Читать книгу Высокое погружение - Марина Даркевич - Страница 3

Денис прошёл знакомым коридором в зал, где уже собрались все занятые в спектакле. Поздоровался и слегка напрягся в ожидании, что Людмила сейчас выскажет ему за опоздание. Для него это был первый случай, но помрежа «строила» проштрафившихся почём зря, невзирая на любые обстоятельства.

Но Прониной сейчас точно было не до этого. Она вяло махнула рукой Тилляеву – садись давай. Молодой человек быстро глянул на сиденья партера и заметил короткий приглашающий жест Светланы. Улыбнувшись, подошёл и сел рядом.

– Похороны у нас, что ли? – шёпотом спросил он.

– Почти, – ответила Света. – «Вторая нить Ариадны» может прямо сейчас оборваться.

– Так, теперь все заинтересованные лица в сборе, – заговорила Пронина. – Для опоздавших подробности излагать не буду, узнают в процессе… В общем, надо что-то решать, и при этом сегодня. Вопрос повторяю: кем заменить Глущенко? Кто будет играть Тоню Парфёнову?

По стульям, занятым актёрами, пролетел шепоток.

– Я бы рискнула, – заявила Роза Афонина, тридцатилетняя, превосходно выглядевшая брюнетка – высокая, стройная, с роскошной гривой медных волос. Ей обычно доводилось играть злодеек вроде Миледи или пираток в детских спектаклях.

Пронина задумалась. Судя по всему, эта идея была ей не особенно по душе.

– А давайте устроим рокировку, – предложил Соболев. – Может быть, Светочка будет сестрой, а их мамой сделаем Наташеньку.

Наталии Евстафьевой не впервой было изображать чьих-то мам, включая и известную всем Анну Андреевну из «Ревизора».

– Не мой типаж, – с сомнением произнесла Наталия. – Я внимательно прочитала текст и вижу в роли мамы Парфёновой кого угодно, но не себя. С другой стороны, почему бы нет? С ролью я так или иначе справлюсь. А на несоответствии образа иногда получаются очень интересные трактовки событий.

– Светлана. Денис. На сцену, – деревянным голосом произнесла Людмила.

Актёры вышли под свет прожекторов. Кто-то из их коллег кашлянул.

– Я тоже так думаю, – сказала Пронина. – Светлана, пожалуйста, обратно… Роза, встаньте на её место.

Денис мог бы сказать, что Афонина значительно лучше бы подошла на роль Тони, нежели Света, но промолчал. Он уже видел, что Машу заменить из присутствующих некем. Со стороны это тоже поняли – из зрительного зала было прекрасно видно, что Роза даже без каблуков выше Дениса. И выглядит в их паре откровенно доминирующей… а должно быть с точностью до наоборот.

– Идите на место, оба, – вздохнула Людмила. – Кто у нас ещё в запасе имеется? Из тех, кто не задействован, то есть кого сейчас я тут не вижу.

– Молотова? – сказал Арсен Меликян, самый юный из актёров (не считая Дениса), недавно принятый в труппу.

Арина Молотова, маленькая, круглая и с пронзительным голосом? Чудесная актриса, но для этой ли роли? Звук, похожий на скептическое «у-уу», пронёсся над партером.

– Может, Кулагину позовём? – предложила Роза.

Константин Дедов, стоявший у стены, громко фыркнул. Светлана подумала, что он сейчас похож на оживший восклицательный знак – такой же высокий и бескомпромиссный, одним своим видом привлекающий внимание. Актёр тут же перехватил взгляд Севостьяновой и неожиданно улыбнулся. Света стушевалась.

– Вы хотите, чтобы Евгений Эдуардович нас всех уволил? – сердито спросила Людмила. – Ладно. Все пока свободны. Незапланированный перерыв полчаса. Я вам очень советую не просто курить по углам, а хорошенько подумать, как нам избежать срыва премьеры.

– …Так что же случилось с Машей? – спросил Денис у Светы, когда все поднялись со стульев и покинули зрительный зал.

– Попала под машину, – мрачно ответила Севостьянова.

– Боже, – пробормотал Денис.

– Не переживай, твоя «сестра» жива. Но сломала ногу. Судя по всему, ей повезло – на пешеходном переходе её сбил какой-то урод на чёрном «мерседесе». Даже не остановился. Наверняка из «новых русских», они же всех вокруг себя за мусор держат…

– Маша в больнице?

– Да, в первой городской. Перелом неопасный, но сложный. Лежит на вытяжке. На сцену ей теперь долго не выйти.

– Чёрт, надо же, не повезло как!

– Да уж… Слушай, пошли ко мне в гримёрку, может, чего и придумаем…

Индивидуальных гримёрных в театре Атаманова было всего три, и одну из них уже давно занимала Севостьянова на правах старожила. Денис же готовился к спектаклю в общем помещении, но, по словам актёров, ещё год назад, до переезда в «Октябрь», даже это было невозможно представить.

– Что бы я мог тут придумать? – озадаченно спросил Денис, глядя на Светлану, проходя в комнату следом за женщиной. – Так-то я всех наших знаю… А кто такая Кулагина, кстати?

