Читать книгу Кошки-мышки. Трудная любовь – 2 - Маргарита Смирновская - Страница 2

Тяжело взять себя в руки, когда сердце ноет и все мысли рядом с человеком, к которому тянешься всей душой… Только образ Рэм заставлял Шуру разозлиться на себя и собраться. Почти до рассвета она не вылезала из книг, продолжая делать записи, а иногда тренироваться в заклинаниях. Очнулась она в пустой библиотеке, сообразив, что до урока осталось всего два часа и все «наказники» давно разбежались по комнатам.

Будильник застрекотал так быстро! Она едва прикрыла глаза… Но спать некогда. Умывшись, Шура полетела к Силенту, чуть не сбив с ног знакомого Хранителя.

– Извини, – запыхавшись, произнесла она.

– Куда спешишь? Разве не знаешь пословицу: «Тише едешь – дальше будешь?»

– К Силенту…

– Он в саду, – вяло ответил Хранитель.

– Знаю… – и тут ее осенило. – Ты тоже у него занимаешься?

Но Хранитель не ответил и, наградив девочку тяжелым взглядом, направился в сторону корпуса мальчиков. «Ему уроки совсем не помогают», – подумала она, глядя юноше вслед.

Силент сидел на траве. Около него пели птицы, и первые лучи утреннего солнца падали на лицо эльфа, придавая волшебную атмосферу. Шура заслушалась музыкой листвы и боялась пошевелиться, нарушив прекрасную идиллию. Ректор открыл глаза и пригласил рукой сесть рядом.

Шура помнила задание: почувствовать все грани своей силы. Но это и сегодня для нее оказалось архисложно. Шура закрыла глаза. Она ожидала увидеть Германа и почувствовать его. Но вместо этого увидела неведомую сказочно красивую природу, нетронутую человеком. Небо было ясное, голубое, но горизонт очерчивался сиреневым цветом. Вместо солнца летала огромная сияющая бабочка.

Шурина душа носилась по этому замечательному месту. Радость и беззаботность ее окрыляли. Порой она ощущала себя той самой бабочкой. В этот момент ей казалось, что она собой освещает мир изнутри…

– Урок окончен. Я рад твоей гармонии, – журчащим голосом сказал Силент.

Шура удивленно распахнула глаза. Она словно проснулась от волшебного сна, но не его она жаждала во сне увидеть. Герман… Он – главная ее цель: «Нужно побольше узнать о его напасти», – пронеслось у нее в мыслях, и она неуверенно промолвила:

– Я хотела бы у вас спросить…

– Спрашивай, – ответил ей эльф, поднимаясь с травы. Шура его впервые увидела в полный рост. Молодой эльф был очень высокий, худощавый. Он на голову был выше Руссаковского или ректора Даниила. И конечности эльфа… они были такими длинными, как на земле рисуют инопланетян.

– У моего товарища на ауре появилась метка. Что это может означать?

Эльф удивленно вглядывался в лицо девушки и ответил:

– Девочки-феи, начиная с твоего возраста, озоруют и помечают волшебников. Надо быть очень аккуратным, чтобы не попасть под их чары.

Шура дернулась. Она была уверена, что это не фейские чары и метки. Это было совсем другое.

– Нет, – возразила она. – Это темная метка. В виде ящера.

– С замкнутым хвостом?

– Да- да! А я еще думала, на что это похоже…

– Это печать рабства. Мне очень жаль, – добавил эльф уходя.

– Ну что нам теперь делать? – крикнула ему вслед Шура.

– Готовиться и ждать, когда за ним придут. А тебе учиться, – сказав это, эльф растворился в лучах утреннего солнца. Шура отчаянно фыркнула и прошептала:

– Он не может ждать… Он не один из нас.

***

По дороге к своему корпусу Шура думала о Германе. Его аура повреждена, и почему-то это отражалось на магии Шуры. На прошлом уроке Силент на это специально обратил ее внимание, словно подчеркивая столь важный момент. Почему это отразилось на ней? Неужели ее кто-то проклял, и Тьма отпечаталась на всех, кого он любит? «Любит…» – мысль так больно стрельнула в грудь, что Шура на мгновенье остановилась, прижав руку к сердцу.

– Чего встала? Не прозрачная! – толкнула ее однокурсница. Другие девочки засмеялись:

– Она на ходу спит. А кто спит днем – ведьмы и темные духи!

– Может, она темный дух?

– Нет, она себя им считает! Вот и живет по их режиму!

