожный стук в корпусе. Ледяная каша за бортом превратилась в вязкую, светящуюся субстанцию.

– Обороты падают! – закричал механик. – Вода в топливе! Фильтры забиты!

– Чисти чем угодно! Без хода мы все умрём здесь! – Волков упёрся лбом в холодный металл переговорной трубки. – Держать!

Боевой информационный пост. Лев с ужасом наблюдал, как три линии на экране расходятся. Траектория ялика отставала катастрофически.

– Отец! – он вжал кнопку прямой связи с мостиком. – Скорость ялика недостаточна! Они не войдут в точку синхронизации! Им нужен толчок!

– Конкретика, лейтенант! – послышался холодный, напряжённый голос.

– Волна! Если мы резко сбросим и дадим полный назад – кормовая волна подтолкнёт их! Риск есть, но без этого мы все погибнем! У нас меньше минуты!

На мостике капитан Строгов видел те же цифры. Его мозг просчитал варианты за микросекунды. Риск перевернуть ялик. Риск порвать трос. И гарантированная гибель всех, если манёвр сорвётся.

– БЧ-5! – его голос прозвучал как удар топора. – По моей команде: сброс оборотов на ноль! Через пять секунд – полный назад на десять секунд! Рулевой, удержать курс, как свою жизнь!

– Есть!

Оглушительный рёв турбин внезапно оборвался, оставив звенящую пустоту. «Неустрашимый» дрогнул, потеряв ход. Затем – новый, противоестественный рёв реверса. Корма гиганта осела, а нос поднялся, и от борта побежала чудовищная поперечная волна, тёмный водяной вал высотой с дом.

На ялике мир перевернулся. Холодная, солёная тьма накрыла с головой. Алексий услышал треск дерева и чей-то сдавленный крик. Потом ялик, полузатопленный, вышвырнуло на гребень этой волны. Буксирный трос ослаб, но выдержал. И в этот миг ялик, подхваченный энергией вала, рванул вперёд, как из катапульты.