Читать книгу Абордаж сквозь века: «Неустрашимый» и «Вольница» - Максим Вячеславович Орлов - Страница 3

Лейтенант Лев Строгов стоял над пробоиной, сняв шлем. Края разрыва, размером с хорошее блюдо, были зазубрены внутрь, будто корпус крейсера был не сталью, а жестью. Вонзившийся обломок мачты или шлюпбалки торчал, как клык. От него тянуло запахом старого, мокрого леса и чем-то ещё – озоном, как после грозы.

– Контактным способом, да? – пробормотал старшина аварийной партии, хмурый мичман Щербаков, постукивая каской по дереву. – Таранная тактика, восемнадцатый век наизнанку. Как они это провернули? На веслах что ли налетели?

– Не на веслах, – тихо сказал Лев, глядя на компас в прозрачном пакете с биркой. Стрелка, несмотря на все законы физики, медленно вращалась, не находя севера. Бумажка с координатами была исписана тем же чётким, наклонным почерком, что и в рассекреченных архивных документах о пропавшей «Вольнице». – Они были тут. Ровно тут. И пытались пробить… не нас. Что-то, что им виделось на нашем месте.

ГКП, ходовой мостик.

Капитан 1-го ранга Виктор Строгов изучал две карты, разложенные на светящемся планшете. Одна – современная электронная, с курсом «Неустрашимого». Вторая – бумажная, желтоватая, привезённая с тела пирата. Линии, глубина, координаты – идеальное совпадение.

– Совпадение исключено, – сухо констатировал старпом, мичман Орлов. – Они шли сюда. Целенаправленно. Триста лет назад.

– Они не могли знать этих координат, – отрезал капитан. – У них не было такой навигации. Значит, они попали сюда иным путём. И застряли. А теперь мы здесь, и… – Он замолчал, глядя в иллюминатор на молочную стену тумана, за которым угадывался призрачный силуэт парусника.

– И мы теперь часть их уравнения, товарищ капитан? – спросил вахтенный штурман.

– Мы стали для них препятствием на пути. Препятствием из будущего, – Строгов оторвался от иллюминатора. Его лицо было маской служебного спокойствия, но глаза выдавали сверхнапряжённую работу мысли. – Связь?

– Нет. Эфир забит статикой. Спутниковый канал – помехи на 98%. Ультракоротковолновый диапазон… принимает что-то, но это не наш флот.

– Расшифровать.

– Пытаемся. Это… похоже на переговоры на русском, но с сильными искажениями. И фраза «…точка Немурия… держать курс…» повторяется.

Точка Немурия. Это название красовалось и на старой карте.

Внезапно корабль снова содрогнулся. Не от удара, а от густого, низкого гула, исходившего из глубин. Гул нарастал, заполняя всё пространство, заставляя вибрировать стаканы в держателях на столе. Приборы замигали.

– Гидроакустика! Что это? – рявкнул капитан в микрофон.

Голос Лева в динамиках был прерывистым, заглушаемым тем же гулом:

– ГКП, гидроакустика! Источник – прямо под килем! Глубина… меняется! Что-то поднимается! Огромное! Это не биология, не субмарина… Размеры… не укладываются в разумные!

На экране кругового обзора из недр моря поднималась гигантская, размытая тень. Она не была цельной. Она напоминала груду обломков, скреплённых вместе светящимися нитями. Или коралловый риф, выросший на чём-то чудовищно большом и старом.

– Боевая тревога! – скомандовал Строгов, но было уже поздно.

Из воды, в ста метрах по левому борту, взметнулся фонтан ледяной воды и пара. И на поверхность, с оглушительным рёвом ломающегося льда и металла, всплыла… рубка. Старая, ржавая, с обломанными перископами, покрытая ракушками и инеем. За ней, медленно, словно просыпаясь, поднимался остов корпуса. Лодка. Подводная лодка. Её контуры были архаичны, довоенные, но не XVIII века. Середина XX. На изъеденном коррозией борту ещё можно было разобрать номер: Щ-423.

«Щука». Легендарная лодка Северного флота. Пропавшая без вести в 1942 году при переходе по Северному морскому пути.

