Читать книгу Рабы Вселенной - Мари Лоуренс - Страница 3

Лаура сидела в теплой гостиной у своих парижских друзей. Вроде бы простой обычный воскресный обед, скучный, сонный, размеренный, даже разговаривать было всем лень! Но вдруг за окном пошел снег! Обильный, пушистый, уютный, даже теплый. И Лауру вдруг понесло сознанием в ее далекое-далекое прошлое! Она на секунду отключилась от происходящего и оказалась в вечно повторяющемся, терзающем ее душу и сознание сне.

Лаура стояла за кулисами большой сцены. На сцене монтировался дворец какого-то древнего восточного царя. Лаура узнала в этом дворце себя! Свои ранние рисунки, мотивы, завихрения восточных узоров. Рабочие сосредоточенно сновали по сцене, не замечая Лауру. Ее никто там не знал и не видел! Она была для них «прозрачной», ничем не примечательной пришелицей. В руках она держала новые эскизы к новому, потрясающе красивому хрустальному дворцу. Но она уже знала, что эскизы эти ей уже не принадлежат – их у нее уже украли! Украли у нее все – ее авторские права, ее право на имя, ее право на известность, на признание, на деньги, в конце концов! Она вспомнила, что когда-то была этим самым «интеллектуальным рабом», бесправным, нищим, страдающим от голода и холода, с вечно болящими зубами! Лаура держала в руках эти эскизы к будущему большому спектаклю, уже ей не принадлежащие, и ей стало невыносимо больно! Какой-то молодой человек подошел к Лауре, заглянул ей в глаза и сказал:

– Брось! Не переживай! Бесполезно бороться, чтобы быть наравне с богатыми!

Но в душе Лауры поднялось мощнейшее возмущение и протест:

– Но я же хочу делать значительные вещи в жизни! Большие спектакли, фильмы, мне это необходимо, как воздух! Я уже работала с этим человеком, и он тогда украл у меня все! Я не могу так больше жить! Я пущу себе пулю в лоб! – она, задыхаясь в рыданиях, побежала к выходу из оперного театра.

Очнувшись от этого минутного видения, Лаура вернулась мыслями в уютный парижский салон, где мирно шла беседа о погоде.

– Похоже, и мне пришла пора разобраться с моей прошлой жизнью! – неожиданно сказала она, поблагодарила гостеприимных друзей и выскочила на покрытую уже мокрым, тающим снегом улицу. Хлопья продолжали лететь ей в лицо, ветер был нехолодным и даже не колючим, как в далекие годы ее молодости. Холод немного анестезировал зубную боль, но именно эта боль странным образом вернула ее ощущениями в ту далекую эпоху, когда она была «многообещающей художницей», как ей тогда все говорили, а на самом деле интеллектуальным рабом, не имеющим право ни на что, кроме как генерировать красоту и ее бесплатно отдавать на обогащение другим, ловким, дерзким, претенциозным «обольстителям от театра»! Жуликам по сути, но таковыми их никто не считал!

Думаете, Лаура смирялась со своей участью «бесправного интеллектуального раба»? Вовсе нет! Порой она устраивала восстания, стачки, забастовки! Но ее, как славного героя древности, Спартака, однажды окончательно «распяли» и бросили умирать, творчески, физически, духовно! Она была «заменимым элементом» в этой системе оперных джунглей, где царили бесчеловечные законы. Ведь если один раб умирает, ему быстро находят на смену другого, еще здорового, не уставшего от вечной безвыигрышной борьбы с сильными мира сего – раб ценности не имеет! Даже не в том суть, что она была женщиной, красивой, молодой, привлекательной. Суть была в том, что ее сразу определили на место раба в этой системе! Почему? Кто это решил? Зачем это понадобилось? Она в те годы не знала! Ей просто было невыносимо больно и обидно, ей очень хотелось выиграть, всем все доказать, показать всему миру, что она может стать «свободной» жительницей огромного мегаполиса – Парижа! Но «патриции» этого города так не считали. Они решили «убить» ее профессиональную репутацию, объявив ее «сумасшедшей, буйной, неуправляемой». Рабам же не пристало заявлять о своих правах! Ни при каких обстоятельствах! Либо соглашайся, молчи и работай на богатых и известных, отдавай им свое творчество, свою душу и мысли, либо тебя уничтожат, посмеются и избавятся! Да, там, наверху, в коридорах «высокого искусства» места дорого стоили, и борьба шла не на жизнь, а на смерть! Можно было выжить только при одном условии – быть от рождения членом клана, или стать им через брак, равный или неравный, это никого не волновало! Одни были вечно свободными «патрициями», а другим было отведено место вечных «рабов». Кажется преувеличением? Какие рабы в двадцать первом веке?

