Читать книгу Севернее Рая - Марианна Дубровская - Страница 5

Ночь за ночью Анне снится один и тот же сон. Он навязчиво повторяет события давно минувших дней, но каждый раз девушка чувствует, что она упускает что-то… Что-то очень важное. И именно поэтому княжна вынуждена пересматривать этот сон снова и снова.

Сначала Анне кажется, что она совсем одна и ее тело плавно движется в вечно холодной и непроглядной тьме. Но затем сотни… нет, тысячи маленьких звездочек загораются на небосклоне, и сама Анна сияет, подобно звезде. Этот призрачный звездный свет озаряет ее крохотный мир, в самом сердце которого зияет огромная черная дыра, что потихоньку поглощает все вокруг, притягивая саму Анну к себе.

Меншиковский дворец, прикрытый ворохом снега и возвышающийся над лабиринтом обмерзших веток живой изгороди, был для сестер всем, что они когда-либо видели. Казалось, время за высокой позолоченной оградой остановилось на девятнадцатом столетии и больше не продолжало свой ход.

– А это обязательно? – волосы Анны облепляют снежинки, а ресницы постепенно окрашиваются инеем. Девушка стоит в снегу, увязнув в нем по щиколотку. Княжна так продрогла, что ее не спасает даже плащ на меховой подкладке, в который она была укутана.

– Разумеется, Анна, – лицо Леона непроницаемо. Кажется, он более холоден, чем вся эта промозглая лесная глушь вокруг, на фоне которой молодой человек кажется черным пятном. – Через полгода вы с Марией станете совершеннолетними, а после посвящения сможете выйти в сущий мир, разве ты не хочешь этого?

– Ну конечно же хочу! Я так давно мечтаю увидеть сущий мир, хоть что-нибудь там, за оградами дворца… – девушка ежится. Среди столетних елей, которым совершенно нет дела до того, что происходит здесь, внизу, княжне было как-то неуютно.

– Тогда поторопись, – Леон смыкает руку в черных кожаных перчатках. Анна готова была поклясться, что услышала их скрип, когда ее наставник сжал пальцы.

А затем она различает тяжелое дыхание, топот, хруст снега и утробное рычание. Княжна уже знает, что это они. Девушка поднимает покрасневшие ладони и напрягается. Руки дрожат, и оттого ей еще труднее держать их вместе. Вдруг она чувствует характерный хлопок и видит, как сквозь треснувшую материю окружающего пространства над ее руками рождается сфера. Эта маленькая, еще не оформившаяся вселенная сияет синим, зеленым, фиолетовым и красным цветом. Она бурлит маленькими звездочками и искрится в руках девушки.

Анна поднимает глаза. Из-за спины Леона, прямо на нее, огибая массивные стволы деревьев, бегут две борзые, оскалившие зубы. Будто они на охоте, а Анне в этой игре остается всего лишь ждать участи жертвы. Сбившееся дыхание, скачок за скачком, они были все ближе и ближе, пока…

– Стойте! – рука Леона взмывает вверх, когда собаки оказываются на одном с ним уровне. Те замирают, как только раздается голос их хозяина. – Подойди, Анна, – приказывает Леон, кивнув княжне. Девушка делает пару шагов вперед и останавливается, подавляя в себе рвотный позыв. У одной из собак сквозь шерсть пробивается вторая голова размером с кулак, а у другой на морде – три пары глаз, что вылупились на Анну своими бегающими зрачками. – Можешь начинать, они тебя не тронут, – спокойно произносит молодой человек.

Девушка тяжело вздыхает и приседает на корточки прямо напротив борзых, что выгибают дугой спины и тихо рычат, но не двигаются с места. Медленно, содрогаясь внутри себя каждой клеточкой тела, она разъединяет ладони, а вместе с ними разделяется и сфера, которая клубится и живет отдельно от всего мира.