Девочки заливались смехом. Но после урока у Силента Шура не чувствовала присущего ей раздражения или гнева. Она ничего им не ответила, лишь побежала переодеваться на ненавистную зарядку. Шура все на свете отдала бы, лишь бы только заменили эти уроки утренней гимнастики на нормальные: у Руссаковского или у ректора Даниила, например… Да даже Пуаро с волшебной географией на фоне этого несносного утра казался потрясающим. Шура ненавидела гимнастику. От нее болели мышцы, и это поднимание ног и качание пресса были сопоставимы с каторжным трудом. Да лучше очищать курятник, только бы не стоять в планке! Вот Герману такие вещи пришлись бы по вкусу… От мысли о нем Шуре стало грустно. И она упала, не достояв свою планку.

– Еще одна упала, – заявила староста из старшей группы. – Пока из вас лучшая Рэм.

«Рэм… – даже мысленно у Шуры скрипнули зубы при упоминании соперницы. – Рэм не лучше меня. Я стану круче всех! Моей подготовке сам ректор Валерий будет завидовать». У Шуры открылось второе дыхание. Но желание не всегда совпадают с возможностями, тем более ее неподготовленность давала о себе знать. Некоторые упражнения просто были неисполнимы для физически ослабленного тела Шуры. Едва сдерживая слезы отчаяния, она понимала, что вот это препятствие будет очень тяжело перебороть. Здесь Рэм физически ее сильнее. Шура поклялась себе во всем старосту переплюнуть, во что бы то ни стало!

***

Холодная вода взбодрила. Прохладный чай, перемешенный с ее энергетиком, бутерброды и утренний творог… – все находилось на письменном столике Шуры. (Наверняка это мама оставила поварам рекомендации по ее завтраку. Даже изюм, который Шура не любила, а мама всегда добавляла, в еде тоже имелся!). Девочка творог проглатывала неохотно, задумчиво глядя сквозь стену. Спать не хотелось. После той комнаты наказания она еще ощущала силу. Даже осязание к ее рукам не вернулось. Сейчас приготовленный ей отвар имел суперсилу, поэтому Шура сидела бодрой, но отрешенной. Неожиданно запищал мобильник, и все девочки, находившиеся в комнате, вздрогнули. Шура на табло крышки телефона увидела улыбавшееся красивое лицо Германа. Сердце застучало где-то у горла, и дыхание перехватило. Вся дрожа, она открыла «раскладушку» и хрипло выдавила:

– Ало…

– Александра? – неуверенно уточнил Герман.

– Я!

– А что шипишь? Заболела?

В груди снова что-то екнуло, и она сипло, на срыве дыхания запротестовала:

– Нет, я здорова!

– Что-то я не слышу в твоем голосе радости.

В этот момент Шура хорошо представляла его лицо: прищуренный взгляд сбоку и ухмылка… Словно он был рядом. Он почувствовал, что с ней происходит странное. А видел бы… Дышать она еще нормально не могла, поэтому прошептала:

– Я рада… Очень рада.

– Что тогда шипишь?

«Вот достает!» – взвыла она.

Рядом у занавесок стояли Рэм с Тисой и подглядывали за ней, шушукаясь между собой:

– Ты видела его? – почти трясла Тиса подругу и заскулила. – Такой лапапусичкаааа!

– Это дьявольская штука! – рычала в ответ Рэм. – И кто знает, может, в ней сам черт.

– Ну он такой милаха…

– Черт же! Черт!

– Ы-и-и-и! Такая романтикаааа! Куда мир катится! Даже ведьма с парнем встречается! Ы-и-и-и-и!

– С чертом же, с чертом!

Шура их не слышала, поглощенная разговором с Германом. Разумеется, он позвонил не поздороваться. Он решил проконтролировать ее процесс учебы и конкретно доставал ее, интересуясь, какие отметки она получала и все ли домашнее задание выполнила. Еще напомнил, чтобы вела себя хорошо, так как он не простит ее праздничного пропуска, и… если она опять связь с ним потеряет. Также Шура понимала, даже чувствовала, что он что-то недоговаривает. Словно специально не упоминает о важном моменте. Попрощался он с ней в своем стиле:

– Ну ты там хорошо питайся и сильно одноклассников не пугай. Я Максу от тебя передам привет. Хотя нет! Обойдется без него, иуда!

– Пока… Я по тебе очень скучаю…

– Чего? Скучала – сама позвонила бы и связь сразу нашла бы.

