Читать книгу Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи - Страница 14

Встревоженный Батист Рамбер в третий раз выглянул на лестничную клетку. Гийом запаздывал, и это его уже серьезно беспокоило.

– Твой друг мог заблудиться, – предположила его супруга. – Было бы лучше, Батист, если б ты пошел ему навстречу.

– Но ведь он уже у нас бывал, – возразил муж. – И я даже похвалил его умение ориентироваться.

– Моя картофельная запеканка совсем остынет! Ну ничего, я ее разогрею.

Черноволосая, смуглая Леа родилась в Италии, но уже двенадцать лет жила в Нью-Йорке. Когда Батист, вскоре после прибытия из родной Пикардии, с ней познакомился, она уже прекрасно изъяснялась и по-французски, и по-английски. Они поженились через несколько месяцев, дабы узаконить ее беременность.

– Я очень хочу познакомиться с его девочкой, Элизабет, – мечтательным тоном сказала молодая женщина.

– Они скоро придут, Леа!

– А если Тони проснется? Мне придется его покормить, – посетовала она.

Сына они назвали Антонио, в честь тестя, но и уменьшительное Тони, звучавшее так по-американски, быстро прижилось в семье.

– Я тоже рад, что он и Элизабет будут жить у нас. – Батист вздохнул. – Девочка еще не оправилась после трагедии, бедняжка! Гийом тоже горюет, но ради дочки старается не подавать виду. Потерять жену, да еще при таких обстоятельствах, – что может быть хуже? Вы с Катрин наверняка подружились бы.

– Я сочувствую им всей душой, – подхватила супруга. – Батист, сходи на улицу, может, что-нибудь узнаешь! Что, если с ними приключилась беда?

– Вечером в городе небезопасно – вот что меня беспокоит.

– Прихвати с собой трость-шпагу!

Плотник, который давно привык к опасностям большого города, надел пальто, поцеловал жену и, вооружившись тростью с сердцевиной в виде стального клинка, без дальнейшего промедления вышел из квартиры.

Леа успела покормить младенца грудью, убаюкать, а потом вернулась к печальному созерцанию четырех столовых приборов на круглом столе. Квартирка у них была маленькая, но чистая и симпатичная. Из окон, в просветы между высоченными зданиями, были видны огни острова Манхэттен.

Вернулся Батист. Лицо у него было хмурое, во взгляде – тревога. Поставил трость в угол у двери, снял пальто и шляпу.

– Ну что? – спросила Леа. – Тебя долго не было.

– Была драка, в четверти часа ходу от нас, в переулке. Мне рассказал один старик, причем раньше, чем я успел спросить. Напали вчетвером на одного. Я видел пятна крови на мостовой, но трупа не было.

– Думаешь, жертва – твой Гийом?

– Хотелось бы верить, что нет, Леа, но увы! С земли я подобрал вот это.

На ладони левой руки у него лежала медная пуговица с выгравированным на ней циркулем и заглавной буквой «G».

– Думаю, это пуговица с его бархатного пиджака. Тут трудно ошибиться.

– Батист, а где же девочка?

– Старик и не упомянул о ребенке.

– Dio mio, poverina![16] – вскричала Леа, в волнении переходя на родной язык.

Со слезами на глазах она перекрестилась. Батист с понурым видом смотрел на медную пуговицу. Ни он, ни она не питали иллюзий относительно участи, уготованной Элизабет, если она с наступлением ночи попала в руки банды, коих в Бронксе множество.

– Завтра сходишь по адресу, где они до этого жили! – заявила Леа, хватая мужа за запястье. – Может быть, они никуда не пошли?

– Завтра у меня рабочий день, Леа. Прораб меня уволит, если не явлюсь вовремя.

– Ладно, тогда я сама пойду, – сказала молодая женщина. – И буду молиться за твоего друга Гийома и его дочку.