Она всплыла между «Неустрашимым» и «Вольницей», как призрак из другой временной трещины. На её палубе, вмёрзшие в лёд, стояли фигуры в дублёных куртках и ушанках. Не шевелясь. Смотря пустыми глазницами на два корабля, разделённые тремя столетиями.

И гул под килем перешёл в низкий, стонущий звук, похожий на скрежет гигантских шестерён. Словно сама реальность, не выдержав натяжения, начала ломаться.

1723 год. Ледяной лагерь у полыньи.

Алексий отвёл взгляд от тёплой воды и призрачного силуэта на дне. Он смотрел на своих людей. Двадцать три человека. Обессиленных, обмороженных, но живых. Ярко, опираясь на топор, уже организовывал расчистку площадки на льду.

– Ставим парусину, сооружаем хоть какое-то укрытие! Кто может – руби лёд, делай вал от ветра! Быстро!

– Капитан, – тихо сказала Марина, подходя. Она смотрела не на него, а на странные звёзды. – Тот железный корабль… Он был на дне. А теперь его нет. Но я… я чувствую его близко. Как грозу перед ударом.

– Что ты предлагаешь? – спросил Алексий, без прежней ярости. Осталась только усталость и воля.

– Мы не можем уйти от этой полыньи. Она – центр. Как воронка. Но, возможно, мы можем… договориться с тем, что придёт.

– Договориться с демоном из железа?

– С капитаном, – поправила она. – Если там есть капитан. У всего, что плавает, есть капитан. И у него свои проблемы. Видела ли ты его людей? Они так же напуганы, как мы.

Она была права. В последний момент, перед тем как туман поглотил видение железного гиганта, Алексий разглядел лица на той палубе. Молодые, испуганные, не понимающие, что происходит. Не лица демонов. Лица моряков.

– Поставим сигнальные огни, – решил он. – Самые яркие, что есть. Если это место сводит миры, пусть знают – здесь есть люди. И мы не сдаёмся.

– А если они придут с оружием? – спросил Ярко, подходя с обломком доски в руках.

– Тогда будем драться, – просто ответил Алексий. – Но сначала попробуем поговорить. У нас, боцман, кончился порох. А у них… у них, похоже, его никогда и не было.

Внезапно лёд под ногами содрогнулся. Не так, как от треска. Глубже. Как от далёкого подземного толчка. Из полыньи вырвался пузырь воздуха размером с дом, и вода забурлила.

И из глубины, медленно, неотвратимо, стало подниматься что-то огромное и тёмное. Не железный корабль будущего. Что-то другое. Длинное, сигарообразное, покрытое слоем ила и ледяными наростами. Это было похоже на мёртвого кита из металла, с рубкой на спине и слепыми глазами иллюминаторов.

Лёд вокруг полыньи затрещал, пополз трещинами. Команда «Вольницы» в ужасе отступила.

– Что… что это, Марина? – прошептал Алексий, выхватывая пистоль.

– Ещё один гость, – ответила она, и в её голосе впервые прозвучал чистый, не скрываемый ужас. – Из другого времени. И он… он неживой. Но он здесь.

Мёртвая субмарина, всплывшая из временного разлома, застыла в полыньи, став ледяным мостом между прошлым, которое ещё не случилось, и настоящим, которое уже стало кошмаром. А низкий гул, идущий от неё, сливался с гулом под килем «Неустрашимого» в единый, зловещий аккорд, отмечающий точку разлома.

Ловушка захлопнулась. Теперь в ней было три экипажа из трёх разных веков. И выхода не видел никто.

БПК «Неустрашимый». Ходовой мостик.

Тишина на мостике была гуще тумана за стеклом. Все смотрели на призрачную рубку подлодки Щ-423, застывшую между ними и парусником. Ледяные фигуры на её палубе казались скульптурами.

– ГКП, гидроакустика. Гул прекратился. Объект… пассивен. – Голос Лева в динамике был ровным, но в нём слышалось напряжение.