В книжках все это выглядит гораздо проще. В книжках ты видишь только деформировавшиеся органы, скрюченные тела и заметки Леона, что выцвели уже очень давно, но до сих пор пахнут коньяком, что тот когда-то пролил на них. Да, ты различаешь его угловатый почерк в тетрадях, кучу помарок, клякс и перечеркнутых с сотню раз предложений. Ты даже можешь найти вырванные листы из учебников, которые Бог знает где взял твой наставник. Но самое главное, ты воочию не наблюдаешь того, над чем он работал. Все эти банки, склянки с существами, что стояли в кабинете Леона, куда, к слову, сестрам нельзя было заходить, не передавали даже толики того, что сейчас наблюдала княжна собственными глазами. Все знания, записанные в его толстых черных тетрадях о тех, чьего названия Анна даже не знала, вмиг улетучиваются из головы девушки. Остается только желание доказать, что она может это сделать.

То, чем они здесь занимаются с Леоном и Марией – очень опасно. Как для них самих, так и для окружающих. И если сделать что-нибудь неверно, можно с легкостью уничтожить самого себя.

Собравшись с духом, княжна также осторожно, чуть дыша, дотрагивается сначала кончиками пальцев, а затем и самими ладонями до собачьих лап. Девушка чувствует слабое, чуть покалывающее, но приятное ощущение, когда дотягивается до потоков, ведущих к источнику мироздания, что управляет всеми законами вселенной и формирует этот мир. Она открывает глаза, обомлев: уродства и разрывы на телах собак начинают затягиваться на глазах. Те поскуливают и переминаются с лапы на лапу, будто чувствуют, что внутри их организма что-то происходит, но не могут понять, что. Анна смотрит на свои руки, по венам которых бурлит ее голубая кровь, на испещренные линиями судьбы ладони и не понимает, как это ей настолько быстро удалось сделать то, что так давно ждал от нее Леон. Он множество раз говорил девушке исправить что-нибудь, повлиять на импульсы, но у княжны никогда этого не получалось.

– О Боже! – от восторга Анна закрывает лицо руками, чтобы спрятать слезы, наворачивающиеся на глаза, и смеется. – Ты видел? Ты же видел это, да?!

– Ну что за повод для радости? Веди себя прилично, – молодой человек наклоняется к борзым, осматривая места, где раньше были нарушения регенеративных потоков этих существ. – Неплохо, но это лишь одно задание, что я тебе дал. Все предыдущие ты с треском провалила.

Девушка отрывает руки от лица и обиженно смотрит на наставника:

– За всю мою жизнь ты ни разу не порадовался за меня.

– О, я просто счастлив, что ты усвоила самые азы нашего ремесла до посвящения. Приятно осознавать, что моя ученица не погибнет при первой же опасности в сущем мире, – он устало потирает переносицу, а затем поднимает взгляд на девушку, которая, казалось, вот-вот заплачет. – Ладно, Анна. Ты права. Я действительно должен радоваться вашим достижениям, – он запахивает на себе длинное пальто, скрывающее его высокую фигуру, и жестом приказывает собакам удалиться. Те, словно слыша его мысли, задом пятятся куда-то к чащобе, а затем, развернувшись, переходят на бег. – Просто я хочу, чтобы ты продолжала работать так же усердно, как и сейчас, вот и все.

Не успевает Анна ответить что-нибудь внятное, как ощущает теплое дыхание прямо у себя над ухом. Она резко оборачивается и видит Марию:

– Сюрприз! Что, сестричка, не слышала, как я появилась здесь? – на губах Марии играет восхитительно довольная улыбка. – Я видела, как ты справилась с ними! Молодец! – она притягивает к себе Анну и крепко обнимает ее. – Так и знала, что рано или поздно тебе удастся это сделать, поздравляю!

– Хоть кто-то в меня здесь верит! – Анна подавляет улыбку. – Ну прекрати же, Мария, щекотно!

– Нет, ни за что! Я так рада, Анна! Сегодня у нас самый счастливый день. Теперь мы с тобой можем расслабиться и просто ждать совершеннолетия. А потом нам позволят выйти в сущий мир.

