Читать книгу Лоза - Марина Комаркевич - Страница 19

1. Липа

Снег растаял и снова выпал,

Где ты, моя гефсиманская липа,

Под которой лениво и нежно

Думать о куговерти снежной,

На другом конце мира, мира,

На другом конце света, света

Быстротечное наше лето,

Август венчан сияньем млечным

В удалении бесконечном

От тепла такого, как это.

Я лежу в покое и неге

Под прохладной дымчатой кроной,

Солнце тает в листьях зелёных,

Здесь Давиду служила Ревекка,

Здесь, на ложе ему готовом,

Разноцветье коринфских тканей

Небольшими устлав цветами,

Омовенье в сосуде новом,

И простая пища, и танец.

Разве липы растут в Гефсимане?

Я не знаю об этом, не знаю,

Но стою под моею липой,

Словно летаю.

Только руки раскину и падаю вниз непременно,

Что за сладость разлита в моих обессилевших членах,

Виноградного сока и мёда,

Листвы, проплывающей в небе,

Над моей головой запрокинутой,

Что мне так горько,

Так сладко

Опять оказаться в начале,

У истока всего:

– Таки что же мне делать теперь? —

восклицаю в восторге.

– Ну так ляг и поспи, – шелестенье листвы отвечает.

2. Давид

Ты помнишь ли Анну?

Так ново казалось, что женщину можно

не только что видеть,

Но целовать и касаться руками.

А помнишь Ревекку?

Она танцевала,

Ногой не приткнувшись о камень.

Как шёл ты к Ревекке от Анны

Сквозь долгие годы,

И сам танцевал,

И играл на тимпане.

Но разве ты Анне сказал, что полюбишь Ревекку,

Ревекке – что некогда был с рыжекудрою Анной,

Сегодня умершей,

Что глаза у Ревекки и столь зелены, и столь же

желанны?

Обид не нанёс не прошедшему веку, ни новому веку,

С любимою каждой по новому век проживая.

В саду Гефсиманском

Под липой и сонной оливой

Тебя ожидают Ревекка и Анна.

Останься счастливым.

3. Смерть

(А. Шельену, бабушка которого

носила фамилию Привман)

Я отдаю тебе все мои сказки, возьми.

Не тебе, так кому же ещё?

Кого ещё перед Ним и людьми

Я могу так не просить ни о чём?

Есть ли во мне эта еврейская кровь,

Если бабки с фамилией Привман уж точно нет,

Если знаю на идиш несколько слов,

И Моисеем именовался дед.

Интересная личность – дед Моисей,

Польский каторжник из сибирской Руси,

А вот был ли он к тому же еврей —

Мне теперь не у кого спросить.

И такой ли это солидный дар:

В мешанине всех моих праотцов

Есть и горстка плоти казанских татар,

Есть и горстка крови эстонских купцов,

Есть и горстка силы сибирских дев, —

Ой, какие там девки, так Боже жь мой!

Смешаный сей многоязыкий напев

Тоже возьмёшь, брате крестовый мой.

Право, ты ведь не знаешь, когда уйду,

Я и сама не знаю, когда уйду,

Но на пути хочу очнуться в Саду

Под липой, в том моём Гефсиманском Саду.

Окунусь в текущий по листьям Свет.

Удивлюсь – такая нежность в груди.

Господи, гам ки элех бегей цальмавет,

ло йира ра, ки ата имади.1