Читать книгу Моя Прекрасная Ника - Марат Аваз-Нурзеф - Страница 4

Телефонная связь их свела снова.

Ника вышла в футболке с короткими рукавами и юбке. Футболка синего цвета с белым воротником. Две верхние пуговицы из трех были расстегнуты, что создавало своеобразный разрез, чуть-чуть открывающий начало каньона между двумя холмами, ясно обозначенными под тканью. Расклешенная юбка-гофре из плотного белого полотна до колен не доходила, а в талии была на лакированном ремне темно-голубого цвета. На плече – из такого же кожзаменителя сумочка, свисавшая до бедра. На голове белая соломенная шляпка с низким верхом и маленькими полями. Волосы на затылке перехвачены декорированной резинкой: черные, густые, здоровые, блестящие, доходившие почти до поясницы. Сандалии с комбинированными ремешками, белыми и голубыми. Прекрасные ногти на руках и ногах сочетались цветом с верхней частью одеяния.

Ах, ножки, ножки! Вот они, от которых теряешь дар речи! Очаровательны и в любой обуви, и босиком! Да, сейчас Ника в широкой юбке, но ведь в самый первый раз она была в джинсах, а взгляд Фархада – как объектив цифровой фотокамеры: нажатие кнопочки – и всё остается в памяти. В которой мгновенно и произошел подсознательный монтаж прежних и теперешних кадров.

– Вы восхитительны! – прошептал Фархад, поцеловав ей руку. – Наверно, примерно такой была Тоня Туманова, которая некогда пленила Павку Корчагина. И меня – тоже: не помню только, в каком это было классе, то есть когда мы проходили «Как закалялась сталь» Николая Островского, в седьмом или восьмом. Но Тоне Тумановой до вас далеко. Вы – несравненны.

Она улыбнулась своей манящей улыбкой и сказала:

– В советской школе Узбекистана советского Островского проходили в 9 классе. А мне сегодня можно и хочется сидеть с вами за одной партой, рядом.

Коли Пушкину не хватило отпущенного веку, чтобы описать очаровательные ножки (37 – по нынешним меркам, еще молодой человек), коли и в последующие времена этим никто всерьез не озаботился, то наш автор возьмется за вербализацию того, что мелькнуло в сознании и подсознании своего героя. Говоря школьным языком, перескажет своими словами.

Только он заранее просит девушек, чем-либо отличающихся по своим внешним данным от его героини, не переживать, не комплексовать, а любить себя такой, какие они есть. Ведь известно: некрасивых представительниц прекрасного пола – заметьте, прекрасного! – просто-напросто нет. Сомневаетесь? Совершенно напрасно: автор может так расписать внешность любой из вас, что с ней будет рад познакомиться самый взыскательный из мужчин.

Итак… Но, простите, еще одно уточнение. Визуально наиболее броски особы прекрасной половины человечества, имеющие от природы видный рост. У нашей героини – где-то 170 см. Может, чуть больше, на миллиметров 10. Но 160-165 (средний женский рост) – тоже эффектно, тем более на каблуках. Больше 180-ти – это уже баскетболистки. Пространство спортплощадки между двумя щитами с корзинами без них не обходится. А невысокие девушки… В юности автору посчастливилось быть знакомым с очаровательной милашкой, в которой было не многим больше двух аршинов. Так что, снова и снова: люби себя, моя хорошая, такой, какая ты есть…

Итак, ноги в целом длинные, прямые, гармонирующие с туловищем, плотные и упругие, но без выпирающих мускулов. Кожа – шелковистая (значит, и всё тело такое). Икры не худые, не толстые, не бутылки, не колбаски. А представляют собой нечто неописуемое, словно тщательно вылепленное руками скульптора, талантливого и чувственного, которому между коленным и голеностопным сгибами удалось уместить океан пленительности. Бедро не короче голени, но лучше, чтобы чуть-чуть длиннее. Колени круглые. Начало бедра, сразу выше колена, – достаточно в теле, но в такой чудесной мере, что к нескольким сантиметрам, если они оставляются юбкой открытыми, невозможно привыкнуть, – завораживают, хоть изо дня в день мечи и ласкай глазами.

Верхний размер бедра по окружности больше нижнего чуть более полутора раз (в два раза – это уже перебор, как считает автор, хотя немало и таких ценителей, кто предпочитает, чтобы было с верхом). Причем скульптор и тут не пожалел таланта, труда и вдохновения: визуально переходы снизу вверх явно заметны вначале, но не доходя до середины происходит замедление; во второй половине нарастание размеров по окружности становится плавным, и эта часть бедра воспринимается так, словно она почти не меняется, а всего лишь слегка стиснута с боков. Такая конструкция придает ногам и всей фигуре еще больше стройности и привлекательности. И когда взор, упиваясь эстетическим наслаждением, добирается, наконец, от колен до верху (увы, русский язык почему-то не стал давать этой части тела другое обозначение, отличное от слова бедро), то с еще большим восторгом обнаруживает, что бёдра отнюдь не узки, не широки чересчур, но аппетитны, как горка спелой крупноплодной темно-бордовой черешни, только что снятой с дерева, отделенной от плодоножек, промытой и уложенной на блюдечке. Такие ноги и фигура – это высочайший дар Природы, который нужно беречь и можно сохранять многие лета.

