Читать книгу Тени забытых пиратов. Повести и рассказы - Мари Веглинская - Страница 5

Вы не знаете Руфочку? Быть такого не может! Руфочку знают все. Уж видели вы ее точно. Это такая маленькая, щупленькая старушечка, вся седая, личико в морщинках, и каждая морщинка словно улыбается, отчего впечатление Руфочка производит очень доброе. Она будто вся светиться. Руфочка всегда аккуратно причесана, все на ней чистенькое, отглаженное, на голове непременная шляпка, в руках саквояжик, ходит она мелкими шажками, но очень быстро. И, несмотря на свои 85, очень бодра. Летом она уезжает за город собирать травы, а затем делает вкуснейшие настойки, и в воскресение, к пирогам (особенно ей удается яблочный) она непременно нальет вам заветные 20 грамм. Так вы еще не были у нее в гостях? Обязательно загляните. Руфочка гостям всегда рада. Она непременно достанет голубую скатерть, на которой еще ее дед гостей потчевал, поставит сервиз «с вензелями» (Руфочка утверждает, что сам император с императрицей, правда непонятно какие, из этих тарелок кушать изволили), выложит на стол все содержание холодильника и угостит Вас порцией замечательных историй по большей частью ею же выдуманных, но, поверьте, удивительно захватывающих. На Новый Год Руфочка обожает делать всем подарки, и не просто сунет Вам в руки какую-нибудь чашку или игрушку, а все обернет красивой бумагой, бантик пришпилит, еловую веточку вставит, так что если с утра настроение у Вас было неважное, то к вечеру обязательно поднимется. Вот только про Руфочку отчего-то все забывают, и она часто остается без подарков. Но она не обижается. Честное слово, не обижается. Она всегда говорит, что ей самой лично делать подарки нравится значительно больше, чем получать. У Руфочки несметное количество знакомых, тут тебе и композитор, автор страшно известных шлягеров, и художник, он все время выставляется на Крымском Валу, и мастерица по бисероплетению, ее вечно приглашают на телевидение, но у нее нет времени, и какой-то журналист, и чудный ортопэд, и… В общем, кого только нет. Да, дел у Руфочки невпроворот. Так что напрасно злые языки клевещут, будто делать ей нечего, семьи нет, детей нет, живи и радуйся, пей по воскресеньям настойки, ходи в кино, сиди в библиотеках, приглашай гостей. А тут дети, как говорится семеро по лавкам, внуки, семья, работа… Нет, это не так. Дело в том, что Руфочка все делает для других. У нее есть мечта, чтобы все люди друг с другом дружили, друг друга любили и ценили. А она, Руфочка, будет в этом деле посредником.

Я никогда не могла понять, почему тетя Рая, а именно так и звали Руфочку, называла себя этим дурацким именем. В моем представлении Руфочка должна быть непременно толстой, черноволосой, с красными вульгарными губами, а тетя Рая легкая, как перышко, седенькая, почти прозрачная, а если и подводит губы, то только бледно-розовой помадой. Но сама Руфочка называть себя по-другому категорически запрещала, даже не позволяла прибавить к имени «тетя», или «баба», Руфочка и все тут. Это она все молодиться, злобно язвила Полина, соседка Руфочки по коммуналке. Тетя Рая была лучшей подругой моей бабушки. Они были знакомы с юности, вместе жили в Казахстане, вместе в эвакуации были в Сибири, затем вместе переехали в Москву. Была у них и третья закадычная подруга, Клавдия Ивановна, но она жила в Ленинграде, нынешнем Санкт-Петербурге, и потому виделись они крайне редко, хотя