Читать книгу Война с Ретилосом - Марина Клингенберг - Страница 7

Разумеется, Тристан дал строгое ограничение по времени только для порядка, и когда выяснилось, что минуло уже полчаса, а Балиан и Кристиан все не возвращаются, на братьях не поставили крест, а, наоборот, со все возрастающим волнением ждали их появления. Тревожная весть распространилась по округе, и к Вратам стали подходить люди.

Лейан и Юан, полные дурных предчувствий, то и дело порывались подойти к Вратам, но Алвиан решительно преграждал им путь.

– Вы же не знаете, что они в Дилане! ― пытался вразумить их он. ― Может, они застряли между измерениями.

– Тем более! Надо торопиться!

Однако Алвиан был непреклонен. Когда же к Вратам подошли обеспокоенные Тристан и Гволкхмэй, об этой затее вовсе пришлось забыть. Хотя, справедливости ради стоит заметить, что Гволкхмэя хватило ненадолго, и он уже подумывал отдать Юану распоряжение отправиться на поиски блудных братьев, когда золотые двери наконец отворились.

Посыпавшиеся было упреки и радостные восклицания мигом сменились немым ужасом. Тристан, первым сделавший шаг к Кристиану, который нес окровавленного Балиана на руках, еще даже не успел сделать никаких заключений, когда Лейан вдруг рухнула на колени и разразилась рыданиями. Переживания и страхи, которые она держала в себе многие дни, достигли своего предела и выплеснулись сплошным потоком. Вдобавок к этому, рядом с Лейан оказался Ангелор, не замедливший успокаивающе положить руки на ее плечи.

Именно эта сцена способствовала тому, что весть о смерти Балиана с космической быстротой облетела весь Эндерглид. И одним из первых, кто услышал страшное известие, был Илдион.

Едва узнав, что произошло, он бросил чинить стену дома, чем занимался по поручению своего опекуна, и, перепрыгнув через ветхий забор, вприпрыжку понесся к Вратам. Но он опоздал: Кристиан с Балианом на руках, Юан и Тристан уже удалились, Гволкхмэй, обняв Лейан, тоже повел ее прочь, и на площади перед Вратами только и остались, что любопытные эндерглидцы.

Илдион изловчился и, обойдя толпу, протиснулся к первым рядам, после чего буквально положил голову на плечо Ангелора.

– Ну чего, он и вправду умер? ― спросил Илдион беглым шепотом.

Ангелор от неожиданности вздрогнул, но, скрепя сердце, не стал реагировать бурно ― ему совсем не хотелось привлекать внимание к своему знакомству с ребенком отступников. Кроме того, вид истекающего кровью Балиана и возможность ненавязчиво обнять Лейан привели его в самое лучшее расположение духа.

– Похоже на то, ― прошептал он. ― Я же говорил тебе, не смей…

– Дать им знать? ― перебил его Илдион.

– Это твоя работа, а не моя. Лучше просто…

Но Илдион предпочел его не дослушивать и поторопился улизнуть. Ему снова представилась возможность ненароком вклиниться в ход событий, и упускать ее он не собирался. Его работодателям не помешала бы новость о смерти Балиана, однако для порядка сначала следовало убедиться в том, действительно ли он умер. Именно это, как видно, хотел сказать ему Ангелор, вот только Илдиону его советы были совершенно не нужны.

Вокруг дома Кристиана и Сату Рейты, куда сразу отнесли Балиана, стояла прямо-таки похоронная атмосфера. Но Балиан имел к ней лишь косвенное отношение.

Строго говоря, состояние у него было отнюдь не предсмертное. Да, рана, нанесенная Иаредом, была очень серьезной, но при тщательном осмотре Рейта постановила, что, не будь ее в Эндерглиде, он бы все равно имел все шансы выжить. Она провела первое исцеление, которое окончательно остановило кровотечение, потом они с Тристаном наложили повязку, после чего осталось только ждать, пока Балиан более или менее придет в себя. Он потерял много крови, но его жизни уже ничто не угрожало.

Лейан не отходила от него ни на шаг. Она извинилась перед всеми за свою, как она выразилась, «истерику», но ни у кого и мысли не было ее упрекать.

– Да ты внаглую меня опередила! ― сказал на это Юан. ― Еще немного ― я бы тоже сорвался.

– Простите. Это моя вина.

Голос Кристиана прозвучал несколько отрешенно. Юан и Тристан нахмурились ― им хорошо был знаком этот тон.

– Не говори глупостей, ― отрезал Тристан.

