Читать книгу Танаис - Марат Байпаков - Страница 7

Мужчина лет сорока и девушка лет семнадцати стояли на пороге деревянного сруба. Нежно обнявшись, два близких человека смотрели на догоравший день. Солнце запуталось в дальних горах. Желто-красный диск скрывался за хребтами.

– Полсотни семей решило породниться. Тебя не радует? Столько свадеб весной, – лаской говорит мужчина.

– Радует, – отвечает ему девичий голос.

– Тебя не хотят отпускать. Завтра увидишь, что надумали люди.

Девушка резко обернулась. Убрала его руку с плеча. Теперь она стояла напротив мужчины. Очень близко. Глаза в глаза.

– Твоя работа, отец? – ее голос дрожал.

– Нет. Не моя. Старейшины, командиры, знатные, жрицы, да что там – все! Все, ты слышишь? Поголовно все не хотят отпускать тебя.

Солнце, уходя за новым утром, освещало спокойное лицо мужчины. Глаза сощурены в добрую хитрецу.

– Со мной быстро управилась. Глянем, как справишься с народом. Кто ж отпустит тебя? – Вождь усмехнулся в бороду. – Для них ты Дух Богини в живом теле. Так много сделать для людей и уйти искать счастья у какого-то там дальнего моря? Боюсь, завтра в цепи тебя приоденут, как тех пришлых послов, – улыбка неровно сложилась на суровом лице. Как молодой проросток на старом дереве.

– Не ищу счастья. Счастье здесь, с вами. У огня очага. – Девушка крепко обняла мужчину. Трепала волосы. Так шалят дети малые со старым сторожевым псом. Мужчина не сдавался, упорно тянул свою правду.

– Савроматы проживут славно и без тебя. Уважим их. Обид меж нами не возникнет. Намерились советом «добрых» выслать в обмен за тебя двоих девчат из знати. Те и вызвались… сами. Доброй волей. Такое решение. Цепи приготовляют тебе. Ну, что, предупредил бунтарскую головушку? Не буду перечить воле людей.

Солнце, распутав в кронах деревьев последние лучи, поспешно скрылось за горами. Родные люди разошлись. Вождь отошел шаркающими шагами в почерневший от давности дом. Девушка надела красный головной убор в оленях и с навершием – хищной фигурой грифа в золоте. Медленно направилась, не оглядываясь, к дальнему срубу у ворот деревянного замка.

Замок вождя племени золотых рек запирает центр значительного, в форме капли, острова на реке. Вокруг острова река расходится водами из берегов и разливается озером. Остров порос густым хвойным лесом да колючим облепиховым кустом. Папоротник и коноплю высадили жрицы. Под тенью деревьев, во влажности леса поднимаются целебные белые грибы. Грибы, папоротник, коноплю используют во время обрядов. Еще же коноплю жнут и ткут из нее мастерски рубахи. Мягкие белые рубахи, неотличимые от льняных.

По пологим берегам остров шелестит нетоптаным, в рост человека, камышом. Медленные потоки широкой реки не мешают камышу. Густые спутанные заросли укрывают стражу – все тех же зорких мальчишек с кривыми наборными луками. Лес полон секретов. Высоко на деревьях сбиты скрытые смотровые площадки, столь же пригодные для нападения сверху, сколь и для обзора окрестностей. На южном, северном и западном краях острова прорыты тайные ловушки по берегам. Приготовлены как для охоты на крупного зверя – неотличимые от цвета трав глубокие ямы с заостренными и обожженными жердями-копьями. Только восточный берег гостеприимен – на нем же указатель тропы до замка, высокий, плоский и отесанный плитняк. Путеводный камень сходствует с фигурой воина и виден с противоположного берега. Под ним, огромным, заводят по ночам костер. В ночи в неверном свете звезд может показаться, что из лесу выходит смотром желтый гигант.