– Настя прежде работала с нами. Потом внезапно перебежала в академическую драму… Всё это в порядке вещей, конечно… Но лишь когда люди уходят, предупредив всех заранее и не поставив премьеру под угрозу срыва. Дедов, помню, сильнее всех рвал и метал – ну, старая школа… Ты понимаешь, какое теперь у нас и Атаманова к ней отношение. Она кое-кому из наших недавно начала звонить, якобы поговорить и вскользь просить прощения. Похоже, она там не ко двору пришлась. Я точно всего этого, конечно, не знаю, но позвать её сейчас будет, мягко говоря, некомильфо…

По коридору послышались шаги, кто-то споткнулся, помянул чёрта. Судя по интонации, Дедов.

– Осторожно наступай, дорогой, – раздался голос Соболева. – Я тоже расстроен. Бедная Машенька…

– Точно, – проворчал Дедов. – Конечно, никому такого не пожелаешь, но на роль Игната, случись чего, например, без проблем бы поставили Арсена… А его заменили бы Фишером или Данько… Да даже на мою роль легче кого-то подобрать, чем заменить сейчас Глущенко… Вот же нелёгкая приключилась…

Мужчины пошли дальше, оставив Свету и Дениса в раздумьях. Каждый думал о чем-то своём. Севостьянова некоторое время смотрела на профиль Дениса, стоящего под лучами верхнего освещения, и вдруг её осенило.

– Денис, приоткрой дверь в коридор, – сказала она.

Тилляев толкнул дверь, которая отворилась примерно на четверть.

– Достаточно? – спросил он. – А зачем?

«Дурацкая идея или выход из положения?» – подумала женщина и, протянув руку, выключила все светильники в комнате – сначала лампы под потолком, а затем и подсветку гримёрного зеркала. Неяркий свет из коридора обозначил стройный силуэт юноши.

– Сейчас увидим, – произнесла актриса, у которой вдруг пересохло во рту. – Встань, пожалуйста, вполоборота к двери лицом и закинь руки за затылок… Да-да, вот так… Локти разведи шире, грудь вперёд, спинку прогни… Ноги вместе… Просто супер!

Светлана был искренне поражена: она сейчас видела стоящую в полумраке помещения девушку – изящную, элегантную. Женственные очертания фигуры Дениса могли запросто ввести в заблуждение незнакомого человека. Красивые руки, узкие плечи, тонкая талия. Бёдра, пожалуй, слегка тяжеловаты для парня такой комплекции. Надень на него лифчик с набитыми ватой чашечками да покрась как следует – вот тебе и красотка-инженю.

– Что ты делаешь? – спросил Денис.

– Думаю, как нам с тобой спасти премьеру, – ответила Севостьянова.

– Чего? – удивился Тилляев.

– Ты уже однажды спас выпускной спектакль. Теперь ты выручишь премьеру «Второй нити», – добавив жёсткости в голос, произнесла Светлана. Ощущая при этом мягкий, приятный трепет у себя в животе.

– «Мера за меру»? Но у Марианны не так уж много было выходов. Да и реплик по ходу пьесы не сказать что…

– Достаточно, чтобы стать ролью первого плана… Помнишь, как было в четвёртом акте? «Довольно пенья, уходи скорей…»

– «Идёт мой утешитель, чьи слова

Уже не раз мою печаль смягчали», – закончил Денис, изменив свой обычный тембр голоса на хрустально-бархатный.

– Великолепно! Прямо как тогда, в сцене на ферме у церкви!.. А это помнишь… «Сознаюсь, замужем я не была…»

Тилляев тотчас подхватил, добавив в голос кокетства и жеманства:

– «Но, государь, и не девица я:

Супруга знаю я, но он не знает,

Что он меня познал».

Трепет в животе Светланы усилился. Она вздохнула, может быть, излишне шумно. Надо было зажигать свет и прекращать чудесное очарование…

Щёлкнули выключатели. Актёр опустил руки и повернулся к Свете лицом, снова став Денисом.

– Ты так хорошо помнишь текст пьесы, – сказал он.

– Да, я когда-то собиралась в ней играть, – солгала Севостьянова. – Но дело не в этом. Я серьёзно считаю, что именно ты, и никто другой сейчас сможет сыграть Тоню.

– Тоня, в отличие от Марианны, тащит на себе чуть не половину спектакля, – с сомнением произнёс Тилляев.

– И с твоей помощью она его вытащит… Снимай куртку и садись к зеркалу.

Денис усмехнулся, но не стал артачиться.

– Всё равно это не выход, – тем не менее решил сказать он. – Будут наигранность и гротеск.

– Всё будет как надо, – заявила Светлана. – Я с тобой даже своим «эн-зэ» поделиться могу… Вот, начинай приводить лицо в порядок. Ты знаешь, что нужно делать… Какой у тебя размер обуви?

– Сороковой.

– Прекрасно. Счастье, что не сорок третий или больше…

Оставив Дениса очищать кожу лица и накладывать основу, Светлана метнулась к костюмерше. Ирина Паутова, дама почтенного возраста, работала в театре с самого дня его основания. Если главреж Атаманов являлся сердцем театра, то почти любой из актёров согласился бы с тем, что Ирина была его душой.