Заметим попутно: у большинства остальных женщин бедро устроено несколько иначе, проще, в некотором приближении представляет собой перевернутый усеченный конус. Это тоже неплохо. Особенно если в пределах эстетичности, которые, впрочем, весьма размыты: глаза любящего мужчины видят одно, постороннего – не всегда то же самое, чаще всего – по-другому…

– Вы не возражаете, – продолжила Ника, когда они устроились в Дамасе, – если мы поедем к моей подруге-однокласснице?

– Конечно, нет. Как скажете.

Валентина работала на заводе лаборанткой и жила в своем доме, на земле. Примечательным было то, что с улицы через калитку двухстворчатых деревянных ворот сначала попадаешь в довольно широкий и длинный коридор, образованный заборами соседних дворов. В конце этого замкнутого пространства имелась дверь в поперечной стене, которая и открывалась непосредственно во владения подруги Вероники. Огороженный пустырь был вроде предбанника, бесплатным дополнением (чуть позже Фархад загнал сюда свой Дамас), которое по площади, пожалуй, немного превышало сам дворик. Дом тоже был маленьким, низеньким, из двух смежных комнат и с пристройкой с отдельным входом со двора: кухня и за перегородкой – ванна. Земельный участочек имел три деревца, до того чахлых и неприметных, что определить однозначно их названия было невозможно, да кустики садовых цветов, тоже бедствующих, которые только опытный глаз мог отнести к хризантемам. Прозябание зеленого друга – показатель отсутствия должного ухода, своевременного полива, а также близости к химическому заводу, чье дыхание, ощущавшееся на много километров вокруг, было отнюдь не таким чистым и свежим, как поцелуй ребенка.

Валентина во многом являла собой противоположность своей бывшей однокласснице: блондинка, среднего роста; как пишут в брачных объявлениях, приятной полноты; глаза васильковые; рот маленький, губы тонкие; короткие волосы в химической завивке. Жила одна. Родители умерли. Детей не завела. Проверялись: в пустоцветах оказался муж. На лечение махнул рукой: всё равно не исправишь! А как лишился работы в связи с развалом своего треста, последовавшего вслед распаду Союза, он, рабочий-строитель, перебивался случайными заработками, пристрастился к спиртному, а потом и вовсе пропал. Нет, не умер, примкнул к бомжам: пару раз его видели в этой компании на ташкентском базаре на Куйлюке, разгружавшей машину с овощами.

Впрочем, по мужьям, вернее, по их отсутствию, между подругами имеется и кое-какое сходство. Они даже работали в одной бригаде: Валин – монтажник, Никин – сварщик. Сварной, как между рабочими зовется этот специалист, в первой же волне исхода русских из Республики Узбекистан увез жену и маленького сына в Россию. Но в начале 1990-х тамошняя ситуация была не лучше узбекистанской: промышленное и гражданское строительство от государства переживало стагнацию, а негосударственное и частное еще пребывало в зародыше. В коммерческих же делах он, в отличие от жены, не сумел себя найти. Опять-таки алкоголь – вечный спотыкач для русского человека, где бы он ни родился, где бы ни вырос. Обманчивый и мнимый спаситель при невзгодах. А на деле – пагуба. К тому же связь с женщинами, так же идущими ко дну жизни. И однажды Вероника, жалевшая в нем человека и родителя своего Ромы, не раз прощавшая ему загулы и похождения, – однажды она вконец осознала, что лучше быть одной и самой растить сына. К тому времени она уже была офисным менеджером. А начинала в Екатеринбурге продавцом с лотка. Она, имевшая после окончания Ташкентского пединститута 10 лет работы в Алмалыке учительницей русского языка и литературы. И вот Вероника Захаровна Краснова, заместитель гендиректора компании по работе с оптовыми покупателями, в очередном отпуске, на Родине, в Узбекистане, у мамы. И Фархад Асхадович вдруг, совершенно нежданно-негаданно, вернулся в ее жизнь. И не в давних и наивных мечтах девчушки, но в текущих реалиях взрослой женщины. В которой, впрочем, если имелся бы прибор по высвечиванию внутреннего мира, можно было бы увидеть душу той самой девочки пионерского лета 30-летней давности.

Валя усадила гостей за круглый стол образца 50-х годов, массивный и тяжелый. Улучив момент, зашла за спину мужчины и сделала подруге знак в сторону двери.

– Я поставлю чайник, – сказала хозяйка и направилась к выходу.

– А я помогу, если что надо принести, – поднялась Ника и улыбнулась Фархаду Асхадовичу. – Мы мигом…

– Знаешь, случилось непредвиденное, – начала Валя на кухне. – Меня вызвали в вечернюю смену вместо заболевшей Наташи. Через полчаса я должна уходить.

– Как?! – в восклицании Ники были и удивление, и разочарование, и тревога. – Каким образом?! Прислали кого-то? У тебя же нет телефона.