На опушке леса, на возвышении рукотворной круглой насыпи, уложен правильный квадрат охранных стен. Острым, неструганным частоколом из вековых елей. Бревна стен замка в обхват плотно поджаты друг другом, без наклона и в ровности сложения. Каждая из сторон замка мерой в тысячу локтей. Главные, восточные, ворота украшены узором: резцом мастера глубоко вырезаны олени. Пред ними три плоских камня – высокий и тесно прижавшиеся к нему два поменьше, братьями малыми, по бокам – стражи ворот. Резервные ворота – на запад. Вымощенная гладкими речными камнями дорога от ворот до ворот разделяет квадрат замка на половины. В центре – сложенный из вязанок ровных ветвей куб высотой в два роста. Куб-святилище Богу Войны венчал железный меч острием в небо. Справа и слева от святилища разновеликие срубы – жилища вождя, жен, охраны, склады припасов и оружия. У срубов гордо реяли штандарты отрядов племени: желтые, красные, синие. Вынесенные по весеннему времени радуют пестротой. На ладно обтесанных полах жилищ – шитые узорами подушки, шкуры, складные кресла и столики, жертвенники.

Главные ворота на восток никогда не затворялись. Ничто не мешало солнцу будить вождя племени. На запад выносили, головой вперед, умерших после положенных традицией обрядов. Малые, резервные, ворота, те, что на запад, держали заколоченными.

По основанию возвышенности с укреплениями замка расположились срубы знати. Кольцами, с разрывами, срубы опоясывают замок. На плоских крышах земля с зеленой травой. Некоторые особо горделивые срубы – совсем черные от времени, иные – свежие, в живой коре, не позднее года набранные. Но ни замок, ни срубы не видны за кронами хвойных.

Ровная тропа от камня-гиганта до замка, достаточной ширины для разъезда двух всадников, петляет среди деревьев. Петли ее неторопливыми изгибами заставляют гостя вдыхать ароматы мяты, лесных трав, цветов и леса. Свет солнца сквозь ветки, разрывая сумрак леса, лишь едва освещает тропу. На половине пути гость острова неожиданно для себя оказывается на ровной круглой площадке, вырубленной меж деревьев. Среди травы бьет чистый родник. Мягкая, с кислинкой на вкус, вода бережно собирается в липовые кадки. Место рождения родника огородили и устлали камнями, сделав глубокую запруду. Наполнив запруду до краев, чистая вода ручьем убегает в лес поперек тропы. Солнце как в зеркале отражается в запруде. Блики света ослепляют после сумрака леса. Источник и даже самая тропа считаются священными для людей племени. Называют запруду нежно: ладошка с водой. В дни празднования новой весны по тропе, совершив омовение в запруде, с песнями, знатные, жрецы и вождь ведут жертвы к алтарям Богов. У камней-стражников приносят жертвы Матери-Богине, у Алтаря Мечу – Богу Папаю.

На острове жительствуют только люди. Гордость и кость племени. Нужно добыть право жить на острове. Племя дарует его только за заслуги. На общем сходе наградой дают новый сруб достойным. Не пускают никакую скотину жить среди священных мест. Даже сторожевых собак. Племя золотых рек богато не только намываемым золотом. Медь тоже в их земле. Железо драгоценное из гор плавят в печах, выбитых в камнях. Но дымные печи для плавки, печи для еды – ниже по течению, в почтительном удалении на противоположном берегу. Черный дым костров ветер уносит прочь от острова. Многочисленная скотина и гордость племени – коренастые, низкорослые, выносливые лошади – пасутся перегонами по долинам да в вечно холодных горах.

И без того щедрая река весной пополнялась дождевой и талой водой. Поднималась уровнем, но остров оставался лодкой среди вешних вод, переполнявших озеро. Летом река отступала, но не теряла глубины, обнажая лишь круглые валуны-пороги на середине вод. Добраться до замка можно было только вплавь. Вода реки мешала скрытому нападению врагов. Странное дело, на острове не водилось гнуса и змей. Хвойные добавляли речному воздуху свежести. Племя золотых рек считало Каплю-остров священным местом и никогда не оставляло надолго замок. Здесь, на земле посредине речных вод, праздновали свадьбы, провожали померших, лечили хворых и молили Богов.

Новое утро занялось суматохой. Топот ног летит с четырех сторон. К замку сходятся люди племени. Знатные – в первых рядах. Немалое собрание заполнило остров. По тропе прибывали мужчины и женщины. Как по обычаю положено, являлись не с пустыми руками – с оружием. За кожаными поясами – кинжалы, мечи, клевцы. Скоро и лес зашумел разноголосицей. Заполнился остров племенем. Несколько тысяч разных людей намереваются стребовать ответ. Тревожный гомон сходствует с жужжанием рассерженного улья пчел. Улей готов решительно отстоять свое.

