Читать книгу Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи - Страница 8

Все пассажиры «Шампани», желая того или нет, узнали о кончине пожилой дамы, чьи останки покоились ныне в океанских глубинах. Представители высшего общества, присутствующие на борту, комментировали прискорбное событие, в частности короткую религиозную церемонию, организованную родственниками покойной.

Мысль об этой смерти одних огорчила, другие делали все, чтобы о ней забыть. Капитан, желая разрядить обстановку, позволил наконец дрессировщику устроить маленькое представление.

Пассажиры третьего класса окажутся в первых рядах, равно как и часть матросов, но единовластный хозяин судна прекрасно знал, что в развлечении поучаствуют множество более обеспеченных путешественников, наблюдая за происходящим с крытой террасы на верхней палубе.

Альфонс Сютра́, радуясь такой удаче, готовился удивлять и веселить толпу, которая собралась вокруг них с мишкой. Он извлек из кармана губную гармонику и поднял ее над головой. Серебристый металл засверкал в лучах заходящего солнца.

– Потренируемся, чтобы наверняка удивить ньюйоркцев! – звонко выкрикнул он, приглаживая усы. – Эй, Гарро, ты уж постарайся! Сегодня нам подыгрывает скрипка!

И он указал на светловолосого румяного юношу, плывущего в Америку в надежде заработать на жизнь своим единственным скарбом – скрипкой хорошей работы.

Катрин, Элизабет и Гийом присели на край какого-то люка. Колетт стояла рядом и улыбалась. Краем глаза она присматривала за сыновьями, но было ясно, что она готова пуститься в пляс, как только зазвучит музыка.

– Если бы мне сказали, что на корабле будет медведь, – ни за что не поверил бы! – заявил ее старший мальчишка, Леонар. – Вчера я отнес ему краюшку хлеба – в трюм, где ему приходится спать. Этот тип, дрессировщик, привязывает медведя цепью к опоре. Не сделай он этого, как пить дать удрал бы!

– Сколько раз можно повторять: говори правильно при мадам Катрин! – набросилась на него мать. – Не «этот тип», а «мсье»…

Элизабет не прислушивалась к крикливому голосу их соседки по спальному отсеку. Взгляд ее небесно-голубых глаз был прикован к мишке по имени Гарро. Медведь раскачивался, стоя на задних ногах и повернув косматую голову к скрипачу.

– Ты заметила, – шепнул Гийом, – что дрессировщик привязал к его передней лапе бубен?

– Да! И он наверняка научил животное на нем играть, – отвечала Катрин.

Мгновение – и полилась ритмичная, веселая музыка. Дрессировщик исполнял польку на гармонике, скрипач ему подыгрывал. Послышались одобрительные возгласы, дети захлопали в ладоши.

– Танцуй, Гарро! – приказал Альфонс Сютра, звучно раскатывая звук «р».

Медведь принялся кружиться на месте. Он качался, приоткрывая пасть, хотя кожаный намордник с него снять и не подумали, потом стал бить в бубен.

Гром аплодисментов, смех только усилились, когда колоритный горец в своей неизменной черной шляпе громко запел народную песню на патуа[9].

– А он мне нравится! – Колетт прыснула. – Может, и свидимся как-нибудь в Нью-Йорке.

И она заговорщицки подмигнула Катрин. Молодая женщина ответила легкой улыбкой. Она радовалась, что у Элизабет хорошее настроение. Малышка же настолько расхрабрилась, что вскочила и вошла в круг, образованный Леонаром, Полем и двумя девочками. Гийом тоже залюбовался оживленным личиком своей принцессы. Ее темносиняя саржевая юбка порхала вокруг ножек с круглыми коленками, черные прядки выбились из-под ситцевого чепца. Беззаботное выражение лица придавало девочке еще больше очарования.

Каждый раз, поворачиваясь к медведю лицом, Элизабет дружески ему улыбалась. Гарро продолжал танцевать, попадая в ритм. Зрители хлопали, и огромный зверь, услышав привычные для него громкие крики «Браво!», начал кланяться раньше, чем было запланировано.

