Читать книгу Клейкая лента для двоих - Маргарита Климова - Страница 4

Мария

За неделю до моего отъезда мы окончательно слетаем с катушек. Прогулки по Москве закончились, походы в кафе тоже. Весь день проводим в постели, обходясь мелкими перекусами и быстрыми перебежками в ванную комнату. Об отношениях на расстоянии не говорим, большой веры в них нет. Даня молодой, красивый мужчина, и вряд ли будет месяцами блюсти целибат. От этого понимания мне становиться очень больно, но я старательно скрываю свои мысли. Что толку истерить и требовать верности? Всего лишь летний роман, сравнимый с курортным. Я вернусь к учёбе, буду стараться забыть. Нет, не забыть. Сжиться с тоской, с ревностью, с неудачной любовью. А Дан останется здесь, в окружении друзей и виснущих на нём женщин. Что делать? Как быть? Грустно, тошно, тянет в груди, но я цепляю улыбку и поворачиваюсь к нему.

– Сейчас, малыш, я немного отдохну, и пойдём на следующий круг, – притягивает за шею к себе, оставляя кусачий поцелуй на губах.

Он всё время зовёт меня малыш, редко обращаясь по имени. Наверное, так проще. Малышом можно называть практически любую бабу, разве что Тошкину маму так не назовёшь. Больше центнера живого веса. Представила, как Дан обращается к ней так, и хихикаю, ткнувшись лбом к нему в плечо.

– Что смеёшься? Сомневаешься, что потяну? – выгибает бровь, посылая обещающий взгляд.

Сколько кругов сегодня было? Я уже сбилась. Натёртость в промежности и онемение скул подсказывают, что много. С минетом только три раза приставал, а уж крутил со всех сторон и того больше, животное ненасытное. Моё животное. Ещё два дня моё.

– Не сомневаюсь, – делаю шумный выдох. – Ты же не успокоишься, пока до дыр не сотрёшь.

– У нас два дня осталось, – ворчит, подминая под себя. – Надо с запасом натрахаться.

– Не два. Один, – обламываю его. – У меня поезд в шестнадцать, и надо увидеться с Тошкой. Я вроде как к ней приезжала.

– Может с Тошкой по телефону как-нибудь? – громко отсасывается от плеча, оставляя там отметину, которая к вечеру станет фиолетового цвета. Даня любит метить на видных местах, а мне придётся как-то прятать эту красоту от родителей.

– Нет Дань. Тошка собрала родителям и братикам подарки. По телефону их не передашь, – настаиваю на своём, наблюдая бровки домиком и недовольный взгляд из-под них.

Даня скатывается с меня, встаёт и уходит на кухню, где демонстративно гремит дверцами и посудой. Я не лезу к нему. Вместо этого закрываюсь в ванной и долго принимаю душ, тихо плача от выжигающей боли и скорого расставания. Обмотавшись полотенцем, возвращаюсь в спальню, где сразу оказываюсь на четвереньках и с членом внутри. Его движения грубые, резкие, перемежающиеся со шлепками и щипанием филейной части. Кожей чувствую прожигающий взгляд и, кажется, слышу хруст сжимаемой челюсти. Так зло он берёт меня первый раз, вымещая своё недовольство и эгоизм. От обиды тело не наполняется возбуждением, и я просто жду, когда Дан кончит. Он кончает, натягивая сильней и изливаясь в меня, то ли со злости, то ли с расстройства, потом одевается и уходит, хлопнув входной дверью, а я так и стою на четвереньках, заливая бельё слезами. Гадкое ощущение, что об меня вытерли ноги, попользовали напоследок и выбросили, как ненужную вещь. Вот и ответ на мои вопросы. Вот он и сделал первый шаг, поставив жирную точку на наших отношениях. Ничего не будет после моего отъезда. Даня уже всё решил.

Успокоившись, принимаю решение уехать к Тошке, сидеть здесь и ждать окончательных слов, смысла нет. Вытираю сперму между ног поднятым с пола полотенцем, одеваюсь и достаю сумку, наполовину заполненную вещами. Остаётся сложить туда средства личной гигиены, трусики, висящие на батареи, и тапочки, находящиеся на ногах. Дан застаёт меня за упаковкой тапок в пакет и размазыванием соплей по щекам.