Шура услышала колокол.

– Мне пора! Уроки…

– Беги, только сумку проверь, Забывала.

***

«Такое послевкусие после разговора с ним! – думала Шура по дороге в класс ректора Дианы. – Интересно, что чувствует он?». С этими мыслями она села на свое место в надежде, что консьержка-ректор забудет навсегда о ней. Но Диана ничего не забывала. Она словно ждала момента, когда появится возможность поунижать учеников. Первой она вызвала девочку из соседней комнаты, которая провинилась накануне. Бедняжка студентка оказалась совершенно неготовой. И Диана измывалась над ней всячески. Заставляла вспоминать предыдущую тему, и когда ученица от страха не могла внятно ответить на вопрос, то в ее адрес посыпались унижающие нравоучения. При этом было видно, как ректору вся эта ситуация нравилась. Видимо, она любила таким образом развлекаться. Следующей «девочкой для битья» стала Шура.

– Прошу, – указала ей Диана на котел, потирая руки. Шура кожей чувствовала с ее стороны неприязнь, хотя ни разу не взглянула на нее. Девочка спокойно подошла к котлу и вытащила из сумки необходимые ингредиенты, несмотря на то, что нужное на полках имелось. Диана от удивления поправила очки и, скрестив руки на груди, продолжала наблюдать.

Весь класс словно замер, наблюдая за Шурой. Ее спокойное, серьезное, взрослое выражение лица и каждое четкое действие, сделанное своевременно, как будто она отработала все до мелочей, просто всех околдовывало.

– Готово, – сообщила она.

– Что ты приготовила? – уточнила ректор Диана.

– «Шимаси».

– А надо было приготовить?..

– «Шимаси», – уверенно ответила Шура, хотя доля сомнения еще сидела в глубине души.

– Хорошо, – ответила Диана, сжав губы. – Какого цвета должен быть «Шимаси»?

– Бело-мутным, слегка прозрачным, как вода, подкрашенная молоком, – ответила Шура, глядя на молочный цвет своего получившегося напитка. «Неужели не получилось? – переживала она. – Да не могло! Я сделала все правильно, и сил во мне пока много…»

Между тем Диана налила «Шимаси» в прозрачный бокал и показала всем ученикам:

– Вы видите это? Признаться честно, я напиток такого качества впервые вижу.

– Это хорошо или плохо? – поинтересовалась Рэм.

– На это вы ответите себе сами, – сказала ректор. – Только вспомните, ради чего его принимают.

Рэм подняла руку, а затем сказала:

– «Шимаси» пьют, когда волшебнику не хватает моральных сил, и в тех случаях, если волшебник из-за душевных переживаний не может пользоваться своей силой. Именно «Шимаси» расслабляет и восстанавливает энергетические и душевные резервы. А так как в нашем классе нет страдальцев, прошу вашего разрешения нам уклониться от приема напитка странного цвета, с неизвестным последствием.

Класс свою старосту тут же поддержал одобрительным гулом. На что Диана отреагировала строго:

– Вы пришли сюда учиться, юная студентка. Каждый из вас будущий светлый воин, а воин обязан знать все виды полезных напитков и последствия после принятия таковых. Старосте ставлю замечание, и всему классу минус один бал. Каждому, кто осмелился противостоять моему заданию. Вы можете не принимать «Шимаси» Грозы, но зачета в этой четверти вы тоже не увидите. Тем, кто передумал, даю задание: выпить бокал «Шимаси», приготовленный вашей однокурсницей Грозой, и написать отчет о самочувствии, после принятия этого напитка. Честный отчет! Я проверю, так как один бокал уйдет в лаборантскую, и я буду знать, какой он силы. На сегодня все. Сделаете работу, и можете отдыхать до следующего урока.

– А… а… а? – хотела остановить ее Шура, но под давлением взгляда не решилась спросить о своей отметке. Диана смотрела на нее, как на надоедливую, летающую перед носом букашку.

– Зачет тебе.

– Зачет?.. – не поверила ушам Шура, ведь вся четверть еще впереди! Класс тоже недоумевал, но Диана даже не стала их слушать. Просто вышла из класса. День у нее точно не удался, и, как выяснилось позже, она решила отыграться на всех.