Да вот только зубная боль была настолько реальной, что Лаура ничуть не сомневалась в том, что рабство никуда с Земли не исчезло. Оно только закамуфлировалось, переоделось, приняло «приличную» личину высокоинтеллектуальных мэтров от искусства, но суть осталась та же – живи, работай на дядю, мучайся, болей, а когда силы покинут тебя, тебя выкинут и оставят умирать! Это было в ту эпоху, когда всемирная паутина еще не давала возможности творческим рабам свободно творить и иметь доступ к возможной публике – мафия от искусства была чрезвычайно сильна и безжалостна!

Идя по заснеженной улице Парижа Лаура чувствовала эйфорию освобождения от того, что она, наконец, сама себе в этом призналась! Признала в себе вечного раба, вечную безысходность нищего существования. Что-то или кто-то держал ее в этом состоянии всю ее жизнь! Хлопья снега становились все более и более плотными и мягкими. Снежинки слеплялись в воздухе между собой и летели вниз сплошной стеной снегопада. Ветра не было, было почти тепло. Она уже давно смирилась со своим бедным существованием, но иногда прорывались мысли о несправедливости ее положения. Хотелось чего-то большего! Хотелось больших возможностей, хотелось посмотреть мир, хотелось большего комфорта, независимости от щедрости других людей. Ей хотелось перепрыгнуть через тот невидимый барьер, который отделял ее от «успешных и богатых» людей. Не быть вечным рабом существующей финансовой мировой системы, а одним скачком сознания оказаться среди имеющих права на жизнь патрициев!

Он сидел на огромном валуне под палящим солнцем. Бронзовая литая кожа отблескивала на солнце лоснящимся загаром, покрывавшим рельефные мускулы его привыкшего к работе тела. Он не так давно оказался в кандалах на каменоломне южных грегских правителей, обосновавшихся там на побережье, в окрестностях древнего города Спарсы. Он прибыл туда на кораблях из его родных земель, из провинции обширной империи беров, существовавшей в течение нескольких веков у основания гор Атлант, в качестве военного пленного. Вся его армия была разбита, воины пленены, из военачальников уцелел он один, и то чудом. Его подобрали среди убитых тел, перевязали раны и доставили в полузабытьи на корабль, отплывающий в новую, недавно основанную страну грегов. Очнулся он уже на каменоломне, с железными тяжелыми обручами на руках и ногах, причиняющими ему невыносимую боль.

Он попытался встать, рванувшись по привычке резким уверенным движением мускулов, но тут же резкая рваная боль пронзила его запястья и щиколотки – он был прикован к каменной стене, у которой ему теперь суждено было работать на каменоломне. Он был высоким, крупным мужчиной, почти на голову превышающим его поработителей, местных купчиков. Он бы их всех скрутил в один ком и вышвырнул подальше в ущелье, да только цепи, держащие в повиновении его руки и ноги, были весьма крепки! Они лишали его возможности двигаться больше, чем на один метр вправо и влево. Охранники предусмотрительно держались на расстоянии недоступности, так как его величина и сила мышц внушали им животный страх.

Он еще раз попытался вырвать цепи из железных узлов на каменной стене, но и его необычайной силы было недостаточно, чтобы разомкнуть толстенные железные звенья цепи. Тут ему вспомнилась песня из его земель, которую пели обычно женщины переливающимися голосами, и песня в его голове стала перемежаться с волнами и приступами тупой ноющей боли в боевой ране на правой стороне лица. Боль была, казалось, живой. То она слегка отступала и замирала, то опять накатывала сильной режущей сознание волной, от которой не было спасения. Он иногда терял сознание, растворяясь в этой боли, иногда даже получал от нее невыразимое удовольствие страдания, экстаз бессилия и обреченности его положения. Воля к борьбе куда-то отступила, оставив его наедине с его физическими страданиями – он качался на волнах приступов боли, как в трюме огромного корабля. Казалось, что боль росла и заполняла все больше и больше частей его тела. Она расходилась ореолом по всему лицу, голове, шее, плечам. Иногда он терял способность видеть, разум мутился, сердце заходилось от напряжения всего его тела. Ему было очень и очень тяжело. Страдал ли он от его пленения и военного поражения? Еще нет. Осознание его плачевного положения еще не пришло к нему. Только физические муки борющегося за свою жизнь тела изнуряли его.