– Верно, ― согласился Юан. ― Все ослы. Чего смотрите? Это такие животные в Дилане. Вроде балиановских козлов, но без рогов… В общем, было ужасно глупо соваться в Дилан без оружия.

– Но, с другой стороны, Балиан был не в состоянии держать меч, ― проговорила Лейан тихо и хрипло ― после долгих рыданий голос у нее заметно сел. ― Нет. Либо никто не виноват, либо виноваты все.

Тристан повернулся к Кристиану:

– Что ты сделал с тем человеком? Ты убил его?

– Ты считаешь, что я мог убить безоружного? ― спросил Кристиан каким-то странным голосом.

– Но ведь нельзя было оставлять его рядом с Вратами, если он имеет возможность открыть их! Почему ты не сказал сразу? Нужно предупредить Алвиана, что…

– Не нужно. Этот человек, он… Он упал в пропасть.

Кристиан не сказал всей правды, но и не соврал: он уже занес меч над ретилосцем, презрев его безоружность (ведь этот ублюдок посмел ранить его любимого брата!), когда Балиан вдруг застонал. Кристиан отвлекся, Иаред рванул в сторону, не удержался и сорвался в пропасть.

Юан первым нарушил молчание:

– Там ему и место. Но все равно, если он сказал правду про этот знак, то дело плохо. Нужно быть начеку.

Все согласно кивнули. Положение становилось очень серьезным, и утешаться приходилось лишь тем, что, по словам Кристиана и Юана, если других ретилосцев поблизости не было, то им понадобится как минимум несколько дней, чтобы добраться до Врат и повторить попытку вторжения. Кроме того, Юан логично предположил, что исчезновение Иареда, скорее всего, заметят далеко не сразу.

Балиан вскоре пришел в себя. К счастью, он снова стал собой и первым делом перепугался, увидев выражение лица сидящей рядом Лейан, вторым обрушился с бранью на Кристиана и Юана, которым вздумалось вести его в Дилан без оружия, а третьим принялся бурчать, что они ни в чем не виноваты, потому как видеть на лицах братьев чувства вины и скорби было для него невыносимо.

Тристан немедленно воспользовался просветлением Балиана и, выставив всех из комнаты, допросил его с пристрастием. Ему удалось вытянуть у него довольно подробные сведения о том, что с ним происходило в последнее время, и услышанное Тристану совсем не понравилось. Он окончательно убедился в том, что ничем не сможет помочь Балиану ― если кто и был способен на это, то только Руэдейрхи.

Тристан сказал об этом Балиану, предварительно обрисовав ситуацию с проклятием.

– Сволочи! ― кулаки Балиана сами собой сжались. ― Похоже на правду! Точно как с тем Сол… Ну ты понял! Да я их лично придушу! Еще и у этого Радаерхи просить помощи? Не дождется! Я лучше отправлюсь в Дилан и лично выбью у них…

– Одумайся, Балиан! ― оборвал его Тристан. ― Никто не пустит тебя в Дилан. А если бы и пустил, ты бы вряд ли успел чего-нибудь от них добиться. Расстояния там огромные, а проклятие медлить не станет. Ведь дошло до того, что ты совсем не контролировал себя и вредил и себе, и другим!

– Другим? ― в глазах Балиана мелькнул страх. ― Кому?

Тристан посмотрел на него с подозрением, но в следующий момент убедился, что он и впрямь ничего не помнит.

– Неважно, ― примирительно произнес он. ― Главное, что Лейан придумала замечательный план. Мы поставили Руэдейрхи ультиматум ― исцелить тебя в обмен на жезл. Надеюсь, он согласится.

– Мне не нужна его помощь!

– Нужна! ― сказал Тристан тоном, не терпящим возражений. ― Подумай о Лейан! Ты и так совсем ее измучил. И если ты ее любишь, не говоря уже о своих братьях, то спокойно пойдешь в Градерон и, если понадобится, на коленях будешь просить Руэдейрхи спасти тебя. Понятно?

Балиан долго молчал. Сорвавшуюся было с губ протестующую тираду остановило смутное воспоминание о том, как плакала Лейан. Он не помнил, из-за чего, но не без оснований подозревал, что он тому причиной. А еще перед его глазами моментально встало все нелегкое время прошедших месяцев, и Балиан понял, что у Лейан были десятки поводов заплакать.

– А где мелкие? ― спросил он вдруг.

– В твоем доме, ― сухо ответил Тристан. ― Еще утром все было наоборот. В любом случае, вам лучше пока не находиться рядом. Пока ты под проклятием, может произойти что угодно… Как мы убедились.