связь не обрывали. Бабушка всегда жалела Руфочку, и говорила, что все это ее дурацкое поведение, а именно так она и выражалась, надуманное, а на самом деле она совсем другая. При этом бабушка вздыхала и уходила на кухню. Когда бабушка умерла, Руфочка «досталась мне по наследству». Надо сказать, наследство это меня несколько утомляло, я была молодая и глупая, но с возрастом чувство жалости к одинокой Руфочке все же перевесило, и постепенно я стала бывать у нее все чаще и чаще. К тому же отвязаться от Руфочки было очень сложно. Она как конек-горбунок возникала перед глазами именно в тот момент, когда я намеривалась тихонько прошмыгнуть мимо ее двери и убежать. Руфочка радостно распахивала дверь и всплескивала руками: «Оленька, детка, как же ты выросла!» Не знаю, что она имела в виду, поскольку расти к тому времени я уже давно перестала, но Руфочка имела на этот счет собственное мнение. «Ты совсем забыла старуху, – продолжала она, сокрушенно качая головой, а затем хитро добавляла: – Сегодня я открыла мятную». И как-то так вышло, что время от времени забегать к Руфочке вошло в привычный график моей жизни. Я даже стала получать от этого удовольствие. Мне нравилась ее голубая скатерть, сервиз с вензелями, который они вместе с моей бабушкой когда-то купили в местном универмаге, нравились ее рассказы, нравилось то чувство удовлетворения и покоя, которое она вносила в мою жизнь. К тому же она знала историю моей семьи, была последним источником, из которого я могла узнать о жизни моей покойной бабушки. У Руфочки был какой-то загадочный племянник, которого никто никогда не видел, даже вездесущая Полина. Но он существовал это точно. О его появлении мы узнавали по коробкам конфет, о которых Руфочка как-то устало говорила «Племянник дал», именно дал, а не принес, не подарил. Где? Когда? При каких обстоятельствах? Об этом Руфочка не упоминала, просто дал и все. Надо сказать, что этот самый таинственный космический племянник имел вполне земные намерения: он был единственным Руфочкиным наследником и претендовал на ее площадь. Правда, с площадью не все было просто, дело в том, что наш дом (я жила этажом выше) представлял из себя жуткую рухлядь и подлежал выселению. Выселяли нас не одно десятилетие, хотя тысячи комиссий, обследовавших каждый сантиметр наших аварийных квартир, давно признали их не годными для жилья. Но мы продолжали сидеть на чемоданах, в то время как приватизировать жилплощадь нам не позволяли, как и прописывать кого-либо. Таким образом, племянник получить Руфочкину квартиру не мог, но он претендовал на ту квартиру, которую Руфочка получит взамен старой. Все мы, как люди выросшие в Центре, разумеется, уезжать никуда не хотели, но прав у нас не было никаких, и потому выбирали лучшее среди худшего. Для Руфочки выезд из Центра был смерти подобен, но, в конце концов, и она махнула рукой, доверив мистическому племяннику выбирать за нее. «Я все равно там долго не проживу», – вздыхала она. А племяннику, как выяснилось, было совсем не все равно, где он будет проживать, и потому он страшно капризничал, привередничал и выбирал, выбирал, выбирал, отметая Бутово, Марьино, Митино и прочее. На что надеялся, непонятно. Но Руфочке это было только на руку, поскольку она продолжала сидеть в Центре. «Умереть спокойно не дают», – сокрушалась она. «Да ладно, – язвительно вставляла Полина, – ты еще простудишься на наших похоронах».