***

Темнота и резь в глазах. Болит все: руки, ноги, голова, нос, ребра… Шуре не хватало сил открыть глаза. Она пыталась вспомнить, что произошло и где примерно она находится. Но в голове была пустота. При всем ее желании память не возвращалась, и глаза больно резали – она не могла их открыть, чтобы хотя бы осмотреться. На помощь пришли насекомые. Шура почувствовала, как по руке ползет членистоногое существо. Она замерла, пытаясь представить, кто это мог быть, и тут же услышала едва уловимые знакомые сигналы маминых пауков.

«Пауки!» – раздалось в голове, и в памяти начало проясняться… Все, как в тумане, словно этот кошмар происходил не с ней.

Консьержка-ректор Диана вышла из класса, и девочки ополчились на нее. Они кричали, что ей не стоило приходить на этот урок, обвиняли ее в незаслуженном зачете… Шура держалась холодно, морально не подпускала их крики к себе, будто их разделял невидимый забор, и все однокурсницы находились в обезьяннике. Отлив для себя в стеклянный сосуд «Шимаси», она села за свою парту и стала готовиться к следующему уроку.

«Наверное, в этом была моя ошибка, – вспоминая этот момент, думала Шура. – Надо было идти в библиотеку…»

Сколько она читала? Она вся ушла в истории рецептов и не заметила, как ее окружили недовольные однокурсницы.

– Ты должна идти с нами, – заявила одна из них. Шура захлопнула книгу и спросила:

– Почему?

– Так совет старосты решил, и ты не можешь его ослушаться.

«Ага, сейчас…» – но Шура встала и собрала свои книги. Прославиться трусихой ей не хотелось, хотя она кожей чувствовала, что этот «совет» не к добру. Девочки ее повели к чулану, где находились инструменты для ремонта. Там же Шура заметила открытую дверь. Оказалось, она вела в подпол. Девочки долго вели ее по заброшенным коридорам подвала, пока они не очутились на заросшей площадке. Видимо, она раньше служила тренировочным боевым полем. В ее голове сразу промелькнула мысль: «Если это боевое поле, то на нем нет защиты учителей… Так вот зачем они меня сюда притащили! Для разборок!»

На этом темном месте уже ждали ее оставшиеся одноклассницы. Девочки стояли полукругом, и все смотрели на нее с гневным или недовольным выражением лица. Шура смекнула, что даже если она драться с ними будет поодиночке, то сил ее на всех не хватит. «Но лучше пасть в бою, чем бежать от него», – мысленно готовилась она. Но оказалось все мрачнее, чем она предполагала. Во-первых, никто с ней драться по очереди не желал…

– Пей, – протянула ей Рэм полулитровую кружку, в которой Шура разглядела свое «Шимаси». В том, что это был именно ее «Шимаси», Шура не сомневалась. Волшебник всегда узнает свое творенье.

– Не буду, – отрезала уверенно она.

– Ты должна это выпить, – сквозь зубы процедила Рэм, уже готовая ее побить.

– Я была должна его приготовить, – сказав это, Шура развернулась и хотела уйти, но ей преградили дорогу другие девочки.

– Ты нам не оставляешь выбора, – заметила Рэм. – Мы тебя заставим выпить эту дрянь! Мы выпили, и ты будешь!

– Нет! – выкрикнула Шура и, сделав шаг назад, уткнулась спиной в руки девочек, стоявших сзади.

– Это мы еще посмотрим…

Что было дальше, Шура не хотела вспоминать. Но память предательски возвращалась, и этот процесс уже было не остановить. Девочки кричали, туман размывал их фразы и лица. Почему-то Шура поняла, что после ее «Шимаси» девочки утеряли все волшебные способности, а сейчас предстоял урок у Руссаковского. Многие теперь завалят предмет, и она должна за это ответить. Еще было ясно то, что она не могла с ними бороться магией, так как по закону светлого рыцарства они обезоружены ею же. Если это она сделает, то вокруг стоят свидетели, и Шура вылетит из Школы Валинтон, доказав всем, что ведет войну, как настоящая ведьма. Шура попала в замкнутый круг. Дать отпор всему классу она физически не могла и магией воспользоваться не имела права. Бежать не хотела, гордость не позволяла. Она – Гроза. Мама никогда от врагов не убежала бы. Надо выстоять…

«Выстоять… Стерпеть… Они потом за все ответят! Обязательно…»

Они сдержали свое обещание. Шура как в страшном сне помнила боль, боль и только боль… и непонятно, какую из них сильнее: душевную или физическую. Били все и по всему, даже не смотрели, какие места отбивают.