После этих слов Балиан в полной мере осознал серьезность ситуации. Заметив это, Тристан усилил напор и безжалостно поведал ему всю правду о его поведении, которую сознание самого Балиана предпочло оттеснить куда-нибудь подальше, чтобы не травмировать и без того искалеченный разум.

– Ладно, хватит! ― Балиану хватило трех минут, чтобы потерять терпение. ― Я понял. Пойду в Градерон. Но на коленях стоять не буду!

– Я выражался образно, ― усмехнулся Тристан. ― Что ж, я рад, что мы договорились. Не переживай сильно, ― добавил он. ― Если уж он наотрез откажет, можно будет просто периодически проводить тебя через Врата.

Балиан не ответил. Тристан уже встал и направился к двери, чтобы позвать остальных, когда он вдруг подал голос:

– Так нельзя.

Тристан остановился и обернулся.

– Не такое уж это и унижение, Балиан, ― мягко проговорил он. ― Попросту говоря, это сделка.

– Я не о том. Нельзя проходить через Врата. Их нельзя открывать слишком часто.

– С чего ты взял? ― удивился Тристан.

– Именно поэтому существуют стражи Рассвета, ― Балиан словно говорил сам с собой. ― Не потому, что этериольцы не должны быть среди диланцев. Это все чушь, мы все обычные люди. Дело только в том, что за Вратами нужно следить. Они не должны открываться слишком часто.

В глазах Тристана снова мелькнуло подозрение, затем ― тревога. Он вернулся и присел на край кровати.

– Откуда ты это знаешь, Балиан? ― с нажимом спросил он. ― Скажи мне правду.

– Э-э… ― Балиан немного растерялся, увидев его реакцию. ― Это те голоса сказали. Во Вратах. Я тут не при чем! ― торопливо заверил он. ― В смысле, проклятие тут не при чем. Мы и раньше их слышали, помнишь? Кто-то еще предположил, что это те, кто остались во Вратах. Так вот, они сказали: Врата не должны открываться так часто. Еще и повторили, как будто я с первого раза не понял, ― с обидой добавил он.

Тристан медленно кивнул. Он безоговорочно поверил Балиану.

Однако до поры до времени беседу о голосах, звучащих во Вратах, пришлось отложить. впрочем, Тристан передал свой разговор с Балианом Кристиану и был очень удивлен, когда Кристиан, удивленный не меньше него, сказал, что не слышал во Вратах никаких голосов.

Балиан поправлялся физически, но всего через несколько дней снова появились поводы для беспокойства: он заговорил во сне. И хотя до бесконтрольного состояния было еще далеко, Балиан мрачно признал, что кошмары возвращаются ― даже зная, что они ― лишь следствие проклятия, он никак не мог от них отделаться.

Ответа Руэдейрхи на поставленный ультиматум ждали с нетерпением теперь еще и по другой причине: Гволкхмэй хотел как можно скорее отправить Кристиана и Балиана в Градерон, чтобы они, помимо всего прочего, передали Руэдейрхи тревожные известия из Дилана. По словам Гволкхмэя, сколько бы «этот мерзавец ни строил из себя», как правитель просто не имел права закрывать глаза на то, что возможность открывать Врата может получить сразу несколько десятков человек, если не больше.

Им было невдомек, что не только они осуществляли переписку по данному вопросу. И пока в волнении ожидалось послание Руэдейрхи, кое-кто слал сообщения на куда большие расстояния.

Удостоверившись в том, что Балиан Розенгельд на самом деле не собирался умирать, Илдион незамедлительно отправился к дому Ангелора. Заходить к нему в гости он, конечно, не планировал ― да никто бы ему этого и не позволил. У него была куда более деликатная миссия.

Подойдя к высоченному забору, Илдион украдкой огляделся. Попытка проникновения на чужой участок была чревата последствиями, особенно после недавно полученного выговора. Как назло, мимо проходило довольно много людей, а медлить было крайне нежелательно.

Илдион уже собирался рискнуть, когда вдруг услышал за спиной знакомый голосок:

– Привет. А что ты тут делаешь?

Илдион обернулся. Перед ним стоял Астерион, который, судя по всему, только что вернулся с тренировки. Илдион невольно покачал головой: все-таки мальчику ужасно повезло, что его приютили эндерглидцы. За пределами города он бы просто не выжил. Он и сейчас говорил так, словно ожидал удара, ответить на который не мог. Таких слабаков отступники среди себя не терпели, и они, как правило, очень быстро умирали от побоев.