– Неужели нашли Тоню? – заинтересовалась она, передавая Светлане жилетку, блузку и юбку, предназначенные для Глущенко.

– Ищем, Ирина Борисовна, – заговорщицки улыбнулась Света.

– Кто она?

– Пока не скажу, чтобы не сглазить… Но у неё довольно большие ступни, надо примерить туфли сорокового размера… Ой, нет, только не шпильки, – с ужасом произнесла Светлана, посмотрев на сексуальные красные туфельки с каблуком сантиметров десять. Попроще бы…

Туфли «попроще» тоже оказались на каблуке, но на достаточно устойчивом и короче раза в три. Светлана решила, что это подойдёт, и, подхватив комплект одежды, почти бегом кинулась к своей гримёрной.

Тилляев деловито накладывал грим – с основой он уже справился, грамотно подобрав комбинацию тонов, чтобы придать как можно больше женственности контурам. Лицо молодого человека уже сейчас приобрело девичью мягкость, и когда Света в него вгляделась, у неё вдруг ослабли колени.

– Вроде что-то выходит, – сказал Денис. – На выпускном меня красили девочки… Боюсь, что до нужного результата я вряд ли сам себя доведу. Но в общих чертах должно получиться.

– Нам нужно не «в общих чертах», – возразила Светлана. – Либо мы сейчас слепим законченный образ, либо вообще не стоило и начинать.

– Без тебя я даже не подумал бы об этом, – пробормотал Денис.

– Поэтому слушайся меня и делай, что я тебе говорю, – подвела черту дискуссии Севостьянова. – Я помогу сделать лицо как надо. Отодвинься немного от зеркала.

С этими словами Светлана поставила низенький, хорошо потёртый пуф чуть сбоку от зеркала, так, чтобы под руками было всё необходимое, включая лицо юноши. Затем села на этот пуф и принялась за дело.

Для начала она решила довести нужную цветовую акцентацию если не до совершенства, то хотя бы до убедительности. Подбирая цвета румян, Света придала щекам нежный сливочный окрас, слегка оттенив скулы.

– Хорошо, что ты сбрил усы и бороду, – произнесла актриса. – А то иначе ничего бы у нас не вышло.

Денис молчал, наблюдая в зеркале за постепенной трансформацией. Полюбовавшись на свою работу, Света взяла брасматик и принялась «делать» глаза. Несмотря на то что ресницы юноши от природы были великолепными, прорисовка заняла не так уж мало времени. К тому же Севостьяновой вдруг пришло в голову сделать глаза чуть более раскосыми, чем они были у Дениса, да и у Маши, если на то пошло. Но результат превзошёл все ожидания.

Светлана чувствовала странное удовольствие, гримируя молодого человека. Она боялась признаться самой себе, что это наслаждение имело несомненно эротическое начало… но и не только, чёрт возьми! Что-то ещё другое, похожее на глубокое вдохновение, примешивалось сюда, такое, чему она пока не находила названия. Ну и ладно.

Мужчины-актёры обычно наносят на губы тон лишь немногим темнее, чем их естественный цвет, и помаду применяют чаще матовую. Но Света, обведя по контуру губы Дениса карандашом, вдруг решила взять помаду алого цвета с блёстками. Озорство? Желание принести пользу театру? Или подчинение сладкому трепету? Какая разница, в конце-то концов!

– Поразительно, – пробормотал Денис, когда дело было закончено. – Не ожидал, что такое возможно.

Он перевёл глаза на Светлану и искренне произнёс:

– Всегда был уверен, что ты великолепная актриса… Но теперь вижу, что у тебя есть и другие замечательные таланты.

– Не льсти мне, – приняв высокомерный тон, сказала Светлана. – К тому же мы ещё не закончили. Одевайся.

– Это значит «раздевайся», – сказал Денис, встряхивая костюм Тони.

– Можно подумать, тебе это впервой, – немного язвительно произнесла Света.

В принципе, Тилляеву не было смысла стесняться: в их общей гримёрной актёры то и дело переодевались в процессе представления, зачастую мелькая друг перед другом в одном белье. Так было заведено ещё с тех времен, когда актёры вообще не имели нормальных гримёрных и готовились к выходу на сцену в общем фойе, часть которого была задрапирована тяжёлыми портьерами. Сейчас, в помещении бывшего кинотеатра, стало чуть лучше, по крайней мере без анекдотических историй, вызванных теснотой и столкновениями полуголых артистов за кулисами.

Денис первое время чувствовал себя странновато, будучи вынужденным переодеваться среди других, но быстро убедился, что это в порядке вещей. Более того, в некоторых постановках, где действие происходило в минувшие века, порой требовалось быстро переодеть актрису, играющую роль с частой сменой костюмов. С шутками и прибаутками, иногда с беззлобной руганью, женщине помогала переоблачиться Ирина Паутова, к которой то и дело приходил на помощь кто-либо из труппы.

