Читать книгу Ямада будет. Книга 2. Ямада будет драться - Марина Комарова - Страница 6

Меня возвращают в комнату, откуда я до этого пыталась удрать. Пол застелен татами, в углу расстелен футон. На стене висит светильник из бумаги, отбрасывающий мягкий тёплый свет. Возле стены стоит низкий столик с чашкой воды и небольшой вазой с бледно-розовой камелией. Всё кажется слишком гармоничным, чтобы быть настоящим.

Я сажусь на край футона и медленно провожу пальцами по ткани. Разговор с Осакабэ-химэ застрял в голове, как заноза. Мои мысли скачут с одного на другое, но ничего не складывается в цельную картину. Ёкаи, онрё, соглашение… Танака Хироки. Всё это звучит так, будто я угодила в чью-то выдуманную историю.

Ложусь, подтянув колени к груди, и закутываюсь в одеяло. Тишина давит, зато мысли словно звучат ещё громче.

«Разве такое может быть? – думаю я. – Это же какой-то бред. Нереальный мир, убийство, войны духов… И всё это почему-то свалилось на мою голову».

Сердце начинает биться быстрее, и я стараюсь дышать глубже, чтобы успокоиться.

Никакой логики. Никакого плана. В голове полный бардак. Можно мне другую голову? Нет? Спасибо!

Почему я? Нет, почему именно я? Они что, не могли найти кого-то другого?

Ворочаюсь, пытаясь найти удобное положение, но тело напряжено, а в голове не прекращается поток мыслей. Всё это похоже на сюрреалистичный сон, в котором я застряла и не могу проснуться.

Я ведь просто хотела сохранить «Ракун» и помочь хозяину Окаве… А теперь говорят, что надо убить кого-то, кто занимается тёмными делами и собирается захватить мир потустороннего. Великолепно. Просто великолепно.

Прижимаюсь щекой к прохладной подушке, закрываю глаза и пытаюсь заставить себя расслабиться.

Не получается. Да чтоб вас!

Ночь на раздумья… А что, если я откажусь? Но Осакабэ сказала, что Танака не оставит меня в живых. Плохо, очень плохо. Вряд ли Шиджеру встречался со мной просто так. О ками, как я во всё это вляпалась?

Переворачиваюсь на спину, уставившись на потолок. Ощущение, будто всё вокруг меняется, даже когда я неподвижна.

Это просто какой-то сюр. Дичь. Бред.

Закрыв глаза, пытаюсь сосредоточиться на дыхании. Вдох. Выдох. Но страх, непонимание и смятение не уходят. Им тут комфортно.

Утыкаюсь взглядом в потолок, выискивая в темноте плоскости хоть какие-то ответы, но нахожу только пустоту. Мысли неумолимо возвращаются к тому, что сказала Осакабэ-химэ.

Не пытаться сбежать.

Голос был мягким, даже ласковым, но за этой фразой чувствовалась чёткая граница – её лучше не переступать.

«Но мне же нужно как-то связаться с Хаято и Окадзавой!» – думаю я, сжав кулаки под одеялом. Образы их лиц всплывают в голове. Они, наверное, уже сошли с ума от беспокойства. Ну или… просто ищут мой труп. После ужина с сильными мира сего бывает всякое.

Резко сажусь, но тут же понимаю, что ничего сделать не могу. Телефон не работает. Да и что толку? Здесь явно нет никакой связи.

Даже если попробую сбежать… Осакабэ дала понять, что на этот раз меня не отпустят просто так. А если поймают, то это может быть и кто-то пострашнее Ито.

Я прекрасно понимаю, что видела далеко не всех.

Воспоминание об этом заставляет сердце ухнуть куда-то вниз. Его руки, мягко, но уверенно подхватывающие меня, словно я пушинка. Взгляд, холодный и почти насмешливый, как будто всё, что я делаю, заранее обречено на провал.

Качаю головой, пытаясь отогнать эту мысль. Глупости какие. Придушит, просто мягко. Вежливый потому что.

Но ведь он же поймал меня тогда так легко. Неужели я действительно настолько беспомощна?

Я прижимаю ладони к лицу, делаю шумный выдох. Что-то внутри подсказывает: всё идёт не так, как должно. Но что я могу сделать? Кто я вообще здесь?

Нужно успокоиться. Просто пережить эту ночь. А утром будет видно…

Укутываюсь плотнее, ночка-то прохладная. Но даже в темноте, даже с закрытыми глазами передо мной маячит предупреждающий взгляд Осакабэ и спокойное невозмутимое лицо Кийо. Конечно, невозмутимое. Ведь это же маска.

Сон укрывает меня, как мягкий плед, тёплый и тяжёлый. В нём нет ни страха, ни тревоги – только лёгкость, словно я сбросила весь груз реальности.

