Читать книгу Танаис - Марат Байпаков - Страница 19

Третий день свадеб. За двадцать три дня до сражения

Скилур твердо держал обещания. Раз обещал удивить – значит, удивит. Женихи, невесты, приглашенные ждали обещанной «ягодки-чудинки». Утро выдалось легким. При звездах маялись в заботах. Но вот день! Он обещал веселье. Сегодня – «выбор пар» и «танец». Что и говорить, важный день. Правильнее сказать, полдень. Спустя двое суток знакомств девушки и юноши должны выбрать суженых. В танце выбор супруга утвердить перед племенами, вождями, старейшинами, знатными. Общество поглощено приготовлениями, стряпней, стройкой. На лугу прочно вкопали три высоченных крашеных столба для разбивки порядка в танцах. Сверху на столбах венки полевых цветов.

В суматохе нового дня не приметили поначалу шестерых необычных всадников. Прибывшие с гостями не схожи – скорее, пленники под конвоем. Ноги и руки связаны. Во ртах кляпы. Ведут пленников под строгим присмотром. Сопровождают их десятка два озерных в холщовых черных доспехах, при копьях. Да мало ли кого могли поймать на границах владений? Свадьбы поважнее. Но всадники все-таки привлекли общее внимание. Босоногие мальчишки разнесли весть об отряде – сбегали и на реку, и на остров, и в шатры, и даже нашли погонщиков вдали селенья. Позабыв о приготовлениях к танцам, бросив праздничные платья, степной народ стекался к свадебному лугу, где и остановился отряд с гостями-пленными. Привлекли же жгучий интерес племен не те шестеро, под конвоем, а двое странных верховых, что следовали сразу позади командира отряда. Шли рысью, парой. Так же опутаны веревками. Но те двое давно уж были мертвы. Две мумии размеренно покачивались в седлах. Мумии вошли в яркий, солнечный, весенний день из другого мира. Из мира мертвых. Вошли печальными тенями былых живых красавцев-мужей. Вошли с мрачным торжеством духов на свадьбы. Судя по богатству их одежд – готовились торжественные наряды загодя. Белые рубахи, расшитые кожаные штаны, сапожки, шубы, шапки.

Вождь Скопасис, выйдя из гостевых шатров, присоединился к любопытствующей толпе. Люди расступались, предоставляя дорогу главе племени. В конце пути, рядом с всадниками, держа за узду коня, стоял, широко улыбаясь, Скилур.

– Вот обещанная «ягодка»! Принимай, мой разлюбезный вождь, послов.

Воины сопровождения осторожно сняли с лошадей мумии – молодого человека и мужа постарше. Постарше – с завитой бородой. Помладше – в шубе. Грубые серые с красным нити удерживали сомкнутыми челюсти мумий.

– Надо позвать жриц. Прибыли подлинные послы, – вождь золотых всматривался в мертвые лица.

– Скопасис, друг мой, оцени, в каком гости виде! Как живые. Тлен не поел их. Вот посмотри, остались и татуировки.

Вожди склонились над лежавшими в примятой траве мумиями.

– Скилур, их возможно усадить?

Скилур в ответ отрицательно покачал головой.

– Хотя… – достойный муж озерных провел ладонью по затылку, – …только если порезать суставы. Понял твой замысел. Погодь. Сейчас смастерим…

Через некоторое время мумии сидели в креслах на почетных местах. С этого момента каждый, кто оказывался на лугу, из праздной пытливости или по спешным делам, считал долгом учтивости поклоном поприветствовать духов усопших послов. Состояние останков истинных послов савроматов внушало приветствующим благоговейное почтение. Боги оставили духам часть плоти. Конечно, и ранее случалось, что трупы не трогало тление, но только не в пору зреющей весны. Зимой, в снегах, во льду часто находили замерзших пастухов и вестовых. Но весной, по теплу? Такое невозможно. Степнякам явился некий знак, от почивших – живым.

– Скилур, духи савроматов среди нас? Вернулись из мира мертвых, чтобы доделать незаконченные дела? Посредники между Богами и нами? – Скопасис перевел взгляд с задумчивого собеседника на послов. Закачал головой. – Да, сомнений нет. Боги отправили их к нам.

Вождь золотых приветствовал мумии долгим рукопожатием.

– И в том с тобой, вождь, согласен. – Скилур прервал раздумья. Решительным тоном, почему-то обращаясь к послам, быстро заговорил: – Хотел бы закончить начатые дела. Скопасис, видишь тех шестерых в путах?

Степной народ, завершив приветствия, кто традиционным жестом, кто поклоном, – повернулся к подконвойным. Скилур вразвалочку подошел к одному из них. Вытащил кляп. Поднял болезненным рывком за волосы голову пленного.

– Вот эти шестеро из рядов наших. Из озерного, то бишь, края. Пастухи многим известные. Дерзкие людишки. Все шестеро – родные братья. Так?

Подконвойный упрямо молчал. Такого непочтительного отношения достойный Скилур стерпеть не мог. С силой пнул пленника под дых. Послышался стон.

– Речь веду с тобой, наглец. Откликайся. – Скилур отвесил связанному затрещину.