Анна знает, что Мария на самом деле хочет этим сказать. Ее сестра беспокоилась, что у Анны ничего не получится, и посвящение, которое должно состоятся в день их совершеннолетия, придется перенести. Она всегда усваивала информацию гораздо медленнее сестры. Но теперь, когда Анна достигла уровня Марии, их жизнь должна была кардинально измениться. Сейчас Анна чувствовала себя не такой уж бесполезной.

– Мария, прекрати паясничать, – мягкий голос Леона настойчиво разрезает воздух и взмывает клубами пара в небо. Мария отстраняется от сестры, и на мгновение морозные солнечные блики играют на ее белокурых волосах. Леон подходит к ней, поворачивает девушку к себе лицом и заправляет прядь ее выбившихся и чуть заледеневших волос под шапку. Затем он протягивает руки к Анне и застегивает верхние пуговицы на ее меховой накидке.

– Мне посчастливилось обучать вас в течение долгих лет, и теперь я буду рад заявить Совету о том, что вы выросли такими одаренными барышнями, – Леон делает паузу и переводит взор с одной девушки на другую. – И я безмерно горд, что вы стали теми, кем являетесь сейчас.

– Ты говоришь с нами, как с детьми. Но я уже не ребенок и не могу слушаться тебя вечно! Ни тебя, ни Марию! – Анна капризно отталкивает руку наставника и горделиво вздергивает подбородок.

– Это все, что ты хочешь мне сказать?

Княжна фыркает, поднимает подол юбки, намереваясь уйти, и стоически выдерживает на себе насмешливый взгляд молодого человека. Кажется, что через ледяную броню Леона невозможно пробиться. Но если не им, то кому? Анна и ее сестра-близнец Мария выросли в этом дворце, отгороженном мороком от всего остального мира. Леон говорил, что их родители умерли вскоре после рождения дочерей. Он воспитал девушек и был для них всем: и учителем, и другом одновременно. Они втроем навсегда связаны друг с другом, это было очевидно…

Внезапно спазм скручивает все тело Анны, отчего та медленно падает на колени, схватившись рукой за горло. Сдавленный хрип вырывается из гортани несчастной, когда Мария бросается к ней и обхватывает за хрупкие плечи, не давая сестре повалиться в снег.

– Леон, быстрее! У нее снова приступ!

– Отойди… – он уверенно отстраняет Марию и пытается точно таким же отточенным движением отцепить пальцы Анны от ее же горла. И если бы не испуг на лице Леона, то можно было бы подумать, что этот человек абсолютно точно знает, что нужно предпринять. – Анна, прекрати делать это… Анна, ты слышишь меня?

Нет, она не слышит. Боль расплывается, как и все вокруг. Оставаться в сознании почти невозможно. Перед взором княжны теперь только размытые черты лица Марии и ее светлого платья, кружащиеся в водовороте сияющих алмазов.

Со слов Леона, самый первый приступ произошел, когда Анне было пять лет. Именно в тот период жизни они с сестрой попали в Меншиковский дворец.

Все вокруг, включая каждого человека, состоит из определенного набора импульсов и божественной материи. Мир существует таким, какой он есть, потому что все его составляющие пребывают в равновесии. Так вот, Леон полагал, что эти приступы происходят с Анной, так как внутри у нее что-то перепутано. Испорчено, работает не так, как нужно. И он не может это изменить. А если Леон не смог, значит, не сумеет никто. Почему так? Потому что всю свою жизнь их наставник посвятил тому, чтобы исправлять сбои, которые время от времени происходят в мире. Такие люди, как Леон, входят в Братство Хранителей. Сестры тоже считали, что похожи на этих людей. Но как же они ошибались…

Веки Анны слабо трепещут, а затем девушка медленно раскрывает затуманенные глаза. Первое, что она видит, это лицо Леона, обрамленное дымкой темных волос. Его ладонь покоится у нее на лбу и источает знакомую прохладу.