* * *

Передо мной расстилается безбрежная ночь. Небо настолько чёрное и глубокое, что кажется, можно провалиться в него, если сделаешь шаг в сторону. А звёзды… Яркие и сверкающие, словно их только что отполировали. Они выстраиваются в дорожку, извивающуюся вперёд, будто манят за собой.

Ступаю на эту звёздную тропу, босыми ногами касаясь мягкого, почти невесомого света. С каждым шагом ощущение реальности уходит всё дальше. Чувствую, как воздух вокруг становится всё чище, прохладнее, будто в нём растворился запах ночных цветов и росы.

«Где я?» – мелькает мысль, но ответа нет.

И, странно, я даже не хочу его искать. Здесь мне спокойно. Здесь нет угроз и обязанностей.

Впереди постепенно вырисовывается храм. Лунный свет делает его контуры мягкими, но невероятно чёткими. Кажется, он сооружён из самого света: стены перламутрово-серебристые, башенки изящно вытягиваются вверх, прямо к звёздам.

Перед храмом широкая лестница из полупрозрачного камня, который словно светится изнутри. Вокруг него огромный сад, раскинувший свои ветви в чёрную пустоту ночи. Лепестки деревьев светятся нежным голубоватым светом, а где-то вдали слышится тихий звон колокольчиков, будто ветер играет с ними.

Замедляю шаг. Сердце начинает биться быстрее, но не от страха. От чего-то возвышенного. Почтение? Или радость, что я нашла это место?

Что это за храм? Почему он кажется таким знакомым? Будто видела, но не наяву, а в книгах или фильмах.

Поднимаюсь по ступеням. С каждым шагом всё сильнее ощущение, что я иду туда, куда и должна была попасть. Будто всё до этого момента – лишь прелюдия.

Может, это подсказка? Или подарок?

Перед дверями храма замираю. Высокие какие, почти касаются неба и светятся так же, как и звёздная тропа. Моя рука поднимается сама собой, чтобы коснуться их, но в последний момент останавливаюсь.

Стоит ли? Это ведь всего лишь сон, верно?

Но сон ли?

– Как себя чувствуешь? – раздаётся рядом голос, прекрасный, но явно нечеловеческий, будто сплетённый из звёздного света и шёпота ночного ветра.

Я вздрагиваю, едва не отскакивая назад. Оборачиваюсь.

И тут всё величие момента рушится.

Передо мной стоит продавец из того самого эзотерического магазинчика. На нём белая рубашка навыпуск, узкий галстук, пиджак, выглядящий чуть помятым, руки в карманах. На фоне этого лунного великолепия он кажется воплощением земного хаоса.

– Вы что тут делаете?! – Слова срываются с языка сами собой, прежде чем я успеваю подумать.

Продавец слегка склоняет голову, его лицо остаётся неизменным: полуулыбка, полунасмешка.

– Да вот, решил заглянуть, – отзывается он, глядя вокруг с таким видом, будто храмы из лунного света для него обыденное дело.

– Заглянуть? – Я моргаю, не веря своим глазам. – Вы… Как вы здесь оказались?

Он ухмыляется, вытягивая руку из кармана, и, как ни странно, достаёт не кристалл или карту Таро, а блестящий ключ, который лениво перебрасывает между пальцами.

– Места у меня разные бывают. И клиенты особенные, не так ли? – Поднимает бровь, давая понять, что этот вопрос явно обо мне.

– Клиенты? – переспрашиваю, чувствуя, как в голове снова появляется бардак. – Послушайте, это сон или что?

– А тебе как кажется? – спрашивает он почти лукаво, но взгляд у него серьёзный.

Я хмурюсь. В этом месте, полном лунного света и звёздной магии, он выглядит самым неуместным существом, но почему-то именно это вызывает странное чувство безопасности. Как будто он здесь для чего-то важного.

– Это всё же сон, да? – наконец выдыхаю я.

Глупо, но лучше уточнить.

Продавец не отвечает, только улыбается уголком губ, словно ему не впервой слышать подобные вопросы.

Я резко оборачиваюсь к нему и, сама не зная почему, начинаю рассказывать. Коротко, сбивчиво, но всё-таки выкладываю суть. Про город онрё, про Осакабэ-химэ, про угрозы, которые всё ближе. Слова сами льются из меня, словно этот собеседник – единственный, кто может услышать.

И он слушает, ни разу не перебив, но с каждой секундой улыбка на его лице становится всё шире, всё загадочнее. Когда я заканчиваю, он делает вид, будто задумался, и наконец тихо говорит:

– Думаю, тебе лучше остаться.

Я моргаю, чувствуя, как внутри закипает раздражение.

– Оставаться? Учиться у онрё? Вы хоть понимаете, о чём говорите?