Но сейчас Денис явно ощущал что-то выходящее за рамки рабочей артистической рутины. Он уже давно отдавал себе отчёт, что в творческой среде нравы проще, нежели в более «приземлённой», и чувствовал, что некоторые женщины здесь уже начали питать к нему интерес… Не будь Зульфии, он, пожалуй, рискнул бы приударить за кем-нибудь… Но за кем? Маша Глущенко, конечно, женщина интересная, да и относится к нему неплохо, но у неё есть какой-то мужчина. Севостьянова? Странная идея. Денису Светлана глазки не строила, но какие-то флюиды, то, что иногда называют «химией», он не мог не чувствовать во время общения с актрисой. Но разве мог он воспринять всерьёз, что им вдруг бы увлеклась почти сорокалетняя женщина? Разница в семь лет между ним и Машей и то казалась Денису предельной.

Юноша скинул куртку, стащил через голову футболку. Покрутил в руках белую женскую блузку с прихотливыми вытачками на груди в талии. Света решила воплотить свою мысль в действие.

– Лови! – сказала она, извлекая один из лифчиков, сложенных в ящике комода – приобретённый случайно, практически не надевавшийся и завалявшийся там за ненадобностью. Жёсткие, словно из шляпного фетра, чашки Светлане были ни к чему.

С удивлением женщина увидела, как молодой человек накинул и застегнул на себе этот предмет – ловко, буквально двумя движениями. Возможно, она бы удивилась чуть меньше, если бы знала, что Зульфия обожала, когда Денис надевает лифчик ей поутру – этот тайный ритуал давно стал привычным для молодой любящей пары.

Хотя, возможно, лучше бы ей этого не знать – наверняка бы сильно расстроилась.

Застегнув блузку, Денис оправил рукава. Севостьянова с трудом подавила вздох – ну до чего же этот мальчик изящен и пластичен!.. Чуть поколебавшись, Тилляев скинул джинсы (под ними оказались простые зелёные «боксеры») и, шагнув в юбку, поднял её и начал застёгивать. Ткань плотно обтянула бёдра юноши. Светлана непроизвольно зажмурилась от наслаждения.

– Слишком короткая, – сказал он. – Даже колени толком не закрывает.

– В чём проблема? – спросила Света, подавляя волнение.

– Ноги не те, – коротко произнёс юноша.

Теперь и Севостьянова поняла, что смутило Дениса. Пусть он был молод и к тому же блондин, но на голенях парня рос заметный волосяной покров. Не густой и не слишком тёмный, но для молодой девушки совершенно неподходящий, а уж для исполнительницы роли на сцене вообще неадекватный.

А, плевать! Живём один раз!

С такой мыслью Света извлекла из комода плоскую упаковку с изображённой на ней длинноногой девицей.

– Надевай.

На лице Дениса появилось сомнение. И довольно сильное притом.

– …Так, мальчики и девочки! – донёсся из коридора зычный голос Прониной. – Через десять минут всем быть в зале!

– Пятнадцать, – пробасил Дедов, приглаживая широкой ладонью начинающие седеть чёрные волосы.

– Ладно, – согласилась помрежа. – Но не больше!

– …Это твои, наверное? – спросил Денис зачем-то.

– Реквизит, – покривила душой Светлана. Ей не так давно выделили немного денег на «экипировку» сверх предусмотренной, и она в числе прочего купила себе новые чулки. При этом добавила своих денег, потому что решила приобрести в «комке» настоящие итальянские.

Денис продолжал озадаченно разглядывать упаковку.

– Вскрывай и не раздумывай, – сказала Севостьянова. – Времени в обрез. Нам надо удивить Людмилу, сам понимаешь. Сильно удивить.

Юноша разорвал целлофан на упаковке, вынул гладкий нейлон тёмного оттенка. Н-да, а вот чулки-то Денис надевать толком не умел…

– Только гетры приходилось, – виновато произнёс молодой человек. – Не было ни разу надобности.

– А что Марианна?

– Так у неё платье в пол, – ответил Тилляев.

– Для завершённости образа можно было и… – начала Светлана, но осеклась. – А туфли какие у тебя тогда были?

– Обычные балетки нашли мне по размеру… Да ладно, ты же не думаешь, что для завершённости образа мне придётся надевать женские трусики?

«Будь моя воля, я бы тебя в них точно нарядила», – пронеслось в голове у Светы. Но вместо этого сказала:

– Думаю, сейчас это излишне. А чулки помогу надеть.

С этими словами она опять села на пуфик напротив Дениса.

– Ногу сюда давай, – сказала она.

Молодой человек поёрзал на стуле, поднял юбку и протянул правую ногу с болтающимся чулком на ней. Света обхватила её ладонями и принялась аккуратно, поглаживая, натягивать матово отсвечивающий нейлон. Она чувствовала, в какой неистовый бег пустилось её сердце, когда чулок обхватил мысок и голень, а лишь только её руки коснулись бёдра юноши и обтянули ногу кружевным верхом, комната закружилась вокруг актрисы.

«Боже, дай мне силы не получить разрыв сердца или не кончить», – подумала Светлана, надевая на Дениса второй чулок. Юноша молчал, вопреки ожиданиям, не балагурил и не комментировал. Он вдруг подал свои руки вперёд, словно намереваясь помочь Светлане. «Если он коснётся меня, я ведь отдамся ему прямо здесь и сейчас!» – мелькнуло в голове женщины.