От растревоженного пчелиного роя, как бы нехотя и через себя, отделяются семеро выборных мужчин и две, в возрасте, женщины, все из знати. Женщины первыми несут в руках священный папоротник, мужчины, позади, как и предсказывал вождь племени, – цепь. Но далеко зайти выборные не успели. В воротах замка угрюмую процессию встретили вождь и верховная жрица.

– Далече замыслили, народ? – Вождь, опираясь на короткий дротик с зазубренным костяным острием для рыбы, разглядывает необычное стечение людей. – Я вот по рыбу… – вождь замолчал выжидающе.

– Не отпустим! – в ответ, без долгих предисловий, с подготовкой, одним голосом – выборные. Женщины кладут на тропу зеленые ветви. Цепь тяжестью бронзы остается сжатой в крепких мужских руках.

– Да? Рыбы-то много. Плавать-то умею. – Вождь улыбается, приоткрыв в улыбке ровные белые зубы.

– Не до шуток, вождь, – в серьезности немедля полетело из толпы.

– Не отпустим! – обеспокоенным хором, повторяясь, поднимают разновеликие голоса.

– Да кого ж не отпустите? – Дротик в ладонях вождя завращался. Медленно, справа налево, буровя землю.

– Жрицу не отдадим верховную, Танаис разлюбезную. Сход племени порешил. Чтимую жрицу Танаис… – какой-то рьяный молодец, крича густым голосом, отважился уточнять за собравшихся.

– Не отдадим! – гулом голосов подхватило и разнеслось по лесу.

Вождь, сощурив глаза, как на яркое солнце, поворачивается к верховной жрице. Девушка одета в торжественный наряд. Ярко-красный высокий головной убор в золоте. Красное платье поверх белого платья. Золотая цепь. Губы твердо поджаты. Гордая осанка. Два шага вперед. Лицом к выборным. Еще два шага вниз по холму. Обходит группу выборных, поднимает ветви папоротника, трогает цепь. Возвращается к воротам. С достоинством снимает головной убор, укладывает у ног ветви линией вниз по склону холма. Достает из ножен в полном молчании кинжал. Сжимает в левой руке черную косу. Коротким резким ходом отрезает косу по пояс.

Толпа ахнула. Тем же, кто, по удаленности, не разглядел происходящего на холме, участливо передают шепотом. Запоздало волнами ахает и лес.

Жрица подняла отрезанную косу над головой. Обводит взглядом людей по холму.

– Народ мой любимый! Дар вам. Берегите. Буду с вами. Всегда! Заботиться буду о вас, где бы ни была! Всегда! После смерти обращусь к вам духом. Обещаю вам! Клянусь!

Первыми отзываются в чувствах женщины. Без стеснения плач полетел вверх к воротам. Пчелиный улей загудел, разворошился, распался на части. Решительность сменилась полным замешательством. Цепь звонкой бронзой пала на тропу.

– Почто нам савроматы! Где они, а где мы! – как перебранкой в ссоре, адресуясь не только к вождю, но и к собранию.

– Нам-то как? – чуть не плача, поверх загрустивших голов голосит густой баритон.

– Ты ж не человек. Ты Богиня! Наша. Мать-Богиня! – крик поднимает какая-то затуманившаяся в растрепанных волнениях женщина, в немалых годах, по голосу судя. Странные слова, в согласии, дважды вторят хором.

– Не можешь покинуть нас! – шаткими голосами отзываются мужчины. Лес ухает недовольными совами. Верховная жрица кладет к ногам отрезанную косу. Надевает убор положенными в церемониях двумя рывками: от живота до глаз и на голову. Улыбается. Вздыхает. Плавно, не спеша, короткими шагами идет вниз по холму к народу племени.

Вождь с нескрываемой грустью следит за красным убором. Соленая вода, так некстати, сквозь ресницы мешает видеть. Расплывается в красно-золотые круги высокий расшитый убор. Покачивается золотыми стрелами среди растрепанных голов да и исчезает в реке восторженных людей.