Вообще, Полина была бабой бесцеремонной и наглой. Язык у нее был поганый во всех отношениях. И под предлогом правды-матки она резала в глаза такие гадости, что любой другой человек непременно бы обиделся, но только не Руфочка. Иногда мне казалось, что она просто жалела Полину. А Полина ругала всех и все, она была вечно недовольна, вечно в дурном настроении, всегда кричала и сквернословила по поводу и без такового. «Конечно, – говорила она Руфочке, – у тебя мужа, нахлебника, нет, детей ты, как умная, не завела. А тут сидят на моей шее, все, поглядите на них». И она хватала за ухо первого попавшегося внучка, которых у нее было шестеро. «Тебе что, живи в свое удовольствие, а тут жрать нечего, дочь без работы третий месяц, сын, тунеядец, все диссертации пишет, видите ли, ученый! А у тебя все баночки-скляночки, настоечки. Бантики, подарочки! Тьфу. Бездомным кошечкам сосиски покупает! А мне кто купит?» При этом она упирала в жирные бока мощные кулаки и сверлила Руфочку ядовитым взглядом. «Ну что ты, Полиночка, мне тоже не просто, я же одинокая старуха», – тихонько возражала Руфочка. «Конечно, одинокая, ты просто слишком умная. А мы дуры», – выкрикивала она последнюю фразу. «Успокойся, Поля», – вяло говорил Аркадий Иванович, ее муж. «А ты молчи!», – кричала она, и скандал перемещался в их комнату. А Руфочка вздыхала и уходила в свою комнату. И тогда другая соседка, Наташа, к которой Руфочка особенно благоволила, заглядывала к ней в комнату, чтобы успокоить оскорбленную Руфочку, но непременно заставала ту напевающую какой-нибудь мотивчик, словно бы ничего и не случилось. Наташе было 30 лет. Она была недурна собой, но принадлежала к тем типам женщин, которым отчего-то не везет с замужеством. Все ее мужчины рано или поздно отчаливали к другим, а она все продолжала ждать своего, не принца, нет, обычного мужика, который бы разделил с ней жизнь. А такового все не предвиделось. На что Полина неизменно говорила: «Ничего, квартиру дадут, тут же какой-нибудь претендентик сыщется»» И Руфочка шла успокаивать Наташу. Вот так изо дня в день они и жили.

Если Вы познакомились с Руфочкой недавно, она вполне может показаться Вам сумасшедшей. Вот представьте себе такую ситуацию: отлавливая Вас по разным углам, Руфочка настоятельно предлагает заглянуть к ней на пироги и мятную настоечку. Исчерпав все разумные доводы, а именно: отсутствие времени, огромное количество работы, свидания, встречи, гости, дети в детском саду, родительское собрание в школе, театр, кино, цирк и прочее, Вы, наконец, тяжело вздохнув, соглашаетесь, и сообщаете, что завтра в семь будете у нее. Ах, умиляется Руфочка и мчится в магазин, готовиться к Вашему визиту. Опоздав минут на десять, Вы стоите у ее двери, раздражаясь этой навязанной и как всегда не ко времени встрече, звоните положенные 2 звонка… Звоните, звоните, звоните. А дверь-то Вам никто не открывает. Тут Вы слышите, как разъяренная Полина что есть силы вопит: «Руфочка, черт возьми, ты что, оглохла на старости лет?» Последняя надежда на то, что Руфочки нет дома, и Вы можете спокойно уйти с чувством выполненного долга, покидает Вас, и в это самое мгновение дверь открывается и перед Вами предстает растерянная Руфочка. Она небрежно машет рукой, мол, проходите, и семенит мелкими старушечьими шажками к себе в комнату. А Вы, совершенно растерянный, идете следом, киваете соседям, «Здрассьте», и ощущаете себя полным идиотом, потому как выясняется, что Вас особенно-то и не ждали. А Руфочка тем временем перманентно вздыхает и разговаривает сама с собой: «Нет, Вы подумайте, какая идиотка! Это же просто невозможно! Уничтожить целый противень пирогов! Совершенно ничего нельзя ей доверить!» «Она же старенькая, это нельзя снимать со щитов», – говорит она же, но уже совершенно другим голосом. «Так она даже кофе не в состоянии сварить, – вновь восклицает 1-я Руфочка, – кофе-то, убежал!» «Подумаешь, кофе, – вновь возражает Руфочка №2, – с кем не бывает». «Что значит, с кем не бывает! Не умеешь, не берись. Вот что теперь делать?». Этот странный раздвоенный монолог продолжается вплоть до той минуты, когда Вы проходите к ней в комнату, садитесь на краешек стула и ставите на стол торт. Вот тут она Вас как бы замечает. «Как я рада Вас видеть, – восклицает она, и тут же добавляет чуть не плача: – Я, старая дура, сожгла пироги, так что и угостить мне Вас нечем. И кофе, кофе убежал!» Кажется, что большего несчастья просто и не может произойти. Вы ее тут же успокаиваете, говорите, что принесли торт, так что все в порядке. И Руфочка, радостная, бежит на кухню варить новую порцию кофе, затем достает голубую скатерть, сервиз с вензелями и все, все, все, что только можно поставить на стол. Вы уходите от Руфочки в сметенных чувствах. С одной стороны, Вы страшно рады, что наконец-то от нее отвязались, а с другой, Вам немного стыдно, за то, что Вы так долго избегали эту милую и очень одинокую старушку. Но, в конце концов, радость побеждает, и Вы думаете только о том, как бы не попасться ей на глаза в следующий раз. Хотя, поверьте, это совершенно не выполнимо.