– Леон, неужели это снова произошло со мной?

– Сейчас нельзя разговаривать, Анна. Совсем скоро тебе станет гораздо легче, обещаю.

– Анна, ты слишком много нервничаешь. Если опять доведешь себя до такого приступа, то в сущем мире от тебя будет мало толку, – мелодичный голос Марии раздается над Анной. И, услышав его, девушка встрепенулась, как будто только что вынырнула из сна:

– С чего ты вообще взяла, что со мной что-то не так? – она быстро подскакивает на кровати, подбирая под себя пуховое одеяло. – На самом деле, мне уже намного лучше, вот сейчас переоденусь, и мы пойдем играть в снежки во дворе…

– Ты не выйдешь из этой комнаты, пока я не позволю, – голос Леона заставляет вздрогнуть их обеих, но уже в следующую секунду по одному мановению его руки тело Анны будто бы обмякает, и голова девушки снова опускается на шелковые подушки. – Ты упала в обморок не потому, что перенервничала, Анна, а оттого, что использовала свою силу.

Княжна с детства часто болела. И уже давно сбилась со счета, сколько раз за последний год была прикована к постели. Но она всегда знала, что малейшего прикосновения руки Леона уже достаточно, чтобы почувствовать себя почти здоровым человеком. Его длинные пальцы всегда рассеивали все страхи и бережно наводили порядок в затуманенном рассудке.

– Уверена, когда-нибудь это пройдет, – произносит Мария, поджав губы. – Я сделаю тебе чай, ладно? – обеспокоенно спрашивает княжна и хватает с прикроватного столика маленькую белую чашку, просто чтобы занять себя чем-нибудь. Она поводит над ней рукой, и в ту же секунду чашка наполняется горячей фиолетовой жидкостью, внутри которой вертятся клубы дыма и звездной пыли. Это сияние длится совсем недолго, и, когда оно угасает, внутри остается всего лишь ароматный чайный напиток.

– Спасибо, Мария, – говорит Анна и слегка приподнимается, перенимая чашку из рук сестры. – Но вы не обязаны сидеть у моей кровати весь день, это вовсе ни к чему.

– Но… вдруг, когда ты уснешь, тебе снова приснится какой-нибудь кошмар, – неуверенно произносит Мария. – Может быть, я все же останусь с тобой?

– Мне давно не снятся кошмары, и я прекрасно справляюсь с этим сама, – врет Анна и делает глоток, после которого приятное тепло обволакивает все внутри княжны. – Тем более день еще в самом разгаре. А значит, занятия не окончены. Проведите их до конца, хорошо? – Анна отворачивается лицом к стене, давая понять всем присутствующим, что не нуждается в компании.

– Ну, раз так… – Леон поднимается на ноги и подхватывает Марию под руку. – Запомни, Анна, ты уже действительно не ребенок. Ты должна нести ответственность за свои слова и поступки, – и, не давая вставить Марии ни слова, выводит девушку из комнаты.

Когда Анна остается одна, она, наконец, может отставить чашку и растянуться на мягкой перине в полный рост, а потом сладко потянуться, разминая отекшие конечности. Тонкая ночная рубашка путается в ногах и мешает двигаться. Анна задирает ее до коленей и встает босыми ступнями на холодный пол. Она закутывается в одеяло и подходит к большому окну, которое в разы выше ее самой. Затем садится возле него, опуская подбородок на раму с кое-где потрескавшейся краской.

Анна видит, как во дворе ее сестра с легкостью выполняет любые задания Леона, когда как она сама будет вынуждена провести еще как минимум неделю в этой комнате. Их наставник садится на край фонтана, где еще кое-где журчит вода, и касается ладонью ее поверхности, после чего та замирает в одночасье, покрываясь толстой коркой льда. Мария хлопает в ладоши. Впрочем, только для нее происходящее может показаться развлечением. Она так легко кружится в своем пышном платье, заставляя потоки воздуха и снежинок танцевать вместе с ней, повторяя каждое движение. Кажется, будто девушка не прикладывает никаких усилий для этого. А затем ей стоит только повести рукой, чтобы статуи, что стоят вокруг, буквально за минуту обросли сверкающими, заснеженными сталактитами.