– Принял, – коротко бросил капитан Строгов. Его мозг работал на пределе, отбрасывая мистику, ища практическое решение. – Штурман, дистанция до объекта?

– Меньше кабельтова, командир. Пятьдесят метров.

– Вооружение?

– По внешнему виду – торпедные аппараты носовые. Состояние неизвестно. Электромеханический, БЧ-5, доложите: тепловизионный прогрев корпуса?

– БЧ-5, ГКП. Нулевой. Корпус объекта имеет температуру окружающей среды. Приборы не фиксируют тепловых следов работы энергоустановки. Объект мёртв.

– Но он только что всплыл, – тихо произнёс старпом Орлов.

– Всплыл не сам, – поправил капитан. – Его вытолкнуло. Как пробку. Вместе с нами и тем парусником. Мы в одной геометрии, которую кто-то тряхнул. Варианты?

– Обойти, командир, – предложил штурман. – Дать полный назад, выйти из этого… треугольника.

– А если это и есть границы ловушки? – Строгов взглянул на радар. На экране три чётких отметки образовывали почти идеальный треугольник в центре слепой зоны. – Мы попытались маневрировать. Результат – пробоина. Второй раз можем не отделаться.

В эфире вдруг зашипело, и прорезался голос, чуждый системной связи «Неустрашимого». Старый, с хрипотцой, но чёткий:

– …всем… кто слышит… это командир Щ-423… мы застряли в… не отвечает… не могу…

Голос оборвался, превратившись в поток цифр и шифра. Датчики зафиксировали слабую радиопередачу на частотах середины века.

– ГКП, радиоразведка! Пеленг!

– Пеленг на сам объект, командир! Источник передачи – внутри подлодки!

1723 год. Ледяной лагерь у полыньи.

Алексий и его люди сгрудились за ледяным валом, в двадцати шагах от чудовищного железного кита, вмёрзшего в полынью. Он не двигался. Только тихо потрескивал, осваиваясь в новом для себя морозе.

– Мёртвая рыба, – выдохнул Ярко, сжимая топор. – Большая. И вонючая.

– Это не рыба, – сказала Марина, не отрывая глаз от странных букв на ржавом борту. – Это… подводный корабль. Как те, о которых ходят слухи у англичан. Но этот… наш.

– Наш? – Алексий резко повернулся к ней.

– Буквы кириллицей. И флаг… он почти не виден, но очертания наши. Только… другой. – Она шагнула вперёд, но Алексий грубо оттащил её назад.

– Куда?

– Они внутри. Мёртвые или живые. И у них могут быть карты. Инструменты. То, что скажет, где мы.

– Или чума, – мрачно добавил Ярко. – Или проклятие. Не лезь, штурман.

Внезапно сбоку от стальной громадины что-то щёлкнуло. Послышался скрежет металла по металлу. На высоте человеческого роста приоткрылся круглый люк, затянутый паутиной изо льда. Из него повалил пар, а затем показалась фигура. Человек в толстой дублёной куртке и ушанке. Он двигался неестественно, шаркая ногами, и, сделав два шага по льду, замер, уставившись на людей «Вольницы». Его лицо было восковым, глаза мутными, но губы шевельнулись:

– Товарищи… Год? Какой… год?..

Наши дни. Палуба «Неустрашимого».

– Командир, смотрим! С подлодки! – закричал сигнальщик с крыла мостика.

Капитан Строгов схватил бинокль. На льду, рядом с остовом Щ-423, копошились фигуры. Не ледяные статуи. Живые. Или полуживые. Несколько человек в старой форме. И к ним, осторожно, с палками с привязанными белыми тряпками, приближались люди с парусника. Пираты.

– Господи, они идут на контакт, – пробормотал старпом.

– Идиоты, – резко сказал капитан. – БЧ-3! Готовить шлюпку на спуск! Десантная группа, полное снаряжение, изоляционные костюмы химзащиты! Быстро! Мы не знаем, что за дрянь там может быть!

– Командир, разрешите мне, – неожиданно раздался голос у двери. Это был Лев. Он стоял, перепачканный сажей и соляркой, с планшетом в руках. – Я расшифровал часть их передачи. Это не просто сигнал бедствия. Они… они вели журнал. В цифрах. Координаты магнитных аномалий. Я думаю, они картографировали это место. В 1942 году.