– Братья мы, – зло выдавил сквозь зубы пленный, не поднимая глаз.

– Вот так бы и сразу. – Скилур обвел довольным взглядом народ. Обернувшись, обратился уже к мумиям. Заговорил с ними медленно, торжественно, будто те слушали мертвыми ушами.

– Как один из знати озерного края, хочу загладить вину перед вами, почетные гости. Достопочтимые послы савроматов. Хочу загладить также вину и перед своим новым очагом. Предлагаю, мой вождь… – теперь Скилур пристально смотрел в глаза Скопасису, – …провести ритуальный бой в честь общих предков. Шестеро будут биться насмерть друг с другом. Кровь их успокоит несчастные души. Души послов, которые, как мы видим… – Скилур еще раз дал пленному ногой под дых. Оставил его, стонущего, подошел с поклоном к мертвым, – …восстали из мертвых, чтобы доделать важную посольскую работу.

В полной тишине Скопасис поднял правую руку, сжатую в кулак.

– Согласен. Будет ритуальный поединок. Проведем брань перед танцами. Предложим послам еды?

Как велят каноны гостеприимства, знатных гостей положено с дороги напоить и накормить досыта. Мумиям предложена еда. Со скорбью в лицах разложили на звериных шкурах перед их усохшими ногами праздничную свадебную еду. На золотом подносе – доброе мясо из вчерашнего рагу. Налили в бронзовые кубки отличное душистое вино. Удалились с поклоном продолжать прерванные приготовления к танцам.

– Скилур, а где вы их нашли? – Вождь говорил тихо, чтобы мог слышать только знатный соратник.

– Там, где указала Танаис. Банда сходила с ума от скуки. Мерзавцы выпотрошили убиенных. Тешились. Набили солью так, как рыбу мы солим, намазали еловым соком. Внутренности высушили и снова сложили, кроме кишок и печени. Изнанку выложили мятной травой. Зашили. Действовали умело, прямо как… жрецы. За теми… им неположенными… жреческими занятиями их и нашли… – Скилур всем своим видом выражал крайнее удивление.

– Как отнесутся озерные к поединку? – Скопасис настороженно взглянул на говорившего. Скилур взял за руку вождя племен.

– Нет жалости. Оплатят долг. Так люди говорят. – Лицо достойного мужа озерных приняло жестокое выражение. Брови сдвинулись. Губы сложились в тонкую нить.

– Добро. – Вождь положил руку на плечо соратнику.

Шестерым братьям выдали оружие. Двоим достались копья. Третьему топор. Оставшиеся имели выбор между мечом и двумя клевцами. Ритуал смерти для Богов, даже на свадьбе, на глазах у племен, – последний шанс умереть достойно. Счастливый, в щедрости, выбор за тяжкое преступление. За убиение послов союзных степных племен пострашнее положено возмездие. Возможно, Боги смилостивятся над душами шестерых бродяг? Пустят в мир мертвых, избавят от скитания среди лесов, гор, рек? Шестеро братьев уцепились за назначенный поединок как за посмертное примирение с племенем. Откажись они от поединка, и лютая кара вихрем сметет их семьи, жен и детей. Таков порядок предков.

Шестеро встали в два ряда. Понуро опущены головы. Взглядами что-то ищут в траве. Племена в праздничных одеяниях заняли места. Расселись на земле. Вышел хор в пятьдесят участников. Перед ними жрицы. Их десять. Прочтя молитву, встали в рядах хора. Жрицы выбрали для исполнения веселую песню. Хор запел балладу о знакомстве Бога Папая и Богини-Матери. Вознесли хвалу родным лесам, горам и степи. Из темных горных лесов вышел юный Бог Папай. Звал Папай создательницу миров Богиню-Мать, чтобы породить племя людей.

На этой части баллады судьи поединка – вожди – подняли клевцы. Бой начат. И ожидаемо он не заладился. Не смогли кровные братья достойно биться друг с другом. Вялые удары легко парировались противниками. Оружие бесполезно болталось в руках. Из хора, разорвав ладные рифмы баллады, вышла широким шагом девушка. Верховная жрица прежних золотых. Сняла с головы высокий, в золотых оленях, убор. Передала красную островерхую шапку хористу. Прошла, в тишине, к стражникам. Вынула из-за их поясов два клевца. Осмотрела их хищные клювы. Провернула в руках оружие. Подступила к шестерым братьям. Ритуальный поединок развалился. На бранном поле появился седьмой участник ритуала. С оружием боец. Как видно, длинное женское платье и накидка – не помеха седьмому воителю. Стражники первыми, едва завидев обожаемую жрицу, подняли копья на шестерых. Приглашенные встали. В плотных рядах свадебных гостей заблестело оружие. Мечи, топоры, кинжалы обнажены.

– Вам дали шанс спасти семьи…

Танаис разминала кисти рук, вращая клевцы. Намерения жрицы очевидны присутствующим. Свадебная толпа, в хмурой суровости лиц, готова сдвинуться с места.