Раньше Шуре в голову не пришло бы, что волшебники так могут себя вести. Они всегда ей казались ангелами. Светлый волшебник – он создает магию из светлых, позитивных, чистых мыслей… Разве он может быть жестоким?

Оказывается, может. В какой-то момент Шура поняла, что ее силы на исходе, и если сейчас их не остановить, она концы отдаст. В голову ничего не приходило. Молить их о пощаде она не собиралась, хотя они ей об этом кричали и настаивали.

Следующим их шагом стала та сама кружка с «Шимаси». В этот раз выделилась Тиса. Точнее, они велели ей провести спасательную работу. Шура знала, что Тиса была записана в класс с уклонением «Первой помощи». И отлично помнила, как она училась. Что она ей может сейчас сделать? В голову ничего, кроме как обрызгать «Шимаси», не приходило. Но оказалось все страшнее. Тиса подсела с трубкой и большим шприцом. Она пыталась насильно открыть Шуре рот, но у нее ничего не выходило. Поверженная Шура была непреклонна. Тогда Рэм крикнула:

– Косорукая! Толку от тебя нет.

– Давай я, – предложила еще одна одноклассница. – Я знаю, где нужно нажать, чтобы челюсть сама открылась.

Шуре стала жутко. Она из последних сил приподнялась с земли, но ее тут же запинали, и она рухнула на землю. Боль. Боль от трубки. Она драла горло.

– Что ты делаешь?! – раздался нервный плачущий тонкий голос Грации. – Дайте я! Вы же не хотите ее убить?

Тиса остановилась и ответила:

– Я все правильно делаю. Правда! Я пятерку за это получила…

– Она захлебнется! – настаивала Грация. – Дайте я это сделаю!

Минута молчания. Кто-то из толпы сказал:

– Она чувствительная. Реветь в классе еще будет. Пусть сделает.

– Делай, – ответила Рэм. – И не пролей мимо.

Грация все делала нежно и очень осторожно и шептала на древнем языке:

– Прости меня… Прости… Я знала, но не думала, что будет так… Я их боюсь больше, чем тебя. Прости, пожалуйста…

– Что ты там шушукаешь? – спросила Тиса, так как сидела рядом.

– Заклинание. Но оно не работает. Проверяю…

Грация под тщательным присмотром окружающих залила в горло Шуры всю кружку «Шимаси». И затем тихо прошептала, на том же древнем языке:

– Испугай их, прошу… Они тебя не оставят. Ты же сильная, можешь…

«Сильная! Мне пол-литра залила „Шимаси“! Я даже силу призвать не смогу»

– Ну что, понравилось, ведьма?! – кричали разъяренные девчонки. – Вкусный был компотик?

По их голосам Шура поняла, что Грация права, это еще не конец. «Пугать… Чем? Собой?» Без магии они ее не боятся. И тут Шура вспомнила о мамином пауке. «Конечно! Пауки есть везде. Их надо только к себе позвать. Всех. Всех, что есть в этом месте!». Шура собралась с силами и стала шептать на родовом языке «призыв» маминых живых помощников. Со стороны это было больше похоже на шипение ветра. Жуткое и страшно леденящее.

– Она колдует!

– Не может быть! Она не станет школой рисковать, – не верила в происходящее Рэм. Но тут со стен и из земли полезли мелкие, большие, простые и страшные пауки – самого разного вида. Все они сбегались к лежавшей неподвижно на земле Шуре. Видя такое количество пауков, девчонки завизжали и ринулись обратно наверх, в школу. Далее Шура помнила лишь свет. Много бабочек и какие-то цветы. Вдали виднелась гора, а по ней текла река цветом ее «Шимаси»…

***

Резь в глазах. Их трудно открыть. И боль… Сильнее всего терзает душу моральная боль. Ветерок ласково над ней проносился, будто успокаивал девушку, и паучок, что не оставил Шуру, передавал ей поддерживающие знаки. Она слышала его и даже понимала. То ли во сне, то ли наяву, Шура чувствовала ауру мамы. Ей так и казалось, что это не ветер, а прохладная рука мамы трогает лоб и гладит по волосам.

– Возьми себя в руки. Вставай и иди на урок.

– Не могу… – прошептала голосу Шура.

– Можешь. Ты моя дочь. Странно, что ты вообще до этого ситуацию довела. Вставай.