Строгов секунду смотрел на сына, оценивая.

– Основание?

– Их шифр – простой морской сдвиг. Я нашёл ключ в архивах на сервере. Они записывали не только своё положение. Они записывали… «временные сбои». Видели огни в небе, которых не было. Слышали голоса. «И один эпизод…» —Лев протянул планшет. На экране был текст: «…14:30. По пеленгу 270 увидели парусное судно, тип «бриг». Сигналы не отвечает. Сыграли боевую тревогу. В 14:33 судно растворилось в тумане. Штурман доложил о сбое хронометров…»

– Они видели «Вольницу». Ещё тогда. Эта аномалия не нова.

Капитан Строгов принял решение.

– Идёшь с группой. Как специалист. Но твоя задача – не геройствовать. Добыть информацию с той лодки. Журналы, карты, всё. И постараться не заразиться чем-нибудь столетним. Старпом, вы – за меня.

Лед у подлодки.

Алексий стоял в двух шагах от человека в ушанке. Тот был жив, но едва. Дышал хрипло, его трясло.

– Ты кто? – спросил Алексий прямо, без церемоний.

– Командир… БЧ-5… Щ-423… Зыков, – мужчина выговорил с трудом. – Вы… кто? Рыбаки? Год какой?

– Семьсот двадцать третий от Рождества Христова.

Моряк закрыл глаза, будто от удара.

– Не может быть… У нас… сорок второй… Мы шли по проливу… Туман… и эта светящаяся вода… Застряли… – Он открыл глаза, и в них вспыхнула искра ясности. – Бегите. Отсюда. Оно… оно просыпается. Когда сходятся три точки… Оно начинает искать выход. И сожрёт всё на своём пути.

– Что «оно»? – вплотную подошла Марина.

– То, что под нами. Не живое. Не мёртвое. Дыра. И мы все в ней – крючки на одной леске. – Зыков закашлялся. – На лодке… в сейфе командира… отчёт. Чертежи… того, что мы измеряли. Возьмите. Может… поможет вам. Нам уже нет.

Сзади, из открытого люка, показались ещё двое. Такие же измождённые, но с винтовками Мосина в руках. Не угрожающе, а просто от непонимания, кто перед ними.

– Товарищ командир, что прикажете? – один из них хрипло спросил.

Зыков обернулся к ним, потом к Алексию.

– Война?

– Нет. Мир. Но своя война есть всегда.

– Тогда… есть шанс. Возьмите отчёт. И… если встретите железный корабль, огромный, с антеннами… скажите им… пароль «Молот-324». Это… наш позывной. Может… услышат.

Наши дни. Шлюпка у борта Щ-423.

Десять человек в чёрных изоляционных костюмах и противогазах, во главе с лейтенантом Львом и старпомом Орловым, подошли на катере к ледяному панцирю подлодки. Рядом, на льду, замерла странная группа: пираты и советские подводники. Увидев шлюпку, пираты отступили, сжимая оружие. Подводники подняли винтовки, но Зыков, которого поддерживал матрос, махнул рукой: «Свои!».

– Эй, на льду! Не двигаться! – крикнул через громкоговоритель Орлов. – Мы с корабля! Представиться!

Алексий шагнул вперёд, отстранив Ярко.

– Капитан Алексий, бриг «Вольница»! А вы?

– Старший помощник с «Неустрашимого»! У нас приказ забрать ваших… и обследовать объект! – Орлов показал на подводников.

– Объект? Это люди! – крикнул Алексий. – Они свои! И у них есть данные!

– Какие данные?!

– Про то, что под нами! И про то, как мы все сюда попали!

Лев, игнорируя перепалку, уже карабкался по обледенелому борту подлодки к открытому люку. За ним – двое матросов с фонарями и георадаром.

– Старпом, я внутри! – доложил он по рации.

– Работай быстро. Атмосфера?

– Холодно. Минус десять. Воздух затхлый, но дышать можно. Иду к центральному посту.