– У нас же пейджеры! Еще с прошлого года! Сообщения посылают… Ну, ты чего испугалась-то?

– Чего мне пугаться! Просто неловко. Придется извиниться. Он, конечно, поймет. И все-таки…

– Что все-таки?! Что, гоню я вас, что ли?! Просто предупреждаю, что я уйду через полчаса. А вы здесь будьте, сколько хотите. Уйдете до моего возвращения, так я оставлю ключи: закроете двери и спрячете, где покажу. А хотите – до утра оставайтесь. Меня-то дежурная машина завезет после смены, за полночь. И вам не помешаю: вы устройтесь в спальне, а я переночую в гостиной, на диване…

– Ты нас уже поженила?! – засмеялась Ника своим обычным смехом, придя в себя после первого замешательства.

– Зачем?! – в тон ей ответила подруга. – При чем тут я?! Сами всё и обделаете! Времени предостаточно!

– Ну, что ты прямо! Я… Я… Не готова!

– Что, готовность дома позабыла? Так, у вас хватит времени три раза съездить за готовностью, куда надо! Машина-то – под вами!

– Да я вообще не готова оставаться с ним с глазу на глаз на отшибе!

– Что, сомневаешься?! Или хочешь поломаться? А кто мне давеча все уши прожужжал про Фархада Асхадовича! «Ах, какой он умный! Ах, какой прекрасный! Какой желанный!» Так это оттуда, – Валя ткнула пальцем в потолок, – всё устроили таким образом, чтобы вы не тянули резину, как дети, а оказались в объятиях друг у друга! Да если бы у меня появился такой человек, как твой Фархад, я бы с ним, не задумываясь, хоть в омут, хоть на край земли! Всё от Бога!

– А может, в данном случае чёрт приложил свою руку?

– Ну, какая тебе разница, от кого твое счастье?! В конце концов, не было бы чёрта, так Адам и Ева до сей поры ходили бы манекенами в райском саду! И не было бы сейчас ничего – ни тебя, ни меня, ни твоего ненаглядного, ни этого домика, ни завода, ни смены, ни Алмалыка!

– Как ты не понимаешь?! Он, я надеюсь, тоже будет рад остаться наедине. И не скажет, но подумает, что я специально всё устроила, заранее знала, что ты уйдешь на работу, а неожиданность твоего вызова на смену сочтет нашей договоренностью, женской солидарностью и хитростью…

– Ну, хочешь, я ему сообщение покажу? Оно еще сидит в пейджере…

– Это тоже не годится: и смешно, и глупо…

– Вот и я говорю: самое правильное – плыть по течению, а не бултыхаться против!

– Есть еще одно. Ты посмотри, как я одета! Всё туда же! Специально! Чтобы соблазнить!

– Конфетка! Гордиться надо! Мне бы такую фигуру! Такое лицо! Такие ножки! Хотела бы я заглянуть в его глаза, когда они увидят тебя совсем без одежды!

– Валя!..

– Уже, увы, сорок лет как Валя! И тебе, кажись, не меньше! Хоть и выглядишь лет на 15 младше! Время – не ждет! Не теряйте его даром! И вообще! Заболтались мы тут с тобой! Это разве хорошо оставлять одного человека, впервые пришедшего в дом!

– Фархад Асхадович! – начала Ника, когда они вернулись в гостиную. – Случилось непредвиденное: Валю неожиданно вызвали на внеочередную смену. И она уходит через полчаса.

– Уже не через полчаса, а 15 минут, – уточнила хозяйка.

– И поэтому мы обе извиняемся перед вами. И нам, к сожалению, тоже надо уходить. Мы с Валей договорились, что соберемся у нее в другой раз…

– Она… Она, – перебила Валя подругу. – Она немного не так говорит. Я четко сказала, что вы можете оставаться здесь хоть до утра. А Ника надумала, что так, мол, неудобно. Что Фархад Асхадович, мол, подумает, что мы намеренно всё так устроили…

– Я так – не подумаю! – решительно сказал мужчина. – Потому что, раз пошли такие толки, то честно признаюсь: это я позвонил Валиному начальнику и попросил вызвать ее на работу.

Женщины замерли в недоумении и растерянности.

– Вы знаете нашего начальника? – пролепетала, наконец, Валентина. – Знаете его фамилию? Или вы с ним друзья?

– Конечно! Закадычные друзья! Знаю полное ФИО: Махарашвили Арчил Вахтангович!

– Подождите, подождите! – опомнилась Ника. – Как вы могли позвонить Арчилу Вартановичу или как там его… Вагановичу, если еще не прошло и часа, как вы услышали, что мы поедем к Вале?!

– Да, да! – подхватила та. – Тем более что и я впервые узнала, что наш начальник только прикидывался, что его фамилия Курбанов, а на самом деле, оказывается, совсем другая, грузинская, Махарашвили!

И – тишина! Взорванная через несколько мгновений дружным смехом…

Валя прошла к комоду, чтобы достать чашки и тарелки, используемые только по большим праздникам. И за спиной мужчины показала подруге большой палец, энергично и с мимикой, не терпящей возражений.