– Ты очень вовремя! ― Илдион послал Астериону ослепительную улыбку. ― Надеялся тебя застать. Просьба чрезвычайной важности ― ты не мог бы одолжить мне… м-м… ― Илдион на секунду замялся, спешно придумывая вескую причину. ― Не мог бы одолжить мне пару свитков пергамента? Ужасно надо, а попросить больше и не у кого…

– Конечно, ― кивнул Астерион, искренне сочувствующий такому же ребенку отступников, как и он, которому меньше повезло в жизни.

Он открыл перед Илдионом калитку и пропустил его во двор. Потом, как Илдион и предполагал, попросил подождать на улице, а сам сломя голову бросился в дом. Астерион, понятно, опасался, что Илдион зайдет в дом и, заметь его Ангелор или Альдеран, беды не миновать.

Убедившись, что Астерион скрылся, Илдион на всякий случай пригнулся, чтобы его не было видно с улицы, и юркнул к ближайшему окну. Спустя секунду его длинные тонкие пальцы ловко извлекли из-под карниза тщательно сложенный пергамент. Илдион развернул его, с сумасшедшей скоростью начертал угольным стержнем несколько строк на Святом языке, затем оторвал с другой стороны испещренный записями кусок и только потом торопливо сунул лист обратно. Прежде чем Астерион вернулся с щедрым подарком в виде целых четырех свитков, Илдион уже, как ни в чем не бывало, стоял у калитки и с мечтательным видом созерцал небо, подернутое легкими облаками.

Он поблагодарил Астериона и не сдержал широкой ухмылки. Илдион хорошо помнил Эридана ― забыть его было делом непростым, ― и ему было очень забавно смотреть на уменьшенную копию прославленного маньяка, украшенную робкой и удивительно теплой улыбкой.

– Еще раз спасибо! ― Илдион с трудом оторвал от него взгляд и, помахав рукой, быстро вышел на улицу.

Только отойдя на порядочное расстояние от огромного дома рода Аурин, он решился вытащить из-за пояса обрывок пергамента. На нем было аккуратно выписано знаками Святого языка: «Предупреди А. и Н., пусть будут готовы. Потребуется твое участие. Укажи положение отступников».

Прочитав короткое послание, Илдион скривился. Предупреди А. и Н.! Как будто это так просто. Если он чего-то и не понимал во всем происходящем, так это того, чем он был обязан мирозданию должностью связного между Этериолом и Диланом. Ему, ребенку отступников, живущему под опекой строгого старика на самой окраине Эндерглида, было не так-то просто подбираться к таким высокопоставленным персонам, как А. и Н., а это требовалось делать постоянно, за что он уже успел поплатиться.

Он замер на месте. До него вдруг дошло, что последний раз он проверял записи довольно давно. То есть по идее он уже должен был предупредить о визите и все устроить. Видимо, именно на дорогого гостя напоролся Балиан Розенгельд.

Илдион скомкал обрывок и со всех ног понесся домой. Нужно было ответить на послание незамедлительно, иначе в Дилане могли что-то заподозрить.

Перелетев через порог, он как мог быстро вытащил из тайника пергамент, на котором было довольно много записей. Самая ранняя извещала о том, что все, что будет написано на листе, немедленно увидит король Дилана (ложной скромностью Реас и Астион никогда не отличались). Далее следовало предложение, в изящной форме предлагающее предать Эндерглид и стать связным между обоими мирами, разумеется, во имя всеобщего блага и за соответствующую мзду. Илдион усмехнулся, вспомнив, какой испуг ощутил, когда эти строки прямо у него на глазах проступили на чистом листе. Лишь много позже, разобравшись в ситуации, он догадался, что сделано это было с помощью золотого пергамента. Скорее всего, Реас написал, что чудесное средство передачи сообщений обнаружит непосредственно тот, кто согласится исполнять все написанное. Глупо было противиться тщательно прописанной судьбе.

Впрочем, как убедился Илдион, то ли судьба все-таки была прописана не должным образом, то ли он был не в меру умным ― во всяком случае, иногда ему удавалось дурить своих невидимых хозяев. Ради этой цели, а заодно чтобы можно было в случае чего свалить все на Ангелора, он и разорвал волшебный пергамент на две части, припрятав одну под его карнизом. Получалось, что откровенно ложную информацию как бы передает Ангелор, и, обнаружь другие участники заговора или гости из Дилана ряд досадных несоответствий, ему, Илдиону, будет чем оправдаться. Ведь на своей части он писал в основном правдивые сведения. Ну а что касалось правительства Эндерглида, никто бы не смог обвинить его в каких-либо записях ― они сделаны на Святом языке, и он, темный ребенок отступников, никак не может их разуметь…

Илдион услышал шорох из соседней комнаты. Он схватил перо и спешно начертал полученную пару дней назад информацию о положении отступников, которые, как им и было положено, начали собираться в куда большие группы, чем прежде, и запасаться оружием.