Внутри подлодки царил беспорядок, но не хаос. Всё было законсервировано, замерзло. Как будто экипаж готовился к долгой стоянке. Лев, освещая фонарём путь, пробирался в командирскую каюту. Сейф был взломан давно – видимо, своими. На столе лежала папка, обёрнутая в промасленную ткань. Он открыл её. Отчёт. Графики, таблицы, записи. И главный вывод, подчеркнутый красным карандашом: «Аномалия является пространственно-временным узлом с цикличностью ~80 лет. Активность коррелирует с геомагнитными бурями. Три материальных объекта, попавшие в узел одновременно, становятся «якорями». Разрушение одного «якоря» ведёт к коллапсу узла с непредсказуемыми последствиями. Единственный теоретический выход – синхронизированный манёвр всех трёх объектов по расчётным векторам…»

Лев похолодел. Они не просто застряли. Они были частями механизма. И если один корабль погибнет – погибнут все.

– Старпом, – передал он. – Нашёл. Надо срочно к капитану. Здесь… математика апокалипсиса.

В этот момент весь корпус подлодки дрогнул. Снаружи раздался крик и автоматная очередь. Лев выбежал на палубу. На льду творился ад. Из трещин вокруг подлодки били фонтаны ледяной воды, и из них вылезали… нет, не существа. Обломки. Обломки разных эпох. Деревянные щиты, ржавые бочки, обгорелые доски с буквами на неизвестном языке. И всё это двигалось, как примитивные роботы, подчиняясь некоей общей вибрации, исходящей из-под льда. «Оно» просыпалось. И начинало выталкивать наружу весь хлам, накопленный за столетия в этой дыре.

– ВСЕ НА БОРТ! ОТХОДИМ! – заорал Орлов, отстреливаясь от наступающей груды анимированного хлама.

Алексий и его пираты, схватив подводников, бросились к своим яликам. Лев прыгнул в шлюпку, прижимая к груди папку. Катер рванул прочь, уворачиваясь от падающих в воду обломков.

На мостике «Неустрашимого» капитан Строгов видел всё это. Его лицо было непроницаемо.

– БЧ-7, к бою. Цель – обломки в воде, не дать им сформировать плотную массу у борта. Огонь на поражение малых целей. – Он взял микрофон. – Капитан Алексий! Слышите? Нужен совет. У вас. Сейчас.

В его голосе не было ни страха, ни высокомерия. Была простая констатация факта: враг был общим, чуждым и абсолютно непонятным. И выжить можно было только сообща. Треугольник из трёх эпох только что получил своего общего противника – саму аномалию, оживающую вокруг них.

БПК «Неустрашимый». Штурманская рубка, час спустя.

Старпом Орлов ввалился в помещение, сбрасывая с изоляционного костюма осколки льда и какую-то ржавую дрянь. Лицо под капюшоном было багровым от напряжения.

– Командир, это пиздец полный. Там не просто обломки – они двигаются. Как будто подо льдом работает гигантский конвейер и выталкивает наружу всё, что когда-то сюда засосало. Бочки, доски, куски металла… всё в кучу сбивается.

– И всё это агрессивно? – уточнил капитан Строгов, не отрываясь от радара, где три отметки кораблей теперь окружал хаотичный ореол мелких целей.

– Пока нет. Но если эта куча создаст плацдарм у нашего борта или забьёт винты – считай, мы намертво. Лев, докладывай, что нашёл.

Лев, уже снявший противогаз, разложил на картографическом столе промасленные листы из папки. Они пахли махоркой, соляркой и временем.

– Отчёт подводников с Щ-423. Они не просто сбились с курса, командир. Их командир, капитан 3-го ранга Волков, вёл целенаправленное исследование аномалии по приказу из особого отдела НКВД. Ещё в 1941 году тут пропал немецкий рейдер. Немцы что-то искали. Наши – пытались понять что. – Лев тыкнул пальцем в схему. – Вот их главный вывод. Это не дыра во времени. Это… гравитационная аномалия, которая искажает пространство. Что-то вроде водоворота, но в четырёх измерениях. В него затягивает объекты с определённой массой и магнитной сигнатурой. И держит. Цикличность – около 80 лет. Мы попали на пик активности. И мы – не первые.