А еще бывает так. Приходите Вы к Руфочке в положенное время, а она уже одетая, хватает Вас за руку и куда-то тащит. Вы, конечно, упираетесь, не понимаете, чего от Вас хотят, но все же поддаетесь и идете за Руфочкой, пытаясь выяснить, а куда же все-таки она Вас ведет. «О!, – восклицает она, – я познакомлю Вас с изумительной женщиной, Ниной Ивановной. Тонкая женщина! Врач! Необыкновенный человек!» «А она нас ждет?» – неуверенно спрашиваете Вы, подозревая, что ничего хорошего из этого не выйдет. Руфочка бросает на Вас уничтожающий взгляд, как бы говорящий, что Ваш вопрос неуместен. И хотя все это Вам страшно не нравится, Вы все равно идете вместе с Руфочкой. Дверь открывает сама женщина-врач. Увидев Руфочку, она тяжело вздыхает, и тут Вы понимаете, в какую идиотскую ситуацию Вас втянули. Но ничего не остается делать, и Вы проходите в квартиру. «Раздевайтесь», – говорит женщина-врач и исчезает на кухне. Вскоре Вас, как сироту, сажают на табуретку за крохотный кухонный столик и наливают жидкий чай. Руфочка вся сияет. Она без умолку что-то щебечет, а женщина-врач привычным движением достает прибор для измерения давления, так же привычно нацепляет его на Руфочкину руку, затем, ничего не сказав, снимает. И вот тут воцаряется гнетущая тишина. Затем женщина-врач вскакивает, начинает что-то делать, постоянно убегая из кухни, давая всем своим видом понять, как же Вы некстати. Но Руфочка этого не замечает. И тогда женщина-врач идет на таран, она обращается к Вам, а не к Руфочке: «У Руфочки детей нет, – говорит она и зачем-то пожимает плечами. – Ей наших проблем не понять. Вы знаете, сколько дети требуют времени?!» «Да, да, да», – кивает головой Руфочка. «А Вы-то откуда знаете?, – раздражается женщина-врач. – У Вас времени навалом. А тут чайку выпить некогда. О! – вдруг восклицает она и делает вид, что совершенно случайно взглянула на часы. – Как раз сейчас дочь с внуком вернуться!» Вы понимаете, что это тонкий намек, раскланиваетесь, извиняетесь, и выскальзываете из квартиры юрким ужом, облегченно вдыхая свежий воздух. Чувствуете Вы себя прескверно, и Вам хочется изо всей силы потрясти Руфочку и спросить, неужели она не понимает, что этот визит был просто отвратительным, что женщина-врач совершенно не была рада нашему приходу, и что, честное слово, надо бы и честь знать. Вы мечете на Руфочку уничтожающие взгляды, так и осыпая ее иголками, но она ничего не замечает. Опершись на Вашу руку, Руфочка семенит и приговаривает: «Какая женщина! Какая женщина! Просто чудо!» И в этот момент Вы ненавидите Руфочку, женщину-врача, которая уж точно не при чем, а больше всех себя, потому что позволили Руфочке втянуть Вас в эту дурацкую затею.