– Благодарствую, дамы и господа! – воскликнул дрессировщик. – Вы аплодируете опасному пиренейскому хищнику, грозе пастухов и овец! Смотрите, какой он стал послушный. Мой лучший друг! Да-да, самый лучший!

И в качестве эффектной концовки горец приобнял медведя и похлопал его по плечу, а тот в ответ заключил его в свои объятия. Послышались крики ужаса, но уже в следующую минуту Гарро снова раскланивался.

– У тебя есть мелкие монетки? – спросила Катрин у мужа. – Этот человек их заслужил. А теперь идем вниз, я продрогла.

– Твоя правда, к вечеру похолодало. Корабль теперь плывет севернее, это самый короткий морской путь, – пояснил Гийом.

Из кармана он вынул три монетки. Альфонс Сютра уже обходил публику со шляпой. Прибежала Элизабет и бросилась обнимать Катрин. Девочка часто дышала, и вид у нее был совершенно счастливый.

– Так было весело, мамочка! – сбивчиво заговорила она. – Мсье со скрипкой – пусть бы еще играл! Это так красиво! И небо тоже красивое, все в звездах, посмотри!

Катрин подняла глаза к бескрайнему небосводу, почти черному, усеянному миллионами ярких точек. Полумесяц, казалось, висел на самой верхушке мачты. Море было очень спокойное, волны тихо-тихо плескались о корпус судна.

Вернулся Гийом вместе с Жаком, мужем Колетт. Бывший шахтер выпил лишнего. Супругу он застал за приятным разговором с дрессировщиком медведей, который как раз пересчитывал выручку. Гармонии моментально пришел конец.

– Коко! – завопил он. – Стоит отвернуться – и ты уже шашни крутишь! Нашла с кем связаться – голь подзаборная! Я ему сейчас расскажу, что об этом думаю! Тебе, потаскухе, удержу нет!

– Он хотя бы не напивается каждый божий день! – возразила Колетт.

Жак набросился на жену, но та ловко увернулась, несмотря на свою дородность. Их перепуганные сыновья подняли крик.

– Эй ты, иди сюда, я тебе рожу-то подправлю! – продолжал орать Жак.

Альфонс Сютра замахнулся своим посохом с железной оковкой, обороняясь. Медведь в панике заворчал, натянув цепь.

– Прекрати, Жак! Сейчас же! – надрывалась Колетт, красная от стыда.

Дрессировщик ударил забияку Жака по плечу, но тот выхватил посох и отшвырнул в сторону, потом нанес удар кулаком не целясь, наугад.

Подбежали матросы и принялись их разнимать. Невольные зрители этой стычки разделились: одни приняли сторону мужа, другие – дрессировщика. Толпа загудела, и стало ясно: назревает драка.

– Спускайся в твиндек, Кати, и забери с собой Элизабет. Не хочу, чтобы вас толкали, – посоветовал Гийом.

– Пожалуйста, не вмешивайся! – взмолилась Катрин. – Господи, ведь до сих пор было тихо и спокойно! Прошу тебя, Гийом, идем с нами!

– Да, папочка, идем! – подхватила девочка. – И возьмем с собой маленького Поля. Посмотри, его оставили одного, он плачет!

Сочувствие, проявленное Элизабет по отношению к ребенку, который был на три года младше ее, не могло не растрогать, и плотник подчинился. Он подхватил мальчика на руки. Катрин, крепко удерживая дочку за руку, только теперь услышала презрительный смех, доносящийся с верхней палубы.

– А для пассажиров первого класса это развлечение! – сказала она мужу. – Послушай, как насмехаются! Боже мой, и ведь наверняка думают, что они этим людям не чета. Свои измены они тщательно скрывают, но разве это делает их лучше дрессировщика медведя или бедняги Жака, который с двенадцати лет работал в шахте?

Возмущенная, она быстрым шагом направилась к трапу, ведущему в твиндек. За поручни хвататься не стала и… поскользнулась на второй же ступеньке.

