Читать книгу Клейкая лента для двоих - Маргарита Климова - Страница 2

Мария

Третий день я живу у Данилы, с того самого вечера, как я отдала ему себя. Мы заехали к Тошке за моими вещами, я чмокнула подругу и, договорившись о прикрытии, умчалась навстречу своему счастью. Даня знает, что через месяц я вернусь в Питер, и старается проводить больше времени со мной. Иногда срывается по звонку куда-то, бывает, даже ночью, но большую часть суток посвящает мне. Мы катаемся по Москве, гуляем по набережной, едим в кафе, и я чувствую сильную пульсацию жизни рядом с ним. Близость больше не приносит боли, только удовольствие, прививающее зависимость. Зависимость от его запаха, от его рук, от его голодных поцелуев и жарких касаний, и чем ближе наше расставание, тем моя зависимость становится сильнее. Стараюсь жить одним днём, насыщаться им, впитывать каждую эмоцию, получающую рядом с ним. Будет тяжело, больно, но остановиться я не могу.

– Малыш, пойдём в кафе, или поедим дома? – Дан выходит из ванной комнаты с полотенцем на бёдрах, и я зависаю, как всегда, отслеживая взглядом капли, собирающиеся в дорожки и впитывающиеся в махровый барьер, не сильно скрывающий поднимающуюся плоть. – Да ну его. Нахрен. Ты так смотришь, как будто сожрать меня хочешь.

– Хочу, – булькаю, как рыба, созерцая его мощь, освобождённую от белой тряпки.

Он медленно подходит ко мне, проводит большим пальцем по губе, нажимая и приоткрывая, ныряет первой фалангой, с голодом наблюдая за мной. За тем, как я обволакиваю губами палец, чуть втягиваю щёки, посасывая его, подаюсь вперёд, затягивая вторую фалангу и теряюсь в затянутых чернотой глазах.

– Я хочу, чтобы ты сделала тоже самое с членом, – надавливает на плечо, заставляет встать на колени и не прерывает зрительного контакта. – Давай, малыш. Сделай мне хорошо.

– Я никогда… – блею, упираясь глазами в перекрученную крупными венами дубину, не понимая с чего начать.

– Я научу, – шепчет, проходясь рукой по всей длине, освобождая блестящую от влаги головку. – Открой ротик. Шире… Да, малыш… Теперь соси… Пощекочи язычком… Да… Так…

Я делаю всё, как он говорит, послушно покручиваю языком, втягиваю щёки, создавая вакуум, подаюсь головой вперёд, вбирая ещё чуть-чуть. Даня толкается сам, удерживая мою голову рукой, проталкивается глубже, и я чувствую рвотный позыв, вызванный проникновением в горло.

– Дыши, малыш… Носом дыши… Давай ещё разок… Расслабь горло… – Он двумя руками обхватывает за скулы, нежно пальцами стирает выступившие слёзы, и делает ещё толчок, удерживая и скользя ещё глубже. – Умничка, малыш… Давай ещё раз… Так… Да… Хорошо… Ещё раз…

Я закрываю глаза, из которых продолжают стекать капли, собираясь в дорожки и сползая вниз, как недавно стекали по телу Данилы. Расслабляюсь и позволяю насаживать себя на член, мечтая, чтобы это быстрее кончилось. Мне не нравиться такое вторжение в горло, но я терплю, доставляя своему мужчине удовольствие. Терпеть приходиться долго. После двух заходов за утро Даня не скоро приходит к финалу, замучив меня до тошноты. Вишенкой на торте оказывается сперма, стекающая в глотку, выплёскивающаяся из носа, когда я начинаю кашлять.

– Всё хорошо, малыш. Ты справилась, – Дан поднимает меня на онемевшие ноги и притягивает к себе, гладя по спине и волосам, а я тихо плачу, стараясь делать это незаметно, и надеюсь, что такие радости он будет просить не часто.

Он выпускает меня, и я, не спеша, иду в ванную комнату. Хочется припуститься на бег, но продолжаю сдерживать себя, гордо двигая в нужном направлении. Закрыв на щеколду дверь, пускаю воду и даю полную волю слезам. Саднит горло, во рту неприятный, горько-солёный вкус. Да, его, но всё равно неприятный. В груди распирает от обиды. Разве секс не должен приносить удовольствие обоим? Разве, когда плохо одному, называется сексом? В полном раздрае включаю душ, выдавливаю на щётку пасту, и с остервенением драю зубы, пока в плевке не закручивается кровь, пропадая размытой дорожкой в сливе.

Из ванной выхожу успокоившись, убедив себя, что это норма. Все занимаются оральным сексом, Тошка рассказывала. Её парень напрашивается на минет каждый день. И ладно, мы делали это дома. Тошке приходится хуже. То в кинотеатре нагибает, то в машине, пока стоят в пробках, то в грязных, общественных туалетах. И ничего. Как-то привыкла.

Данькины ругательства доносятся с кухни, вместе с запахом горелой яичницы, и я иду на этот шумный смрад. Помещение заволокло дымом, а Дан, стоя посередине в одних спортивных штанах, сбивает его деревянной лопаткой, с которой слетают куски бывшего обеда.

– Представляешь! Димыч, мудак, позвонил! И ведь, сука, отвлёкся всего на минутку, а тут такое! – кричит сквозь сизую дымку, думая, что мне плохо слышно.

– Окно открой! – кричу в его тональности. – И выключи, наконец, плиту под сковородой!

Дан матерится, хватает горячую сковородку рукой и, с криком, бросает её в мойку, пуская воду и отпрыгивая от шипящей раковины, машет обожжённой рукой и, бубня очередные ругательства, открывает окно, а я смотрю на мою криворучку и вспоминаю мамины слова: «Все мальчики рождаются с милыми ручками. Просто с возрастом у кого-то они искривляются, а у кого-то сползают ниже поясницы. Будешь выходить замуж, не бери ни первый, ни второй вариант. Проверь, чтобы конечности произрастали из нужных мест».