Шура открыла глаза. Они уже не болели. «Сон или правда?» – оглядывалась она. Вокруг никого. Только маленький паучок спускался с ее волос по паутинке. Несмотря на кружившие вокруг пустоту и одиночество, Шура так и чувствовала присутствие мамы. Тело еще ломало и болело. Лицо было изуродовано болячками и отеками с запекшейся кровью, а голова гудела от каждого движения. Сначала Шура шла, останавливаясь у бывших фонарных столбов, чтобы отдышаться и набраться сил, затем еле брела по стенке. Она смогла только доковылять до двери и поняла, что ее сил не хватит, чтобы незаметно пробраться в свою комнату. А внимание учителей она уж точно не хотела привлекать. Разборки на первом курсе совсем ни к чему. Этот случай внесут в личное дело, и, как предупреждала ее мама, в дальнейшем любой промах может помешать карьере.

«Шимаси не помогло, – думала Шура. – Я разбита морально. И боль отравляет душу. Я жажду всех их убить, одну за другой… – плакала она. – Я их ненавижу!»

Шура упала на колени и разревелась, ломая изуродованные болячками руки, будто это они виноваты в ее черных желаниях. Она так громко рыдала, что не услышала неуверенные шаги Грации. Девочка присела рядом с Шурой и тоже плакала, обнимая ее.

– Прости… – шептала она. – Прости… – через каждое хлюпанье. Грация что-то ей шептала о своих извинениях, но Шура словно не замечала ее. Лишь через некоторое время Шура успокоилась и поняла, что находится в помещении не одна. Она отпрянула от объятий Грации и недоверчиво вытаращила на нее серые, круглые глаза.

– Я… Я сделала все, что смогла, – слезы у Грации лились ручьем. – Я не вливала в тебя «Шимаси».

– Но…

– Я заменила его на снотворное. Оно тоже из нашего мира и внешне очень похоже на то, что получилось у тебя.

– Как так вышло? Они же не заметили подмены…

– Я не стала пить «Шимаси». Я и так знаю, что означает такой цвет этого отвара. Я же родом из Махаона. Но все подумали, что я с ними его выпила. Когда я получила инструменты от Тисы, я заменила жидкость в шприце магией, а так как все девочки были лишены твоим напитком волшебства, то ничего не заметили. И я прочитала заклинание на их слепоту. На всякий случай…

– Ты такое уже умеешь… – изумилась Шура.

– Я знаю больше. Ведь я имею орден рыцарства. Я посвященный воин. Ну это я не хвастаюсь. Нет прощения мне за мою слабость! Махаон за такое не простил бы меня! – Грация стерла слезы и протянула Шуре бутылку. – Это лечебное. Там самое ценное. Мне мама дала для миссий, но я не заслуживаю этого. Отпей три глотка, и остальным я тебе раны залечу. Ректоры не должны узнать, что случилось, иначе тебя исключат, как зачинщицу.

– Но я же ничего не делала.

– Ты никто, пойми! Рэм из семьи Зефира, Ярина дочь посла, Ким родственница одного из Судейских. Они все из знатных родов, даже я. А ты…

– Гроза. Дочь Сианы.

– Которую боятся уволить и упустить из вида.

Шура призывала разум, пытаясь не доверять Грации, но не могла. Грация настолько искренне раскаивалась и плакала, что в пору ее саму надо было отпаивать «Шимаси» и утешать. После лечения Грацией незаметно перестали болеть голова и тело Шуры и появилась энергия. Юная Гроза чувствовала силу такой же мощности, как после комнаты наказания в лаборатории.

– Что за состав в твоем эликсире? – поинтересовалась она.

– Пыльца родоса, пыльца наших парусников, несколько капель золотой воды, два грамма пыли бытия, вода из источника Ария и немного «Шимаси», твоего качества. Эликсир Аниксия называется.

– Научишь меня его готовить?

– Вообще нам нельзя знания передавать… Но я твой должник. Все равно этот рецепт чужеземцы никогда не приготовят в таком качестве, как коренные жители.

– А я постараюсь.

– Да, ты особенная. Возможно, у тебя получится неплохо, – улыбнулась ей Грация и достала мешочек, из которого вылетели прозрачные мелкие пчелки и стали кружить над Шурой. Видя ее удивление, Грация пояснила:

– Это мои помощники. Они приводят твой внешний вид в порядок. Ты же не можешь идти на урок в порванной школьной форме.

Из чулана они вышли в обнимку. Тогда Шура еще не понимала, что именно сегодня она обрела настоящую преданную подругу, которая перестала бояться ее и была именно такой волшебницей, какими себе представляла их Шура.