– Три объекта становятся «якорями», – прочёл вслух капитан. – Разрушение одного ведёт к коллапсу системы с высвобождением энергии…

– Эквивалентной термоядерному заряду средней мощности, – закончил Лев. – Если один из нас – «Вольница», подлодка или мы – будет уничтожен, остальные разнесёт вдребезги. Мы в связке.

– Выход?

– Здесь. Синхронизированный манёвр. Все три корабля должны дать ход по рассчитанным векторам одновременно. Это создаст резонансный импульс, который, теоретически, может «вытолкнуть» нас из узла. Но для расчётов нужны точные данные о массе, осадке и манёвренности каждого судна. И координация в долю секунды.

Строгов смерил сына взглядом.

– Ты предлагаешь скоординировать манёвр между экипажами, разделёнными тремя столетиями, с помощью технологий, которых у двух из них нет?

– У них есть сигнальные ракеты, флаги и, возможно, колокола. А у подводников – исправный радиоэфир на 1942 год. Мы можем ретранслировать. – Лев посмотрел в иллюминатор на «Вольницу», откуда к ним вновь направлялся ялик с белым флагом. – Они уже идут на контакт.

На льду. Переговоры.

Алексий, игнорируя предостережения Ярко, шагнул навстречу шлюпке с «железного острова». Вместе с ним были Марина и два матроса. Один нёс фонарь, другой – свёрток с уцелевшими картами.

– Капитан, это безумие, – проворчал Ярко, но проверял, легко ли вынимается топор из-за пояса.

– Безумие – сидеть и ждать, когда лёд или эти железные черви нас сожрут, – отрезал Алексий. – Они говорят, что знают выход. Я верю глазам. Они не демоны. Они военные. Как мы. Только… из другого времени.

У кромки льда их уже ждал старпом Орлов в сопровождении четырёх матросов. Автоматы висели на груди, руки были у поясов – жест готовности, но не угрозы.

– Капитан Алексий? – начал Орлов. – Командование «Неустрашимого» готово к переговорам. Есть план. Но нужны ваши данные: водоизмещение вашего брига, осадка, способность к манёвру под парусами.

Алексий усмехнулся.

– Водоизмещение? Триста тонн, если гружены. Осадка – четырнадцать футов. А манёвренность… Скажи своему командиру: моя «Вольница» на ветру поворачивала быстрее, чем любая шхуна. Но сейчас от неё только обломки во льду. Наш ялик – вот наш «корабль».

Орлов кивнул, передавая данные по рации. Пока шёл обмен, Марина тихо спросила у одного из молодых матросов, смотревшего на неё как на диковину:

– Вы… как управляете этой громадой? Без ветра?

– Реактором, – автоматически ответил матрос, но, поймав строгий взгляд старпома, смутился. – То есть… паром. Пар крутит турбины.

Марина медленно кивнула, в её глазах мелькнуло скупое профессиональное любопытство.

– Мощный двигатель. Значит, можете дать ход в любой момент. Нам же нужен ветер. Или вёсла.

– Вам не нужно будет давать ход, – вмешался Орлов. – По плану, ваш ялик будут буксировать мы. Вам нужно будет чётко выполнить манёвр: в момент «Ч» отдать буксир и поставить парус на определённый галс. Угол рассчитают наши штурмана. Справитесь?

– Справимся, – твёрдо сказал Алексий. – Если ваш расчёт верен.

Стекло иллюминатора на мостике «Неустрашимого» отражало три силуэта: острый парусник, тупой овал подлодки и угловатый контур крейсера. Капитан Строгов смотрел на них, мысленно уже строя геометрию спасения. Три века. Три экипажа. Одна ловушка. И один шанс, который зависел теперь от точности расчётов, от дисциплины и от того, смогут ли люди из разных времён перестать видеть друг в друге врагов и стать одной командой.

Лёд вокруг снова затрещал. «Оно» не собиралось ждать.