Он скатал пергамент буквально в последний момент. Его опекун вошел в комнату, и вид старика не предвещал ничего хорошего.

– Где ты был? ― грубо спросил он.

– Покупал пергаменты, ― Илдион невинно моргнул. ― У нас ведь заканчиваются.

Старик взял один из свитков, данных Астерионом, и развернул его. На его губах застыла саркастичная усмешка.

– И давно досточтимый род Аурин приторговывает пергаментами? ― он тряхнул развернутым свитком, на котором через каждые двадцать сантиметров стояли родовые печати.

– Совсем недавно, ― почесал затылок Илдион. ― Я тоже удивился.

Старик долго смотрел на него в полном молчании. Потом отвернулся и бросил:

– Тебе лучше откровенно признаться во всем повелителю Гволкхмэю. Пока еще есть хоть какая-то возможность того, что тебя оправдают.

Не проронив больше ни слова, он вышел. Илдион, и без того давно питающий подозрения, окончательно уверился в том, что большая часть его тайн стала известна по крайней мере одному человеку.

События развивались недостаточно быстро. Ему нужно было срочно ускорить их, заставить Реаса действовать, пока его не убрали с дороги ― если не вынужденные союзники, у которых на уме были свои планы, то его опекун и правительство Эндерглида.

Илдион прикрыл глаза и сосредоточился. Он пытался понять, сколько времени осталось для перемещения Врат. Не так много, как хотелось бы…

Стиснув зубы, Илдион развернул пергамент и на свой страх и риск приписал в конце еще несколько слов.

Эти слова немедленно появились на пергаменте в далеком от Этериола Ретилосе. Развернутый свиток лежал под огромной кипой разнообразных бумаг, и его конец едва выглядывал из-под них. Но черноволосый юноша, сидящий за столом и занимающийся чтением золотых пергаментов, краем глаза случайно заметил движение и осторожно вынул свиток. На секунду он нахмурился, разбирая несколько топорный Святой язык, однако за бессчетные часы разбора записей он приноровился понимать смысл даже минимума знаков, и уже через минуту его пальцы, сжимающие пергамент, непроизвольно дрогнули. Балиан Розенгельд мертв… Он, Рагнар, почти не знал его, но, во-первых, он был дорог Кристиану, а, во-вторых, этот человек был неоспоримым козырем Эндерглида. Единственное утешение, которое принесла запись ― план Реаса провалился. Отправленный в Этериол человек, судя по всему, был убит.

Рагнар скользнул глазами ниже. Положение отступников, как и просил Реас. Дополнение, гласящее о том, что Балиан и в самом деле наткнулся на кого-то, выйдя из Врат Заката, и тогда был убит. И, наконец…

Сердце Рагнара дрогнуло. «Поспешите с нападением. Другого шанса может не быть».

Напуганный, Рагнар окликнул было Ина, но в последний момент осекся. Мальчик, уютно свернувшись клубком на его кровати, крепко спал. Хоть официально он и был прислужником Рагнара, сам Рагнар от него ничего не требовал, зато Астион по-прежнему нещадно гонял внебрачного сына, так что не было ничего удивительного в том, что Ин, вконец выбившись из сил, уснул.

Рагнар с самого детства привык всегда во всем подчиняться, и потому ему стоило огромных трудов заставить себя свернуть свиток и снова положить его под бумаги. Он решил не показывать его, пока не спросят. Немалым трудом родилось оправдание ― он просто не заметил, зачитался пергаментами… И вообще, с чего бы им передавать ему такую важную вещь? Ведь Реас просил только изучить исписанные пергаменты. Задача Рагнара состояла в том, чтобы выписать из них записи, сделанные с ошибками или просто многозначные, дабы Реас потом мог разобраться, как та или иная оплошность повлияла на воплощение задумки в жизнь. Увлекшись неожиданно открывшимся ему источником знаний Святого языка, он словно бы забыл о своих великих планах.