– Очень даже, – отвечает он так спокойно, словно предлагает просто выпить чай. – Сама ведь сказала, что не знаешь, как выбраться. Раз уж ты здесь, используй это. У них есть чему поучиться. Поверь.

Я чувствую, как в горле застревает ком. Его уверенность сбивает с толку.

– Но… – пытаюсь что-то возразить, однако слова не находят выхода.

Он смотрит на меня, чуть склоняя голову, а потом с мягкой насмешкой добавляет:

– Знаешь, иногда единственный выход из сложившейся ситуации – это идти вперёд.

Повисает тишина. Мне нечего возразить.

Он только улыбается – та самая загадочная улыбка, от которой становится не по себе. Руки всё ещё в карманах, выглядит так, будто происходящее его лишь слегка забавляет.

– Но знаешь, если ты напишешь письмо лунными лучами, то я передам это послание твоим друзьям.

– Письмо лунными лучами? – переспрашиваю, глядя на продавца, словно он только что предложил мне насыпать звёздный порошок в чай и выпить для бодрости. – Звучит как… э… Такого не бывает! Пока я тут, Танака сделает всё, что захочет.

– Время у нас немного другое, – отвечает он, будто не замечая моего потрясения. – Пока ты здесь, твоя лапшичная в безопасности. В мире людей едва ли пройдёт больше двух часов. Здесь умеют ускорять и замедлять время. Не бойся.

– Но Хаято и Окадзава… – начинаю, чувствуя, как голос дрожит. – Они ведь…

– Напиши им письмо.

– Чем?! Лунными лучами?! – Кажется, я начинаю терять терпение, хотя его спокойствие сбивает с толку.

Опять эта чушь. Издевается, видимо.

Продавец чуть приподнимает брови, словно удивлён, что я до сих пор сомневаюсь.

– Именно.

– Но как…

Он прерывает меня жестом – не грубым, но чётким, и указывает на лунный свет, струящийся через окна храма.

– Лунные лучи знают, как найти дорогу. Ты напишешь, а я передам.

Моё потрясение достигает апогея.

– Это невозможно, – шепчу больше себе, чем ему.

– Почему нет? – Он чуть склоняет голову и добавляет чуть насмешливо: – Ты же уже в городе онрё, общаешься с ёкаями и получила предложение, от которого трудно отказаться. Разве письмо лунными лучами – это самый странный момент твоего дня?

И улыбается.

Открываю рот, чтобы возразить, но понимаю, что сказать нечего. Всё это безумие, да. Но у него есть своя, чертовски пугающая логика.

– Ладно, – выдыхаю, чувствуя, как внутри закипает смесь страха, недоверия и странной непонятной надежды. – Что мне для этого нужно?

– Только желание, – отвечает он и кивает на лунный свет. – И немного веры.

Я медлю, глядя на серебристые лунные лучи. Серебристые такие, красивые. Они кажутся почти осязаемыми, будто можно протянуть руку и поймать свет в ладонь. А что, если…

– Как я должна… – начинаю, но продавец молчит, только кивает, словно знает, что всё получится.

Вдохнув глубже, осторожно протягиваю руку. На мгновение кажется, что это глупо, однако пальцы погружаются в лунный свет, как в прохладную воду. Он холодит кожу, и в тоже время не обжигает, наоборот, дарит странное чувство покоя.

Свет начинает сгущаться, будто становится продолжением моей руки. Лучи обвивают ладони, струятся по пальцам, пока не начинают мягко светиться, превращаясь в тонкие, почти прозрачные линии.

Заворожённая, я провожу рукой по воздуху, пробуя написать первые кандзи. Серебряные линии остаются за кончиками пальцев, словно пишу на невидимой бумаге.

«Хаято, Окадзава», – вывожу их имена, стараясь быть аккуратной. Лунные линии сияют в воздухе, словно висят между мирами. Чувствую себя частью какого-то волшебства, нереальной сказки, которую кто-то рассказывает прямо сейчас.

– Это невероятно… – шепчу я.

Слова словно рождаются сами, без усилий: «Я в порядке. Не переживайте. Всё объясню, как только вернусь».

Но не успеваю поставить последнюю точку, как серебряные линии начинают дрожать. Лёгкая рябь пробегает по словам, словно их разносит ветер, и они тают, расплываясь водой.

– Что происходит?! – восклицаю, глядя, как от кандзи ничего не осталось.

Продавец, всё такой же спокойный, поднимает взгляд.

– Лунные лучи – дело капризное, – невинно замечает он. – Им нужно больше уверенности.

Шумно выдыхаю, злюсь, чувствуя, как меня охватывает беспомощность.

– Это какая-то шутка?!

– Нет, – отвечает невозмутимо. – Ты просто не до конца веришь, что письмо найдёт адресатов.

