Читать книгу Умереть, чтобы жить - Марина Крамер - Страница 10

Прогулка оказалась легкой и приятной, даже несмотря на давку в метро. Оказавшись притиснутой к широкой груди Рощина, Ника невольно слышала, как бьется сердце Дмитрия, как сбивается дыхание всякий раз, когда толпа плотнее прижимает ее к нему, и это почему-то было приятно. В какой-то момент Дмитрий вдруг легким жестом убрал с ее лба выпавшую прядь и сам смутился от смелости:

– Простите…

– Ничего… – Ника тоже ощутила неловкость, как на самом первом свидании в школе.

К счастью, им нужно было выходить, и Дмитрий крепко взял Нику за руку и повел к дверям. Поднявшись наверх и выйдя на улицу, оба почувствовали себя легче и увереннее.

– Ну что – на колесо? – предложил Дмитрий, указывая на высившееся в глубине парка колесо обозрения.

– Запросто! – лихо ответила Ника, хотя при взгляде на аттракцион у нее перехватило дыхание.

Они купили билеты и сели в кабинку, которая начала медленно подниматься вверх. Ника невольно вцепилась в руку Дмитрия, и он накрыл ее мгновенно похолодевшие от страха пальцы своей теплой ладонью:

– А говорили, что не боитесь высоты. Физиологию не обманешь.

– Я не то что боюсь… как-то дух захватило, – призналась Стахова.

– Тогда давайте будем отвлекаться. Расскажите мне о себе немного, – попросил Дмитрий, не убирая ладони, и Ника, немного успокоившись, спросила:

– А что конкретно? Мне трудно решить, о чем говорить вот так, сразу…

– К примеру, как вы в Праге оказались? Вы же в Праге живете?

– Да. Очень просто оказалась… пришлось уехать, так уж тут сложилось. Написала статью, назвала мерзавцев мерзавцами – они обиделись. Один человек помог спрятаться. В общем, довольно банальная история.

– Не скажите… Я такое только в книгах читал.

– Я бы с удовольствием тоже об этом только читала. Но мне совершенно не жаль, что я теперь там живу. Собственно, работаю все равно тут – вернулась, не нашла себе применения в профессии в Чехии.

– И язык знаете?

– Да, выучила. Он довольно легкий, не особенно пришлось напрягаться. А вы? – вдруг спросила Ника, чуть повернувшись к Рощину. – Вы… женаты? – выпалила она, не успев прикусить язык, и тут же выдернула руку. – Простите…

Дмитрий внимательно наблюдал за ней и молчал, чуть склонив голову и улыбаясь.

– Вы считаете меня бабником?

– Разве я так сказала? – Ника отчаянно злилась на себя за вырвавшийся вопрос и за то, что не может встать и уйти немедленно – кабинка как раз поднялась на самый верх.

– Не сказали. Но, очевидно, я дал повод так обо мне подумать. Я был женат, но уже пять лет в разводе. Детей у нас не было – жена не хотела, карьеру делала. А когда сделала – ушла.

– Почему?

– Я не соответствовал больше ее статусу: она профессор, декан, член-корреспондент Академии наук – а я травматолог в травмпункте, – Дмитрий улыбнулся, и улыбка вышла какой-то извиняющейся.

– Разве это так важно? – удивилась Ника. – Мне всегда казалось, что главное – это заниматься тем, что тебе близко, понятно и интересно и где ты можешь пользу приносить. Ну, во всяком случае, именно так я думала о врачах.

– Вот вы, Ника, суть улавливаете. Мне с детства хотелось стать врачом, я к этому стремился, я добился своего. Мне комфортно на работе – да, денег больших не платят, но я же еще консультирую в платной клинике, на жизнь хватает. Но наука и все, что с ней связано, мне никогда не была интересна, – Дмитрий вынул пачку сигарет и вопросительно глянул на Нику: – Можно?

– Конечно. Я тоже курю, если вас это не смутит.

– Не смутит. Угощайтесь, – он протянул ей пачку, и Ника взяла сигарету.

Вдруг в какую-то секунду ей показалось, что она чувствует на себе посторонний тяжелый взгляд, и от этого по коже пробежали мурашки. Стахова нервно завертела головой во все стороны, выронив сигарету.

– Вероника, с вами все в порядке? – обеспокоенно спросил Дмитрий, внимательно наблюдая за ее маневрами.

«Нет, со мной не в порядке. Ничего не в порядке. Я не понимаю, что происходит, но чувствую – что-то не так. Рядом есть кто-то, от кого мне стоит держаться подальше, а я не могу даже представить, кто именно», – ей хотелось закричать, спрятаться в его объятиях – что угодно, но только никогда больше не чувствовать этого пронзающего чужого взгляда. Ей давно не было так страшно, как сейчас, в эту минуту, в мягко подкрадывающейся темноте.

И Дмитрий почувствовал это ее состояние, притянул к себе, обнял и прошептал:

– Ты не бойся ничего, ладно? Пока я рядом, никому не позволю причинить тебе вред. Ты только верь мне.