– Ну вот и готово, – тихо произнесла Севостьянова. – Можешь примерить туфли.

Тилляев, стараясь не встречаться с актрисой глазами, осторожно поднялся со стула, оправил юбку и спокойно обулся. Сделал несколько шагов по комнате, приноравливаясь к непривычно высоким каблукам и пытаясь подражать женской походке.

– Нет! – воскликнула Светлана. – Не готово!

Конечно же, кадык… Как она могла упустить этот момент! Пусть у мальчика он был совсем небольшого размера, но любая наблюдательная дочь Евы вмиг заметит у «актрисы» адамово яблоко!

– Чего не хватает?

– Вот… – Севостьянова вынула из комода косынку нежно-зелёного цвета, подошла к Денису и несколькими движениями повязала ему на шее, словно платок. Что у неё творилось в душе, когда она проводила ладонями по груди юноши, описать сложно.

– Вот теперь всё, – произнесла женщина. – Накидывай жилетку и вперёд на сцену.

– А… А ты?

– Иди раньше. Не хочу, чтобы все сразу поняли, что я привела тебя. Что ты –это она.

– Да ладно, – пробасил Денис. – Меня сразу вмиг раскусят. Это же театр!

– Раскусят, – подтвердила Севостьянова. – Если ты забудешь про голос!

Денис шумно сглотнул и произнёс совершенно иным тембром, иным тоном – нежно, словно бы обволакивающе:

– Алоха оэ!

– Изумительно! – искренне восхитилась Света. – Давай, иди. Я через минуту появлюсь.

Денис ушёл, и Севостьянова облокотилась на трюмо, унимая головокружение. Да что с ней такое происходит?!

– Это кто? Настя? – донеслось до ушей Светланы. Негодующий возглас принадлежал Дедову, который, как помнила актриса, более других возмущался ренегатским поступком Кулагиной.

«Неужели сработало?»

Светлана кинулась в зал. По сцене, знакомо покачивая бёдрами, неспешно вышагивала стройная девушка и с улыбкой поглядывала в партер, где уже собралась вся мужская часть задействованных в спектакле.

– «Я не узнаю вас в гриме»! – процитировал Соболев.

Следом за Светой появились Людмила и Роза. Помрежа встала как вкопанная, да так, что Афонина налетела на неё с небольшого разгона, не успев остановиться.

– Кого вы к нам привели? – громко произнесла Пронина, рассматривая человека на сцене со спины.

Денис круто развернулся на каблуках и деловито зашагал навстречу женщинам.

– О боже… – произнесла Роза. – Во-первых, мне кажется, она не из наших. Во-вторых, в ней что-то неладное.

– Что именно неладное? – спросила Светлана.

Роза откинула голову и протянула вперёд руку с торчащим указательным пальцем, словно имитируя пистолет разбойницы. «Ствол» был нацелен прямо в промежность актёра.

– Вот тут, – сказала Афонина. – Вроде всё хорошо, но… я чувствую, что-то здесь неправильно.

– Так, Розочка, – затараторил Соболев. – Не надо говорить загадками. Давайте для начала спросим эту милую девушку, кто она такая…

– Меня зовут Тоня Парфёнова, – произнёс Тилляев мягким, девичьим альтом, нисколько не похожим на голос Дениса.

– Тембр хорош, – заявила Афонина с видом знатока. – Вопрос в том, удастся ли его тебе продержать в течение всего спектакля и ни разу не дать «петуха»?

На несколько секунд все замолчали, пытаясь сообразить, что они сейчас видят и слышат, и после паузы раздался голос Прониной, наполненный сразу несколькими эмоциями:

– Господи! Не могу поверить! Ведь это же Тилляев!

– Верно, – произнёс со сцены Денис почти своим обычным голосом. – Уверяю всех, что я могу говорить в разных тональностях часами и не охрипнуть от этого.

– Ай да Дениска! – с искренним восхищением произнёс Соболев. – Ну красавчик!

– Продержался больше минуты, – заметила Света. – И то лишь потому, что тебя здесь все знают.

– Я сразу поняла, что тут дело нечисто, – усмехнулась Роза.

– Где мы ошиблись? – спросил Денис, сбежав со сцены. Все обступили его.

– «Мы»? – переспросила Пронина.

– Да, – созналась Светлана. – Скажу честно, это была моя идея… Но присоединяюсь к вопросу.

– Мне трудно объяснить словами, – замялась Роза. – Я, наверное, вижу то, что не сразу видят другие. Грубо говоря, эта «девушка» излучает мужскую энергию. Как ни маскируй, она всё равно вылезает наружу. Так что, Тонечка, от тебя так или иначе «несёт» мужиком.

– Ты просто его узнала раньше других, – заявил Дедов. – Даже Людмила Ивановна не сразу поняла, что к чему. А я так вообще был уверен, что кто-то позвонил мадам Кулагиной… Сходство неописуемое.

Наталия Евстафьева подошла к Денису вплотную и бесцеремонно потрогала накладную грудь.