Рагнар был рад этому. Он никому не желал зла и потому нехотя проверял записи Реаса, предназначенные для переноса на золотой пергамент. Ему казалось, что он и так уже достаточно навредил, и странно, что мир до сих пор не рухнул. Это ведь он, Рагнар, исправил фразы, говорящие о том, что обрушится стена в Темной башне, открыв подземный проход… Что отступники завладеют большим количеством оружия… Что армия Эндерглида лишится большого количества воинов… Наконец, что они нападут на город одновременно с двух сторон ― одни проберутся через Темную башню и убьют ядро правительства, а другие займутся резней и попытаются убрать как можно больше людей ― прежде всего, конечно, стражей, воинов и преследователей.

К счастью, эта запись пока хранилась у Реаса лишь на обычной бумаге. Он говорил, что еще слишком рано.

– Надо бить наверняка, ― однажды услышал Рагнар их с Астионом разговор. ― Иначе можно испортить все дело. Столько сложностей ― могут помешать Розенгельды со своим перемещением Врат, может ― кто знает? ― прийти на помощь Градерон. Ведь здесь они были заодно.

– Слишком долго! ― с досадой отвечал Астион. ― Сколько лет это тянется?! Я понимаю, тонкости мироздания и прочее, но почему бы просто не написать, что Эндерглид будет порабощен нами… А там и Градерон… Или Этериол сразу.

– Ты так ничему и не научился! ― усмехнулся Реас. ― Да, тонкости мироздания, ты прав, но ты не понимаешь размаха всего этого. Мироздание может истолковать слова как ему угодно. Помнишь те темные дни? Солнце исчезло. Наступила вечная ночь. А всему виной, как мне удалось выяснить, невинная фраза в пергаменте ― Эндерглид подпал под власть Градерона!.. Ретилос поработит Этериол? Это может закончиться тем же! Или слиянием двух миров! А указание страны или даже конкретных имен не гарантирует безопасности их носителей. Представь, я напишу: «Астион станет королем Этериола, баланс миров при этом не нарушится»…

– Отлично! ― очень понравилась такая идея Астиону.

– …И в результате ты совершишь какой-нибудь идиотский подвиг, погибнешь во славу Этериола, и тебя в качестве благодарности посмертно объявят королем. Формально предсказание сбудется.

– Напиши, что я останусь жив, ― предложил Астион.

– Ты и так будешь жив. В легендах, ― Реас хрипло хохотнул. ― Написать, что у тебя будет биться сердце и работать легкие? Так и будет, но никто не поручится, что и разум твой будет функционировать нормально… ― Реас нахмурился. ― К тому же, законы Этериола… Нет. Если что и сработает, то только вдумчивый, ступенчатый сценарий.

Рагнар тяжело вздохнул. Ну почему, почему ему приходится играть такую отвратительную роль в этом дьявольском плане и вредить тем, кого он любит? Поработить Этериол? Убить как можно больше людей? Но ведь там его мать, братья, сестра, Кристиан, Демиан… Пусть ни с кем из них он не связан по крови, все равно любит всех настолько, что предпочел бы отдать свою жизнь за их безопасность. Однако на это ему просто не хватит сил. Он слишком слаб, слишком труслив.

Эти мысли были невыносимо тяжелы, и Рагнар поторопился отделаться от них, углубившись в работу. Но и здесь его подстерегали печальные потрясения. Как и велел Реас, он начал с самых поздних пергаментов, и теперь ему одно за другим открывались страшные деяния.

Один свиток почти полностью представлял собой список имен. Реас проводил эксперименты, приписывая конкретным людям чудодейственные способности. Некоему Гилдиану была дарована возможность одним прикосновением подвергать людей проклятию. Аргир, наоборот, лишился возможности, но поскольку это была возможность чувствовать боль, то он, судя по всему, только выиграл от этого. Перечень имен устрашал, но эти две записи были единственными, составленными без ошибок, и Рагнар надеялся, что остальные, по крайней мере, сработали не так, как нужно. Не то бегали бы по Дилану люди, обладающие целительной силой (но таких не было, иначе они бы не обрадовались так его дару!) и прямо-таки паранормальными способностями.

Другой пергамент изобиловал длинными записями. Прочтя его, Рагнар понял, откуда взялся еще один связующий свиток ― Реас описал появление оного, указав, что свиток в Этериоле найдет тот, кто будет сотрудничать с ним, создателем этой записи, и не обычный житель города, а отступник, имеющий доступ в Эндерглид. По замыслу Реаса, если такого и не было, то непременно должен был появиться, плевое дело для мироздания ― например, оправдают какого-нибудь преступника и вернут его. Но во время переписки выяснилось, что все обернулось еще лучше. Связным оказался ребенок отступников, который уже несколько лет проживал в Эндерглиде.