И Ника, подчиняясь, ответила:

– Да…

Он согревал дыханием ее ледяные руки, набросил на плечи свою ветровку и не выпустил из объятий до тех пор, пока кабинка не поравнялась с деревянным настилом. Они вышли, и Ника снова нервно оглянулась. Вокруг не было никого, кто мог бы привлечь ее внимание, – ни единого знакомого или мало-мальски подозрительного лица.

– Ничего, что я на «ты» перешел? – спросил Дмитрий, крепко держа руку Ники в своей.

– Нет, даже хорошо.

– Ты кого-то боишься?

– Я… я даже не знаю, что сказать. Мне казалось, что все закончилось – все, кто мог желать мне зла, либо мертвы, либо в тюрьме. Но сейчас… господи, какое же это противное ощущение… – Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

Дмитрий огляделся по сторонам, но в яркой толпе, окружавшей их, разумеется, ничего подозрительного не увидел. Вечер выдался теплый, и многие предпочли после рабочего дня не отправляться сразу по домам, а погулять, посидеть в открывшихся уличных кафе, просто на лавочках в скверах. Вокруг бегали дети, многие – на роликах, попадались велосипедисты и любители скейтборда – словом, Москва переместилась из офисов в зоны отдыха.

– Вероника, может, посидим где-нибудь на воздухе? – предложил Рощин, углядев свободную лавочку. – Ты не устала?

Ника неопределенно повела плечами:

– Давай посидим, меня что-то ноги не держат, перенервничала.

Они сели, Дмитрий поправил сползшую с Никиных плеч ветровку и спросил:

– Теперь моя очередь задавать неудобные вопросы? Можно?

– Задавай.

– Вот ты спросила, женат ли я. Я могу узнать то же о тебе?

– В смысле – замужем ли я? Помнится, ты обиделся на этот вопрос и решил, что я считаю тебя бабником. Следуя твоей логике – я тогда кто? – Стахова прикусила губу и наблюдала за тем, как меняется выражение лица Рощина. Тот смутился:

– Извини. Действительно, глупо вышло. Можешь не отвечать.

– Вышло глупо, но я отвечу. Нет, я не замужем, более того – никогда не была. Но у меня в Праге остался сын.

– Как так?

– Ну, чтобы родить сына, вовсе не обязательно быть замужем, правда? Так получилось, что мы с его отцом пожениться не успели, он погиб, – вздохнула Ника. – Но зато у меня теперь есть Максимка.

В этот момент ей пришло в голову, что подобное признание может отпугнуть Рощина – мало кто из мужчин обрадуется наличию ребенка, такие бывают, конечно, но довольно редко. Ника не успела понять, каков именно Дмитрий.

– И с кем же остался твой Максимка? – спросил он, и Ника отметила, что Рощин назвал мальчика по имени, а не «ребенок» или «сын».

– С моими друзьями. Там живет моя близкая подруга, у них нет своих детей, и они всегда помогают мне с сыном. Ну, и дедушка Максима там живет.

– Твой отец?

– Нет, мой отец живет в Москве, удачно женат и растит двоих детей – приемную дочь и собственного сына. И они ему куда ближе, чем я.

– Послушай, а ведь у меня примерно то же, – вдруг улыбнулся Рощин. – Отец ушел из семьи, когда мне было четырнадцать, женился на женщине с ребенком и теперь считает сыном не меня, а Антона. Но мне исправно звонит раз в неделю – узнает, как дела.

– А мой, кажется, даже не знает, что я уехала и что вернулась.

Они рассмеялись. Рощин снова взял Никину руку, осторожно пощупал травмированное запястье:

– Больно?

– Почти нет. Обидно, что левая рука, работать могу очень ограниченно – я же левша, а писанины хватает, – пожаловалась Ника.

– Я тебе гимнастику покажу, будешь делать – станет легче. Ты не замерзла?

– Я бы чаю выпила горячего, – призналась Ника, поежившись – на Москву опустился вечер, стало прохладнее, и даже ветровка Рощина уже не спасала.

– О, так что же мы сидим? Пойдем скорее в кафе.

Дмитрий поднялся и подал Нике руку, помогая встать. Они пошли по аллее к выходу с территории ВДНХ, и Стаховой вновь показалось, что в спину ей упирается тяжелый чужой взгляд.

– Алло, это я. Гулял сейчас по ВДНХ с твоей журналисткой.

– Ну?

– Что – ну? Свидание у нее.

– С кем?

– А шут его знает – мужик какой-то. Похоже, что это первое свидание, ха-ха-ха.

– Что смешного?

– Ну как? Она не юная дева уже, а всю дорогу краснела и глазки в пол опускала. Говорят, у нее с Гавриленко был роман? Не знаешь, правда или нет?

– Не знаю. И тебе в это углубляться не советую. У тебя вполне четкие указания – следить, чтобы она в дела «Нортона» не совалась и с людьми оттуда не контактировала. Это все.

– Я понял.