– Издалека можно купиться, – произнесла она. – Но вообще походку ещё шлифовать и шлифовать. У меня есть кассета с видеокурсом по стрип-пластике. Тебе непременно надо её смотреть и постоянно работать.

– Откуда такая идея возникла? – спросила Людмила.

– Запись его выпускного спектакля, – честно произнесла Светлана. – Вы её смотрели?.. Согласитесь, что если не знать, кто играл Марианну, можно было ни о чём не догадаться.

– Так, какое резюме вынесем? – спросила Пронина, подумав несколько секунд. – Будем пробовать Тилляева в роли Тони?.. Судя по всему, протестов я не слышу.

– У меня не протест, но небольшое сомнение всё-таки имеется, – проговорила Роза.

– Основание? Тоже походка не отработана? – поинтересовалась Людмила.

– С походкой, на мой взгляд, более-менее нормально. По крайней мере, удовлетворительно. Шероховатости устранимы.

– Тогда в чём неясности? Если только не на уровне флюидов и тёмной энергии? – с едва заметным ядом в голосе спросил Дедов.

Роза презрительно смерила его с ног до головы.

– Если вы не верите в экстрасенсорику, то это не значит, что её не существует, – заявила она. – В конце концов, я сразу определила, что на сцене мужчина. Да, он в образе. Да, грим отличный. И фигура подходящая. Но сексуальную энергетику никуда не спрятать.

Дедов пожал плечами и решил выйти из дискуссии, сделав пару шагов назад. До ушей Светы донеслось, как тот шёпотом произнёс ещё одну крылатую фразу: «Бабу не проведёшь, она сердцем видит». Роза не услышала или решила сделать вид, что не обратила внимания. Но добавила:

– Я надеюсь, что в зрительном зале, при невероятной плотности наложенных друг на друга биополей, мало кто заметит подвох. Может, одна-две женщины в партере чего и заподозрят. Но это опять же моё субъективное мнение. Словом, я вижу определённый риск, пусть и небольшой. Мне идея нравится, но если вдруг будет голосование, я воздержусь.

– Кто-нибудь ещё воздержится или будет решительно против? – произнесла Людмила. – Друзья, это серьёзно.

– Мы понимаем, – сказала Наталия. – И Денис должен понимать, какая на нём сейчас ответственность. Это не капустник и даже не проходной спектакль. Малейший сбой, малейшая фальшь – и всё полетит к чёрту. Так что если он готов, если он уверен в своих силах, если он будет выкладываться на репетициях как никто другой, я буду «за».

– Я тоже буду «за», – произнёс Соболев. – Но мальчику надо оказать особую опеку. Со стороны достаточно опытного человека, сами понимаете…

«Сейчас этот педераст предложит себя», – забеспокоилась Светлана. И тут же сказала:

– Я уже начала оказывать Тилляеву помощь. Я буду ставить ему походку и голос, если потребуется. Вы все знаете, что я умею делать такие вещи.

– Знаем, – сказал подошедший чуть позже Арсен. – Возможно, что-то из этого и выйдет. Но я воздержусь.

– Отлично, – произнесла Людмила. – Ну что, Денис… Учи роль. И вживайся в образ. А твоим братом тогда станет…

– А вот Арсен и станет, – заявил Константин. – Ему всегда хорошо удавались негодяи.

Меликян пожал плечами.

– А кто будет вместо меня? – поинтересовался он.

– Фишман, – быстро сказала Света.

– Или Данько, – добавил Дедов, взглянув на Севостьянову.

– Данько в запое, – мягко произнесла Роза Афонина.

– Тогда звоните Зяме, – сказала Пронина. – Роза, займитесь… Остальные – всё, начинаем работать! Кто без грима, давайте как есть… Светлана, зайдите ко мне в кабинет, возьмите там печатные копии, дайте новые роли Арсену и Денису… Пусть с листа читают, учить дома будут, ночью. Всё! Начинаем!

Но, что-то вспомнив, помрежа схватила Тилляева за рукав.

– Денис, на секунду… Кассета, про которую шла речь, сейчас у тебя?

– Да, дома лежит.

– Принеси, пожалуйста. Мне нужно будет обязательно посмотреть ещё раз эту запись.

* * *

Светлана возвращалась домой, не чуя под собою ног – это расхожее выражение сейчас она понимала как нельзя лучше, поскольку именно так себя и чувствовала – будто скользит или плывёт над грешной землёй. Конечно, получить «плюс» за спасительную идею от Прониной – это само по себе отлично. Но что было после репетиции, когда Денис, умничка, славный мальчик, спрыгнул со сцены, подбежал к ней, Светлане, и порывисто приобнял… Боже, это стоит тысячи благодарностей от помрежа!

Напевая какой-то мотив, Света вставила ключ в замочную скважину, толкнула дверь… И вдруг чьи-то сильные, грубые руки ударили её в спину, так, что она буквально влетела в прихожую, едва не растянувшись на полу. Трясущимися руками начала расстёгивать сумочку, в которой лежал баллончик со слезоточивым газом.

