Читать книгу Эрис. Пролог - Марат Байпаков - Страница 5

Ранний вечер того же дня. Остров Ортигия.

Аристократический квартал Сиракуз,

в квартале от храма Афины

– Отказываюсь наряжаться! – Стоя у порога собственного вместительного дома, Гермократ укладывает на груди руки крестом. – Видим непонятных пришлых дев первый день, и для чего, скажи, лучшие наряды? Да, может, они и на флейтах-то играть не умеют? Ещё какой-то непонятный коринфский говор у жительниц Милета.

– Тогда, может, и тот… штопаный коричневый плащ… завсегда приносящий счастье, возьмёшь с собой? – разочарованно спросил у жёлтой стены дома празднично одетый в лёгкие, яркие, дорогие одежды Граник.

– Не ради дев лучшие наряды! – Мирон, однако, не намеревался уступать другу. Ноздри известного в городе борца расширились, глаза прищурились, взгляд исподлобья непонятен.

– Да-а-а? Вот как? А для кого тогда, позволь спросить? – Гермократ склоняет голову, чтобы получше, снизу вверх разглядеть глаза серьёзно разозлившегося Мирона.

– Для собственного удовольствия лучшие наряды, представь себе. – Мирон выдал ответ очень злобно, сквозь зубы. Гермократ же сжал нахохлившегося друга в тисках объятий.

– Только потому, что добряк Мирон так захотел! – Обида у Мирона напускная. Уломав друга, Мирон быстро остывает. Сдержанная улыбка примирительно украшает силача. – Зайдёте? – Гермократ радушно раскрыл и вторую створку ворот. – Напою лучшим вином.

– Нет-нет! Не зайдём. Спасибо. Начнётся веселье, разговоры… К флейтам… и послезавтра не попадём. Твои хитрые силки уже не раз проходил. – Мирон принялся внимательно разглядывать безоблачное вечернее небо, одновременно кончиком правой сандалии перетаскивая пыль улицы справа налево.

Гермократ сдерживает данное другу обещание дважды. Появляется скоро, не заставив товарищей долго ждать, и переодевается так, как и обещал Мирону. Составленный наряд лучшего друга удивил и откровенно позабавил его ожидающих. Пред юношами предстал богатый путник из сословия всадников, что выступил в долгую дорогу. Гермократ не только уважил просьбу друга, но и упрямо отстоял заявленное мнение. Тёмно-синий роскошный хитон из египетского хлопка, воинской длины, короткий до бёдер, при двух близнецах – бронзовых фибулах10 в виде голов львов. На голове широкополая дорожная шляпа того же цвета из овечьей шерсти. Довершает наряд длинный, чуть не до щиколоток, из грубой шерсти, изрядно поношенный дорожный плащ траурного чёрного цвета, с красными вышивками узора морских волн. На рыжем ремне-портупее греет левое бедро серьёзный кинжал, размером чуть не с меч, в простых деревянных ножнах.

– Ты что, кого-то похоронил, странник Гермократ? – процедил поражённый двойственным нарядом Мирон. Но Гермократ на шутку не ответил. Раб-прислужник, крепкий юноша лет шестнадцати, по виду родом откуда-то из Этрурии, с кудрявой шевелюрой, широко распахнул ворота и вывел на улицу трёх собранных в путь разномастных породистых лошадей. На средней кремовой лошади объёмный груз, упакованный в выделанные кожи, видом схожий с сельским хозяйственным инвентарём.

– С лошадьми и к флейтисткам? Ты, брат, чудишь! – громко захлопал в ладоши Граник. – Но твой выбор не буду осуждать. Надеюсь, девушки оценят трёх холёных… лошадей.

– Ещё вино, мёд, душистые травы прихватил. – Гермократ указал на кремовую лошадь с двумя вместительными амфорами, в два локтя каждая, с обоих боков.

– На тебя невозможно держать обид! – Мирон снисходительно уложил тяжёлый локоть на плечо друга. – Но вот старый плащ – это ты всё-таки зря! Дырочки появятся вот-вот. Я бы его уже подарил… скажем, Косме.

Троица медленно зашагала к дому Мирона, сданному в аренду трём девам из Милета. За ними, чинно держа под уздцы звонко цокающих по камням мостовой лошадей, в ногу с хозяином следует удивительно надменный юный раб-прислужник, почему-то заботливо поглаживающий левой рукой дубинку, вложенную за верёвочный пояс.