Элена сидела на стене полуразрушенного древнегрегского города посреди археологических раскопок на большом белом камне. От этого камня веяло историей прошлых баталий, казалось, она чувствовала, как руки древних рабов ворочают этими глыбами и строят из них стены города. Теперь от этого древнейшего города остались только белые ослепительные валуны, поросшие буйной южной растительностью. Ослепительно-синее небо над головой и яркое нежаркое солнце – все это великолепие природы навевало на нее странные мысли о ее сопричастности с тем камнем, на котором она в данный момент сидела и нежилась на солнце. Она мучительно размышляла о том, что ей теперь предстоит пережить, если она вернется в ее мир, ее эпоху XIX-го века, брошенную ею на полпути к славе, богатству, известности! Элене не было чуждо желание получить награду за свои заслуги и понежиться в лучах заслуженного успеха! Она сбежала тогда в экспедицию в Гималаи от отчаянной боли поражения и предательства! Ее роль актрисы была отдана другой женщине! У нее украли ее будущее, карьеру, успех! Она оказалась тогда за бортом своего светского общества, блесток, красок, шелковых изящных нарядов и дорогих украшений! Все это теперь было отдано другой женщине! Другой актрисе! И если бы в той археологической экспедиции она нашла спасение от боли падения – и там ее ждало предательство ее самого верного друга, мужа, соратника! Он украл у нее все! Ее успех, ее открытие сокровищ древних Антов и ее жизнь, оставив ее умирать в ледяной пещере!

Элене совсем не хотелось возвращаться в свой мир, в свое прошлое, наполненное обидами, разочарованиями и предательствами близких ей людей. Но почему-то именно этот камень, каменная глыба древнего города, убеждал ее в необходимости возвращения и разрешения брошенного ею в ее прошлой жизни кармического долга! А долг этот был тяжелым для ее разума, сознания, памяти, чувств! Ее карьера актрисы, ведущей актрисы, успешной актрисы, разбогатевшей актрисы стоила ей жизни ее ребенка! Она не смогла тогда спасти его от болезни и видела, как жизнь в нем затухает, блекнет, в то время, как ее слава росла, сверкала и шумела вокруг нее! Элена не могла простить себе того, что не смогла отказаться тогда от своей карьеры и принесла своего ребенка в жертву своей жажде богатства и известности! Почему-то, сидя на этом беломраморном камне, она чувствовала боль этого своего ребенка! Его физическую, вполне реальную боль всего его тела. У нее даже сложилось ощущение, что он сидел с ней рядом в этот момент, на том же камне, но в какую-то неимоверно далекую другую эпоху на Земле. И он был рабом! Она почувствовала всем своим телом несвободу своего ребенка! Несвободу выбора между жизнью и смертью! Как будто за него все решила она сама, и даже не она, а те, кому она сама принадлежала! Ее богатство было ее рабством – оно было столь эфемерной витриной, сценой ее жизни актрисы, что стоило только перемениться ветру настроений ее работодателей, как она оказалась в мгновение ока на улице. На морозе и холоде, без средств к существованию, а мимо проезжали пышущие жаром кони, запряженные в колесницы едущих в оперу красавиц. Она так и не стала полноценным членом этого праздного веселящегося общества Парижа XIX-го века нашей эры. Ею попользовались, повосхищались и бросили на улице умирать!

Потом, несколько лет спустя, умирая в ледяной пещере в Гималаях, она вспоминала эти горькие, обжигающие обидой слезы, сквозь которые она смотрела на ускользнувшую от нее навсегда жизнь столичных красавиц. Как она сокрушалась о том, что вовремя не остановилась, не отказалась от той жизни и не спасла жизнь своему ребенку! Как она тогда ошиблась в самом важном в ее жизни выборе! Ребенок умер, ее красота поблекла, хотя и дышала еще грацией и красотой необыкновенно красивой женщины. Но людям она уже была не нужна! Она закрылась в небольшой книжной лавке, продавая старые книги о приключениях, и вот тогда-то ей и посчастливилось познакомиться с великим авантюристом, известным в те времена писателем-фантастом, ее будущим мужем! Он был намного ее старше, мудрее и знаменитее, и ей этот ореол его известности очень импонировал, защищал от застрявшей в ее душе боли и обиды, и как-то убаюкивал ее сознание. Элена доверилась ему!

Но и он ее предал! Так подло, жестоко, неожиданно! Элена старалась вообще больше не вспоминать о своих последних днях жизни в ледяной пещере в Гималаях, но теперь эти воспоминания почему-то вылезли наружу и зияли открытой раной! Ей было больно! Именно так, как тогда, в пещере, и на холодной столичной улице среди ярких повозок, и в темной комнате умершего ребенка. Нудная, нескончаемая, изматывающая сознание боль заполнила все ее тело, разум и душу. Элена решилась!

На планете Ар Элену ждал Эльф:

– Ну что, пришла и твоя пора перевоплощаться, дорогая? Что-то ты больно грустна и, вижу я, ты страдаешь от каких-то давным-давно прошедших вещей! Так? – Эльф участливо приобнял маленькую изящную Элену и погладил ее по ее светлым волосам. Лучистые глаза Элены потухли. Всегда светящиеся жемчужным светом радости и оптимизма, ее широко раскрытые глаза с бархатными ресницами наполнились крупными слезами.