– Не понял? – выдаёт, стоя в двери с букетом роз и бумажным пакетом из ювелирного магазина. – Ты куда собралась?

– К Тошке, – заикаюсь, сдерживая поток истерии.

– К какой Тошке?! Ты что надумала?! – он в три шага добирается до меня и встряхивает за плечи. – Я ненадолго отъехал, а ты чёрте чем занимаешься!

– Я думала, ты меня бросил, – заныла, пряча за волосами лицо. – Ты ушёл, ничего не сказал.

– Прости малыш. Я разозлился. Мне надо было остыть. Не плачь. Прости меня, – он прижимает меня к себе, с каждым словом сдавливая сильнее, и мне становиться легко и хорошо. Я не безразлична ему. Он меня не бросил.

Успокоение переходит в нежный, неторопливый секс, стирающий последние слёзы и дающий надежду на будущее. Скорее всего, будет сложно, но мы попробуем. Питер не так далеко от Москвы, можно видеться пару раз в месяц.

Мы лежим в обнимку, и я любуюсь тонким браслетом на руке, подаренным после близости Даней. Он переливается в свете девяти ламп, горящих под потолком, и отбрасывает яркие блики на мою кожу.

– Нравится? – второй раз спрашивает Дан.

– Очень. Спасибо, – целую его в ключицу, прихватывая кожу губами.

– Малыш, – урчит от моих касаний языком. – Хочешь ещё раунд?

– Нет, – отстраняюсь и занимаю законное место на плече. – Ещё раз, и не смогу свести ноги.

– Это хорошо, – опускает руку и сжимает ягодицу. – Будешь долго вспоминать в своей культурной столице московский трах.

Посидеть с Тошкой не удаётся. Утренний забег, перешедший в дневной заплыв, оставляет время только заехать за передачкой и нестись на вокзал. На перроне слёзы прорывают блокаду, и я заливаю ими чёрную футболку, так идущую Дане.

– Ну чего ты, малыш? Я обязательно приеду. Сейчас разгребу дела, и на недельку к тебе, а там решим, кто и когда будет в гости приезжать. Семьсот километров всего, – Дан гладит меня по спине, чмокает в волосы и крепко сжимает в руках, а я никак не могу от него отцепиться. Кажется, отпущу, и он пропадёт.

Кондуктор командным голосом объявляет посадку, торопит прощающихся и, с укором, смотрит на нас, а я висну, как мартышка, и не могу справиться со слезами. Не так я думала прощаться с ним. Хотела поцеловать, погладить по груди, развернуться и, виляя бёдрами, растаять в вагоне, рыдая после этого на своей полке.

Даня с трудом вползает со мной и с сумками в вагон, обещая недовольной женщине запихнуть меня на полку и немедленно выйти, что и делает, оставляя последний поцелуй и гарантируя скорую встречу, и я верю. Я всегда ему верю.

Поезд трогается, и я вцепляюсь в полку, чтобы не побежать к нему, не выскочить обратно на перрон. Так и лежу треть пути, пока руки не начинают ныть от онемения. Это сейчас тяжело, успокаиваю себя. Родные стены, друзья, подготовка к учебному году. Я справлюсь. Тем более Даня приедет. Он обещал.

В полночь меня встречает папа и радостно сообщает, что две недели я поживу одна.

– Удалось достать горящие путёвки в Грецию, завтра с мамкой улетаем, – делится, довольно улыбаясь. – Тебя оставляем за старшую. Ты ведь уже самостоятельная.

– Не волнуйся, пап. Фаню накормлю, цветы полью, квартиру не сожгу, – устало отвечаю, уставившись в окно.

– Устала с дороги, – замечает папа. – Ничего. Сейчас приедем, спать ляжешь и отдохнёшь. Самолёт у нас в семь, так что будить тебя не будем.

Дома обнимаю маму, говорю, что рада за них, что надо отдыхать, и иду в свою комнату. На кровать падаю в чём есть, принюхиваюсь к майке, улавливаю его запах и скулю в подушку, сжимая зубами кулак.