Никогда ещё так Мирон не волновался, когда стучал кулаком в ворота собственного же дома. Его волнение было так очевидно, что друзья прикрывают рты ладонями, давясь от смеха. За воротами послышались шаги, ворота открылись – и… в проёме показалась «лишняя» кухарка Мирона. Разочарованию хозяина дома не было предела, как и не было предела веселью двух друзей. Гермократ сложился пополам, дорожная шляпа покинула трясущуюся голову, упав на порог. Но вот под раскаты отчаянного хохота засмущавшаяся кухарка растворила настежь ворота – Граник тут же замолчал, торопливо похлопал по спине агонизирующего в приступах смеха Гермократа. Юноша медленно выпрямился.

Прямо перед застывшими в изумлении тремя товарищами предстали три празднично одетые девы. Не опознать в благоухающих, накрашенных красавицах невыспавшихся страниц из далёкого Милета, что встречены ранним утром на невольничьем рынке. Волосы девушек уложены в сложные высокие причёски. Красный, тёмно-синий и пурпурный пеплосы создают три оттенка в пламени, что причудливо занялось в доме Мирона. Граник заботливо кончиками пальцев левой руки прикрывает рот Гермократа, который вот-вот посетят любопытные мухи. В руках девушек двойные авлосы.

И…

Авлосы без задержки приветствуют знатных гостей. Мелодия во вступлении медленно ручейком растекается через открытые ворота на простор широкой улицы, посещает восхищённых гостей, открывает ворота домов гаморов и улетает ветерком в прозрачное зимнее небо Сиракуз. Но темп песни авлосов постепенно убыстряется, словно ручеёк обращается в горную речушку. Неожиданно авлос, тот, что поёт у Мегисты, нарушает гармонию мелодии, нагло вырывается из хора. Его песня пронзительно грустна, два других авлоса поддерживают его печаль, их пение становится на тон тише.

На улице Ортигии за спинами трёх товарищей творится столпотворение: гаморы-соседи, их домашние рабы, прохожие – жители Ахрадины, паломники из дорических городов Сицилии, мужчины, женщины, дети, числом уже не менее семи десятков, молча внимают грусти трёх авлосов. Пение авлосов, достигнув некой далёкой вершины плато Эпипол, становится всё тише и тише, пока и вовсе не переходит на слабо различимый шёпот.

Грохот аплодисментов от благодарных слушателей обрушивается со всех сторон ставшей очень тесной улицы на ворота дома Мирона. Хозяин дома резко вздрагивает, словно внезапно пробуждённый среди сна, краснеет до корней волос, смущённо оглядывается вокруг, поднимает правую руку, приветствуя соседей, знакомых и родственников. Граник наполняется искренней гордостью за Мирона, машет правой рукой филе всадников города. Только Гермократ отчего-то мрачен, играет языком за щеками, что-то рассеянно рассматривает в плитах внутреннего дворика дома.

Три девушки, заслышав бурные рукоплескания, прекращают исполнение мелодии, выходят на переполненную улицу, приветствуют признательных слушателей. Паломники, что шли из храма Афины и направлялись к источнику Аретузы, просят их назвать имена, обещают призвать на праздники в сицилийские города, девушкам дотоле незнакомые: Камарина, Гибла Герейская, Акры, Гела, Селинунт, Акрагант. Мегиста среди гула восторженной толпы останавливается напротив Гермократа, внимательно разглядывает его наряд, пытается безуспешно заглянуть в глаза, обходит вокруг аристократа, рассматривая детали потускневших от носки узоров плаща. Вновь оказавшись перед лицом владельца оружейных мастерских, в полной тишине приседает, поднимает с камней порога дома дорожную шляпу, бережно стряхивает с неё соринки и… нахлобучивает шляпу на свою сложного плетения праздничную причёску. Второй вал аплодисментов обрушивается на хозяина дома, флейтисток, раскрытые ворота. Более всех довольны знатные соседи Мирона, их настороженность от неизвестных им постояльцев сменяется на благожелательность. Гаморы представляются новым соседкам по именам.

В шуме нескончаемых благодарностей, имён-знакомств, обещаний заказов и даже оглашения их точных дат Гермократ находит в себе силы поднять голову, встречается взглядом с красавицей Мегистой, делает неуверенную попытку вернуть утраченную шляпу, но девушка перехватывает руку, улыбается и уводит за собой Гермократа, напоследок грациозно поклонившись почитателям. Ворота аристократического дома медленно закрываются, поглощая трёх друзей, под завистливые взгляды пестрой толпы.