– Эльф! Так тяжело возвращаться в свое прошлое! – воскликнула она.

– Если ты не сделаешь этого, ты не сможешь иметь ребенка с Патрисом! Ты этого хочешь, так? – стал утешать ее Эльф. Элена кивнула и опять залилась слезами. – А где Патрис? Почему он тебя одну оставил в такой трудный момент? – спросил Эльф.

– Я так решила сама! Мне нужно прожить эту ситуацию в полном одиночестве! Мне никто не может помочь! Я должна вернуться в ту свою жизнь, в мой брошенный мир, и понять, почему я предала своего ребенка! Этот тяжелый, невыполненный материнский долг не дает мне жить спокойно! – призналась Элена. – Вот видишь, уже и Патрис, даже не желая того, начал предавать меня – у него от амазонки Амаз скоро родится ребенок! А ведь это я хотела иметь от него ребенка! Замкнутый круг предательств в моей жизни не отпускает меня!

– Не только тебя! – утешил Эльф. – У Лауры тоже с этим большие проблемы! Да и не только у нее! Изириус в V-ом веке до нашей эры сильно страдает от предательств! И еще одна часть вашей Души в XIII-ом веке до нашей эры, в Спарсе!

– Мой ребенок?! – встрепенулась догадкой Элена.

– Нет, не совсем! – покачал головой Эльф. – Но со своим ребенком ты встретишься тоже! – Элена вздрогнула почему-то. – Он теперь совсем другой, думаю, ты за него порадуешься! – подмигнул ей Эльф. – В кого будем тебя перевоплощать? В какую эпоху ты хочешь попасть?

– Туда, где я смогу встретиться с воплощением моего ребенка! – воскликнула Элена.

– Туда не могу, там уже живет часть вашей Души! – задумчиво сказал Эльф. – У меня есть идея! А не прогуляться ли тебе к Великим Жрицам? – вдруг предложил он. – Там одно место начало освобождаться.

– К Великим Жрицам?! – воскликнула удивленно Элена. – Это куда?

– В XXX-ый век до нашей эры! – выпалил Эльф, и Элена так и присела от неожиданности. – Там матриархат, как ты помнишь! Женщины рулят своим обществом амазонок! Думаю, тебе это воплощение пойдет на пользу! – Элена вся просияла и закивала:

– Я с радостью посещу этот далекий мир! И кем я там буду? – осторожно спросила она.

– Жрицей, женщиной-амазонкой! – предложил Эльф.

– Я бы хотела стать опять актрисой! – попросила Элена.

– Да там все амазонки отменные актрисы! – засмеялся Эльф. – Не дрейфь! Тебе понравится! – Элена закивала головой:

– Давай туда! А оттуда я уже в мой XIX-ый век отправлюсь! – заулыбалась наконец Элена, и слезы на ее жемчужных глазах подсохли.

– Ты знаешь, что тебе там надо будет разрешать? Какую проблему? – решил уточнить Эльф.

– Предательства? – спросила Элена.

– Не только! – замотал головой Эльф. – Это было последствием, а не причиной!

– Тогда кражу авторских прав? Крах карьеры? – стала уточнять Элена. Эльф продолжал мотать головой:

– Бери круче!

– Я не вижу! Подскажи? – взмолилась Элена.

– Манипуляция! Это будет уже ближе к теме! – подмигнул ей Эльф. – Только не смотри на проблему слишком узко, эгоистично, попробуй увидеть ее глобально, массово, так сказать!

– Как это? – удивилась Элена.

– Увидишь! – не стал вдаваться в подробности Эльф. – Ситуации подскажут тебе это! Будь бдительна, внимательна, и ты увидишь всю суть твоей проблемы! Будет совсем сложно, зови на помощь! – Эльф, как всегда, решил не затягивать момент выбора реинкарнации, зная по опыту, что выбирать и сомневаться можно до бесконечности, но это ничего не изменит – разрешение проблемы нужно искать в своем брошенном в прошлой жизни мире, а не в своем новом облике – Душа, принимая тот или иной человеческий облик, сути своей не меняет, и проблемы и пути их разрешения остаются все те же!

Элена покорно села на кресло реинкарнаций, и Эльф что-то быстро набрал на висящем экране. Элена не успела с ним попрощаться, как очутилась уже в совершенно другом месте и мире – в XXX-ом веке до нашей эры! И то, что она вокруг себя увидела, ее поразило настолько, что она решила, что Эльф то ли пошутил, то ли ошибся эпохой!

Элена оказалась в мире будущего!