– Не суетись, – послышался знакомый голос. – Если бы мне нужно было свернуть тебе шею, я бы уже это сделал сто раз… Не вздумай распылять эту гадость в помещении. Сама наглотаешься, будешь пищать потом…

– Илья, – выдохнула Светлана. – Какого чёрта ты припёрся? Я же сказала в прошлый раз – проваливай, и чтоб я тебя больше тут не ви…

Она не успела договорить. Мужчина каблуком ботинка захлопнул входную дверь, затем схватил Свету за руку, больно завернул ей за спину и прошипел:

– Мало ли что ты мне говорила… Иди, давай. Разговор есть.

О том, что надо разуться в прихожей, речь даже не заходила. Как были оба в уличной обуви, так и протопали в единственную комнату, давно обставленную Светой по своему усмотрению.

Илья отпустил руку Светы и толкнул женщину так, что та со всего маху уселась на сложенный диван. Сам же быстро обвёл глазами интерьер, и на его физиономии появилось выражение глубочайшего отвращения.

– Сплошь оранжевое и розовое… Всегда был уверен в том, что у вас, актёров, нет ни вкуса, ни чувства меры, – проворчал он. – Ладно, на это мне, в общем-то, плевать.

– Так что тебя сюда принесло? – зло проговорила Светлана, разглядывая мужчину. Да, потрепала его жизнь. Русые волосы поредели, скулы заострились. Зубов, вроде, поменьше стало. Да и одет как попало – сверху синяя спортивная куртка, явно поддельный «адидас», снизу – наутюженные чёрные брюки со сбитыми стрелками.

Илья несколько секунд тоже молча смотрел на женщину, которая когда-то носила его фамилию – Замороков. При этом (сволочь такая) в своих театральных программках упрямо оставаясь Севостьяновой.

– Ты меня боишься, – сказал он. – И правильно делаешь. Потому что я сейчас могу сделать с тобой что угодно и в любом углу. И ты никуда не посмеешь обратиться, потому что знаешь, что с тобой тогда будет…

– Тебя же уволили, – сказала Света.

– Нужна мне эта королевская служба, – скривился Илья. – Мало того, что ни черта не платят, ещё и делиться с начальством приходится… Но это тебя не касается. Я смотрю, у тебя дела хорошо идут. Выручай. Надо очень.

– И даже не подумаю, – ответила Севостьянова.

– Ты похудела, я смотрю, – заметил Илья. – Но при этом подозрительно хорошо выглядишь. Интересно знать, почему?

– Не твоё дело.

– Будешь так со мной разговаривать, – зловеще произнёс мужчина, – я тебе размажу нос по щекам. Посмотрю, как ты на сцене потом будешь юбки поднимать.

Света смотрела на этого человека с изумлением и никак не могла взять в толк – каким таким непостижимым образом шестнадцать лет тому назад она могла захотеть и даже полюбить это недоразумение на двух ногах. Может, её ввела в заблуждение красивая форменная одежда и это его постоянное «честь имею» при всяком удобном и неудобном случае? Как там у Льва Кассиля было сказано? «Полицейская честь и пятака не стоит». Очень верно сказано, пусть даже само дореволюционное слово «полиция» и забыто навсегда, как страшный сон. Но суть, видимо, осталась прежней, независимо от вывески. По крайней мере, среди отдельных её представителей – точно. «Роза пахнет розой, Хоть розой назови её, хоть нет». Правда, сейчас тут другой запах. Зловоние, если говорить точнее…

– Значит, не спрашиваешь, зачем и почему ты должна меня выручить? Правильно делаешь. Меня колотит от омерзения, когда я с тобой общаюсь, но я вынужден. Давай долларов пятьсот, и я уйду надолго. Может быть, даже навсегда.

– Да у меня и близко нет столько, – пролепетала Света, понимая, что опять проиграла. Её трясло от злости и страха.

– Побью ведь, – пригрозил Илья.

– Но всё равно нету!

– Да? Я думал, за задирание юбок вам хоть что-то платят… О! У тебя, я смотрю, видак есть! «Панасоник»… Ишь ты! Значит, всё-таки платят. Или это любовник подарил? Интересно, кто на тебя позарился?

Видеомагнитофон Свете презентовал Атаманов, ещё полтора года тому назад, когда у них вспыхнула скоротечная связь. Потом он кем-то увлёкся (злые языки говорили, что художником Фалеевым), и с тех пор Свете никто ничего не дарил. Впрочем, она не слишком и расстраивалась. Хуже было то, что с тех пор и мужчины-то никакого не появлялось поблизости.

Но бывшему мужу всего этого знать совсем необязательно.

– Молчишь, ну и ладно, – сказал он. – Я его у тебя конфискую. В виде очередной репатриации за твои похождения.

– Во-первых, не репатриации, а репарации, грамотей. Во-вторых, ничего ты у меня не конфискуешь. В-третьих, о каких похождениях ты смеешь говорить, когда сам ни одной юбки не пропускал?.. Когда у тебя там первая сучка появилась? По-моему, даже двух лет с момента свадьбы не прошло.

Илья вздохнул.