Молча смотрю на него, чувствуя, как внутри всё закипает. Уверенность? А как быть уверенной, когда весь этот мир кажется иллюзией?

– Пока передавать нечего, – говорит продавец, всё так же спокойно, с лёгкой насмешкой в голосе. – Но как только ты сумеешь всё сделать, я обязательно передам.

Улыбка такая же очаровательная. Настолько, что хочется стукнуть. А потом – смех. Миг – и возле меня никого нет.

– Эй! – кричу, протягивая руку вперёд, словно пытаясь поймать хоть кого-то. – Вернись!

Но… его словно и не было рядом.

Внутри всё кипит. Гнев, беспомощность и злость переполняют.

– Да что за… – бормочу, яростно топая ногой.

Глухой звук удара каблука о ступень раздаётся слишком громко. На мгновение всё вокруг замирает, как будто даже воздух перестаёт двигаться. А затем камень под ногами начинает трещать.

– Нет-нет-нет! – вскрикиваю, но трещины расползаются, как молнии, и ступени храма рассыпаются прямо подо мной.

Чувствую, как земля уходит из-под ног, и с диким воплем падаю в пустоту. Вокруг звёздная тьма, густая, холодная и бесконечная. Взмахиваю руками, пытаясь за что-то зацепиться, но всё бесполезно.

Звёзды вокруг мерцают, будто смеются.

– Лети, лети, Ямада. Лети-и-и!

– Смотрите, летающая Ясуко!

– Аха-ха, как смешно! Люди возомнили себя птицами!

Сердце бьётся так быстро, что кажется, вот-вот вырвется из груди. Единственное, что могу сделать, – это закрыть глаза и молиться, чтобы приземлиться целой. Собирать потом руки-ноги совсем не хочется.

Удар!

* * *

Резко открываю глаза, сердце бешено стучит в груди. Несколько секунд лежу, пытаясь осознать, где нахожусь. О, это же комната!

Темнота вокруг будто наплывает волнами, но из окна пробивается слабый лунный свет, скользя по стенам и полу. Чьи-то голоса, доносящиеся снаружи, возвращают к реальности.

Хмурюсь и прислушиваюсь. Какие-то странные звуки… Смех, звон, глухие удары. Кто-то явно веселится. Сглотнув, натягиваю на плечи халат (спасибо, кто-то оставил его на стуле) и, стараясь не издавать ни звука, подхожу к окну. Отодвигаю створку и выглядываю наружу.

На улице, залитой холодным серебром луны, разыгрывается что-то совершенно невообразимое. Во дворе, посреди идеально выложенной каменной площадки, играют цукумогами.

Сначала я вижу каса-обакэ, то есть оживший зонтик. Его ткань порвана, изнутри выглядывают тонкие деревянные спицы, но он ловко прыгает на своей изогнутой ручке, как на одной ноге. Глаз на зонтике – нарисованный или вышитый, я не понимаю, – странным образом моргает. Каса-обакэ издаёт протяжный свист и подбрасывает светящийся шарик.

Тот, словно слепленный из лунного света, летит вверх и звенит хрустальным колокольчиком. А как только начинает падение, его подхватывает другой игрок – маленький чашеобразный гонг сёгуро, который прыгает так ловко, что кажется настоящим акробатом. Каждый прыжок сопровождается мелодичным звоном, будто бьют молоточком во время буддийских церемоний.

– Что тут происходит? – бормочу под нос, не в силах оторваться.

На краю площадки собралась компания наблюдателей. Огромный деревянный сундук стоит неподвижно, но его крышка медленно приоткрывается и закрывается, будто даёт указания. Рядом с ним качается на тонкой ножке масляная лампа, её пламя переливается всеми цветами радуги. Возле неё бумажный фонарь. Его свет то вспыхивает ярче, то гаснет. Неужто смеётся?

А ещё на камне элегантно сидит фарфоровая кукла. Её лицо – безупречно расписанное, холодное и надменное – не выражает никаких эмоций. Она лениво обмахивается веером, сделанным из старого шёлка.

Шарик снова подлетает вверх, его подхватывает третье существо – дзоригами. Часы, о которых забыли хозяева. Их поверхность покрыта вмятинами и трещинами, но дзоригами движется так плавно, что это вызывает у меня невольное восхищение.

Каса-обакэ промахивается, и шарик катится к краю площадки. Сундук резко скрипит, громко высказывая своё недовольство. Остальные начинают хихикать, переговариваться, а каса-обакэ, кажется, даже умудряется покраснеть.

Я ловлю себя на том, что невольно улыбаюсь. Какой абсурд. Но это тоже жизнь.

Пожалуй, именно это мне и нужно было перед сном.

Но потом шарик влетает прямо мне в грудь.