– Кати!

На глазах у Гийома она взмахнула руками, словно ища невидимую опору, и опрокинулась на спину. Падение наконец прекратилось, когда Катрин левой ногой сумела упереться в стену. Она так и осталась лежать, запутавшись в тяжелых юбках. Он бросился к ней на помощь, опустив Поля на пол рядом с Элизабет.

– Мама! Мамочка! – закричала малышка. – Ты ушиблась?

– Нет, ничего страшного, – пробормотала Катрин, тяжело дыша.

Побледневший Гийом помог ей встать. Он был потрясен – настолько быстро все произошло.

– Господи, как ты меня напугала! Дорогая, где болит?

– Спиной я пересчитала все ступеньки, но, благодарение Богу, я не упала ничком! Успокойся, любовь моя. Я сама виновата – забыла про осторожность.

– А как твой живот?

– Наверное, малыша тряхнуло, бедолагу! Гийом, ты такой бледный! Прости меня! И, пожалуйста, помоги детям спуститься по трапу!

Катрин осторожно пошла по коридору, ведущему в спальный отсек. Она соврала: мышцы живота напряглись, поясница отозвалась острой болью. Но, дойдя до своей койки, она притворилась, что чувствует себя хорошо.

– Сейчас переодену Элизабет! – объявила она супругу. – Тебе бы лучше сразу прилечь. Вода у нас есть. Поля мы тоже уложим спать. Снимай ботиночки и куртку, мой мальчик, сегодня и этого хватит!

Малыш Поль уже привык спать одетым, поэтому сделал, как ему было сказано. Катрин этим воспользовалась.

– Гийом, переодень нашу принцессу в ночную рубашку, пока я схожу в уборную.

– Хорошо. Только ты кричи погромче, если вдруг кто-то начнет тебе надоедать, – попросил муж, все еще очень взволнованный.

Элизабет, зевая, потерла глазенки, потом протянула руки к отцу. Он нежно погладил ее по голове.

– Папа, а скажи, почему эти господа подрались? Они же не сделают больно Гарро?

– Гарро?

– Ну да, так зовут медведя.

– Конечно нет, моя Лисбет!

– Лисбет?

– Когда приедем в Нью-Йорк, я буду так тебя называть, это звучит более «по-американски». Это одна из форм твоего имени. Или вот еще – Бетти! Я навел справки.

– Только не Бетти, папочка! Лисбет мне нравится больше. А те, кто там живут, тоже так меня будут называть?

– Конечно, – рассеянно отвечал Гийом.

Перед глазами у него все еще стояла эта жуткая картина: Катрин лежит спиной на ступеньках. Он содрогнулся, но постарался скрыть волнение и занялся дочкой. Подоткнул ей одеяло, поцеловал.

– Ты оставила куклу под подушкой, – заметил он. – Хорошая мысль! Ей там очень тепло.

Гийом ощутил непривычную прохладу, как если бы холодный океанский ветер проник в самое нутро парохода. Взгляд его обежал спальные места соседей. Те, кто уже лег спать, натянули одеяла до подбородка.

– Папа, споешь мне колыбельную? Только потихоньку, – попросила Элизабет.

– Подожди немного, милая, я слышу странный шум…

К знакомым звукам – поскрипыванию кроватных сеток, храпу, кашлю, шепоту – примешался новый. Он доносился снаружи и наводил на мысль, что бортовая качка усилилась.

«Наверное, море штормит, – сказал он себе. – Но почему не возвращается Катрин?»

Молодая женщина прислушивалась к тому же странному шуму, что и ее супруг, запершись в смрадном нужнике. Судно сильно качало, и Катрин вдруг осознала, что ей очень холодно. Еще она слышала голоса и топот ног.

Но не от этого ее бросило в дрожь. Кровь на хлопковых, с кружевной отделкой панталонах! На это красное пятно она взирала с ужасом, как на серьезную угрозу, а когда одернула юбки, попыталась себя уверить, что ничего такого не видела.