– Ты ничему не учишься, – сказал он. – И ничего понять не в состоянии. Не могу забыть, как чуть не умер от позора, когда пришёл первый раз смотреть на тебя в этот Театр оперетты. Вообще омерзительное место и зрелище, его по-хорошему запретить надо. Как ты там скакала, задирая ноги выше головы, вместе с другими такими же шлюхами. Весь город ведь твои трусы видел.

– Это же оперетта, идиот! Я же тебе сто раз объясняла, мы танцевали канкан…

– Супер! На мою жену пятьсот человек пялятся и пускают слюни до полу, а я должен думать, какой «капкан» ты там выплясываешь… И что ты мне потом задвигала, когда тебя какой-то чёрт жмёт, а ты ему на шею вешаешься? Сценарий, хренарий… Господи, ты же с этих спектаклей приходила, у тебя между ног аж капало, сожрать меня готова была после того, как с кем-нибудь на сцене или за кулисами натискаешься. Вот просто реально тошнило от такого. И чем в итоге всё кончилось? Напомнить?.. Ты – баба, тебе якшаться с посторонними даже и фантазировать нефиг. Я уж не говорю о чём-то более серьёзном.

– Ну да, конечно… А сколько раз ты мне изменял? Ещё до того, как?.. Не помнишь? Со счёта сбился? Ну да, вы же мужики, существа по природе своей изначально полига-а-амные… Придумали себе оправдание. Увидели новую дырку – и понеслись во все тяжкие… А жёнам потом от гонореи лечиться. Вот уж точно, ещё вопрос – кому умереть было от позора легче…

Замороков сделал резкий выпад в сторону Светы. Женщина только пискнула, обхватив руками лицо и голову, приподняла колени.

– Боишься меня, – сказал Илья удовлетворённо. – Это правильно. Короче, видак я забираю. Обойдёшься. Слишком дорогая игрушка для тебя.

– Посади где росло, сказала!

Илья спокойно выдернул вилку из розетки, сунул пульт в карман куртки, толкнул пальцем шторку лотка.

– Ещё и с кассетой… Порнушку, наверное, смотришь. Проверю заодно, чем ты забиваешь пустую свою голову в одиночестве.

– Говорю же тебе, оставь… – Светлана поднялась с дивана, гневно глядя на мужчину.

Илья спокойно вышел в прихожую, поставил магнитофон на пол, вернулся в комнату.

– Я ведь на самом деле сейчас тебе врежу, если ты не уймёшься!

– Но кассету-то отдай! – закричала Света срывающимся голосом. Она не просто проиграла очередной раунд, она была раздавлена. И находилась в полном отчаянии: ведь в магнитофоне лежала не просто кассета, а запись спектаклей с участием Дениса!

– Всё, ты меня достала!

Илья сделал замах правой рукой, направляя удар прямо в лицо Свете. Но при этом применил излюбленный трюк – словно бы остановил летящий кулак быстро поднятой левой ладонью возле самого носа женщины. Громкий звук хлопка резанул её по ушам. Светлана отшатнулась, вскинула руки.

– Ты чё сокращаешься?! А?! Чё сокращаешься? – заорал бывший муж, словно обращаясь к уличному хулигану в процессе задержания оного. – Не дёргайся, стой прямо, руки по швам, а то точно щас нос расшибу, ни один хирург не склеит…

– Не надо, пожалуйста… Прошу, не делай этого, – блеющим тоном заговорила женщина, в какой раз уже надеясь, что однажды Илья вдруг подумает, усмехнётся и скажет что-нибудь вроде: «Ну и ладно, я пошутил»…

Но вместо этого он нанёс ей сильнейший удар чуть ниже середины живота. Кулак вошёл в мягкость тела, заставив женщину открыть рот в беззвучном крике и прогнуться назад. Второй удар, нисколько не слабее первого, тут же прилетел следом. Не в силах сделать вдох, Света пошатнулась и, скорчившись, села на диван, держась левой ладонью за пылающий живот, а правой упёршись в обивку. Боль была страшной. Ещё страшнее было ожидание того, чтО за этим сейчас последует. Года три назад, во время такого же визита, Илья тоже несколько раз ударил её в мягкое, в самое средоточие женственности, а затем повалил на пол, сорвал трусики и изнасиловал, предварительно «разработав» влагалище тремя пальцами с плохо остриженными ногтями. После чего предупредил, чтобы та не смела даже мечтать кому-то пожаловаться или куда-то заявить. Он тогда ещё служил в милиции в чине капитана и действительно мог с лёгкостью выкрутиться. Светлана это очень хорошо понимала. И прекрасно представляла, что Илья может с ней сделать, если она заявит о происшествии его коллегам. Поэтому она несколько дней подряд убеждала себя в том, что никакого изнасилования не было, а просто бывший муж соскучился по бывшей жене… ну а та, как полагается, решила немного поломаться для порядка.

Самое удивительное было в том, что в конце концов Света почти убедила себя в этом. Да, почти. Главное ведь, что обошлось без последствий! Почти…

К счастью, в этот раз заниматься подобным «самоубеждением» ей не пришлось. Илья молча посмотрел на тихо плачущую Свету, скорчившуюся на диване, сплюнул на ковёр и вышел в прихожую. Там он поднял с пола аппарат и покинул квартиру, с треском захлопнув за собой дверь.