Прочие записи были схожего характера. С помощью них Реас обзавелся еще несколькими предателями, на этот раз из числа приближенных правительства. Их задачей было поставлять информацию, а потом, конечно, помочь в действии. Хотя по рассказам Фелира выходило так, что по крайней мере два предателя у Эндерглида появились еще задолго до появления этой записи.

А вот свиток с самыми свежими записями. В нем был подробно расписан поход Фелира в Этериол, успех его миссии ― связной должен был добыть карты Эндерглида и передать их ему, а заодно Реас требовал источник знаний о Святом языке. Солдаты Ретилоса должны благополучно встретить Фелира и сопроводить его до столицы в целости и сохранности… В Темной башне происходит обвал, туда перегружают оружие, которому суждено попасть в руки отступников… Возможность открывать Врата получают все, кто имеет на своем теле выжженный знак… Каждая запись была снабжена огромным количеством уточнений, так что просто не верилось, что хоть что-то из этого не сбудется.

Сердце Рагнара сжалось. Что теперь будет? Он помогал составлять последние записи.

Снова пытаясь убежать от мыслей, Рагнар хотел скатать свиток, но невольно остановился. Что-то с этим пергаментом было не так. Ошибка? Но где? Ведь он все проверил.

Рагнар решил на всякий случай еще раз внимательно прочитать каждую строчку, но не успел он склониться над записями, как раздался требовательный стук в дверь.

– Рагнар, это Астион!

Рагнар вскочил на ноги и поторопился отодвинуть засов. Король Ретилоса, весь взмыленный, ворвался в маленькую комнатку и сразу уперся взглядом в спящего Ина.

– Это еще что такое?! ― рявкнул он.

Несчастный Ин, перепугавшись до смерти, вскочил на ноги.

– Простите, Ваше Величество, ― пролепетал он, спросонья еще ничего толком не понимая ― кроме, конечно, того, что король в ярости.

Астион воззрился на него испепеляющим взглядом.

– Ты был в кабинете, Ин. И оттуда пропала очень ценная вещь.

– Господин Реас велел принести Рагнару золотые пергаменты! ― взволнованно затараторил Ин. ― Я так и сделал!

– Не смей мне лгать! Кроме тебя, некому…

Рагнар, поначалу и сам испугавшийся криков Астиона, вдруг сообразил, что речь наверняка идет о связующем пергаменте. Торопливо отрыв его из кипы, наваленной на столе, он пробормотал:

– Подождите… Вы не это ищете?

– Да, ― Астион мигом успокоился. ― Именно это. Значит, это все-таки ты, Ин! Я так и знал.

Ин подскочил к нему, на ходу лопоча искренние извинения, но Астион, снова выйдя из себя, с размаху ударил его по лицу. Удар был такой силы, что мальчик пролетел к двери, споткнулся и, падая, приложился виском о металлический засов. На нем осталась кровь.

Рагнар, сам не веря тому, что делает, метнулся к Ину, почти оттолкнув с дороги короля Ретилоса. Он приподнял мальчика, от удара потерявшего сознание, торопливо приложил руку к его голове и начал исцеление. Грудь Рагнара больно сдавило. Ин упал крайне неудачно ― не будь его рядом, он мог и умереть.

– Вы… ― голос Рагнара звучал хрипло, но отнюдь не из-за страха. ― Вы сказали, я могу просить у вас все, что потребуется…

– Что? ― Астион, и сам обескураженный неожиданной трагической развязкой ― ведь он далеко не раз бил Ина, и ничего страшного не случалось, ― встрепенулся. ― Да, конечно! Что тебе нужно? Книги? Одежда? Особая еда? Может, другие апартаменты? Или…

– Мне нужен Ин. Поэтому, пожалуйста, не трогайте его. Ведь он не нарочно! ― Рагнар не прекращал процесса исцеления. ― Он просто захватил этот пергамент вместе с золотыми. Это вышло случайно.

Астион нахмурился. Ему совершенно не понравилось, что ему диктуют такие условия. Ведь Ин был его сыном, и он по праву мог делать с ним все, что хочет ― и это не говоря уже о том, что он король Ретилоса и только по его великой милости Ин вообще живет, и живет, как считал Астион, очень даже неплохо. Но Рагнар был из Этериола, а Астион глубоко уважал жителей неведомого мира. И в довершение всего, настолько крепкая дружба между Рагнаром и Ином не могла не радовать ― Ин выполнил свое задание просто блестяще.

– Хорошо, ― примирительно произнес Астион. ― Я и в самом деле дал маху. У меня вовсе не было намерения подвергать его опасности.