– Что будем есть? Яйца кончились, в морозилке остались только пельмени, – поворачивается, после проведённой ревизии в холодильнике.

– Значит пельмени, – отвечаю и вижу, как он морщит нос. Видно, зажрался пельменями мой холостяк.

Пельмени отвратительные. Из-за отсутствия сметаны и майонеза, их приходится есть пустыми, давясь от клейкого теста и непонятной субстанции внутри. Хороша хозяюшка. Нет, чтобы проявить заботу о мужике, приготовить обед и ужин, вместо этого валяюсь в кровати и бегаю по кафешкам.

– В магазин нужно сходить, продукты купить, – составляю в уме список, дожёвывая последний кусок теста. – Деликатесы готовить не умею, но суп и котлеты мама делать научила.

Три часа мы тратим на магазин, затарив полный багажник, и на кафе, закидав вкусной едой жуткие пельмени. Надо выбросить остатки этого безобразия, чтобы больше не насиловать вкусовые рецепторы и желудок. Придя домой, вместе раскладываем продукты, как настоящая семья, вернувшаяся с выходного шопинга. Такие ассоциации кольнули в груди, потому что с каждым днём остаётся всё меньше времени. Конечно, если сильно захотеть, то проблему можно решить, но от Дани намёков о последующем совместном проживании я не получала, и родители ни за что не отпустят меня в Москву.

Закапываться в своих мыслях Даня не даёт, подхватывает на руки и несёт в кровать, попутно рассказывая, в какой позе он будет сейчас меня трахать. Кажется, это самая его любимая поза. Он часто ставит меня в коленно-локтевую, вбиваясь и рыча с особым смаком.

Вот и сейчас, я оказываюсь уткнутой лицом в матрас, и содрогаюсь от резких, мощных толчков в хлюпающую от смазки плоть. На каждое касание бёдер к попе я вскрикиваю, ловя первые судороги и замирая перед самым финалом. Даня, дождавшись меня, посылает пару сильных ударов головкой по матке, и с горловым рыком выплёскивает сперму мне на поясницу. Стрясывая последние капли, идёт за полотенцем, вытирает меня и звонко чмокает в ягодицу, сообщая, что закончил. Этакий ритуал завершения игр. Я заваливаюсь на живот и восстанавливаю дыхание. Это Дан после секса весь на подъёме, а мне требуется полежать пятнадцать минут, расслабить ноги, дрожащие каждый раз, после оргазма, пока сердце не придёт в нормальный ритм, перекачивая кровь, как после забега, пока в голове не растает морок, сотканный из эндорфинов.

Пока я прихожу в себя, Данил возвращается в спальню, неся бутерброды с колбасой, сок и пиво. Походу, сегодня на работу он не сбежит, и я от радости льну к нему, как кошка, положив голову на грудь, руку на живот, а ногу на то самое место, балдея от слабых дёрганий члена под ней.

Вечером Дан, как настоящий мужик, садится перед телевизором смотреть футбольный матч, а я иду корчить из себя порядочную хозяйку и готовить сытный ужин. Изгаляться не стала, остановившись на окорочках, макаронах и овощном салате. Полчаса, и я сворачиваюсь под боком покрикивающего мужчины, бурно реагирующего матами на пропущенный гол. Поначалу мне очень резали слух матерные слова, папа выражаться дома себе не позволяет. Сейчас я всё меньше замечаю мусор, вылетающий из его рта, а во время секса даже завожусь, слыша грязные словечки в отношении меня.

Кривоногие футболисты просрали игру, и я снова на четвереньках захлёбываюсь от злых вторжений, цепляясь руками за ковёр. К нашим играм добавляются шлепки, оставляющие горящие следы на ягодицах, и я, на удивление, тащусь от этой грубости, бурно кончая от третьего хлопка. Дане тоже это нравится, так как каждый удар он сопровождает отборным матом и заводится ещё сильнее, заливая мне полспины. Дальше, как обычно, полотенце, звонкий поцелуй и небольшой променад до дивана на трясущихся ногах. Иногда мне очень не хватает телячьих нежностей после близости, но я пока об этом молчу. Зачем навязывать розовые сопли любимому мужчине.

– Мань. Я на тебе, наверное, женюсь, – Данил уплетает ужин и пытается разглядеть, осталась ли добавка. – Тебя и трахать охрененно, и готовишь вкусно.

Мне остаётся только улыбаться и не принимать близко к сердцу такую формулировку комплиментов. Он всегда так выражается, грубо и грязно. Сказывается бывшая работа в полиции и общение с аморальными элементами. А ещё стараюсь не реагировать с радугой в глазах на его слова про женитьбу. Это он так… Просто, к слову.

Вечерний звонок родителям, пока Дан моется и не слышит моего вранья. Папа выпытывает, чем занималась его дочь весь день, а мама беспокоится о моём недоедании и питании всухомятку. Для папы пересказываю свой день, заменяя Дана на Тошку и, конечно же, умалчивая об активной сексуальной жизни, а маме обещаю прислать фото своего ужина, который далёк от сухомятки. Пожелав спокойной ночи, прощаюсь с ними и улыбаюсь входящему в комнату Дане, с полотенцем на бёдрах и моими любимыми дорожками стекающей воды. Так и хочется пройтись по ним языком, собирая каждую капельку. Отбрасываю телефон и бегу принимать душ, потому что по его горящим глазам знаю, чем мы сейчас будем заниматься и, несмотря на дневной перебор, всё равно теку и хочу свою зависимость снова и снова.