Леон говорил, что их с Марией привезли сюда, чтобы они научились правильно использовать свою силу. И когда во время посвящения сестер признают хранителями Братства и членами Совета, они, наконец, обретут свободу. Анна всегда мечтала увидеть мир. Хоть что-нибудь, помимо привычных стен дворца. И после посвящения она, наконец, сделает это. Они позволят ей, и даже Леон не сможет запретить княжне жить так, как она сама того захочет.

Но девушка слышала, что сущий мир – это большое и пугающее место. И, возможно, поэтому в глубине души ей было немного страшно представить, что она будет делать в нем. А может, Анна переживала из-за того, что после совершеннолетия ее жизнь изменится, ведь они с Марией и Леоном уже не будут постоянно вместе, как раньше.

Анна замечает, как наставник говорит что-то Марии, после чего та кивает, а он, замотав шею длинным шарфом, возвращается ко дворцу.

Но даже сейчас, находясь во сне, Анна не могла избавиться от ощущения того, что она видит все это неспроста. Правда, указать на конкретную причину своего беспокойства девушка была не в силах. Просто это было такое чувство, будто она должна знать что-то, но не знает. Странно… может, стоит попытаться вспомнить, что она еще делала в тот день? Слегка приподнять мягкую пелену реальности, которую будто бы подправил кто-то извне, чтобы увидеть… Леона? В воспоминаниях Анны этого не было. Неужели ей стерли одно из них?

Сейчас сцена изменилась, и декорации на ней стали совсем иными. Анна наблюдает за происходящим как бы со стороны и видит себя. Она отчетливо вспоминает, что в тот раз решила подглядеть за своим наставником всего лишь одним глазком и спряталась за большой темной шторой, скрывавшей одну из дверей дворца.

А вот и он! Часы глухо пробивают полночь. Леон идет по слабо освещенному коридору, чьи стены в этом крыле круглые сутки погружены во мрак. Он совсем один и, кажется, Леон абсолютно спокоен, несмотря на то, что до слуха молодого человека доносится скрип одной из дверей, медленно отворяющейся прямо перед ним.

– Мне всегда было интересно, почему только тебе доверили воспитывать сестер Романовых? Только тебе одному? Это так не похоже на Совет, – голос доносится прямо оттуда, из темноты. – А ведь юные княжны чрезвычайно сильны, не так ли?

– Я, кажется, просил вас больше не появляться здесь, – отчеканивает Леон, а затем тяжело втягивает ноздрями воздух. – Анна и Мария обладают невероятными талантами, но они еще не готовы к тому, что ждет от них Совет и Братство.

– Готовы они или нет, – из дверного проема выглядывает человек, чье лицо полностью скрыто капюшоном, – ровно через полгода, в это же самое время, наступит совершеннолетие близняшек, – он тянет руку к Леону, и в свете свечи от кисти остается виден только ее скелет, кое-где прикрытый плотью. – Вижу, Леонид, ты совсем не изменился, несмотря на то, что был прекрасным учителем все это время. – Леон не двигается с места, и незнакомец издает гаденький смешок.

– Кажется, недостаточно хорошим. Иначе мои воспитанницы не шатались бы ночами по дворцу.

Все вокруг замирает и медленно растворяется в темноте ночи…

Леон что, встречался с кем-то во дворце втайне от них, и девушки даже не догадывались об этом? Что это значит? Анна ведь даже не могла предположить, что кто-то подправил ее память и спрятал оттуда этот фрагмент. В конце концов, какой бы своевольной ни казалась эта девушка, на самом деле она была всего лишь слабым болезненным ребенком.