– Давай улыбайся, я тебе говорю… – Мирон шепчет на ухо Гермократу, одновременно душа согнутой левой рукой. Неожиданно Мегиста хлопает в ладоши и танцевальным движением на носке одной ноги оборачивается к гостям. Красавица словно не замечает борцовский удушающий захват Мирона, нежным голосом громко проговаривает название песни:

– Песня про дружбу! – В восхищённые глаза Граника отлетает необходимое уточнение: – Песня весёлая. Увидела вас, и слова сложились сами!

Мирон разжимает захват, высоко подняв руки, аплодирует, за ним Граник, Гермократ же вытягивает шею, откашливается и массирует пальцами горло.

Давным-давно три мальчика водили дружбу,

Давным-давно три мальчика удили рыбу вместе,

Давным-давно три мальчика гоняли колесницы на лугу,

За приз почётный – золотой венок от гордости сограждан!

Мегиста поднимает руку, и авлосы сопровождают песню. Вот только их мелодия задумчиво-грустна. Друзья переглядываются меж собой. Как же чарует певческий голос!

Если мы никогда не встретимся вновь,

Друг мой исчезнувший, знай, лучше дружбы нет ничего!

Как бы нас с тобой далеко участь горькая ни развела,

Буду помнить всегда сладость дружбы с тобой!

Давным-давно три мальчика боролись в лужах на лугу!

Давным-давно три мальчика клялись на крови в вечной дружбе.

Давным-давно три мальчика ушли на страшную войну.

И никогда домой мальчишки не вернулись!

Если мы никогда не встретимся вновь,

Друг мой исчезнувший, знай, лучше дружбы нет ничего!

Как бы нас с тобой далеко участь горькая ни развела,

Буду помнить всегда сладость дружбы с тобой!

Мегиста замолкает. Первым аплодирует оживший Гермократ, он гордо поднял голову. Серьёзный Мирон потирает лоб, по виду осмысливая услышанное, Граник смотрит печально куда-то в сторону. Песня застала его, завсегдашнего весельчака, коварно врасплох. Певица обводит взглядом гостей, начав с Граника, встречается взглядом с Мироном, который тут же начинает совершенно неистово хлопать в ладоши, и очень медленно проворачивается на носках в сторону Гермократа. Гамор при её виде демонстративно учащает звонкие хлопки. Граник и Мирон оборачиваются к другу. Два друга настороженно всматриваются в непроницаемое лицо Гермократа. Льстивые хлопки прекращаются. Авлосы замолкают.

– Торговец, что нас с вами познакомил… – Тон у Гермократа нарочито суровый.

– Писандр, – деликатно вставляет Граник.

– Писандр. – Гермократ благодарно поднимает правую руку. Мегиста не мигая смотрит в глаза говорящего. – Сказал мне напоследок, что ему «приятно иметь дела с солидными людьми». Ну так вот… – Гермократ прикладывает правую руку к груди. – Мне приятно иметь дела с понимающими, умными и… – Глаза у Мирона и Граника удивлённо расширяются. – …талантливыми людьми. Вами троими то есть. – В дополнение к сказанным словам Гермократ снимает дорожный плащ и роняет его на каменные плиты двора. Девушка тут же, танцуя и кружась, сравнивается с Гермократом. Пристально смотря ему в глаза, присаживается, поднимает одежду, медленно встаёт, встряхивает от пыли и накидывает на себя дорожный плащ. Шляпа получает дополнение.

– Мы не воровки, мы флейтистки! – совершенно серьёзным тоном, чётко проговаривая слова, Мегиста прикасается кончиками пальцев к груди Гермократа. – Мы не будем воровать вашу дружбу.

Гермократ сдержанно улыбается в ответ. Как же странно видеть собственные вещи на незнакомом тебе человеке! Сосед Мирон примирительно хлопает по плечу друга. Граник запоздало аплодирует. Встреча состоялась.

– У меня вино, и мёд, и травы… сейчас вернусь. – Вместе с Гермократом удаляется и Мирон.

За воротами перешёптывание. Мирон сжимает ладонями лицо друга.

– Да что с тобой сегодня? Может, не поедем вечером? – Мирон недовольно хмурится. Гермократ обиженно молчит.

– Оставайся с девушками, я сам справлюсь. – Гермократ осторожно убирает со щёк руки Мирона. – Ты же напросился, мне не нужны помощники.

– А я не помощник, я твой лучший… – Но договорить Мирону не удаётся. Появляется гордячка Мегиста.

– Так, так, так! Вино? – ласково звучит в тишине девичий голос. – И мёд, и травы?

Мирон и Гермократ наперегонки снимают две амфоры, раб вежливо обеими руками протягивает Мегисте кувшин с мёдом и мешок пучков засушенных трав для вина.