– …Вам, подлым, дали шанс спасти детей своих от рабства. Жен от смерти… – Танаис прошла сквозь поникший строй шестерых. Заткнула за жреческий пояс клевцы. – До смерти плохими решили быть? Подлость неискоренима? Подлость в крови? Подлость перешла к детям?

Танаис оказалась на стороне, противоположной хору. Теперь она стояла перед вождями. Обращалась жрица уже к ним:

– Тогда зачем племенам нашим такой мусор? Плохо не то, что вы «худые». Плохо не то, что вы пастухи. Без богатств в мир приходим мы. Голыми рождаемся и голыми умираем. Плохо то, что вы учите раздору племя. Жены ваши такие же уродливые духом, как вы. И дети ваши, калеченные вашим назиданием, будут портить кровь потомкам. Подлостью портить. Той самой подлостью, которой вы погубили послов. Сначала вы выдали себя за проводников. Взяли за труд плату. Втерлись в доверие. Заманили в засаду, задушили во сне, как крыс, веревкой послов союзных нам племен. Позволили добрым пасть недостойной смертью?

Рокот возмущения прервал речь верховной жрицы.

– У-у-у-у! – Протяжным ураганом разнеслось по полю. Шестеро разом вздрогнули от направленного на них гнева чужих людей. Побледневшая жрица повернулась к обвиняемым. Плотно сдвинулись черные брови на красивом девичьем лице. Слова падали камнями на могилы:

– Что будет дальше с нами? Оставим вас и ваши семьи жить? – Жрица подходила к каждому из обвиняемых. Смотрела прямо, в упор, в глаза. Тех, кто отводил взгляд, за бороду, за волосы возвращала. – …И ваше семя даст прирост. Сорняк тот, потомство ваше, поест нас изнутри? Возможно, подлость ваша в будущем прорастет корнями среди вождей? Вождей, что зорко хранят нас от бед? Среди жрецов, что учат нас воле Богов? Потомки ж ваши будут пить кровь у братьев и сестер? В засадах сторожить гостей с пиров и свадеб. Лишь для того, чтобы доставить огорчение? Дары похитить у гостей? Убив забавы ради, тела покойных соломою набить? Так будем в далеких днях время коротать? Такими будем в потомках мы? Так разменяем Великую Степь на подлость вашу?

Жрица обращалась в гневе к шестерым. Мужи больше не опускали головы. Смотрели теперь уже прямо, как мыши на змею. Оружие тоже не опустили. Сжали крепко в руках. Свадебный хор за спиной верховной жрицы давно не пел весельем – гудел криками.

– Так вот. Мой вам приговор. Богиня-Мать вас не простит. Табити не помилует семьи ваши. За подлость и трусость, за раздор вы угаснете. Здесь и сейчас. Весь род ваш искореним: ваших жен и поросль вашу. Никто не породит подлых среди нас!

Жрица, закончив речь, перешла от слов к работе палача. Первым же ударом правый клевец, в коротком замахе, с плеча, вошел в живот одному из братьев, ближе всех к ней стоявшему. Так же быстро клевец покинул жертву. Удар перебил брюшную артерию. Хлынула кровь. С громким криком муж рухнул в траву. Клевцы жрицы продолжили работу. Левый, схожим ударом, угодил в бедро следующему из братьев. Там и застрял. Второй брат присел от боли на колено. Перехватив обеими руками клевец, жрица нанесла сокрушающий удар по темени. Размозжила череп. Клевец остался в смятой голове. Взяла у стражника копье для пешего боя. Обеими руками удерживает древко. Пригнулась, готовая к нападению.

Третий из братьев, по инстинкту, не по уму, направил на жрицу меч. Присутствующие громко ахнули. Святотатство – поднять на жрицу оружие. Поругание Богов добавилось к перечню преступлений братьев. С криком подняв над головой меч, обезумевший бросился в атаку. Выпад этот стал для него роковым. Танаис уклонилась от боевого металла. Словно танцуя, пригнулась, зашла под левый бок и нанесла смертельный удар копьем под ребра. Вторым отточенным маневром свалила с ног, поддев за ступни бронзовым тыльником копья. Добила лежачего тремя яростными ударами в грудь. В последнем ударе провернула наконечник копья в теле. Расшитый камнями сапог верховной жрицы придавил бьющегося в агонии. Раздался смертный хрип. Короткий миг. Осталось трое братьев. В боязни сбились спинами друг к другу. Копье и два клевца враждой направлены на прежде им родное племя. Степняки плотно окружили преступников и святотатцев. В руках злость. Глаза налились кровью. Жрицу мягко, любовно, нежно оттеснили от оставшихся братьев. Переняли из девичьих рук окровавленное копье. Водрузили ей с почтением на голову жреческий убор. Поправили бережно косу. Стряхнули пыль с накидки. Кто-то рядом из толпы незнакомым зрелым голосом, видимо, из сватов озерных, выкрикнул поверх голов, обращаясь к жрице:

– Погодь, любимая Танаис! Теперь наш черед.

Братьев бескровно разоружили. Схватили под руки. Свадебная гурьба в праздничных убранствах зашлась в потоке и растерзала преступников сотнями рук.

– Богиня-Мать тверда и непреклонна, – Скилур почтительно склонил голову перед верховной жрицей.