Он посмотрел на бессознательного сына и едва удержался от того, чтобы скривиться. Да, он не мог подвергать Ина опасности. Потому что, как это ни ужасно, он был его единственным наследником, о чем Реас постоянно ему напоминал. Впрочем, Астион мирился с этим только из чувства долга: он был уверен, что до своей смерти успеет поправить ситуацию с наследниками и уж тогда отошлет Ина куда-нибудь подальше.

Приглушенно проворчав что-то, Астион шагнул к столу, взял связующий пергамент и развернул его. Его глаза блеснули.

– Так, ― сказал он, посмотрев на Рагнара. ― Полагаю, тебе можно поручить присмотр за Ином? Отлично. Если что понадобится ― зови слуг.

Рагнар молча кивнул, правильно истолковав его фразу ― в ближайшее время они с Реасом будут заняты, и тревожить их не стоит. Не нужно было быть гением, чтобы понять и другое ― заняты они будут обсуждением полученных посланий. Нужно ли следовать совету связного и пытаться повергнуть Эндерглид сейчас ― вот какой вопрос будут решать Реас и Астион.

Астион настолько быстро, насколько позволяло ему высокое положение, устремился к Реасу и, едва переступив порог, с размаху положил перед ним пергамент. Реас, не задавая лишних вопросов, пробежал глазами последние строки и глубоко задумался.

– Ну что? ― не выдержал Астион. ― Он прав, такого шанса больше может не быть! Если Балиан Розенгельд действительно мертв…

– То что?

– То Хранитель Ключа тоже почти нейтрализован! ― Астион в волнении рассекал комнату. ― Нам ведь известно, как они привязаны друг к другу.

– Хранителем Ключа обычно становится сильная личность, ― поморщился Реас. ― Но даже если он спятит от горя, то с чего ты взял, что он будет отсиживаться где-нибудь, а не мстить? И тебе ли не знать, подвести войска к Вратам Заката практически невозможно.

Но Астион был слишком взбудоражен, чтобы проявлять терпение. Он и так ждал слишком долго.

– Мы можем переместить Врата! ― хлопнул он по столу, в котором хранилось еще достаточно золотого пергамента. ― Чтобы они были прямо здесь, у нас. Ты справишься! А заодно и вывести из строя Хранителя Ключа! От этого уж точно не будет никакого вреда. Врата теперь можно открыть и без Ключей, а перемещение уже происходило ― эти проклятые Розенгельды перемещают их, как только взбредет в голову, и мироздание еще не рухнуло! Нет, такого шанса и в самом деле больше не будет! Соседние страны слишком истощены, чтобы напасть на нас в ближайший год, мы можем сосредоточить все силы на Этериоле…

Реас некоторое время молчал, обдумывая как сказанное сыном, так и полученные сообщения из Этериола. Судя по тому, что передавал им информатор, ситуация для нападения и впрямь складывалась благоприятная. Но Реас сделал еще не все, что хотел, чтобы подготовить Этериол к вторжению ― ведь Розенгельды были далеко не единственными его защитниками, в чем был свято уверен Астион. Конечно, как он уже отмечал, армия Ретилоса в сотни раз превосходила количеством воинов Рассвета и Заката, вместе взятых, но провести столько людей в Этериол за один раз не представлялось возможным, а целиком и полностью полагаться на отступников, хоть им и удалось провести с ними кое-какую работу, было нельзя. Информатор дал им знать, что запасы оружия отступников ныне удовлетворительные, но никто не мог точно сказать, что они не начнут использовать его направо и налево вместо того, чтобы спланировать организованное нападение на светлый город, как им было велено.

Наконец, Реас поднял взгляд на Астиона и сказал:

– Отправь кого-нибудь на поиски Иареда. Возможно, он еще жив.

Лицо Астиона разочарованно вытянулось, но когда он уже собрался сорваться в спор, Реас медленно добавил:

– И вели освободить главную площадь… Пусть поставят вокруг нее охрану. Никто не должен приближаться к Вратам без моего разрешения.

Астион просиял, словно ребенок, получивший вожделенную игрушку, и почти бегом бросился отдавать приказания.

Усмехнувшись его спешности, Реас достал из стола лист золотого пергамента, затем отыскал несколько нужных записей в кипе многочисленных черновиков, исправленных Рагнаром. Чтобы подстраховаться, необходимо было привести в смятение оба города. Чтобы Эндерглид остался беззащитным, а Градерону было не до того, чтобы оказывать ему помощь.

Посидев над набросками с полчаса, Реас решительно взялся за золотое перо.